CC BY
110
DOI: 10.24412/2072-4098-2021-6-74-79
Квазикорпоративный договор как экстраординарный способ защиты прав кредиторов
К.А. Миннуллина
магистр кафедры гражданского права и процесса Вятского государственного университета (г. Киров) Е.П. Татаринова
доцент кафедры гражданского права и процесса Вятского государственного университета, кандидат юридических наук (г. Киров)
Елена Павловна Татаринова, ep_tatarinova@vyatsu.ru
В настоящее время в российском гражданском обороте применяется конструкция юридического лица, безусловным преимуществом которой является принцип ограниченной ответственности участников корпораций, при этом широкое распространение получает использование фикции юридического лица для создания схем по минимизации рисков, в частности, посредством консолидации долгов на одном юридическом лице и вывода его активов с последующим введением процедур банкротства, в рамках которых требования к должнику погашаются в минимальном размере. Такое злоупотребление со стороны участников общества обуславливает незащищенное положение кредиторов, неспособных проникнуть в корпоративную структуру управления юридического лица. Указанное актуализирует проблему поиска эффективных механизмов установления контроля со стороны кредиторов за имущественным состоянием должника в целях предотвращения введения в отношении него процедуры банкротства.
Корпоративный контроль как возможность непосредственного или опосредованного влияния на участников общества может достигаться посредством проникновения в корпоративную структуру. Среди договорных способов широко распространен залог имущества должника или залог акций (долей), по условиям которого пра-
ва акционеров (участников) осуществляет кредитор как залогодержатель. Безусловным преимуществом залога является особый правовой статус кредиторов в рамках процедуры банкротства, чьи требования обеспеченны залогом. Однако необходимо отметить, что правовая природа залога как обеспечительной сделки обуславливает проблемы акцессорности обязательств, то есть взаимной связи обеспеченного и обеспечительного обязательств. При необходимости реализации кредитором обеспечительных прав, в том числе в процедуре конкурсного производства, в значительном числе дел возникает спор о недействительности обеспечительной сделки. Признание этого факта судом влечет отсутствие обеспечительных прав кредиторов.
В качестве другого варианта рассматривается внесение в устав общества-должника положения об интересах кредитора (см. [1, с. 218]). Указанные механизмы непосредственно основаны на процедуре внесения изменений в устав общества, что, соответственно, влечет необходимость соблюдения установленных законом требований, что осложняет их применение, в частности, в случае отсутствие согласия участников общества или невозможности принятия решения общим собранием.
Необходимо отметить, что установление корпоративного контроля со стороны кредитора посредством внесения соответству-
ющих положений в устав общества влечет проникновение в корпоративную структуру общества и безусловно предоставляет кредиторам ряд корпоративных прав и корреспондирующих обязанностей, в частности устанавливает необходимость действовать в интересах лица разумно и добросовестно. В ином случае существует риск наступления последствий, предусмотренных статьей 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) в форме возмещения убытков, причиненных юридическому лицу [2].
Отметим, что риск субординации требований кредитора в случае введения в отношении должника процедуры банкротства в связи с наличием у него права контролировать деятельность должника был исключен Верховным Судом Российской Федерации (см. [3]). Подобный контроль обусловлен необходимостью обеспечения исполнения обязательств должником и, соответственно, не преследует цель участия в распределении прибыли должника, следовательно, не является основанием понижения очередности удовлетворения требования такого кредитора.
Резюмируя изложенное, следует отметить, что указанные механизмы позволяют кредиторам в целях защиты прав и имущественных интересов от различных форм злоупотребления корпоративными правами со стороны должника, представляющего собой хозяйствующее общество, установить контроль над имущественным состоянием общества и воспрепятствовать доведению должника до банкротства. Однако, как было отмечено, они не в полной мере нивелируют риски кредитора по неисполнению обязательств со стороны должника. Недостатки рассмотренных механизмов обуславливают невозможность предотвращения в полной мере риска имущественно невыгодных последствий для кредиторов в том числе в случае введения в отношении должника процедуры банкротства. В связи с пренебрежением в рамках этих институтов возможностью распределения
рисков посредством расширения субъектного состава лиц, на которых возлагаются негативные последствия несоблюдения обязательств (см. [4, с. 123-124]), интерес представляет правовая конструкция, закрепленная в пункте 9 статьи 67.2 ГК РФ, регулирующая институт корпоративного договора с участием третьих лиц.
Необходимо отметить, что согласно статье 67.2 ГК РФ по общему правилу сторонами корпоративного договора являются только участники хозяйственного общества. Между тем согласно пункту 9 статьи 67.2 ГК РФ кредиторы общества и иные третьи лица могут заключить договор с участниками хозяйственного общества, по которому последние в целях обеспечения охраняемого законом интереса таких третьих лиц обязуются осуществлять свои корпоративные права определенным образом или воздерживаться (отказаться) от их осуществления. Несмотря на то, что отношения, возникающие из такого договора, идентичны отношениям из корпоративного договора, отличие заключается в субъектном составе. Из буквального толкование норм следует разграничение корпоративных договоров и договоров, заключаемых с иными третьими лицами, которое, по нашему мнению, имеет семантический характер. При этом фактически разграничение этих договорных конструкций проявляется только в том, что суды прямо не называют последние договоры корпоративными, иногда указывают на то, что положения статьи 67.2 ГК РФ применяются по аналогии, а при квалификации ссылаются не только на пункт 1, но и на пункты 9 и 10 статьи 67.2 ГК РФ (см. [5, 6]).
В юридической литературе рассматриваемая конструкция получила название «квазикорпоративный договор» в связи с его соответствием признакам квазидоговорного обязательства, определенным в римском праве. Отметим, что законодательство не относит такое обязательство к одному из установленных видов. Между тем природа таких отношений схожа с обязательства-
ми, закрепленными в пункте 1 статьи 67.2 ГК РФ, и по аналогии к нему применяются положения закона, регулирующие институт корпоративного договора.
Конструкция квазикорпоративного договора предоставляет широкие возможности для использования его в качестве инструмента, позволяющего противостоять выводу активов, обеспечительного механизма надлежащего исполнения должником обязательств. Вступая в правоотношения, кредитор, понимая высокие риски неисполнения договора, заключает корпоративный договор с участниками общества об осуществлении их корпоративных прав определенным способом. Анализируя особенности квазикорпоративного договора в сравнении с ранее рассмотренными конструкциями, необходимо отметить в качестве преимущества возможность заключения такого договора с одним участником, например мажоритарным акционером или группой участников, при условии уведомления общества о факте заключения корпоративного договора, при этом его содержание раскрывать не требуется (см. [7, с. 501]).
Преимуществом квазикорпоративного договора является возможность урегулирования посредством такой конструкции широкого круга вопросов. Важно отметить позицию судов, заключающуюся в ограничении отношений, которые могут быть урегулированы корпоративным договором с третьими лицами, интересами третьих лиц в реализации участниками общества их корпоративных прав в организационном контексте (см. [8]). Роль корпоративного договора в системе источников корпоративного права подтверждается законодательно установленным положением о том, что противоречие условий корпоративного договора положениям устава общества не влечет недействительность его условий (см. [9]).
В качестве примеров условий, которые могут рассматриваться как меры обеспечения исполнения обязательств должником, можно привести следующие примеры
из судебной практики. Условиями договора можно обязать участника общества голосовать определенным образом, например, против решений, направленных на изменение основного вида деятельности заемщика (см. [3]). Условия могут содержать обязанность воздерживаться от определенных действий, например, от приобретения долей в его уставном капитале без получения письменного согласия предпринимателя, от отчуждения долей в уставном капитале, от выхода из состава участников общества (см. [10]). С целью защиты от выхода участников общества, который сопровождается обязанностью по выплате действительной стоимость его доли, что может негативно отразиться на имущественном состоянии компании, могут быть установлены ограничения на отчуждение долей в уставном капитале или ограничение выхода из общества на определенный период (см. [11]).
В чем же видится главный недостаток использования конструкции квазикорпоративного договора как инструмента защиты прав кредиторов. Несмотря на споры о его правовой природе в юридической литературе, доминирующей в российском праве является позиция, определяющая отношения, возникающие из корпоративного договора, как обязательственные, в связи с чем их регулируют общие положение гражданского законодательства об обязательствах (см., например, [12, с. 19]). Указанное влечет необязательность корпоративного договора для лиц, не участвующих в нем, что обусловлено применением в российском праве континентально-европейской модели корпоративного договора. Отметим для сравнения, что в англо-американской модели, определяемой доктриной английского права - модель договорной природы компании и учредительных документов (теория «статутного контракта»), - корпоративный договор входит в систему учредительных документов и обладает обязательной силой для всех членов корпорации (см. [13, с. 66-67]).
Таким образом, подход к отношениям, возникающим из корпоративного договора,
как к разновидности договорного обязательства, который также отражается в постановлениях судов (см., например, [14]), предопределяет его опосредованное влияние на корпоративные отношения и сложности его применения в реалиях российского законодательства в связи с концепцией юридического лица в России, которая фактически исключает договорное регулирование корпоративных правоотношений и не позволяет в полной мере реализовать все, даже гипотетические, возможности квазикорпоративного договора.
Исходя из изложенного необходимо согласиться с тем, что корпоративный договор не порождает корпоративные права и обязанности, а его условия - это лишь обязанность участника общества, они не обязательны для других участников соответствующего корпоративного правоотношения. Например, включение условий голосовать определенным образом не лишает участника отступить от него, его голос все равно будет учтен. При этом в случае нарушения условий кредитор имеет право обжаловать решение, действия лица в судебном порядке в случае, если все участники общества являются сторонами корпоративного договора и их совершение направлено на причинение вреда имущественным интересам кредитора в результате злоупотребления правом (см. [15]).
Однако квазикорпоративный договор рекомендуется использовать как дополнительный инструмент защиты интересов кредиторов от недобросовестного использования корпоративных прав при условии включения в него мер гражданско-правовой защиты, которые могут быть применены к участнику общества в случае ненадлежащего исполнения его договорных обязанностей в форме неустойки (см. [16, с. 80]). Такое условие, помимо гарантий надлежавшего исполнения договора со стороны участника общества, дает кредитору возможность в противном случае взыскать неустойку с участника. При этом размер неустойки стороны договора определяют
самостоятельно, в том числе не исключается возможность определения ее размера исходя из размера требований кредитора к обществу. Таким образом, в случае нарушения участником общества условий квазикорпоративного договора кредитор получает основания требовать возмещения неустойки, при этом сохраняя требование по основному обязательству к обществу-должнику. Даже в случае введения в отношении последнего процедур банкротства кредитор в некоторой степени находится в более выгодном положении, так как имеет требование к независимому лицу -участнику этого общества, с которым был заключен договор, конечно, при условии его платежеспособности.
Долгое время в литературе существовала проблема, связанная с вопросом взыскания неустойки в случае нарушения корпоративного договора, обусловленная возможностью уменьшения ее размеров судом на основании статьи 333 ГК РФ в связи с несоразмерностью последствий нарушения договорного обязательства. Однако сформированная судебная практика не допускает применение положений статьи 333 ГК РФ, так как в момент подписания договора размер неустойки расценивался сторонами как соразмерный последствиям нарушения обязательств (см. [17]).
На основании изложенного можно частично согласиться с мнением о том, что квазикорпоративный договор - это «революционный» правовой инструмент защиты прав кредиторов, предоставляющий им право осуществлять контроль над имущественным состоянием хозяйственного общества, нивелирующий недостатки иных способов установления корпоративного контроля со стороны третьих лиц. Проблемы его применения обусловлены действующей в российском гражданском праве концепцией, определяющей обязательственный характер отношений, вытекающих из корпоративного договора, что не позволяет в полной мере реализовать все, даже гипотетические, возможности квазикорпо-
ративного договора. Безусловно, исследованная конструкция как механизм защиты кредиторов имеет наибольший эффект при участии в нем всех участников корпорации. Однако важным преимуществом для кредитора при заключении квазикорпоративного договора с одним участником или группой участников общества является возможность установления ответственности за нарушение его условий в виде неустойки в размере задолженности самого общества перед кредитором. Посредством использования такой конструкции кредитор приобретает выгодное положение даже в случае банкротства общества-должника и невозможности взыскания с него долга. Преимущество заключается в наличии у кредитора самостоятельного требования к независимому лицу - участнику такого общества, нарушившему условия квазикорпоративного договора, что посредством механизмов распределения имущественных рисков позволяет кредитору нивелировать негативные последствия неисполнения обязательств со стороны общества.
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ИСТОЧНИКИ
1. Штефан Д. Если должник - хозяйственное общество: четыре способа установить контроль над его сделками // Журнал РШЧП. 2018. № 2. С. 206-224.
2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) : Федеральный закон от 30 ноября 1994 года № 51-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации, 1994, № 32, ст. 3301 (в редакции от 3 августа 2018 года).
3. Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований КДЛ и аффилированных с ним лиц : утвержден Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 29 января 2020 года. Доступ из справочной правовой системы «Консуль-тантПлюс».
4. Миннуллина К. А, Смирнова А. Е., Стрелков Е. С., Татаринова Е. П. Договор как стратегия минимизации инновационных ри-
сков // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. 2019. Т. 1. № 2. С. 122-128.
5. Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 15 июня 2018 года № 17АП-5307/2018-ГК по делу № А50-34733/2017. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
6. Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 17 декабря
2018 года по делу № А05-5165/2018. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
7. Татаринова Е. П., Миннуллина К. А. Эволюция института корпоративного договора в российском праве: новые модели // Современные проблемы государства и права : Сборник материалов Международной научно-практической конференции, посвященной 65-летию Сибирского университета потребительской кооперации (СибУПК). 2020. С. 499-503.
8. Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 12 мая 2016 года по делу № 08АП-3836/2016. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
9. О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 года № 25. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
10. Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 8 февраля
2019 года по делу № А05-5167/2018. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 1 7 декабря 2018 года № Ф07-15100/2018 по делу № А05-5165/2018. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
12. Осипенко К. О. Договор об осуществлении прав участников хозяйственных обществ в российском и английском праве. М. : Инфотропик Медиа, 2016. 176 с.
13. Масаев И. А. Сравнительный анализ
понятия «Корпоративный договор» в России и Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии // Право и современные государства. 2015. № 1. С. 63-67.
14. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 10 декабря 2018 года по делу № А76-38456/2017. Доступ из справочной правовой системы «Консультант-Плюс».
15. Постановление Арбитражного суда Архангельской области от 13 февраля 2019 года по делу № А05-5165/2018. Доступ из
справочной правовой системы «Консуль-тантПлюс».
16. Старцева И. М., Татаринова Е. П. Защита прав предпринимателей при автоматическом расторжении договора: теория и практика // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2020. № 10 (229). С. 78-81.
17. Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 2 июня 2016 года № Ф04-2554/201 6 по делу № А45-12277/2015. Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
* * *
МОСКОВСКИЕ РАНТЬЕ
Согласно данным Департамента аренды квартир ИНКОМ-Недвижимость, сегодня на московском рынке НЕДВИЖИМОСТЬ найма жилья массового сегмента (эконом- и комфорт-
классы) 60% экспозиции приходятся на квартиры, полученные по наследству или по договору дарения; 29% занимают «резервные» объекты -купленные впрок, например, для подрастающих детей. 6% лотов в столичном предложении найма изначально приобретались для собственного проживания, но стали активом для арендной деятельности - владельцы вынужденно сдают их для поправки бюджета, а сами арендуют более экономичное жилье либо живут у родственников. 5% - инвестиционные квартиры, их собственники намеренно покупали для сдачи внаем.
Оксана Полякова, заместитель директора Департамента аренды квартир ИНКОМ-Недвижимость, комментирует: «В последние два-три года, вслед за снижением доходности банковских депозитов, число так называемых консервативных инвесторов, вкладывающих средства в покупку недвижимости для последующей сдачи в аренду, увеличилось в 1,5 раза. Однако по нашим подсчетам, в сегодняшних реалиях рынка жилья понадобится не менее 19,5 лет аренды квартиры для ее полной окупаемости (а доходность сдачи ее внаем составляет 4,4% годовых). Основной объем предложения в сегменте столичной аренды жилья представлен наследными объектами.
Примерно 10-я часть московских арендодателей - сдающие сразу несколько квартир, как полученных по наследству, так и приобретенных в инвестиционных целях (обычно покупается жилье экономкласса). Чаще всего это не предпринимательская деятельность в полном понимании, а обеспечение пассивного дохода. Большинство таких рантье -граждане возрастной категории 50+, которые совмещают основную работу и заботы по сдаче своих объектов. Они легко устанавливают контакт с квартирантами, четко формулируют свои условия и взыскательны при их невыполнении, они знают права и обязанности сторон сделки, оперативно реагируют на тенденции рынка и быстро принимают решения. С одной стороны, эти арендодатели более придирчиво относятся к выбору жильцов, с другой, при возникновении сложных ситуаций они предъявляют не эмоциональные претензии, а проверенные опытом требования».
Информация предоставлена пресс-центром компании ИНКОМ-Недвижимость
инк©м
