CC BY
90
М. М. Долгиева, кандидат юридических наук, советник юстиции
КВАЛИФИКАЦИЯ ВЫМОГАТЕЛЬСТВА КРИПТОВАЛЮТЫ QUALIFICATION OF CRYPTOCURRENCY EXTORTION
Квалификация преступлений, объектами или предметами которых становятся цифровые финансовые активы и криптовалюты, вызывает много вопросов у правоприменителей. Совершенствование системы собственности и регистрации криптоактивов в Российской Федерации позволило бы оптимизировать процессы уголовно-правовой охраны имущественных отношений, однако в настоящее время эти инициативы менее распространены, чем оборот криптовалюты.
На основе анализа судебной практики автором обоснован вывод о том, что суды признают допустимым обозначение криптовалюты как иного имущества, представляющего экономический интерес и материальную ценность. Поэтапное внедрение в правоприменительную практику цифровой терминологии и модернизации имущественных понятий позволит избежать противоречивых судебных решений, в связи с чем автором предлагается дополнить руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации, что позволит сформировать единообразную судебную практику.
Qualification of crimes, the objects or objects of which are digital financial assets and cryptocurrencies, raise many questions among law enforcement officers. Improving the system of ownership and registration of crypto assets in the Russian Federation would allow optimizing the processes of criminal law protection of property relations, but currently these initiatives are less common than the turnover of cryptocurrencies.
Based on the analysis of judicial practice, the author substantiates the conclusion that the courts recognize the designation of cryptocurrencies as other property of economic interest and material value as permissible. The gradual introduction of digital terminology and modernization of property concepts into law enforcement practice will avoid contradictory court decisions, in connection with which the author proposes to supplement the guidance explanations of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation, which will form a uniform judicial practice.
Появление криптовалют (частных цифровых активов, которые зависят в первую очередь от криптографии и технологии распределенных реестров для ведения учета) привело к появлению множества финансовых инноваций, которые, вероятно, произведут революцию в форме денег и способах их использования. Этот цифровой мейнстрим создает как возможности повышения инклюзивности финансовой системы и экономики, так и серьезные риски в вопросах защиты прав потребителей и инвесторов.
Псевдоанонимность криптоактивов (при которой для транзакций требуются только цифровые удостоверения личности) делает их потенциальным средством для осуществления незаконного финансового оборота, а также предметом хищения, представляющим высокий криминальный интерес, в том числе и вымогательства. Эта псевдоанонимность не является неотъемлемой чертой базовой технологии, а скорее выбором, сделанным при разработке большинства существующих в настоящее время криптовалют. В то время как наличные деньги обеспечивают полную анонимность, криптовалюты в их нынешнем виде поз-
воляют перемещать еще большие суммы быстро и с большей легкостью, в том числе через национальные границы.
Совершенствование системы собственности и регистрации криптоактивов в Российской Федерации, возможно, сократило бы бюрократическую волокиту, оптимизировав процессы в том числе и уголовно-правовой охраны имущественных отношений, однако в настоящее время эти инициативы менее продвинуты или распространены, чем криптоактивы. Мнения в науке уголовного права разделились на сторонников скорейшего признания криптовалюты имуществом [1, 2] и приверженцев того, что законодатель не должен спешить признавать цифровую валюту видом имущества, а идти по «пути конструирования юридической фикции, указывая, что для специально регулируемых сфер цифровая валюта может рассматриваться как имущество» [3], и не более того.
Эмпирическое исследование факторов, лежащих в основе растущего числа хищений крип-тоактивов, а именно в интересующем автора аспекте вымогательства криптовалюты, в том чис-
ле с применением насилия или угрозы его применения, находится в зачаточном состоянии из-за ограниченности данных.
В этой статье исследуются вопросы допустимости квалификации физического вымогательства криптовалюты по статье 163 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) и перспективы совершенствования указанной нормы закона.
Стоит отметить, что благодаря исследованиям в науке уголовного права [4] и под напором огромного числа компьютерных преступлений, таких как блокировка доступа к операционной системе с требованиями о передаче цифровых финансовых активов под угрозой уничтожения или повреждения имущества, а также распространения сведений, позорящих потерпевшего или его близких, следственные органы осознают, что такие действия образуют признаки вымогательства. Вместе с тем еще ни одно такое уголовное дело не было возбуждено по ст. 163 УК РФ, а только лишь по статьям, предусматривающим уголовную ответственность за компьютерные преступления (глава 28 УК РФ), что в корне является неверным из-за неправильно установленного основного объекта посягательства, а именно завладение имуществом (цифровыми деньгами, активами, как угодно), но именно определенной ценностью, принадлежащей другому лицу.
Указанная ценность, выражающаяся в стоимости криптоактива, в случае его хищения, представляет весьма значительный, а иногда и особо крупный ущерб для потерпевших.
Для примера стоит привести уголовное дело в отношении участников преступного сообщества М. и других по ч. 1 ст. 210, п. «а» ч. 3 ст. 126, п. «а», «б» ч. 3 ст. 161 УК РФ, осуществивших похищение человека с целью завладения и перемещения на территорию Украины находящейся в его распоряжении электронно-вычислительной техники, при помощи которой возможно получить доступ к криптовалютным кошелькам и завладеть их содержимым, при этом потерпевший незаконно удерживался до получения такого доступа организаторами преступного сообщества (В настоящее время уголовное дело рассматривается в Московском областном суде).
Указанные действия были правильно квалифицированы органами предварительного расследования как похищение человека из корыстных побуждений организованной группой, а также как открытое хищение чужого имущества, совершенное одновременно с применением насильственных действий, причинивших потерпевшему Т. материальный ущерб в сумме не менее 142 148 рублей 00 копеек (стоимость планшета, ноутбука и аппа-
ратного кошелька для криптовалют), а также иной материальный ущерб, выразившийся в утрате доступа к электронным криптовалютным кошелькам и хранившейся на них криптовалюте в размере 81,418 ВТС (биткоинов), что по состоянию на 22.02.2020 составляло 785 756,118 USD (долларов США), эквивалентных 50 525 325,7 рубля, а всего в сумме 50 667 473,7 рубля, то есть в особо крупном размере.
Выводы следствия относительно суммы иного материального ущерба установлены на основании показаний потерпевшего, сообщившего о наличии у него криптовалюты в содержимом криптокошелька; свидетелей, а также протоколом осмотра интернет-ресурса, в ходе которого установлена стоимость похищенного у потерпевшего Т. имущества в виде криптовалюты в биткоинах на момент совершения преступления. Данных сведений было достаточно для органов следствия, чтобы квалифицировать указанные преступные действия как совершенные в особо крупном размере.
По правилам уголовного закона и на основании руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации [5, 6], определяя размер причиненного ущерба, следует исходить из его фактической стоимости на момент совершения преступления.
Определенно, если бы органами предварительного следствия не было принято во внимание хищение содержимого криптокошелька по рассмотренному выше уголовному делу, то ущерб в сумме 142 148 рублей 00 копеек (стоимость планшета, ноутбука и аппаратного кошелька для криптовалют) не образовывал бы квалифицирующего признака «в особо крупном размере», а являлся бы лишь значительным ущербом в соответствии с пунктом 2 примечания к ст. 158 УК РФ.
Представляется, что такая объективно правильная квалификация содеянного по данному уголовному делу была обусловлена мотивом указанного преступления — похищением человека именно с целью получения доступа к содержимому его криптокошелька.
Таким образом, верно установленный основной объект посягательства является залогом правильной квалификации преступления.
Почему же органами следствия не всегда достигается такой объективный результат и даже в случае правильной оценки деяния следствием с такой позицией не соглашается суд?
Так, например, приговором Петроградского районного суда г. Санкт-Петербурга действия двоих лиц, обвинявшихся в вымогательстве криптовалюты у потерпевшего путем инсцени-
ровки его задержания сотрудниками ФСБ с угрозой применения пыток, были переквалифицированы со ст. 163 УК РФ на ч. 3 ст. 161 УК РФ (как грабеж, совершенный в особо крупном размере) и указано, что в качестве обоснования особо крупного размера хищения судом учитываются только наличные денежные средства в сумме 5 миллионов рублей, переданные потерпевшим, при этом относительно 55 миллионов рублей, переданных злоумышленникам в виде криптовалюты суд указал, что, поскольку криптовалюта «не является средством платежа на территории Российской Федерации, ее нельзя признать объектом гражданских прав и предметом преступления» [7, 8]. С этим мнением согласилась и апелляционная инстанция. Кроме того, было исключено из приговора указание на признание за потерпевшим права на удовлетворение гражданского иска в части возмещения материального ущерба в порядке гражданского судопроизводства. То есть фактически потерпевший был лишен возможности доказать причиненный ущерб от хищения его криптовалюты и возместить его.
Однако на стадии кассационного обжалования прокуратурой г. Санкт-Петербурга было заявлено, что суды необоснованно исключили из объема предъявленного обвинения похищенную осужденными криптовалюту на общую сумму 55 197 841 рубль 82 копейки, и обращено внимание суда кассационной инстанции на то, что в соответствии со ст. 18 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) граждане могут иметь имущество на праве собственности, совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах, а также иметь иные имущественные права. Кроме того, положениями ст. 1 Федерального закона от 31.07.2020 № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» урегулированы уже давно сложившиеся де-факто в экономическом обороте отношения, возникающие при обращении цифровых финансовых активов и использовании цифровой валюты как средства платежа.
Таким образом, по мнению прокурора, не вызывает никаких сомнений способность криптова-люты на момент совершения преступления иметь отношение к непосредственному гражданскому обороту, наличие экономического интереса в ее приобретении и осуществлении с ней сделок как на территории России, так и в едином мировом цифровом пространстве, в том числе с использованием как средства платежа, инвестиций или накопления сбережений.
Третий кассационный суд общей юрисдикции, согласившись с доводами кассационного
представления, указал, что судами был сделан неправильный вывод о том, что криптовалюта не может являться предметом преступления против собственности в связи с отсутствием у нее правового статуса, а также того факта, что она не является объектом гражданского права и средством платежа.
Суд, со ссылкой на постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 07.07.2015 № 32 «О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем» (в редакции от 26.02.2019), указал, что под денежными средствами понимаются наличные денежные средства в валюте Российской Федерации или в иностранной валюте, а также безналичные денежные средства, в том числе электронные денежные средства, под иным имуществом — движимое и недвижимое имущество, имущественные права, документарные и бездокументарные ценные бумаги, а также имущество, полученное в результате переработки имущества, приобретенного преступным путем или в результате совершения преступления.
Таким образом, суд кассационной инстанции пришел к выводу, что нижестоящим судам надлежало учесть, что «цифровая валюта, к которой следует отнести биткоины, битшейресы и дигибайты, инкриминированные подсудимым в обвинении, могла быть принята в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей иностранного государства и международной денежной или расчетной единицей. По своей сути основным отличием криптоденег от денег является только способ их возникновения, а поскольку понятие криптовалюты не закреплено законодательно, обозначение ее как иного имущества в обвинении, предъявленном осужденным, являлось допустимым» [9].
В качестве обоснованности предъявленного обвинения суд кассационной инстанции также указал, что деятельность потерпевшего, связанная непосредственно с управлением криптова-лютными счетами, конвертационными действиями и извлечением прибыли за пределами Российской Федерации, позволяла продавать биткоины и конвертировать их в рубли, которыми, как установлено судом, противоправно завладели осужденные. В этой связи ссылки нижестоящих судов об отсутствии обеспечения по «виртуальным валютам» не могут свидетельствовать об отсутствии предмета преступления по смыслу примечания к ст. 158 УК РФ, поскольку крипто-валюта использовалась и используется как средство платежа, инвестиций и накопления сбере-
жений, то есть представляет экономический интерес, а также имеет материальную ценность.
Безусловно, такие противоречивые позиции судов являются результатом отсутствия нормативно-правового регулирования статуса криптовалюты и ее способности обладать определенной материальной ценностью, отсутствия прямого выражения отношения государства к уголовно-правовой охране такого иного имущества и в целом отсутствия у правоприменителей возможности конкретизации объектов хищения.
Главным же доводом в пользу уточнения предметов хищения, в частности вымогательства, с последующей теоретической разработкой объекта такого посягательства, является повышенная общественная опасность таких преступлений, обусловленная в первую очередь их количественным уровнем и качеством раскрываемости, которые являются полярными по отношению друг к другу.
На наш взгляд, при всей объективной необходимости конкретизации уголовной ответственности за вымогательство криптовалюты, мнение о том, что в уголовном законе должна содержаться отдельная норма, предусматривающая ответственность за такое вымогательство [10], является ошибочным, поскольку такой законодательный шаг не решит вопросы дифференциации уголовной ответственности, а лишь еще больше перегрузит уголовное законодательство количеством специальных норм.
Согласно пункту 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17.12.2015 № 56 «О судебной практике по делам о вымогательстве (статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации)», характер общественной опасности преступления, предусмотренного статьей 163 УК РФ, определяется направленностью посягательства на отношения собственности и иные имущественные отношения, при этом виновное лицо действует с умыслом на получение материальной выгоды для себя или иных лиц.
Однозначно, даже при отсутствии нормативно-правового закрепления криптовалюты или иных цифровых финансовых активов в числе объектов гражданских прав, установленных ст. 128 ГК РФ, идентичность их стоимостных характеристик и ценностных (материальных) качеств налицо. Поэтому следует согласиться с мнением В. В. Хилюты о том, что сначала должна проводиться дифференциация различных объектов гражданских прав, прежде чем они будут включены в понятие «имущество», которое и является предметом хищения [11].
Такая дифференциация позволит на первоначальном этапе определить цели и направления уголовной политики в вопросах объекта уголов-
но-правовой охраны, поскольку, как совершенно справедливо отмечает В. В. Хилюта, физический (материальный) признак предмета хищения уже не является обязательным [11].
Полагаем, что любой криптовалютный скептик или сторонник признания криптовалют денежным суррогатом (коими очевидно являются сотрудники Центробанка России) так или иначе признают материальную составляющую крипто-активов и восприятие их обществом именно в альтернативно-денежном контексте.
Совсем непопулярная в обществе позиция Центрального Банка России со ссылкой на опыт Китая о полном запрете оборота криптовалют [12] не решит проблемы роста преступлений, связанных с хищениями цифровых активов, поскольку оборот криптовалюты не ограничен только лишь территориальными границами Российской Федерации и может быть осуществлен в любой точке планеты. И даже если в нашей стране оборот криптовалюты будет запрещен, все имеющиеся виртуальные средства, а также интернет-ресурсы по их обмену и торговле будут перемещены в соседние государства (опять же по опыту Китая, когда все китайские криптобиржи после запрета их деятельности перевезли свои мощности в Казахстан и Малайзию).
Таким образом, вместо запрета технологического процесса, который невозможно остановить, государству лучше заняться непосредственной защитой материальных интересов своих граждан и постараться обеспечить хотя бы начальные этапы уголовно-правовой защиты виртуальных активов.
Так, постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17.12.2015 № 56 «О судебной практике по делам о вымогательстве», в отличие от постановлений №№ 29, 32 и 48 [13—15] к предмету вымогательства по смыслу статьи 163 УК РФ относит исчерпывающий перечень имущества и каких-либо вариаций относительно цифровых финансовых активов, виртуальной валюты или криптовалюты не допускает. То есть в настоящее время квалификация вымогательства криптовалюты по ст. 163 УК РФ возможна только в случае уверенности органов следствия в том, что такая позиция будет поддержана судом и уголовное дело не будет возвращено либо содеянное не будет переквалифицировано на менее тяжкий состав преступления, как это показано на примере приговора Петроградского районного суда г. Санкт-Петербурга от 30.06.2020.
На наш взгляд, ключевым моментом в данном случае является не важность оптимизации законодательства и дифференциации ответ-
ственности именно за вымогательство криптова-люты, а поэтапное внедрение в правоприменительную практику (через доктринальное обоснование) цифровой терминологии и модернизации имущественных понятий.
Дематериализация предмета хищения в совокупности с цифровизацией преступности обозначила новый этап развития имущественных отношений как объекта уголовно-правовой охраны.
В свою очередь, цифровая трансформация объекта не может производиться в одностороннем порядке, без какой-либо официальной правовой поддержки, в том числе и со стороны судебной практики.
На наш взгляд, постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17.12.2015 № 56 «О судебной практике по делам о вымогательстве» в вопросах определения предмета хищения содержит «аналоговое» (лишь материальное) разъяснение его признаков, необоснованно не
включая в перечень таковых цифровые, виртуальные активы и криптовалюты.
Объективно высокое число вымогательств, совершаемых именно с целью завладения виртуальными активами, в большей степени криптова-лютой, обусловливает необходимость внесения дополнительных разъяснений в положения указанного постановления Пленума.
Предлагается дополнить первый абзац пункта 2 названного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации предложением следующего содержания: «Предметом вымогательства могут также являться цифровые, виртуальные финансовые активы и криптовалюты, стоимость которых устанавливается на момент совершения преступления».
Внесение указанных дополнений позволит сформировать судебную практику, которая в свою очередь обозначит масштабы борьбы с такими преступлениями и варианты их наказуемости.
ЛИТЕРАТУРА
1. Янковский Р. М. Криптовалюты в российском праве: суррогаты, «иное имущество» и цифровые деньги // Право : журнал Высшей школы экономики. — 2020. — № 4. — С. 43—77.
2. Долгиева М. М. Операции с криптовалю-тами: актуальные проблемы теории и практики применения уголовного законодательства // Актуальные проблемы российского права. — 2019. — № 4 (101). — С. 128—139.
3. Рождественская Т. Э., Гузнов А. Г. Цифровая валюта: особенности регулирования в Российской Федерации // Правоприменение. — 2021. — Т. 5. — № 1. — С. 58—67.
4. Русскевич Е. А., Малыгин И. И. Преступления, связанные с обращением криптовалют: особенности квалификации // Право : журнал Высшей школы экономики. — 2021. — № 3. — С. 106—125.
5. О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 (ред. от 29.06.2021).
6. О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 (ред. от 29.06.2021).
7. Приговор Петроградского районного суда г. Санкт-Петербурга от 30.06.2020 по делу № 1-95/2020.
8. Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 23.11.2020 № 22-5295/2020.
9. Кассационное определение Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 24.06.2021 по делу № 77-1411/2022.
10. Смоляков А. Н. Хищение безналичных денежных средств и цифровой валюты: проблемы конструирования составов преступлений // Вестник ЯрГУ. Серия: Гуманитарные науки. — 2022. — № 1. — С. 110—117.
11. Хилюта В. В. Хищение: системный кризис института и проблемы квалификации : монография. — М. : Юрлитинформ, 2021. — 422 с.
12. Центральный Банк России. Криптовалю-ты: тренды, риски, меры : доклад для общественных консультаций. — URL: http://www.cbr.ru/ Content/Document/File/132241/Consultation_Paper_ 20012022.pdf.
13. О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29.
14. О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 32 от 07.07.2015.
15. О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48.
REFERENCES
1. YAnkovskij R. M. Kriptovalyuty v ros-sijskom prave: surrogaty, «inoe imushchestvo» i
cifrovye den'gi // Pravo : zhurnal Vysshej shkoly ekonomiki. — 2020. — № 4. — S. 43—77.
2. Dolgieva M. M. Operacii s kriptovalyutami: ak-tual'nye problemy teorii i praktiki primeneniya ugolov-nogo zakonodatel'stva // Aktual'nye problemy ros-sijskogo prava. — 2019. — № 4 (101). — S. 128—139.
3. Rozhdestvenskaya T. E., Guznov A. G. Cif-rovaya valyuta: osobennosti regulirovaniya v Ros-sijskoj Federacii // Pravoprimenenie. — 2021. — T. 5. — № 1. — S. 58—67.
4. Russkevich E. A., Malygin I. I. Prestupleniya, svyazannye s obrashcheniem kriptovalyut: osoben-nosti kvalifikacii // Pravo : zhurnal Vysshej shkoly ekonomiki. — 2021. — № 3. — S. 106—125.
5. O sudebnoj praktike po delam o krazhe, grab-ezhe i razboe : postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 27.12.2002 № 29 (red. ot 29.06.2021).
6. O sudebnoj praktike po delam o moshennichestve, prisvoenii i rastrate : postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 30.11.2017 № 48 (red. ot 29.06.2021).
7. Prigovor Petrogradskogo rajonnogo suda g. Sankt-Peterburga ot 30.06.2020 po delu № 1-95/2020.
8. Apellyacionnoe opredelenie Sankt-Peterbur-gskogo gorodskogo suda ot 23.11.2020 № 22-5295/2020.
9. Kassacionnoe opredelenie Tret'ego kassa-cionnogo suda obshchej yurisdikcii ot 24.06.2021 po delu № 77-1411/2022.
10. Smolyakov A. N. Hishchenie beznalichnyh denezhnyh sredstv i cifrovoj valyuty: problemy kon-struirovaniya sostavov prestuplenij // Vestnik YAr-GU. Seriya: Gumanitarnye nauki. — 2022. — № 1.
— S. 110—117.
11. Hilyuta V. V. Hishchenie: sistemnyj krizis instituta i problemy kvalifikacii : monografiya. — M. : YUrlitinform, 2021. — 422 s.
12. Central'nyj Bank Rossii. Kriptovalyuty: trendy, riski, mery : doklad dlya obshchestvennyh konsul'tacij.
— URL: http://www.cbr.ru/Contenl/Document/File/ 132241/Consultation_Paper_20012022.pdf.
13. O sudebnoj praktike po delam o krazhe, grab-ezhe i razboe : postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda RF ot 27.12.2002 № 29.
14. O sudebnoj praktike po delam o legalizacii (otmyvanii) denezhnyh sredstv ili inogo imush-chestva, priobretennyh prestupnym putem, i o pri-obretenii ili sbyte imushchestva, zavedomo dobytogo prestupnym putem : postanovlenie Plenuma Verhovnogo Suda Rossijskoj Federacii № 32 ot 07.07.2015.
15. O sudebnoj praktike po delam o moshen-nichestve, prisvoenii i rastrate : postanovlenie Ple-numa Verhovnogo Suda RF ot 30.11.2017 № 48.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Долгиева Мадина Муссаевна. Прокурор Главного уголовно-судебного управления. Кандидат юридических наук, советник юстиции.
Генеральная прокуратура Российской Федерации.
E-mail: [email protected]
Россия, 125993, Москва, ул. Б. Дмитровка, 17а. Тел. 8 (926) 165-18-12.
Dolgieva Madina Mussaevna. Prosecutor of the Main Criminal-Judicial Department. Candidate of Legal Sciences, Adviser to Justice.
General Prosecutor's Office of the Russian Federation.
E-mail: [email protected]
Work address: Russia, 125993, Moscow, B. Dmitrovka Str., 17a. Tel. 8 (926) 165-18-12.
Ключевые слова: криптовалюта; биткоин; виртуальная валюта; цифровая валюта; вымогательство криптовалюты; криптоактивы; виртуальные активы; объект гражданских прав; квалификация хищения криптовалюты; иное имущество.
Key words: cryptocurrency; bitcoin; virtual currency; digital currency; extortion of cryptocurrencies; crypto assets; virtual assets; object of civil rights; qualification of theft of cryptocurrencies; other property.
УДК 343.2
