CC BY
124
УДК 94(470.342)"18/19"
М. С. Судовиков
КУПЕЧЕСКОЕ СОСЛОВИЕ ВЯТСКО-КАМСКОГО РЕГИОНА В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX в.
В статье прослеживаются основные тенденции развития купечества Вятско-Камского региона в эпоху интенсивного становления капиталистических отношений и революционных преобразований российского общества. Особое внимание обращается на двойственность положения изучаемой группы населения, олицетворявшей собой и феодальную корпорацию, и ядро буржуазии, а также на факт незавершенности в тот период процесса классообразо-вания в регионе.
In clause the basic tendencies of development of merchant class of Vjatsko-Kamski region in epoch of intensive development of capitalist relations and revolutionary changes of the Russian society are traced. The special attention addresses on a duality of position of investigated group of the population, represented itself both feudal corporation, and a nucleus of bourgeoisie, and also on the fact of incompleteness during this period process formation of classes in region.
Ключевые слова: Вятско-Камский регион, купечество, торговый дом, политические партии, Т. Ф. Булычев, А. В. Куршаков, Клобуковы, Ушко-вы, Пастуховы.
Keywords: Vjatsko-Kamsky region, merchant class, trading house, political parties, T. F. Bulychev, A. V. Kurshakov, Klobukovi, Ushkovi, Pastuhovi.
Конец XIX - начало XX столетия вошли в историю России как этап важнейших изменений в социально-экономической и политической жизни страны. Реформы С. Ю. Витте, революционные события 1905-1907 гг., модернизация государственного устройства, столыпинские преобразования, Первая мировая война - все эти события отразились и на деятельности элиты предпринимательского сообщества - купеческого сословия, продолжавшего свое существование, несмотря на разрушительные для этой корпоративной организации реформы второй половины XIX в.
В историографии уже отмечалось, что после выхода Положения о государственном промысловом налоге от 8 июня 1898 г. в России более быстрыми темпами, чем раньше, шел процесс сокращения численности купеческого сословия, поскольку отныне приобретение гильдейского свидетельства не являлось обязательным условием для занятий торгово-промышленной деятельностью, то есть новый закон разрушал сословную принадлежность предпринимательства [1]. Учитывая, что во второй половине XIX в., после введения всеобщей воинской повинности, отмены подушной подати, гильдейские купцы
© Судовиков М. С., 2012
лишались важных сословных привилегий и последние стали носить в основном церемониальный характер (право ношения шпаги, «при русской одежде сабли», губернского мундира, визита к императорскому двору, получения «за оказанные отечеству особенно важные заслуги» медалей и орденов и т. д.), многие предприниматели, не видя былых преимуществ и зная об уплате дополнительных денежных сумм за свидетельства, сами отказывались от приобретения сословных документов.
Данное явление хорошо прослеживается по материалам Вятско-Камского региона, где до закона 1898 г. число купеческих капиталов хотя и характеризовалось неустойчивостью, но в целом было высоким: в 1885 г. здесь насчитывалось 589 гильдейских семей, в 1890 г. - 539, в 1895 г. -554, а после опубликования Положения о государственном промысловом налоге процесс сокращения численности местного купечества отражался в таких показателях: в 1900 г. было объявлено 478 купеческих капиталов, в 1905 г. - 389, в 1906 г. - 366, в 1909 г. - 266, в 1914 г. - 176 [2].
В масштабе городов наблюдалась следующая картина: к 1914 г. число купеческих семей уменьшилось в сравнении с 1895 г. в Вятке в три раза, в Слободском - в пять раз, в Елабуге - также в пять раз, в Орлове - в шесть раз, в Уржуме - в два раза и т. д. [3] Во многом показательна и такая статистика: в 1912 г. в Вятской губернии купцов и почетных граждан на 1000 жителей приходилось всего 2 человека, тогда как дворян и чиновников - 3, духовенства - 5, мещан - 17 [4].
Небезынтересны и следующие данные: в период с 1901 по 1909 г. в г. Малмыже средний возраст владельцев капиталов увеличился с 53 до 56 лет, в 1909 г. средний возраст нолинского купечества составлял 49 лет. В 1915 г. в г. Яран-ске из 29 купеческих семей только 13 имели глав семей - мужчин, у остальных вместо них были либо купеческие вдовы, либо купеческие дети. Примечательно и то, что в этом городе в то время не имелось ни одного купца первой гильдии и молодого главы семьи, последним преимущественно было уже за 45-50 лет. Как видим, применительно к началу XX в. есть основания говорить и о повышении среднего возраста купечества, что тоже является показателем кризисного состояния.
О факте упадка купеческого сословия свидетельствовало также наличие немалого числа не-торгующих купцов. Гильдейские свидетельства таковыми приобретались или по традиции, как наследственными купцами, или ради звания, которое по-прежнему ценилось как привилегированное. По документам Яранской городской управы, в 1915 г. из 29 семей к числу «потомственных почетных граждан и неторгующих купцов» относились 12, или 41,4% [5].
В начале XX в. претерпел изменения и механизм складывания купечества. Среди вновь записавшихся в это сословие мещане и крестьяне были представлены единичными семьями, основным же источником пополнения гильдий являлись выходцы из этого сословия, то есть начальниками капиталов становились купеческие сыновья, вдовы, бравшие сословные документы на свое имя, в первую гильдию переходили купцы второй гильдии, и наоборот [6]. Из этого следует, что по мере становления капитализма гильдейское сообщество, численно сокращаясь, превратилось в более однородную социальную организацию, хотя юридически у него по-прежнему оставались широкие источники пополнения.
Тем не менее купеческие сословные организации в городах Вятской губернии продолжали свою деятельность. В книгах «на записку исходящих бумаг вятского купеческого старосты» за 1890— 1892 гг. содержалось в общей сложности 612 записей [7], что свидетельствовало об устойчивости этого сословного института в тот период, тогда как в ряде губерний, включая Архангельскую, Олонецкую, Орловскую и другие, они закрылись к концу XIX столетия, а в некоторых регионах сохранялись лишь в губернских городах (Москва, Петербург, Тобольск, Оренбург, Самара и др.). В Вятской же губернии на рубеже веков купеческие общества работали в 11 городах, кроме Малмыжа. Несмотря на упадок, уступая место более многочисленному и жизнестойкому в условиях капитализма слою населения - буржуазии, купеческая корпорация, войдя в нее, не растворилась в социальной структуре российского общества той эпохи.
В конце XIX - начале XX столетия профессиональная деятельность регионального купечества характеризовалась общим для страны процессом объединения капиталов в акционерные общества и торговые дома, вытеснявшим с рынка купцов-одиночек и побуждавшим их к вступлению в предприятия ассоциированного типа или созданию их. В Вятской губернии чаще открывались торговые дома - полные товарищества, в состав которых входили родственники, действовали и торговые дома, включавшие в себя не только «полных товарищей», но и вкладчиков. Все эти торговые объединения, учредителями которых выступали купцы обеих гильдий, работали как в губернском центре, так и уездных городах, а некоторые из них имели конторы и за пределами региона [8].
В числе важнейших источников накопления купеческих капиталов в Вятской губернии, как и ранее, оставалась коммерческая деятельность, связанная с ведением вывозной и внутренней торговли. Крупными купцами-оптовиками в тот период были Т. Ф. Булычев (Вятка), Ончуковы (Слободской), Стахеевы (Елабуга), А. Н. Батуев
(Малмыж), И. В. Маландин, С. П. Половников (Нолинск) и др. [9]
О направлениях и масштабах вывозной торговли можно судить по следующим материалам. В январе 1910 г. податный инспектор 2-го участка Котельничского уезда докладывал в Вятскую казенную палату, что скупку хлебного товара на его участке вели «экспортные фирмы Булычева и наследников Ончукова», «при этом фирма Он-чукова имеет дело по преимуществу непосредственно с Лондоном, а Булычев большую часть товара сдает на Петербургской и Рыбинской биржах» [10]. В документах казенной палаты находим сведения о количестве сельскохозяйственной продукции (ржи, ржаной муки, овса, льняного семени, льна, кудели, гречи, гречневой крупы, ячменя), вывезенной из Вятской губернии «в навигацию 1909 г.». Самые большие партии товаров были отправлены из Елабужского (2 485 273 пуда), Сарапульского (1 788 000 пудов), Глазовского (1 266 822 пуда) уездов, затем шли Яранский, Малмыжский, Уржумский, Котельнич-ский, Нолинский, Слободской уезды [11].
Похожая картина наблюдалась и в последующие годы. «Первое место по количеству вывезенных продуктов занимает Елабужский уезд (3998 тыс. пудов), далее следуют Глазовский, Котельничский, Малмыжский, Сарапульский, Уржумский и Яранский (каждый с отпуском более 1 млн пудов), Слободской (959 тыс. пудов), Но-линский (715 тыс.пуд)», - говорилось в обзоре губернии за 1913 г. [12] Сельскохозяйственная продукция в этом году отправлялась по железной дороге в Прибалтику (в Петербург, Ригу, Либа-ву), на север - через Котлас и водным путем - в Рыбинск.
Одной из форм внутренней торговли была постоянная, связанная с продажей товаров из магазинов, лавок, «шкафиков». В начале XX столетия в Вятке владельцами крупных универсальных магазинов, ассортимент товаров которых достигал более тысячи наименований, были купцы Иван Кардаков и Петр Клобуков. Последний выступил заказчиком специального здания для своего магазина, строившегося в 1909-1911 гг. по проекту архитектора И. А. Чарушина в стиле модерн на углу Спасской и Казанской улиц, в старой торговой части губернского центра. «Здесь (то есть в магазине. - М. С.), - вспоминал современник, - товары располагались в двух этажах: на первом этаже продавались всевозможные часы... разные безделушки для подарков... ювелирные изделия. шляпы. зонты. Во втором этаже магазина шла торговля тканями и меховыми товарами.» [13]. Магазин Клобукова, где товар «с поклоном» вручался покупателю, отличался и высоким по тем временам уровнем обслуживания [14].
В то же время в начале XX в. в регионе падали обороты ярмарок, утрачивалось их значение как центров транзитной торговли, всегда привлекавших купечество. Все это стало отражением общей российской тенденции, набиравшей силу еще с 1880-х гг. в связи с развитием стационарной торговли через магазины и лавки и появлением новых видов транспорта. В периодических изданиях сообщалось: «Алексеевская ярмарка в г. Котель-ниче прошла плохо: покупателей было мало.» или «В Елабуге происходит Спасская ярмарка. На нее привозятся из окрестных деревень хлеб и овощи, из Сарапула - обувь, из Камбарки - телеги, из Казани - кондитерский товар. Ярмарка большого значения не имеет.» [15]. Современники обращали внимание и на изменение характера местных ярмарок, в частности на то, что они все более приобрели развлекательную направленность - «на ярмарке царит веселье»; на них работали питейные заведения, устанавливались балаганы, карусели. «Характерно, что в балаганах в числе акробатов и фокусников теперь выступает много китайцев. Это - явление новое», - говорилось о елабужской ярмарке [16].
Важной сферой вложения гильдейских капиталов являлось промышленное производство. В начале ХХ в. наибольшее количество купеческих предприятий имелось в группе предприятий по «обработке животных продуктов» (кожевенные заводы), по «обработке питательных и вкусовых веществ» (винокуренные и пивоваренные, маслобойные, булочно-кондитерские предприятия). Вместе с тем купцы являлись владельцами крупнейших в губернии и современных по техническому оснащению в то время железоделательных и чугунолитейных производств (Омут-нинский, Пудемский, Песковский, Кирсинский заводы купцов Пастуховых) и химических предприятий (Кокшанский и Бондюжский заводы Ушковых). Необходимо также иметь в виду, что в экономике городов заметно были представлены мелкие купеческие предприятия, связанные с выпуском предметов повседневного спроса -мыла, свечей, спичек.
Профессиональные занятия купцов Вятской губернии развивались в условиях отсутствия здесь товарной биржи, тогда как в соседних губерниях (Казанской, Пермской, Архангельской, Нижегородской) торгово-промышленная деятельность предпринимателей во многом регулировалась биржей. Вопрос о ее открытии в Вятке решился только в июле 1917 г., когда Временным правительством был подписан «Устав Вятской биржи» [17]. Отсутствие в губернии биржи и биржевого общества вело к стихийности местного рынка, что увеличивало степень риска ведения купцами коммерческих дел. В целом же региональное купечество сохраняло свою эконо-
мическую силу вплоть до октябрьских событий 1917 г.
Начало XX в. стало периодом роста общественно-политической активности представителей изучаемого сословия. Своеобразным индикатором уровня политизации предпринимательского сообщества явились революционные события 19051907 гг. Местные купцы участвовали в разработке и утверждении «Проекта записки, выработанного особой комиссией Вятской городской думы для представления чрез Совет Министров на Высочайшее имя» - документа, по которому предлагалось незамедлительно провести в стране коренную политическую реформу [18], выступали за созыв общероссийского съезда городских голов, принимали участие в деятельности политических партий, причем они, преимущественно молодое поколение - купеческие дети, проявили себя в работе организаций и левого лагеря - социал-демократов, эсеров, возникших в Вятской губернии в конце XIX - самом начале XX в. Небезынтересно, что представители одной купеческой семьи могли по-разному определять для себя политические ориентиры. Так, членом боевой организации партии эсеров был Е. С. Созонов, сын купца-старообрядца из села Петровского Уржумского уезда, в июле 1904 г. бросивший бомбу и убивший В. К. Плеве. В свою очередь, отец Созонова был монархистом и глубоко религиозным человеком. Дочь купца-пароходчика Анисья Тырышки-на сотрудничала с местным комитетом РСДРП, а ее брат, Александр Яковлевич, был сторонником иных политических взглядов - монархических -и состоял в партии правового порядка. Вместе с тем ни одна из партий, действовавших в Вятской губернии, не стала для купечества массовой организацией. Характерной же чертой политических взглядов многих купцов по-прежнему оставался консерватизм, а в целом слабое вовлечение гильдейской деловой элиты в деятельность политических организаций свидетельствовало, в свою очередь, и о политической индифферентности немалой ее части.
Новые штрихи общественно-политическая деятельность купечества приобрела в годы Первой мировой войны. Известие об объявлении Германией войны вызвало патриотические манифестации, об одной из которых, произошедшей в губернском центре 20 июля 1914 г., современник писал: «Такого воодушевления и энтузиазма вятская публика не видала давно. Люди различных сословий, партий и состояний слились в дружном единении, готовые кровью своей защищать дорогую Родину.» [19]. Почти через год, 28 июня 1915 г., о схожих настроениях сообщалось губернатору в рапорте нолинского уездного исправника: «Среди всех слоев населения замечается патриотический подъем чувств» [20].
Региональная деловая элита (Лаптевы, Зоно-вы, Клобуковы, Т. Ф. Булычев и др.) в тот период стала инициатором масштабных благотворительных инициатив, ее представители поступали в ряды армии как по призыву, так и в качестве добровольцев. Вместе с тем наблюдавшиеся со временем рост общественного недовольства властью, ухудшение экономического положения в стране, усталость от войны повлияли и на деятельность купцов.
Пользуясь моментом, некоторые из них не упускали возможность получить высокие прибыли. Были случаи наложения губернатором штрафов на предпринимателей, завышавших цены на продовольствие или самовольно торговавших кожевенной продукцией из разряда «военной», производились реквизиции их товаров, заключения купцов в тюрьму и т. д. «Вятский губернатор постановил вятского купца Ивана Васильевича Поскребышева за недобросовестное поднятие им цен на обувь подвергнуть заключению в тюрьме, без замены штрафа, на один месяц», -сообщалось в «Вятской речи» в июне 1916 г. [21] В местной прессе порой звучали резкие обвинения в адрес купцов: «Гласный городской думы в Чистополе Маланьичев пожертвовал городу 20 тыс. руб. на постройку городских продовольственных лавок. Везде богачи крупно жертвуют. У нас в Сарапуле пока только наживают» [22].
Что касается общих настроений представителей делового мира в ту переломную эпоху, то они ярко прослеживались в решениях органов местного самоуправления. Безусловно, особый интерес вызывают документы 1917 г. Так, журналы собраний Котельничской городской думы выявляют отношение гласных к Февральской революции и к событиям последующих месяцев.
Работавшая под председательством купца И. И. Шевелева, дума этого уездного города 4 марта 1917 г. поддержала обновление в России государственного строя, одобрила намерение об учреждении городской милиции с целью охраны порядка и приняла предложение «приветствовать Государственную Думу от лица городской думы» [23]. Тогда же начальником одной из дружин милиционеров назначается думский гласный, купец второй гильдии Алексей Васильевич Куршаков. 9 марта на заседании думы он избирается представителем от городского общественного управления в Котельничский временный исполнительный комитет, образованный «собранием граждан» днем раньше.
Затем на летних выборах в Котельничскую городскую думу, проводившихся на основе всеобщего избирательного права, провозглашенного Временным правительством, победу одержал внепартийный список «плательщиков мещанской повинности и городских налогов», и
представители купечества сохранили свое влияние в городском самоуправлении (председателем думы стал А. В. Куршаков, городским головой избирается купец, «беспартийный демократ» Александр Алексеевич Бабинцев) [24]. В октябре последний и член управы А. И. Шишкин как представители городского управления направляются думой в комитет общественной безопасности при Котельничском уездном комиссаре [25]. На заседании 2 декабря дума единогласно принимает постановление с лозунгами «Вся власть Учредительному собранию! Да здравствует Учредительное собрание!» и в ответ на просьбу главного комитета Всероссийского городского союза избирает своего председателя А. В. Куршакова делегатом «для организации поддержки охраны неприкосновенности Учредительного собрания» в случае посягательства на его права [26].
Политическая ориентация Котельничской городской думы с купеческим руководством определенно выявилась и на ее заседании 17 декабря 1917 г. В этот день в думе рассматривалось письмо Котельничского военно-революционного комитета, в котором ставился вопрос о признании городским самоуправлением «власти советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и правительства народных комиссаров», а «если признает, - говорилось в нем, - то почему она (дума. - М.С.) не обратилась в военно-революционный комитет о присылке в думу делегата от комитета и народного комиссара товарища Ос-танкова для участия в заседании» и далее - «если Дума выскажется против власти советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, военно-революционного комитета, то таковая будет немедленно распущена» [27].
Ответом на этот ультиматум, после полемики, стало единогласное «при одном воздержавшемся» постановление с указанием на незаконность требований комитета и с пояснением, что дума, «представляющая все население города, избранная для хозяйственной деятельности, не вмешивается в политическую борьбу и не защищает интересы партий в их борьбе за власть», что она «приветствует переход власти в руки народа в лице его законного представителя -Учредительного собрания, которое является единственным хозяином земли русской» и что «в отношении административного надзора признает власть губернского комиссара» Временного правительства [28].
В Сарапуле «первые известия о государственном перевороте» (в ходе Февральской революции) были получены 1 марта 1917 г., и они произвели «ошеломляющее впечатление на сарапуль-цев, - сообщалось в газетах, - население замечательно единодушно, с полным сочувствием от-
неслось к решению Государственной Думы взять управление страной в свои руки» [29]. 2 марта на заседании городской думы, на которое «пришли рабочие, чиновники, купцы, интеллигенция, дамы, были видны военные мундиры и священнические рясы», заступающий место головы, купец П. Л. Смагин, зачитав телеграммы из Петрограда, сказал: «Выражает ли городская дума полное доверие новому правительству?» - и попросил встать согласных. «Дума, как один человек, поднялась на ноги. Раздались бурные аплодисменты собравшейся в зале публики», - засвидетельствовал хроникер [30]. Это заседание Сарапульской городской думы современники назвали историческим. 3 марта 1917 г. совещание гласных «с представителями разных групп населения постановило - пополнить состав городской думы теми элементами, которые были обойдены при старых выборах» [31].
Деятельность Вяткой городской думы в то время была не менее политизирована, что обусловливалось сначала демократизацией ее состава после Февральской революции за счет пополнения представителями общественных и культурных организаций, Вятского совета рабочих и солдатских депутатов и затем - победой на июльских выборах умеренных социалистов (городским головой стал меньшевик Н. П. Алеев), лишившей таким образом купечество былого влияния в городском самоуправлении. Признавая Временное правительство, дума губернского центра негативно отнеслась к октябрьским революционным изменениям в стране и в дальнейшем, как и другие органы местного самоуправления региона, была распущена.
При смене власти, в ноябре - декабре 1917 г., обострение внутриполитической ситуации в Вятской губернии сочеталось с погромами, грабежами и другими криминальными проявлениями, жертвами которых часто становились купцы. В этой обстановке представители купеческих фамилий (среди них был, например, гласный Вятского уездного земства П. И. Александров) участвовали в работе «комитетов Спасения Родины», организованных с целью «установления на местах порядка и содействия своевременному созыву Учредительного собрания, борьбы с захватчиками власти» [32]. Дальнейший ход исторических событий прервал многовековую историю российского купечества.
Как видим, история местного делового сообщества дополняет новыми, интересными фактами картину социально-экономического и политического развития российской провинции в конце XIX - начале XX в. Что касается самого купеческого сословия, то его положение в тот период оставалось неоднозначным: с одной стороны, представители изучаемого сословия способствовали укоренению в Вятско-Камском регионе
прогрессивных форм хозяйствования, связанных с буржуазным укладом, проявляли активность в общественно-политической жизни, а с другой -олицетворяли собой слой населения феодальной эпохи, на смену которому приходила новая социальная группа - буржуазия. Сохранение в начале XX в. крупных и влиятельных купеческих организаций указывало на незавершенность процесса классообразования в регионе, что в конечном итоге повлияло и на развитие здесь событий в революционном 1917 г.
Примечания
1. Боханов А. Н. Крупная буржуазия России (конец XIX в. - 1914 г.). М., 1992. С. 30.
2. Цифровые данные приводятся по книге: Судови-ков М. С. Купеческое сословие Вятско-Камского региона в конце XVIII - начале XX века. Киров, 2009. С. 322.
3. Судовиков М. С. Указ. соч. С. 323-330.
4. Памятная книжка Вятской губернии и Календарь на 1914 год. Отд. I. Вятка, 1913. С. 25.
5. ГАКО. Ф. 632. Оп. 1. Д. 336. Л. 22-26об.
6. Там же. Ф. 176. Оп. 1. Д. 4782. Л. 1-118; и др.
7. Там же. Ф. 628. Оп. 17-а. Д. 12. Л. 1-32.
8. Там же. Ф. 176. Оп. 1. Д. 5568. Л. 3-8.
9. Всего не менее 10 фамилий (ГАКО. Ф. 176. Оп. 1. Д. 3543. Л. 2-4об., 21об., 28, 30-30об., 40об., 41об. и др.).
10. Там же. Л. 2об.
11. Там же. Л. 71-72.
12. Обзор Вятской губернии за 1913 год: приложение к всеподданнейшему отчету вятского губернатора. Вятка, 1914. С. 36-37.
13. Сергиев Б. Г. Вятские воспоминания (18901906 гг.). Ч. 2. О быте // Отд. краевед. литературы Кировской обл. науч. библ. им. А. И. Герцена. Фонд «Д». № 641. С. 193-195.
14. Там же. С. 195-196.
15. Хроника общественной жизни за 1909 и 1910 гг. // Памятная книжка Вятской губернии и Календарь на 1911 год. Отд. II. Вятка, 1910. С. 97, 119.
16. Там же. С. 119.
17. ГАКО. Ф. 628. Оп. 20. Д. 52. Л. 14-29; Предложения об учреждении биржевых комитетов обсуждались и в уездных городах. «Нужда в биржевом комитете в Сарапуле действительно назрела, и нужно думать, что по этому вопросу будет созвано совещание представителей города, земства, госуд. и частн. банков», - сообщалось в феврале 1917 г. в «Прикамской жизни» (№ 37. 17 февр).
18. ГАКО. Ф. 587. Оп. 10. Д. 9. Л. 273-274об.
19. Там же. Ф. 170. Оп. 2. Д. 73. Л. 15об.
20. Там же. Ф. 582. Оп. 155. Д. 31. Л. 283.
21. Вятская речь. 1916. № 120. 11 июня.
22. Прикамская жизнь. 1916. № 81. 15 апр.
23. ГАКО. Ф. 1074. Оп. 1 Д. 1. Л. 23-27.
24. Там же. Л. 151-152об., 156-157; Вятская речь. 1917. № 179. 20 авг.
25. ГАКО. Ф. 1074. Оп. 1. Д. 1. Л. 315-315об.
26. Там же. Л. 376-376об.
27. Там же. Л. 427.
28. Там же. Л. 428-429.
29. Прикамская жизнь. 1917. № 49. 3 марта.
30. Там же. № 50. 4 марта.
31. Там же. № 51. 5 марта.
32. Вятская речь. 1917. № 248. 18 ноября.
