CC BY
96
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2014. № 1
м.В. Федоров, кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Российского университета дружбы народов (РУДН)*
латиноамериканский конституционализм в XIX в.: проблемы определения и генезиса*
В статье исследуется генезис латиноамериканского конституционализма и его эволюция на протяжении XIX в. Анализируется подход латиноамериканских авторов к понятию «конституционализм», выявляются основные составляющие этого понятия, принципы его формирования, соотношения понятий конституционализма, правовой культуры и правового государства, дается характеристика первым конституциям Латинской Америки и конституциям второй половины XIXв.
Ключевые слова: конституционализм, правовая культура, правовое государство, конституция, федерация, республиканизм, каудилизм.
The article examines the genesis of the Latin American constitutionalism and its evolution during the XIXcentury. Analyzed is approach of Latin American authors to the notion of "constitutionalism", identified are the main components of this concept, the principles of its formation, the relationship between the concepts of constitutionalism, legal culture and legal state, the characteristic of the first constitutions in Latin America and the constitutions of the second half of the XIX century.
Keywords: constitutionalism, legal culture, rule of law, constitution, federation, republicanism, caudillo.
В современный период тема конституционализма является одной из самых актуальных в правовой науке. Это обусловлено рядом важных факторов, прежде всего пристальным вниманием российских и зарубежных специалистов к проблеме конституционализма как научной категории и как политико-правовой практики. Вместе с тем уровень научной разработки данной проблемы явно недостаточен, не все ее аспекты изучены в должной мере, подходы к исследованию конституционализма подчас непоследовательны и противоречивы.
В этих условиях более углубленному пониманию проблемы способствует ее исследование в рамках отдельных стран, регионов и даже цивилизаций. Такой подход способствует более полному раскрытию соотношения общего и особенного в содержании понятия «конституционализм», его региональных либо цивилизационных особенностей
* fedorovrudn@mail.ru
** В основу статьи положен доклад автора в рамках научной конференции, состоявшейся 27 ноября 2013 г. на юридическом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова.
и тенденций развития. В связи с этим актуальным представляется исследование латиноамериканского конституционализма, что можно объяснить, с одной стороны, значительным опытом латиноамериканских стран в данной области, своеобразием, а подчас уникальностью политико-правовых форм, сложившихся в конституционной сфере ряда стран континента, а с другой — весьма слабой изученностью латиноамериканского конституционализма в отечественной правовой литературе.
Специфика латиноамериканского конституционализма имеет прежде всего историко-культурную, или цивилизационную, основу. Настоящее историко-теоретическое исследование, ограниченное рамками XIX в., призвано раскрыть исторические истоки латиноамериканского конституционализма, специфику процесса его становления, а также факторы внутреннего и международного характера, обусловившие его настоящее содержание и структуру. Такой подход представляется весьма актуальным как с точки зрения юридической науки, так и с точки зрения практической политики, в особенности для современной России, где формирование демократических конституционных институтов является жизненно важным.
В странах Латинской Америки под воздействием многочисленных и разнообразных факторов геополитического, социально-экономического, этнокультурного и законодательного характера произошли весьма заметные перемены, существенно модифицировался ход политико- и государственно-правовых процессов. Перед латиноамериканскими государствами, как и перед мировым сообществом в целом, остро стоит проблема выбора пути дальнейшего развития и совершенствования всех социально-экономических, культурных, политических и государственно-правовых сфер общественных отношений. В связи с этим важное значение приобретает исследование и анализ генезиса самобытного латиноамериканского конституционализма, определение его сущности как части правовой культуры, представляющей собой совокупность юридических ценностей, отражающих качественное состояние латиноамериканской правовой системы (семьи), степень конституционного развития, включая уровень правового развития индивида, обеспечивающих юридическую упорядоченность и управляемость общественных отношений, законность и правопорядок и прогрессивно влияющих на функционирование всех сфер жизнедеятельности общества, личности и государства.
В период войны за независимость в Латинской Америке (1810— 1826) произошло первое эпохальное «столкновение» латиноамериканской и западной цивилизаций, результатом которого стало появление в Новом Свете многих независимых государств, предпринявших первые шаги на пути к собственному конституционализму.
Проецируя государственно-правовую, общественно-политическую и социально-культурную ситуацию Латинской Америки на на-
ступившее XXI столетие, в свете вынужденного противостояния серьезнейшему вызову — сохранению культурной идентичности по мере нарастания глобальных процессов необходимо предварительно определиться с вопросом относительно понятий «латиноамериканский конституционализм» и «латиноамериканская правовая культура». В литературе, в том числе латиноамериканской, в последнее время распространяется мнение, что в целом даже такое понятие, как «латиноамериканская культура»54, является некорректным, поскольку существуют автономные друг от друга национальные правовые культуры различных латиноамериканских государств (мексиканская, бразильская, аргентинская, венесуэльская и т.д.) и соответственно конституционализм также имеет только национальный характер, а о латиноамериканском конституционализме речи быть не может. Между тем генезис и весь процесс государственно-правовой эволюции и эволюции правовой культуры как части культуры этого региона позволяет нам следовать традиционному подходу и правомерно использовать словосочетание «латиноамериканский конституционализм», «латиноамериканская правовая культура» наряду с такими, как «латиноамериканская история», «латиноамериканская культура», «латиноамериканская правовая система» (правовая семья) и т.д. Латиноамериканские общества переживают период ускоренных изменений в социально-экономической, государственно-правовой и политико-культурной системах, сопровождающихся рядом кризисных явлений, распространившихся и на сферу конституционно-правового развития. Тем не менее конституционализм латиноамериканских стран, как и правовая культура в целом, по-прежнему старается делать акцент на своеобразии, самобытности в противовес глобализационному «однообразию».
В новых республиках Латинской Америки в начале XIX в. происходит революционная, радикальная ломка всех государственных институтов, повлекшая за собой формирование нового права переходного периода55. С 1810 по 1830 г. были приняты первые конституции и другие конституционные документы, юридически оформившие создание независимых государств и заложившие основы латиноамериканского конституционализма. Идея конституции и в целом правовой системы латиноамериканских стран была весьма актуальна в тот период. Лидеры
54 Как отмечает Г.И. Муромцев, общепризнанного определения понятия культуры в науке не существует. Границы этого понятия весьма подвижны и расплывчаты. В широком смысле под культурой понимается «конструкция» общества, включающая, с одной стороны, исторически сложившиеся знания, умения, навыки, системы ценностей, нормы поведения, институты и т.д., с другой — их отражение в сознании индивидов. В узком смысле под культурой понимают различные ее разновидности — правовую, политическую, духовную и т.д. (см.: Муромцев Г.И. Право и культура: аспекты соотношения // Право и культура. М., 2002. С. 63-119).
55 См.: МалаховВ.П. Признаки права переходного периода // Современное российское право как право переходного общества. Жидковские чтения: Материалы межвуз. науч. конф. М., 2009. С. 5-23.
освободительного движения стремились создать для себя «легитимную основу», опираясь на Конституцию как основной закон. «Конституции, — отмечал известный исследователь истории государства и права стран Латинской Америки профессор О.А. Жидков, — представляют своеобразные государственно-правовые документы начала Х1Х в. В специфических условиях создания самостоятельной государственности в Южной и Центральной Америке конституции воплотили в себе многие передовые для того времени буржуазные политические идеи»56.
Значение первых конституционных документов как фундамента конституционной, государственно-правовой истории субконтинента признает большинство латиноамериканских авторов. Видный колумбийский юрист Х.М. Иепес, касаясь конституций Кундинамарки (Колумбия) 1811 и 1812 гг., писал: «Эти две конституции могут рассматриваться как настоящие модели конституций, которые были приняты в Испанской Америке в этот период (1810—1830)»57. Перуанский исследователь Вильяран называет Конституцию Перу 1828 г. «матерью перуанских конституций», так как все последующие конституции являются, на его взгляд, «законными детьми, более или менее похожими на общую мать», или «последующими исправленными, расширенными или сокращенными изданиями одной книги»58. Конституцию Колумбии 1830 г. Р. Варгас считает «прообразом наших конституционных статутов»59. Мексиканский юрист А.М. Баэс подчеркивает: «В Конституции 31 января 1824 г. появляется мексиканский президентский режим, определившийся в своих основных очертаниях, в каких он с небольшими отклонениями дошел до наших дней»60. Следует отметить, что некоторые из первых конституций действовали в течение значительного срока. Конституция Уругвая 1830 г., например, не пересматривалась почти 90 лет.
Значение конституций Латинской Америки, принятых во второй половине XIX в., определяется прежде всего тем, какой вклад внесли они в теорию и практику латиноамериканского конституционализма. Среди многочисленных конституций этого периода выделяются конституция Аргентины 1853 г., Конституция Мексики 1857 г., Конституция Венесуэлы 1864 г. и, наконец, Конституция Бразилии 1891 г., в силу того что именно эти конституции окончательно закрепили федеративное устройство своих стран, определив на долгие годы вектор развития латиноамериканской федерации.
56 Жидков О.А. Избранные труды. М., 2006. С. 197.
57 Yepes J. M. La evolucion del pensaviento constitucional de la America Latina (1810— 1830) // El Pensamiento Constitucional de Latinoamerica. 181-1830. T. 1-5. Caracas, 1962. T. 3. Р. 131.
58 Ibid. P. 239.
59 VargasA.J.R. Historia Constitucional de Colombia. Bogota, 1962. P. 74.
60 Baes A.M. El Presidencialismo mexicano en el siglo XIX // Revista de Historia de America. 1967. N 63-64. Р. 69.
С началом войны за независимость страны Латинской Америки вступили в переходный период, означавший особое «переходное состояние» развития государства и права между двумя различными типами государства и права61. При этом, как отмечается в научной литературе, типология государств и правовых систем может проводиться не только на формационной основе (на основе критериев, привязанных к общественно-экономической формации), но и на цивилизационной основе (где критерии неразрывно связаны с цивилизацией)62. Молодые латиноамериканские государства переживали весьма сложное, внутренне противоречивое, часто очень болезненное состояние государства, права и всего общества, критически переоценивая свое прошлое и осуществляя мучительный выбор своего «единственно правильного пути» развития ближайшего и отдаленного будущего. По подобному поводу еще в середине XIX в. известный русский историк Т.Н. Грановский писал, что его внимание всегда приковывали к себе переходные состояния общества, переходные эпохи в истории человечества (он называет их «печальными эпохами»). Его влекла к ним не только «трагическая красота», в какую они были облачены, но и желание «услышать последнее слово всякого отходившего, начальную мысль зарождающегося порядка вещей». Ему казалось, что «только здесь можно опытному уху подслушать таинственный рост истории, поймать ее на творческом деле»63.
Именно с этих позиций необходимо проводить исследование генезиса конституционализма в Латинской Америке, направляя основное усилие на выявление общего и особенного в процессе становления и развития этого феномена в латиноамериканских республиках XIX в. Анализ становления и развития латиноамериканского конституционализма в этот период позволяет выявить истоки как реакционных тенденций в конституционном и политическом развитии стран данного континента, так и ряд прогрессивных моментов латиноамериканского конституционализма, нашедших свое отражение в отдельных положениях первых конституций, представляющих и поныне большое практическое значение для демократических сил Латинской Америки.
Представляется весьма своеобразным и интересным подход латиноамериканских ученых-юристов к рассмотрению проблемы понятия конституционализма64. Конституционная история Латинской Амери-
61 Марченко М.Н. Об особенностях государства и права переходного типа // Современное российское право как право переходного общества. С. 24-44; также см.: Черненко А.К. Теоретико-методологические проблемы формирования правовой системы общества. Новосибирск, 2004. С. 12-18.
62 См.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV—XVШ вв. М., 1992; ШемякинЯ.Г. Проблема цивилизации в советской научной литературе 60-80-х годов // История СССР. 1991. № 5. С. 84-101.
63 Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986. С. 315.
64 См.: ФедоровМ.В. Понятие конституционализма: латиноамериканский подход // Конституция как основа правовой системы государства в XXI веке: Материалы Между-нар. науч.-практ. конф. М., 2009.
ки с момента независимости насчитывает более 280 конституций, принятых в различных странах этого региона, не считая конституций, не вступивших в действие по тем или иным причинам, и бесчисленного количества конституционных актов. В латиноамериканской юридической литературе не дается общепринятое понятие конституционализма. В большинстве случаев попытки латиноамериканских авторов дать определение конституционализма сводятся к абстрактным и расплывчатым рассуждением о самой конституции, ее эволюции, о правлении, ограниченном конституционными нормами, о связи данного понятия с концепцией «правового государства». Большинство исследований посвящено обычно анализу, часто очень подробному, самих текстов конституций, истории их развития и эволюции на определенном этапе. Для латиноамериканских авторов, так же как и для испанских, конституционализм сводится прежде всего к конституционным нормам. Так, испанский юрист А. Посада, говоря о латиноамериканском конституционализме, определяет современные государства как «конституционные государства в том значении, что их идея, действие, структура и режим их жизни обычно конкретизируются в конституции или в документах и нормах, которым придается конституционный характер». «Универсальность этого политического конституционализма» понимается А. Посадой «как режим, суммированный в какой-либо форме конституции»65.
Один из виднейших латиноамериканских конституционалистов Сачика Апонте, претендующий на всестороннее исследование понятия «конституционализм», предпринимает попытку выделить характерные черты конституционализма, дать отличие понятия «конституционализм» от понятия «конституционное право» и в конечном итоге отождествляет его с понятием «правовое государство». Подчеркнув, что «конституционализм сводится к специфической форме либерального буржуазного правового государства с эволюцией либеральной демократии», Сачика Апонте делает следующий вывод: «Индивидуальная свобода и равенство, различие и разделение публичной власти на отрасли, механизмы "рационализации" социальной власти, сокращение к минимуму власти государства, конституция как инструмент юридически эффективного регулирования деятельности социальной власти, законное правительство, отвергающее любой фактор личного самоуправства или неблагоразумных полномочий — одним словом, правовое государство как негативная концепция государства есть конституционализм»66. Не совсем четкое понимание конституционализма можно встретить в работах других латиноамериканских авторов. Например, в многотом-
65 Posada A. Tratado de derecho político. Madrid, 1924. T. 2. P. 3.
66 Sahica AponteL.C. Constitucionalismo colombiano. Historia, teoría y realidad del sistema. Bogotá, 1962. P. 38-39, 113-115.
ном труде «Трактат по науке конституционного права»67 аргентинский юрист Линарес Кинтана посвящает первый том («Конституционализм и конституционное право») теоретической разработке данной проблемы, сводя, тем не менее, все свои изыскания лишь к рассмотрению возникновения и эволюции конституционных текстов. В этой работе, на наш взгляд, именно теории как раз и не хватает.
В работах последних лет латиноамериканские авторы стремятся дать более широкое определение конституционализма. Так, колумбийский профессор В.Н. Месса понимает конституционализм как «политическое и философское движение мысли и действие, которое началось в Англии в XVII в., распространилось по континентальной Европе на протяжении XVIII в. и дало свои первые всходы в Латинской Америке в начале XIX в. Целью этого движения было стремление покончить с абсолютной монархией, подчинив правительства Конституции, в которой установлено ограничение власти, права человека, гарантированы частная собственность и принципы народного суверенитета». «Конституционное движение, или эра конституционализма, — считает В.Н. Месса, — стало заключительным вкладом в формирование современного конституционного права, когда проявляется тесная связь между наукой конституционного права и процессом распространения идеологии конституционализма»68.
Говоря о двухвековой истории латиноамериканского конституционализма, можно повторить слова колумбийского исследователя Марко Паласиоса: «Проблема, по существу, продолжает оставаться той же самой с основания республики — разрыв между грезами конституционализма и социальной практикой»69.
Многие латиноамериканские авторы придают важное значение историческому аспекту исследования конституционализма. Так, колумбийский профессор конституционного права, член колумбийской Академии юриспруденции Эрнан Алехандро Олано Гарсия в своей известной работе под характерным названием «Исторический конституционализм. История Колумбии сквозь призму ее конституций и реформ», рассматривая историю конституционализма Колумбии с момента независимости до наших дней и пытаясь найти более адекватное название своему концептуальному подходу к исследуемому явлению, использует различные варианты: «Конституционная история», «История конституционализма», «История конституций», «История конституционного права», «Эволюция конституционализма», «Институциональная история», «Историческая эволюция конституциона-
67 Linares Qointana S. V. Tratado de la ciencia del derecho argentino y comparado. T. 1-6. Buenos Aires, 1953-1956.
68 Naranjo Mesa V. Teoria constitucional y instituciones politicas. Bogotá, 2006. P. 37; Idem. Curcilio de Historia constitucional colombiano // El Espectador. 1991. N 1.
69 Palacios M., SappordF. Colombia: pais fragmentado, sociedad dividida. Bogotá, 2002. P. 614.
лизма и институтов», «Истоки конституционализма», «Исторические конституции государства», останавливается на первоначально избранном названии, так как, по его мнению, все другие затрагивают отдельные аспекты проблемы и только исторический подход к исследованию конституционализма позволяет провести наиболее полный и всесторонний анализ этого феномена. Он приходит к знаменательному выводу: «Именно в истории мы находим наше будущее, чтобы установить и сохранить национальную идентичность»70. Ему вторит Карлос Мора Буитраго, подчеркивая, что исследование любого феномена государственно-правовой жизни страны должно начинаться с момента его зарождения, так как «изучение истории больше, чем простое описание, оно является компромиссом современного человека, который не может оставаться безучастным к окружающим его ситуациям и не может прекратить искать объяснение реальности, в которой он находится»71. Еще более важное значение историческому подходу в исследовании конституционализма придает колумбийский профессор Андрес Бо-теро Берналь, утверждающий, что только исторические исследования конституционализма «могут дать новый импульс истории права», несмотря на множество трудностей, стоящих перед ними, главнейшими из которых он называет существование отсталого правосознания и «недостаток литературы по истории права»72.
Как считает один из известных конституционалистов Латинской Америки Г.Д. Белаундэ, латиноамериканский конституционализм является выражением конституционной культуры, которая дала форму государства этого континента непосредственно после завоевания независимости, и объясняется несколькими характеристиками, такими как гетерогенность, неоригинальность и своеобразие73. Как нам представляется, наличие такой характерной черты, как «своеобразие», исключает возможность использовать для объяснения конституционализма термин «неоригинальность», который вытекает в основном из прямых и крепких связей, которые соединяют латиноамериканский континент с европейским правом еще с колониальных времен.
Речь идет о правовом влиянии, оказанном школой естественного права, но также о влиянии правовой культуры Испании, которое было во многом определяющим для идентичности Латинской Америки в силу трехвекового политического господства, оставившего неизгладимый отпечаток в правовой культуре континента.
70 Olano G., Hernán A. Constiticionalismo Historico. La Historia de Colombia a través de sus Constituciones y Reformas. Bogotá, 2007. P. XX.
71 Mora C. A., Peña M, Pinilla P. Historia de Colombia. Bogotá, 1977. P. 3.
72 Botero Bernal A. Origen del Constitucionalismo Colombiano // Colección Memorias Jurídicas. 2006. N 1. P. 21.
73 Belaunde Garcia D. Exisiste un espacio publico latinoamericano?// Estudios constitucionales. 2003. N 1. P. 65.
Также значительным было влияние европейского и североамериканского конституционализма в свете либеральных революций конца XVIII в., покончивших с абсолютистским государством и утвердивших государства конституционные.
Либеральные идеи, давшие революционный импульс движению за независимость, оставили заметные следы в первых конституционных текстах Латинской Америки, которые были направлены через признание принципа разделения властей главным образом на ограничение концентрации власти, начав с запрещения перевыборов на должности. Принцип ограничения власти закрепляется, например: в ст. 13 и 14 Конституции Перу 1839 г: «Осуществление суверенитета зиждется в законодательной, исполнительной и судебной властях. Ни одна из трех властей не может выйти за рамки, которые ей предписывает Конституция»; в ст. 2 (гл. 5) Конституции Венесуэлы 1819 г.: «Народ Венесуэлы не может осуществлять самостоятельно никакие другие атрибуты суверенитета кроме атрибута выборов и не может сосредоточить его в одних только руках. Суверенная власть будет разделена для своего осуществления на законодательную, исполнительную и судебную»; в ст. 22 Конституции Аргентины 1853 г.: «Народ принимает решения и управляет только через своих представителей и уполномоченных, созданных по этой Конституции. Любая вооруженная сила или собрание людей, которое присваивает права народа и выступает от его имени, совершает преступный мятеж»; в преамбуле Конституции Чили 1828 г.: «Конституция устанавливает наиболее подходящие гарантии против любого рода злоупотреблений власти, против любых эксцессов власти».
В любом случае конституционные тексты восприняли формальный образ либерального конституционализма: примером может служить Конституция Венесуэлы, три первых статьи которой подобным образом воспроизводят многие предписания французской Декларации прав человека и гражданина: ст. 1: «Правами человека являются свобода, безопасность, собственность и равенство. Общее счастье, которое является целью общества состоит в пользовании во всей полноте этими правами»; ст. 2: «Свобода — это право, которое имеет каждый человек, делать все, что не запрещено законом. Закон является единственным правилом, которому должно соответствовать его поведение»; ст. 3: «Свободное и суверенное выражение общей воли, выраженной конституционным образом, — вот что представляет собой закон. Закон может приказывать только то, что справедливо и полезно; может запрещать только то, что приносит вред обществу, и наказывать только за преступление». Конечно, по другим вопросам конституции закрепляли различные решения в зависимости от силы привлекательности испанской традиции или североамериканского конституционализма: как, например, в религиозных вопросах латиноамериканские консти-
туции, как правило, закрепляли в качестве единственной религии государства католическую, апостольскую и римскую религию.
Однако, если нет сомнений в том, что Латинская Америка участвовала «в философских и политических идеях современного цивилизованного мира посредством конституционного порядка»74, то также верно, что это произошло на базе оригинального процесса, в основе которого лежат конституционные решения, возникшие в период борьбы за независимость: они содержали имеющие важное значение элементы, отличавшиеся от современных им европейских образцов. Это позволило сделать вывод, что «Европа — это матрица, но Латинская Америка имеет собственную реальность»75. Латиноамериканские авторы подчеркивают, что не следует забывать о том, что внедрение институтов североамериканского и французского конституционализма в другую институциональную культуру дало результаты, весьма отличающиеся от их прототипов, как это ясно демонстрирует эволюция федерализма и пресиденсиализма в Латинской Америке76. Как следствие, конституционная история Латинской Америки после войны за независимость демонстрирует ускоренное удаление от духа (больше, чем от буквы) европейского конституционализма.
Латиноамериканские авторы отмечают, что если проанализировать ныне действующие многочисленных конституционные нормативные акты Латинской Америки в свете предыдущего опыта, то заметно явное отличие действующих Конституций от первых конституций. Это привело к тому, что в латиноамериканской правовой доктрине появился неологизм — латиноамериканский «неоконституционализм»77. Существенные черты этого изменения можно наблюдать главным образом по таким важнейшим элементам, как природа конституционного процесса, появление различных идей о Конституции и совершенствование гарантий основных прав.
С точки зрения развития теории конституционализма проявляется новая (нормативная) идея Конституции как правовой основы дей-
74 Gros Espiell H. El Constitucionalismo latinoamericano y la Codificacion en el siglo XIX // Anuario iberoamericano de justicia constitucional. Mexico, 2002. P. 149.
75 Balaunde Garcia D. Op. cit. P. 66.
76 Valades D. Gobernabilidad y constitucionalismo en America Latina. Mexico, 2005.
77 Valades D. El nuevo constitucionalismo iberoamericano // La Constitucion de 1978 y el Constitucionalismo iberoamericano / Ed. F. Fernandes Segado. P. 471; El Nuevo derecho constitucional latinoamericano. Caracas, 1996; Constitucionalismo iberoamericano del siglo XXI / Ed. L. Valades, M. Carbonel. Mexico, 2000. О становлении и эволюции латиноамериканского конституционализма с момента независимости см.: SoberanesFernandez J. El primer constitucionalismo iberoanoamericano. Madrid, 1992; Ferrer Munoz M. Presencia de doctrinas constitucionales extranjeras en el primer liberalismo mexicano. Mexico, 1996; De La Torre Villar E., Garcia Laguardia G. Desarollo historico del constitucionalismo hispanoamericano. Mexico, 1976; Bravolira B. El Estado constitucional en Hispanoamerica, 1811-1991. Mexico, 1992.
ствия всех публичных властей78. Конституции уже не рассматриваются как документ преимущественно политический и программный, а как совокупность высших норм непосредственного и прямого действия; они предстают не только как политический манифест, «связующий канал» идеологии и институционных принципов,79 но и как минимум — критерий оценки легитимности актов и действий, осуществляемых всеми учрежденными властями80.
Подтверждается высшая сила Конституции, и уважение к ней становится необходимым элементом укрепления принципа законности, который направлен на усиление прогрессивной основы конституционного права. С момента послания Боливара от 26 мая 1826 г. Конституционному конгрессу Боливии, в котором он указал на непреходящую необходимость установить особые формы контроля за конституционностью актов публичных властей81, конституционалисты оказались под явным влиянием теорий «политической защиты» Конституции.
Отзвук этих дебатов мы находим в Конституции Кадиса 1812 г.82, которая вверяет парламенту полномочие анализировать случаи нарушения Конституции и принимать решения о последующей ответственности. Так, можно привести в качестве исторического примера Конституционный декрет о свободе Мексиканской Америки от 22 октября 1814 г., ст. 127 которого признавала право каждого гражданина представлять своевременные рекламации против нарушений основных признанных прав; в свою очередь ст. 8 Конституции штата Юкатан от 31 марта 1841 г. позволяет прибегать к подаче таких рекламаций против актов или законов публичных властей83.
Влияние французской конституционной мысли встречается в различных конституциях периода борьбы за независимость, в которых задача контроля за соблюдением конституционных норм доверяется органам законодательной власти, таким как Палата Цензоров в кон-
78 О значении нормативной силы конституции см.: Crisafulli V. La Constituzione e le sue disposizioni di principio. Milan, 1954; Garcia de Enteria E. La Constitución como norma y el Tribunal Constitucionalm. Madrid, 1985.
79 Gros Espiel H. Op. cit. В работе приводятся конституционные документы в качестве примера конституционализма как «идеала, как необходимого инструмента для изменений и для достижения политических принципов и целей, которые провозглашаются».
80 Bidart Campos J. La codificacion constitucional e la Constitucion real // Libro homenaje a Manuel Garcia Pelayo. Caracas, 1980.
81 Rozo Acuna E. Bolívar: obra política y constitucional. Madrid, 2007.
82 О влиянии Конституции Кадиса 1812 г. на латиноамериканский конституционализм cм.: Алексеева Т.А. История испанской конституции. М., 2011; Clavero B. Anual de historia constitucional de Espana. Madrid, 1989; Berruezo L. La presencia americana en las Cortes de Cadiz // Materiales para el estudio de la Constitucion de 1812. Madrid, 1989; Garcia Laguardia J. Origenes de la democracia constitucional en Centro America. S. Jose, 1976; Fernandez Segado F. Espana e Iberoamerica: una reciproca permeabilidad constitucional // La Constitucion de 1978 y el constitucionalismo iberoamericano. Madrid, 2003.
83 Fiz Zamudio H. Insayos sobre el derecho de amparo. Mexico, 2003. P. 428.
ституции Боливии 1826 г. или Конгрессу в Конституции Перу 1823 г., или специальным органам, как, например, Государственному совету в Конституции Эквадора 1851 г.84.
По нашему мнению, исследование конституционализма не может быть ограниченно только анализом конституционных текстов, каким бы полным он не был. Без рассмотрения фактических отношений властвования, складывающихся в конкретной исторической обстановке, без изучения влияния различных экономических, политических, идеологических, культурологических и других факторов на эти отношения невозможно добиться воссоздания достаточно полной и адекватной картины конституционной действительности.
Поэтому исследование конституционализма должно охватывать, во-первых, систему доктрин, идей и взглядов на конституцию и право, сложившихся в данный исторический момент в той или иной стране; во-вторых, общественно-политическое движение конституционализма за принятие конституции; в-третьих, анализ конституций как особого правового источника конституционализма, конституционных актов, конституционных институтов и принципов, разработанных и действовавших в этот период; в-четвертых, систему осуществления государственно-правовой и политической практики, функционирующей на основе конституционных положений или вразрез с ними. Данный подход не претендует, естественно, на исчерпывающее объяснение такого многопланового явления, как конституционализм, но выявление и вычленение этих, по нашему мнению, наиболее важных его слагаемых дает достаточно полное представление о конституционализме как о сложном и многогранном явлении и процессе государственно-правового развития.
Важным показателем развития политико-правовой культуры является совершенствование латиноамериканского конституционализма. Как подчеркивает У.С.Ф. Мансилья, каким бы прогрессивным ни был текст конституции, сам по себе он не решит структурные проблемы страны, но он может способствовать укреплению социального мира, модернизации политических институтов и норм, непосредственно связанных с государственным аппаратом85. Традиционно считается, что Латинской Америке присуща конституционная нестабильность. Так, за годы независимого развития в регионе принято около 280 конституций, не считая конституций, не вступивших в действие по тем или иным причинам, и бесчисленного количества конституционных актов86. Мексиканский исследователь Х.М. Серна де ла Гарсия, за-
84 Fernandez Segado F. La giurisdizione constituzionale in America Latina e la sua problematica nel XX secolo. Lecce, 2007. P. 19.
85 MancillaН.С.Р. Рага еntender 1а Ccnstitución Pática del Estado. Bogotá, 2005. Р. 10.
86 Подробно см.: Меса Хисберт К.Д. Президентское правление в Боливии: между силой и законом (сокращенный вариант). М., 2006. С. 108-125.
трагивая вопросы связи конституционализма и правовой культуры, отмечает остроту дебатов при принятии и обсуждении конституций в латиноамериканских странах и подчеркивает, что «за всеми конституционными реформами стоят конкретные субъекты политики, и каждый из них неизбежно привносит в переговорный процесс свои собственные материальные и идеологические интересы, свои индивидуальные или групповые амбиции, свое понимание общего добра и национальной целесообразности, пределов и возможностей деятельности правительства»87.
Латиноамериканский конституционализм стал порождением самобытной и своеобразной латиноамериканской (испано-американской) цивилизации88 или, как ее называют в исторических исследованиях, цивилизации «пограничного типа»89, которая характеризуется как единством, так и многообразием: данное противоречивое взаимодействие обусловлено качественно различными традициями и разделен-ностью исторического бытия народа («соположенностью», по Л. Сеа90). Английский исследователь Сили Джон Роберт в своей книге, названной современниками автора «библией британского империализма», говоря о «неопределенных цветистых заключениях» в ссылках на так называемое поступательное движение цивилизации, отмечал: «Точного определения понятия цивилизации при этом не дается; о ней говорится метафорами, как о свете, о дне, постепенно подвигающемся от бледного рассвета к своему полудню; ее противопоставляют отдаленному неопределенному периоду, называемому "сумраком времен"...
Эта теория цивилизации представляет очень хороший пример плохого философствования. . Определять это слово тщательно избегают и, говоря о нем, употребляют метафоры, дающие понять, что оно означает живую силу, имеющую неведомые неограниченные свойства, так что достаточно малейшего намека не нее, чтобы объяснить самые удивительные, самые разнообразные явления. Так поступают со словом "цивилизация". Его употребляют для объяснения множества явлений, не имевших, по-видимому, другой связи между собою, кроме частого одновременного проявления в истории; сюда относят смягчение нравов, технические изобретения, религиозную терпимость, появление великих поэтов и художников; научные открытия, конституционную свободу. Предполагается, хотя никогда не было доказано, что все это
87 Sеma de 1а Garza J.М. La Reforma del Estado en America Latina: Los Casos de Brasil, Argentina у Mexico. 1998. Р. 17.
88 Ларин Е.А. Латиноамериканская цивилизация. Всеобщая история: Учеб. пособие. М., 2007.
89 Шемякин Я.Г. Цивилизации Латинской Америки и России: «пограничный» тип и планетарный масштаб // Россия и ибероамериканский мир в XXI веке: горизонты развития и сотрудничества. М., 2006. С. 499.
90 Сеа Л. Философия американской истории: Судьбы Латинской Америки. Ч. 1. М., 1984. С. 49-135.
составляет одно целое, имеет одну скрытую причину, а именно действие духа цивилизации»91. Понятие «цивилизация» не было известно ни в Античности, ни в Средние века, хотя сам термин происходит от латинского слова "стук", означающий «городское население», «граждане». Первые научные теории цивилизации возникли в XVIII в., но опирались они, естественно, на идеи, которые разрабатывались мыслителями предшествующих эпох.
Появившись впервые в научном трактате маркиза де Мирабо «Дух законов» (1757 г.) понятие «цивилизация» по-разному интерпретировалось в различные исторические периоды. На базе исследований Ф. Энгельса, Л. Моргана, Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, М. Блока, Л. Февра, Ф. Броделя, А. Уайтхеда, Ш. Эйзенштадта, Н. Эли-аса, Э. Бэгби и др. сложилась «мозаичная» концепция цивилизации, основные положения которой удачно обобщил отечественный философ Б.С. Ерасов (1931—2001)92, выделивший три наиболее важные сущностные составляющие этого понятия: «1. Цивилизация основана на всеобщей социокультурной связи индивидов и групп, создающих сеть отношений и крупномасштабное единство в пространстве и времени. Эта всеобщность вытекает не только из товарно-денежных производственных связей или из правовой системы регуляции. Всеобщую форму могут принимать и межличностные связи, опосредованные универса-лизующими духовными факторами общественного производства (прежде всего, конечно, в мировых религиях).
2. цивилизация сопровождается углублением разделения труда (физического и умственного, простого и сложного). Усложняется и одновременно становится более плодотворным взаимодействие между материальным и духовным производством, между городом и деревней. Хотя это происходит на основе объективных социально-экономических механизмов, специфическая задача цивилизационных механизмов состоит в подключении духовных механизмов, обеспечивающих общение и стимулирование деятельности...
3. Цивилизация воплощает в себе историческое измерение действительности. Она решает проблему соотношения между прошлым, настоящим и будущим, т.е. проблему преемственности. Как показала история XX в., цивилизация обладает значительным потенциалом, позволяющим вновь "возрождаться" после длительного периода застоя и "спячки". Подавляющая сила европейского проникновения заставила крупные восточные цивилизации "уйти в себя", с тем чтобы, претерпев внутреннюю трансформацию, с новой силой проявиться в современной жизни»93.
91 Сили Дж. Р. Британская империя: Разделяй и властвуй! М., 2013. С. 7-8.
92 Ерасов Б.С. Цивилизация: смысл слова и определение термина // Цивилизации. Вып. 4. М., 1997.
93 Там же. С. 185-187.
В отечественной литературе справедливо отмечается, что все эти характеристики присущи и латиноамериканской цивилизации, которая, естественно, имеет целый ряд существенных отличий и специфических особенностей. Так, Е.А. Ларин отмечает отличия в материальной, социальной и духовной сферах, что привело к созданию новой исторической общности, «смоделированной» прежде всего Испанией и Португалией, которая оказалась совсем не похожей на европейскую94.
На это обращают внимание и зарубежные авторы. Например, об этом пишет и С. Хантингтон: «Хотя Латинская Америки и является отпрыском европейской цивилизации, она эволюционировала совершенно другим путем, чем Европа и Северная Америка. Культура там клановая и авторитарная, что в Европе проявилось значительно слабее, а в Северной Америке не проявилось вовсе. И Европа, и Северная Америка почувствовали на себе влияние Реформации и объединили в себе и католическую и протестантскую культуры. Латинская Америка исторически была только католической, хотя сейчас ситуация может меняться. Латиноамериканская цивилизация ассимилировала местные культуры, которые не существовали в Европе и были полностью уничтожены в Северной Америке и значимость которых меняется от Мексики, Центральной Америки, Перу и Боливии, с одной стороны, до Аргентины и Чили — с другой. Политическая эволюция и экономическое развитие в Латинской Америке резко отличается от моделей, превалирующих в североамериканских странах»95.
Кроме того, к особенностям латиноамериканской цивилизации в этническом и социокультурном плане относится ее «метисный» характер. В процессе колонизации сложилось население в результате причудливого смешения европейцев, индейцев и негров. Метисация этническая определенным образом оказала воздействие на метисацию социокультурную, что со временем привело к переходу от противостояния к синкретизму и синтезу культур и, как отмечал еще С. Боливар, к формированию, хотя и в зачаточном виде, общеконтинентального национального единства — латиноамериканской «расы», «народа-континента», «нового маленького рода человеческого». Конечно, в европейском смысле слова латиноамериканцы не были народом, он не мог еще сложиться в силу краткости исторического периода времени и отсутствия собственного языка. Указывая на это обстоятельство, авторы «Истории мировых цивилизаций» пишут: «Чужой язык (испанский, португальский) и чужая религия (христианство) стали неаутентичной основой данной цивилизации. По сути, конкиста, христианизация, последовавшая затем колонизация Америки были сменой знаков культуры, культурно-цивилизационным травестированием автохтонного
94 Ларин Е.А. Указ. соч. С. 5-11.
95 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2005. С. 56-57.
индейского мира. Латиноамериканская цивилизация — полноправная наследница не только культурного прошлого автохтонных народов, но и культуры завоевателей. Сопричастность латиноамериканской культуры — культуре народов-колонизаторов является ее принципиальным отличием от других стран так называемого третьего мира»96.
Учитывая, что современная политико-правовая наука не выработала единой концепции конституционализма и правовой культуры и их связи с процессом демократизации, несомненный интерес вызывают различные варианты подходов к анализу феномена конституционной, политико-правовой и социокультурной модернизации, разработанные с учетом латиноамериканских реалий. В зависимости от степени реализации на практике и декларируемых в конституциях принципов в литературе в настоящее время выделяется огромное количество разновидностей демократии (как образно было подмечено, «демократии с эпитетами»)97. Боливийский исследователь У.С.Ф. Мансилья подчеркивает, что большинство теоретиков, исследующих взаимосвязь конституционализма, правовой культуры и современной демократии западного образца и рыночной экономики, забыли о главном: какой бы совершенной ни была демократическая модель, основанная на экономическом либерализме, она представляется лишь средством для достижения долгосрочных целей, таких, как благосостояние населения, совершенствование морально-этических принципов и гармонии с природой98. Это позволило ввести в оборот термин «догоняющие демократии», в которых, по мнению авторов, политические институты и процессы далеко не всегда развиваются по общим правилам99. Тем не менее большинство исследователей признают, что Латинской Америке удалось добиться заметных успехов в формировании демократических институтов, повышении роли законодательной власти, реформировании судебной системы, обеспечении политического плюрализма и т.д. У.С.Ф. Мансилья также подчеркивает, что современные институты политической и правовой культуры сосуществуют с неписаными нормами и правилами, с вековыми обычаями и традиционной политической практикой, которая сопротивляется всем модернизаторским тенден-
96 История мировых цивилизаций: Учеб. пособие / Кол. авт.; под науч. ред. Г.В. Драча, Т.С. Панаотовой. М., 2013. С. 240.
97 Collier D., Levitsky S. Dеmосrасу with Аdjесtives: СопсерШй Resеаrсh. ^tre Dаmе, 1996. Так, видный канадский политический философ Крафорд Брафф Макферсон в своей известной работе о либеральной демократии выделяет несколько моделей демократии: протекционная демократия, демократия развития (вслед за Дж.С. Миллем), демократия равновесия, демократия участия (см.: Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии / Пер. с англ. А. Кырлежева. М., 2011. С. 5-6); стоит упомянуть и созданную в России модель так называемой «суверенной демократии».
98 Mancilla H. C.F. Las carencias de la democracia actual y las limitaciones de las teorías de la transición // Revista de Ciencias Sосiales. 2002. V>1. 8. N 3. Р. 515.
99 Ковлер А.И. Кризис демократии? Демократия на рубеже XXI века. М., 1997. С. 38, 65.
циям. На деле суды по-прежнему медлительны и коррумпированы, судебная власть зависит от исполнительной, новые конгрессы сохранили пороки предыдущих, а уровень парламентских дебатов даже снизился. Практика реального латиноамериканского конституционализма показывает, что для большинства стран региона по-прежнему характерны популизм, клиентилизм, касикизм, надежда на чудо, в результате которого к власти может прийти идеальный правитель и одним махом решить накопившиеся за столетия проблемы100. Тем не менее положительные сдвиги имели место во всех странах Латинской Америки.
Список литературы
1. Алексеева Т. А. История испанской конституции. М., 2011.
2. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV— XVIII вв. М., 1992.
3. Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986.
4. Ерасов Б.С. Цивилизация: смысл слова и определение термина // Цивилизация. М., 1997.
5. Жидков О.А. Избранные труды. М., 2006.
6. Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии / Пер. с англ. А. Кырлежева. М., 2011.
7. Марченко М.Н. Об особенностях государства и права переходного типа // Современное российское право как право переходного общества. Жидковские чтения: Материалы межвуз. науч. конф. М., 2009.
8. Муромцев Г.И. Право и культура: аспекты соотношения // Право и культура. М., 2002.
9. Сеа Л. Философия американской истории: Судьбы Латинской Америки. Ч. 1, М., 1984.
10. Сили Дж. Р. Британская империя: Разделяй и властвуй! М., 2013.
11. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2005.
12. Baes A.M. El Presidencialismo me[icano en el siglo XIX // Revista de Historia de America. 1967. N 63-64.
13. Соllier D., ЬеуШку S. Беиюсгасу with Аdjесtives: Сопсер^! Reзеагсh. ^tre Dаmе, 1996.
14. Fernandez Segado F. La giurisdizione constituzionale in America Latina e la sua problematica nel XX secolo. Lecce, 2007.
15. Gros Espiel H. El constitucionalismo latinoamericano y la codificacion en el siglo XIX // Anuario iberoamericano de justicia constitucional. 2002.
16. Linares Qointana S. V. Tratado de la ciencia del derecho argentino y comparado. T. 1-6. Buenos Aires, 1953-1956.
17. МапсШа Н.С.В. Las carencias de la democracia actual y las limitaciones de las teorías de la transición // Revista de Ciencias Sосiales. 2002. Vü1. 8. N 3.
18. Posada A. Tratado de derecho político. Madrid, 1924. T. 2.
100 Mansilla H.Q.F. Las carencias de la democracia actual... Р. 517-520.
