CC BY
42
Леонтьев, А. А. Основы психолингвистики / А.А. Леонтьев. М.: Смысл, 1997. 287 с.
Личко, А.Е. Шизофрения у подростков [Электронный ресурс] / А.Е. Личко; www.psy-chiatry.ru.
Лурия, А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998. 336 с.
Носачев, Г.Н. Семиотика психических заболеваний (общая психопатология) / Г.Н. Носачев, B.C. Баранов. Самара: Самар, гос. мед. ун-т, 1998. 228 с.
Сиротинина, О. Б. Основные критерии хорошей речи / О.Б. Сиротинина // Хорошая речь. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. С. 16 - 28.
Спивак, Д.Л. Измененные состояния сознания: психология и лингвистика / Д.Л. Спивак. СПб.: Ювента, 2000. 296 с.
Шмелева, Т.В. Кодекс речевого поведения / Т. В. Шмелева // Русский язык за рубежом. 1983. № 1. С. 72- 77.
Е.А. ОГНЕВА (Белгород)
КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ ВЕРБАЛИЗОВАННЫХ ФОРМ НЕВЕРБАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ В РАМКАХ НОМИНАТИВНОГО ПОЛЯ КОНЦЕПТА-ФРЕЙМА «РУССКИЙ НАРОД»*
Рассматривается такой важный сегмент структуры номинативного поля концепта-фрейма «русский народ», как вербализованные компоненты невербальных источников коммуникации в рамках личностного концепта писателя. Выявляются тенденции соответствия/несоответствия объема номинантов номинативного поля оригинала и текста перевода с целью построения графической компаративной модели исследуемого концепта.
В последнее десятилетие возрос интерес лингвистов к идеям В. фон Гумбольдта о языке «как деятельности народного духа» (Вендина 2002: 7). Такой подход позволяет осмыслить закономерности формирования национальной картины мира,
* Статья выполнена на средства внутриву-зовского гранта для приоритетных исследований науки, технологии и техники ВКГ139-06.
существенными компонентами которой являются ключевые концепты культуры, восходящие к сфере человеческого духа, оценочного отношения к окружающему миру, области стихийных состояний человека (Арутюнова 1980). Можно считать доказанным, что статус культурного концепта приобретают именно субъективно воспринимаемые объекты как особо ценные и личностно значимые (Алефиренко 2006: 143). Под культурными концептами, вслед за Н.Ф. Алефиренко, мы понимаем когнитивно-семантические образования, занимающие промежуточное положение между языковыми знаками и познаваемыми объектами и в силу этого представляющие собой ментальные упаковки нашего сознания, форматирующие этнокультурное видение мира (Там же: 151) и преломляющиеся в языке. Только язык позволяет исследователю увидеть и понять человека «изнутри» (Вендина 2002: 6), т.к. язык является неотъемлемой частью нашей когнитивной способности, в то же время он -часть мира (Paradis 2003). Каждый язык через слово отражает в своей структуре и семантике основные ракурсы и параметры воспринимаемого мира. Поэтому именно слово является основным средством доступа к концептуальному знанию. Посредством слова можно подключить к мыслительной деятельности и другие концептуальные признаки, данным словом непосредственно не названные (существующие в значении как периферийные, скрытые, вероятностные, ассоциативные семы). Слово, по утверждению И.А. Стернина, как и любая другая номинативная единица, - это ключ, «открывающий» для человека концепт как единицу мыслительной деятельности (Стернин 2002: 7 - 8). Слово представляет концепт не полностью - языковой знак своим значением передает несколько основных концептуальных признаков, релевантных для сообщения, передача которых является задачей говорящего, входит в его интенцию. Весь личный концепт во всем богатстве своего содержания принципиально может быть выражен только совокупностью средств языка, каждое из которых раскрывает лишь его часть (Там же: 7), поэтому предпочтительно такое описание языковой формы, которое учитывает ее содержание и ее конкретную «упаковку» (Кубрякова 2004: 16).
© Огнева Е.А., 2007
Представляется интересным выявить тенденции адаптации концептов «семья» и «общественное сознание», входящих в структуру номинативного поля концепта-фрейма «русский народ» (на материале художественного произведения А.Н. Толстого «Хождение по мукам»), где фрейм - это род сложного концепта, но сложен он не сам по себе, по своей природе, а в силу того, что этому понятию изначально задан вектор «от простого к сложному», т.е. ему по определению задан ход мысли от кон-цепта-элемента к концепту-структуре более высокого порядка (Никитин 2004: 61; см. также: Филлмор 1983; 1988). Сопоставительный анализ структуры номинантов номинативных полей вышеуказанных кон-цептов-элементов, наряду с изученными автором структурами концепта-фрейма «уют» (Огнева 2005: 363 — 368), концепта «экономика» (Огнева 2006: 205 - 213), кон-цепта-элемента «рынок труда» (Там же: 41 - 47), когнитивного сценария «шинель» (вещь + образ жизни русского чиновника XIX в.) (Огнева 2006: 149 - 158), позволяет установить соотношение объема информации, заложенной писателем в художественный текст и интерпретированной переводчиком, а также выявляет тенденции ее адаптации. Известно, что в процессе прямой коммуникации (непосредственного общения) компоненты актуальной для коммуникантов части номинативного поля их личностных концептов реализуются как вербальным, так и невербальным путем, воспринимаясь слушающим интуитивно в процессе считывания сопровождающих сообщение невербальных компонентов, все многообразие которых может быть классифицировано следующим образом: кине-сика — совокупность жестов, поз, телодвижений; такесика - рукопожатия, поцелуи, поглаживания, похлопывания и другие прикосновения к телу партнера по коммуникации; проксемика - способы использования пространства в процессе коммуникации; а также сенсорика и хронемика (Садохин 2004: 156). Совокупность языкового кода и невербальных форм коммуникации образует семиотикон культуры (Абиева 2006: 228). Невербальные источники сообщения вербализуются на письме, в частности, в художественном тексте, что в процессе косвенной коммуникации делает сюжет более реалистичным, поэтому наше исследование осуществляется по двум направлениям: во-первых, установ-
ление закономерностей перекодировки структуры вербализованных компонентов кинесики, проксемики и такесики и, во-вторых, выявление тенденций адаптации реплик как компонентов номинативного поля личного концепта, являющегося звеном концепта-фрейма «русский народ». Выбор направления исследования обусловлен тем, что невербальные источники информации имеют социальное происхождение, поэтому межкультурные различия проявляются в них особенно ярко, что значимо при исследовании этих информационных компонентов номинативного поля культурологически маркированных концептов художественных текстов, т.к. в поведении общественного человека традиция перевешивает инновацию, указывая на то, что коллективный опыт может быть только прошлым по отношению к использованию его индивидом (Режабек 2003: 25). Поскольку невербальные источники информации культурно обусловлены, то в разных культурах одни и те же жесты могут иметь совершенно разное значение, что зачастую создает много проблем в меж-культурной прямой коммуникации (Садохин 2004: 158), особенно при создании условий для косвенной коммуникации (т.е. в процессе перевода текста). Итак, рассмотрим вербально выраженную в рамках исследуемого художественного текста невербальную информацию номинанта «забота», входящего в структуру номинативного поля концепта-элемента «семья» исследуемого фрейма «русский народ», и выявим степень адаптированности вербализованных компонентов такесики и проксемики, а также элементов повествования (описание действий), что в совокупности является одним из значимых секторов номинативного поля рассматриваемого номинанта «забота» в следующем тексте: Матрена нежно и сильно обняла Семёна за спину, довела до телеги, где поверх домотканого коврика лежали вышитые подушки, села рядом (Толстой 1987: 320), что переведено А. Оран на французский язык как Avec une tendre vagueux Matriona prit Samion par les wpaules, le conduisit jusqu'a la twlwgue ощ sur un petit tapis tissM a la maison, on voyait des coussins brodws, s'assit а сф\й de lui (Tolstoi 1962: 113), а на английский язык как Matryona put her strong loving arm round Semyon's waist and led him to the cart, in which were embroidered cushions laid on a homespun rug, she took her place beside him
(Tolstoi 1975: 94). Сопоставительный анализ структуры вербализованных в рамках оригинального текста компонентов таке-сики и их переводных вариантов выявил следующее: вербализованная такема «нежно и сильно обняла Семёна за спину» переведена на французский описательно, путем транспозиции форм связи в предложении, что нарушило ее план содержания в переводном тексте, т.к. описание жеста изменилось: avec une tendre vigureux Matrio-na prit SMmion par les Mpaules (с нежностью Матрона взяла Семёна за плечи). В английском переводном варианте также прослеживается искажение: Matryona put her strong loving arm round Semyon's waist (Матрёна положила ее сильную любящую руку на талию Семёна - сравните с оригиналом: «нежно и сильно обняла Семёна за спину»). Элемент повествования «довела до телеги», являющийся компонентом номинанта «забота» и связующий такему с последующей проксемой, адаптирован симметрично на французский язык, более того, лексема, отражающая название транспорта, является культуремой и транслитерируется при переводе. Под культуремой мы понимаем обособленную группу знаков языковой картины мира, которые несут в себе совокупность признаков культурологического фонда того или иного народа (Воробьев 1997: 44) и отражают взаимодействие реалии (Влахов, Флорин 1986), которая представляет собой обозначаемое, и реалии-слова, обозначающего. В английском тексте находим эквивалент рассматриваемому инварианту: led him to the cart. Вербализованная проксема «села рядом» адаптирована в плане содержания симметрично при увеличении объема плана выражения как на французский язык: s'assit а сфШ de lui, так и на английский: she took her place beside him.
В рассматриваемом тексте находим так называемые сопутствующие элементы, характеризующие заботу и уют: словосочетание «домотканый коврик», которое перекодировано симметрично в плане содержания как на французский язык: un petit tapis tissM a la maison (коврик, тканный дома), так и на английский: a homespun rug, и словосочетание «вышитые подушки», которое адаптировано симметрично в плане содержания на французский язык: des coussins brodiis и английский: embroidered cushions. Исследование показало, что номинант «забота» выявлен также в рам-
ках следующего текста, где отображены три такемы: «заботливо вымыла», «попарила», «хлестала веником»: В сумерках повела его Матрена в баньку, заботливо вымыла, попарила, хлестала веником (Толстой 1987: 321), что переведено на французский язык как Au crepuscule Matriona le conduisait a I'Mtuve; el le le savonna avec soli icitude, lui fouetta le corps avec un petit balai de bouleau (Tolstoi 1962: 116) и на английский язык: Towards dusk Matryona took him to the bathhouse, soaped him well, enveloped him in clouds of steam, whipped him all over with a benge of twigs (Tolstoi 1975: 96). Прежде всего, отметим, что вышеуказанные такемы связаны с культуремой «банька», которая переведена как l'Mtuve (парильня), что искажает картину быта русского народа при переводе на французский язык, тогда как на английский язык культурема адаптирована симметрично: the bathhouse. При передаче плана содержания вербализованной такемы «заботливо вымыла» глагол перекодирован с меньшим семантическим объемом: ‘намылить’ - во французском переводном тексте: elle le savonna avec sollici-tude, в английском: soaped him well. Лексема «попарила» не имеет переводного варианта в тексте на французском языке, а на английском языке выявлен описательный эквивалент enveloped him in clouds of steam (окутала его облаками пара), содержание которой не соответствует по объему семантике глагола «парить» (в бане). Словосочетание «хлестала веником» адаптировано путем вставки уточняющей лексемы corps во французском тексте, в английском переводе оно адаптировано словосочетанием whipped him all over with a bundle of twigs. Отметим, что лексема «веник» (банный) передана на исследуемых языках перевода описательно: un petit balai de bouleau (небольшой берёзовый веник), переводной вариант словосочетания отражает устойчивый стереотип использования в банях березовых веников, что в ряде случаев не соответствует действительности. Английский переводной вариант a bundle of twigs (пучок прутьев) также лишь частично адаптирует значение рассматриваемой лексемы к восприятию англоговорящего читателя. Под значением понимаем когнитивные структуры, включенные в модели знания, и мнения, конкретные концептуализации (Langacker 1991; Jackendoff 1997; Taylor 1995; Ungerer, Schmid 1997). Таким образом, по результатам исследования матери-
ала выявлено: структура номинанта «забота», входящего в номинативное поле кон-цепта-элемента «семья», представлена в тексте как вербализованными компонентами такесики (4), проксемики (1), так и элементами повествования (1), соединяющими вербализованные такему и проксему при описании действий героев, что в совокупности создает единство картины быта русского народа в рамках исследуемого художественного текста. Сопоставительный анализ представленного в оригинале сектора структуры номинативного поля кон-цепта-элемента «семья» и его переводных вариантов показал следующее: планы содержания и выражения четырех вербализованных такем переданы асимметрично как на английском языке, так и на французском; планы содержания проксемы и элемента повествования адаптированы в полном объеме, но их планы выражения преобразованы, что обусловлено требованиями структуры языка перевода.
Рассмотрим примеры адаптации вербализованных кинем и реплик, выступающих в качестве дополнительного элемента структуры номинативного поля. Термин «кинема» был предложен для изучения общения посредством движений тела (жестов, поз, телодвижений). «Кин» - мельчайшая единица движения тела человека, считывая которую, можно интерпретировать передаваемые через жесты и другие движения сообщения. Отметим, вслед за
А. П. Садохиным, что поведение человека складывается из «кинем» так же, как человеческая речь - из последовательности слов, предложений, фраз. Кинемы выступают в качестве дополнения или замещения речевых сообщений (Садохин 2004). Итак, исследуем структуру номинативного поля концепта-элемента «общественное сознание», в частности его номинанта «открытое возражение». А.Н. Толстой ярко проиллюстрировал передачу информации посредством жестов, т. к. жест несет информацию не только о психическом состоянии человека, но и об интенсивности его переживаний, поэтому часто передает, вольно или невольно, эмоции людей. Так, в следующем тексте выявлено недоумение и возмущение простых людей: Зачесались мужики. Кто божиться стал. Кто шапку кинул об землю: «Да нет же у нас хлеба, Боже ж ты мой!» (Толстой 1987: 330), что переведено на французский язык как Les paysans Mtaient sidfiras. Un moujikjeta par terre
son bonnet. - Maisje n'ai pas de Ый, seigneur Dieu! (Tolstoi 1962: 129) и на английский как The peasants scratched their heads. Some declared they had nothing, others flung their caps on the ground. - God knows we have no grain! (Tolstoi 1975: 106). Структура вербализованной кинемы «зачесались мужики» переведена на французский язык как les paysans Mtaient sidiiriis (крестьяне были ошеломлены), где описание жеста исчезло. Для восприятия русского читателя контекстуальная значимость лексемы «зачесались» ясна (это подтвердили данные эксперимента: участников (студентов вуза) попросили изобразить жест, описанный этой лексемой - все изобразили характерный для русской культуры жест почесывания затылка), тогда как для восприятия англичанина семантика глагола scratch не дает такой же картины, поэтому в данном случае необходимо уточнение: the peasants scratched their heads (крестьяне почесали затылок). Культурема исходного текста «мужики» путем родовидовой замены адаптирована лексемой the peasants, тогда как в следующем предложении, вербализующем кинему «Кто шапку кинул об землю», во французском тексте местоимение «кто» заменено лексемой единственного числа un moujik: Un moujikjeta par terre son bonnet (один мужик бросил шапку на землю), но в оригинале нет указания на единичность бросания шапки оземь - это не характерно для поведения возмущенной толпы. Несмотря на то, что в тексте и лексема «кто», и лексема «шапка» употреблены в единственном числе, их контекстуальное значение выражает одновременность идентичных действий нескольких людей, что передано в английском тексте: others flung their caps on the ground, где подобран вариант others, употребленный во множественном числе путем транспозиции грамматических категорий плана выражения единицы перевода. План содержания вербализованной кинемы «кто божиться стал» состоит из двух плоскостей: речь («Боже ж ты мой!») + жест наложения креста. Во французском переводе вышеуказанный номинант отсутствует, а в английском тексте передана только часть информации, а именно компонент «речь»: Some declared they had nothing (некоторые провозгласили, что они ничего не имеют). В результате важная культурологическая составляющая быта русского крестьянина при переводе текста утрачена. При адаптации струк-
туры реплики «Да нет же у нас хлеба, Боже ж ты мой!» местоимение множественного числе «у нас» играет роль дополнения, тогда как во французском переводе находим местоимение единственного числа je, которое является подлежащим в синтаксической структуре предложения, переводчиком осуществлены актантные трансформации, в частности, взаимозамена главного и второстепенного членов предложения: Maisje n'ai pas de Ый, seigneur Dieu! (но у меня нет пшеницы, Господи) - единичность возгласа среди толпы не характерна для русского крестьянства. В английском переводном варианте выявлено местоимение множественного числа в роли подлежащего: God knows we have no grain! Итак, сопоставительный анализ структуры номинативного поля концепта-элемента «общественное сознание» выявил, что во французском языке осуществлена асимметричная передача вербализованных кинем, более того, одна из кинем оригинала в переводе отсутствует, тогда как в английском варианте выявлена симметрия в двух случаях из трех, что искажает картину быта в меньшей степени (нежелание отдать хлеб, возмущение против начальствующих). Таким образом, в результате исследования двух секторов номинативного поля концеп-та-фрейма «русский народ», а именно - его вербализованных компонентов невербальных форм коммуникации, было выявлено, во-первых, неравномерное применение писателем такем (3), кинем (3), проксем (1); во-вторых, структура проксемы адаптирована в большей степени, чем другие вербализованные источники невербальной информации, в-третьих, структура номинативного поля исследуемых концептов-элементов более приближена к оригиналу в английском переводном варианте, чем во французском.
Литература
Абиева, Н.А. Когнитивные механизмы межсемиотического перевода / Н.А. Абиева // Международный конгресс по когнитивной лингвистике: сб. материалов. 26 - 28 сент. 2006 г. / отв. ред. Н.Н. Болдырев. Тамбов: ТГУ им. Г. Р. Державина, 2006.
Алефиренко, Н. Ф. Язык, познание и культура: Когнитивно-семиологическая синергетика слова: монография / Н.Ф. Алефиренко. Волгоград: Перемена, 2006.
Арутюнова, Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения /
Н.Д. Арутюнова // Аспекты семантических исследований. М., 1980.
Вендина, Т.Н. Средневековый человек в зеркале старославянского языка / Т.Н. Вендина. М.: Индрик, 2002.
Влахов, С. Непереводимое в переводе / С. Влахов, С. Флорин. 2-е изд. испр. и доп. М., 1986.
Воробьев, В.В. Лингвокультурология (Теория и методы): монография / В.В. Воробьев. М.: РУДН, 1997.
Кубрякова, Е.С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики / Е.С. Кубрякова // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. №1.
Моисеева, С.А. Художественный текст как объект межкультурной адаптации: монография / С.А. Моисеева, Е.А. Огнева. Белгород: Изд-во БелГУ, 2003.
Никитин, М.В. Развернутые тезисы о концептах / М. В. Никитин // Вопросы когнитивной лингвистики. Тамбов, 2004. Вып. 1.
Огнева, Е.А. Характеристика объема пере-водимости концептов художественных текстов (на материале произведения А.Н. Толстого «Петр Первый») / Е.А. Огнева // Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики и оптимизации преподавания иностранных языков: материалы Всерос. науч. конф. с междунар. участием. Тольятти: ТГУ,
2005.
Огнева, Е.А. Построение компаративной модели концепта «экономика» (по материалам художественной прозы) / Е.А. Огнева // Единство системного и функционального анализа языковых единиц: материалы Междунар. науч. конф.: в 2 ч. / под ред. О.Н. Прохоровой, С.А. Моисеевой. Белгород: Изд-во БГУ,
2006. Вып. 9, ч. 2.
Огнева, Е.А. Структурное соответствие/ несоответствие концептов оригинала и перевода / Е.А. Огнева // Социокультурные проблемы перевода: сб. науч. тр.: в 2 ч. Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 2006. Вып. 7, ч. 2.
Огнева, Е.А. Структура номинативного поля концепта: тенденции адаптации при переводе / Е.А. Огнева // Висшк Харкивського национального ун-ту им. В.Н. Каразина. 2006. № 726.
Режабек, Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ) / Е.Я. Режабек. М., 2003.
Стернин, Н.А. Когнитивная лингвистика и проблема невербальности мышления / И.А. Стернин // Композиционная семантика: материалы третьей Междунар. шк.-семи-нара по когнитивной лингвистике. Тамбов, 18-20 сент. 2002 г. / отв. ред. Н.Н. Болдырев; ред.: Е.С. Кубрякова, Е.М. Позднякова,
В.Б. Гольдберг [и др.]: в 2 ч. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002. Ч.П.
Садохин, А. П. Межкультурная коммуникация: учеб. пособие / А.П. Садохин. М.: Аль-фа-М; ИНФРА-М, 2004.
Филлмор, Ч. Основные проблемы лексической семантики / Ч. Филлмор // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1983. Вып. 12: Прикладная лингвистика.
Филлмор, Ч. Фреймы и семантика понимания / Ч. Филлмор // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. Вып. 23: Когнитивные аспекты языка.
Jackendoff R. Semantics and Cognition. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1997.
Langacker R. Concept, Image, and Symbol: The Cognitive Basis of Grammar. Berlin - N.Y.: Mouton de Gruyer, 1991.
Paradis C. “Is the notion of linguistic competence relativant in Cognitive Linguistics?” Annual Review of Cognitive Linguistics, 1., 2003.
Taylor J.R. Linguistics Categorization: Prototypes in Linguistic Theory. - Oxford: Clarendon Press, 1995.
Lingerer F., Schmid H.J. An Intridaction to Cognitive Linguistics. L. And N.Y. Longman, 1997.
Источники примеров
Толстой, А. Хождение по мукам. Восемнадцатый год. Трилогия. Т. II / А. Толстой. М.: Худож. лит., 1987.
Tolstow A. Le chemin des tourments / A. Tols-ton: Trilogie. L'an dix-huit / Tr. du russe par Alice Orane. М.: Edition en langues fitrangnres, 1962.
Tolstoi A. Odeal / A. Tolstoi: Trilogy, book 2, 1918. Tr. from the Russian by Ivy and Tatiana Litvenova. М.: Progress Publishers, 1975.
А.В. ТАРАСОВА (Волгоград)
ПОНЯТИЙНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ КОНЦЕПТА «ДРУГ» В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ
Рассматриваются понятийные характеристики концепта «друг» в русской и английской лингвокулътурах на этимологическом, базовом и ассоциативном уровнях.
Дружба является универсальной человеческой ценностью, и поэтому различные характеристики дружеских связей отражены в языке. Лингвисты не раз обращались
к рассмотрению этого концепта на материале русского языка (Арапова 2004; Лу-кашкова 2001; Садчикова 1993). Общим местом является тезис о сравнительной поверхностности понимания дружбы в англоязычной культуре (друг - это тот, с кем приятно проводить время) и глубокой ценности дружбы в русской культуре (друг есть другое «я»). На наш взгляд, это суждение требует уточнения и разъяснения.
При моделировании рассматриваемого концепта мы пользуемся совмещенной матрицей содержания концепта: когнитивно-аксиологическая трехмерная схема концепта, предложенная В.И. Карасиком (2002), накладывается на трехуровневую социоди-намическую схему концепта, предложенную Ю.С. Степановым (1997). При таком моделировании понятийный, образный и ценностный компоненты концепта уточняются на этимологическом, базовом и ассоциативном уровнях. Такая матрица изучения концепта использовалась в работе М.А. Филипповой (2007).
Понятийный компонент концепта «друг» в русской лингвокультуре на этимологическом уровне толкуется двояко. В первой версии исходное значение этого слова - «спутник, товарищ в военном походе» (лит. draugas - спутник, гот. driugan -воевать). Вторая версия исходит из того, что слово с этой же основой *dhreu-/ *dru-в индоевропейском (крепкий, устойчивый, надежный) ассоциируется с опорой (ср. рус. дерево и нем. trauen - доверять) (Фасмер 1987; Цыганенко 1989). По-видимому, идея друга как соратника логически вытекает из уверенности в его надежности.
Понятийный компонент концепта «friend» в англоязычном сознании этимологически трактуется следующим образом. В основе имени концепта лежит идея любви, приязни - frijaz (гот.) - любимый, дорогой, свободный. Этот корень восходит к индоевропейскому *prij- (дорогой, достойный - ср. рус. приятель). По мнению этимологов (ODEE 1996), развитие ассоциации «любимый - свободный» базируется на противопоставлении полноправных членов племени, связанных родственными узами с главой большой семьи, и рабов. Подобная ассоциация в латыни привела к сужению значения слова liberi - дети (изначально - свободные члены племени).
© Тарасова А.В., 2007
