CC BY
20
ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ ИСКУССТВА
М. Г. Трипузов
Ценности и смыслы. 2022. № 5 (81). С. 68-82 Values and Meanings/Tsennosti I Smysly 2022. No.5 (81). P. 68-82 (In Rus)
Научная статья УДК 008
https://doi.org/10.24412/2071-6427-2022-5-68-82
Культурное пространство Восточной Сибири в зеркале русской колонизации
Михаил Геннадьевич Трипузов 1 Марина Александровна Гаврилюк 2 Иван Николаевич Щерба 3
М.А. Гаврилюк
И. Н. Щерба
12ФГБОУ ВПО Иркутский государственный университет, Педагогический институт, Иркутск, Россия 3ФГБОУ ВО «Восточно-Сибирский государственный институт культуры», Улан-Удэ, Россия
1E-mail: mtripuzov@yandex.ru 2E-mail: zhaolinna25@gmail.com 3E-mail: r280217@mail.ru
Аннотация. Состояние современного научного дискурса по проблеме изучения культурного пространства Восточной Сибири позволяет нам сделать вывод о том, что тема русской колонизации постепенно становится одной из самых актуальных в контексте осмысления сибирской культуры. Такое внимание обусловлено тем, что регион с давних времен являлся своеобразным форпостом российской культуры на севере и юго-востоке страны, а также крупным центром межкультурной коммуникации с Китаем, Монголией и Америкой.
Именно в этом месте автохтонное население юго-востока и северо-востока Сибири — буряты, чукчи, эвенки, юкагиры, карагасы, тунгусы, якуты и др.— образуют широкий ареал традиционной этнической культуры. Одновременно здесь сформи-
© Трипузов М. Г., Гаврилюк М. А., Щерба И. Н., 2022 68
ровалось пространство взаимодействия различных религиозных течений и религиозных культур. Также в исторической ретроспективе Восточная Сибирь активно генерировала социальный, научный и художественный потенциал, что уже само по себе подчёркивает исключительную роль русской культуры для данного региона.
Статья посвящена проблемам изучения и интерпретации процессов русской колонизации Восточной Сибири. Приводятся параллели со сходными процессами европейской колонизации Америки, по времени совпадающей с русским освоением Сибири. Поднимаются вопросы предпосылок начала колонизационных процессов, а также их характера на ранних этапах освоения территорий Восточной Сибири. Отмечается, что процессы аккультурации носили не только прямой, но и обратный характер, что существенно сказывалось на развитии культурного пространства региона. В этом ключе актуализируется роль самобытной суровой природы Восточной Сибири в качестве катализатора культурного влияния автохтонных этносов на первых русских переселенцев.
Ключевые слова: культура, культурология, культурное пространство, русская колонизация, Восточная Сибирь, автохтонные этносы, переселенцы.
Для цитирования: Трипузов М. Г., Гаврилюк М. А. Щерба И. Н. Культу рное пространство Восточной Сибири в зеркале русской колонизации // Ценности и смыслы. 2022. № 5(81). С. 68-82 https://doi. org/10.24412/2071-6427-2022-5-68-82
Original article
THE CULTURAL SPACE OF EASTERN SIBERIA IN THE MIRROR OF RUSSIAN COLONIZATION
Mikhail G. Tripuzov1 Marina A. Gavrilyuk2 Ivan N. Shcherba3
1,2Pedagogical Institute of the Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Irkutsk State University", Irkutsk, Russia
3Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "East Siberian State
Institute of Culture" Ulan-Ude, Russia
1E-mail: mtripuzov@yandex.ru, http://pi.isu.ru
2E-mail: zhaolinna25@gmail.com
3E-mail: r280217@mail.ru
Abstract. The state of modern scientific discourse on the problem of studying the cultural space of Eastern Siberia allows concluding that this topic is one of the most relevant in the context of understanding Siberian culture. Such attention is due to the fact that the region has long been a kind of outpost of Russian culture in the north and south-east of the country, as well as a major center of
intercultural communication with China, Mongolia and America.
It is in this place that the autochthonous population of the south-east and north-east of Siberia — Buryats, Chukchi, Evenks, Yukaghirs, Karagas, Tunguses, Yakuts, etc. form a wide area of traditional ethnic culture. At the same time, a space of interaction between various religious movements and religious cultures was formed here. Also, in historical retrospect, Eastern Siberia actively generated social, scientific and artistic potential, which in itself emphasizes its exceptional originality and uniqueness.
The article is devoted to the problems of studying and interpreting the processes of Russian colonization of Eastern Siberia. Parallels are given with similar processes of European colonization of America, coinciding with the Russian development of Siberia. The issues of prerequisites for the beginning of colonization processes, as well as their nature at the early stages of the development of the territories of Eastern Siberia are raised. It is noted that the acculturation processes were not only direct, but also reverse, which significantly affected the development of the cultural space of the region. In this vein, the role of the distinctive harsh nature of Eastern Siberia is actualized as a catalyst for the cultural influence of autochthonous ethnic groups on the first Russian settlers.
Keywords: culture, cultural studies, cultural space, Russian colonization, Eastern Siberia, autochthonous ethnic groups, migrants.
For citation: Tripuzov M. G., GavrilyukM. A., Shcherba I. N. The cultural space of Eastern Siberia in the mirror of Russian Colonization // Values and Meanings. 2022. No. 5 (81). P. 68-82. https://doi.org/10.24412/2071-6427-2022-5-68-82
Введение
В настоящее время тема русской колонизации Сибири активно развивается в научной литературе, что представляется весьма обоснованным в контексте осмысления характера исторических и культурных процессов присоединения и последующей аккультурации территории данного региона (С. В. Давыдов, А. П. Казаркин, В. Л. Кургузов, М. И. Литвин, Т. Ф. Ляпкина, А. И. Пигалев, С. В. Ткачев, В. А. Тураев и др.).
На наш взгляд, сама по себе колонизация, идентифицированная в научной литературе как «длительный по времени и поддержанный политически процесс массового, относительно добровольного переселения людей на территории малозаселенные и неосвоенные с точки зрения господствующей в метрополии экономической парадигмы, а также освоение этих территорий с приобретением колонистами собственной локально ориентированной идентичности» [16, с. 24], начиная с XVI в. является центральным элементом развития культуры Сибири, причём её отголоски отчетливо прослеживаются и в настоящее время.
Одновременно отметим и то, что природа и характер колонизационных процессов выступают в качестве своеобразного ментального маркера так называемой «донорской культуры» [11]. Во многом этим и объясняется такое «чувствительное» отношение к интерпретации различных процессов колонизации, ведь с ними тесно увязана общая характеристика культуры России. Что касается Сибири, то из-за подобных обобщений зачастую в отечественных научных публикациях и прочих публицистических материалах намеренно не использовался термин «завоевание», а повсеместно употреблялись более «мягкие» выражения, такие как «освоение», «овладение», «подчинение» и др. [7, с. 31].
В то же время достаточно широко используемое в исследованиях советского времени понятие «колонизация» чаще всего не воспринималось как нечто негативное в отличие, например, от «буржуазного колониализма» и являлось вполне общепринятым в описании многих историко-культурных процессов, причем с позиции положительного влияния российской культуры на более «низкую» культуру инородцев [16, с. 24].
В этой связи колонизация Сибири, безусловно, является определяющим событием в формировании её культуры, вследствие чего данная тема уже начиная с XVIII в. широко освещается в трудах выдающихся ученых и общественных деятелей. Например, русский философ и писатель А. Н. Радищев более полутора веков назад в своём труде «Сокращенное повествование о приобретении Сибири» акцентировал внимание на колонизации как движущей силе историко-культурных процессов Сибири [15, с. 146]. Немногим позднее российский общественный деятель, этнограф и фольклорист Г. Н. Потанин, описывая события в «Новой истории Сибири», достаточно подробно остановился на колонизационных процессах в Северной Азии как важной части её культурного развития [14, с. 41-68]. В советское время выдающийся историк С. В. Бахрушин, актуализируя процессы сибирской колонизации, неизменно акцентировал внимание на её комплексном влиянии на культуру [3, с. 143-174]. Одновременно с этим также предпринимались попытки альтернативного понимания природы колонизационных процессов, среди которых выделяется позиция известного философа и историка Г. В. Вернадского, который считал, что именно колонизация Сибири превратила Москву «в наследницу Золотой орды». Однако, по мнению учёного, русская колонизация, в отличие от монгольской, «была
развернута» с Запада на Восток, обусловив некую ментальную победу «леса» над «степью» [5, с. 6-21]. Именно таким несколько иносказательным образом Г. В. Вернадский определяет колонизационные процессы в качестве значительного источника ментального развития не только Сибири, но и всей Российской Империи в целом.
Обобщая вышеизложенное, можно отметить, что русская колонизация бесспорно является важнейшим механизмом эволюции культуры Сибири.
К вопросу этимологии колонизационных процессов в Сибири
Приступая к анализу колонизационных процессов, отметим, что их действующая научная интерпретация весьма релевантна из-за различных подходов внутри сложившихся систем научных координат. Например, по мнению известного краеведа А. П. Казаркина, зарубежные ученые часто связывают сибирские колонизационные процессы с борьбой мировых религиозных культур, следствием чего является противоборство различных национальных сообществ. Ведь начинающаяся китайская и монгольская экспансии несли на себе отчетливый отпечаток буддистской религиозной культуры. Появление в Прииртышье хана Кучума ознаменовало собой начало мусульманского влияния [7, с. 31-32]. Соответственно, по мнению автора, активная русская колонизация обладала выраженным восточно-христианским характером.
На наш взгляд, в представленной позиции существует определенная научная логика, но в русле даже поверхностного анализа предшествовавших и синхронных русской колонизации исторических событий, помимо религиозных, выявляются экономические, политические, стратегические и другие мотивы, которые также могли стать причиной указанных процессов.
Например, относительно стратегической и политической плоскостей колонизационных процессов, следует заметить, что первые шаги в освоении Сибири совсем не случайно совпадают с «периодом великих географических открытий». Ведь именно в это время были нанесены на карту мира Северная и Южная Америка, разведывались новые морские пути в страны Азии и Индию, открывались острова и государства Океании, а также весьма масштабно осваивались различные африканские колонии [21, с. 207-232].
В этой связи обратимся к исследованиям известного историка Г. В. Вернадского, который в своих работах сопоставил темпы геогра-
фического продвижения России на Восток и скорости процессов завоевания Европейской цивилизацией американского континента, отметив, что «оба эти движения начались примерно в одно время. Поход Ермака произошел почти синхронно с первым поселением американцев на острове Роанак... Однако русское распространение в Сибири было более быстрым, чем американское продвижение к Тихому океану» [4, с. 129].
Следовательно, к условиям возникновения феномена сибирской колонизации можно отнести и сложившуюся в мире ситуацию, которая обусловила необходимость ускоренного включения близлежащих территорий в сферу российского влияния, так как активная европейская и азиатская колонизация носила достаточно активный, можно даже сказать, агрессивный характер. В этом отношении весьма богатая территория Сибири, населенная немногочисленными разрозненными этносами, для многих развитых стран являлась бы желанным приобретением [18, с. 45].
Другим элементом, обусловившим характер и темп сибирских колонизационных процессов, является экономическая привлекательность Сибири. Например, анализируя последующее сразу за началом колонизации хозяйственное освоение территории, необходимо отметить то, что с конца XVI по XVII вв. основной акцент приходился на инкорпорацию открытых казаками народов путём создания опорных пунктов и повсеместного назначения ясака. Причём выплата данного налога — ясака — сразу становится основным атрибутом признания над собой русского протектората (Комментарий 1).
Особую роль экономических условий для развития колонизации отмечал и Г. В. Вернадский. По мнению ученого, именно сибирские меха, в это время выступавшие в качестве источника быстрого обогащения, сыграли на первых порах роль своеобразного катализатора в продвижении русских на восток. «Объединившиеся в отряды охотники за пушниной, далее за ними скупщики мехов и торговцы в отсутствии каких-либо дорог продвигались по сибирским рекам всё дальше к востоку» [4, с. 129]. Позднее, когда сведения о новой земле достигали столицы, на новые территории немедленно высылались чиновники для организации административной работы и войска для поддержания порядка, охраны стратегических направлений и строительства фортификационных сооружений [3, с. 129-131].
Особо отметим, что всё вышеизложенное архитипично проявляется
и в характере европейской колонизации, в том числе Америки, с той разницей, что основной ценностью поначалу были не меха, а золото и почти бесплатная рабская сила [2].
Следовательно, материальная сфера освоения Сибири с самого начала является значимым потенциалом колонизации. Мы и сегодня видим, что её богатства вносят очень значимый, а иногда даже и определяющий вклад в экономическое развитие России.
Подводя итог вышесказанному, отметим также и то, что сама по себе колонизация по своему характеру является системным процессом, влияние которого распространяется на весь спектр различных культур, а не замыкается в узких рамках обособленного противоборства отдельных культурных сфер. Намеченные параллели европейской и русской колонизации, на наш взгляд, подтверждают общую схожесть процессов, что достаточно определённо свидетельствует об их системном характере.
Колонизация в зеркале формирования культурного пространства Восточной Сибири
Приступая к характеристике колонизации Восточной Сибири, сразу отметим то обстоятельство, что в силу её значительной отдаленности от центра России и природной уникальности, колонизационные процессы на её территории обладали особым характером.
По наблюдению исследователя Сибири и Центральной Азии Н. М. Ядринцева, природа Восточной Сибири весьма разнообразна: начиная с самого юга от минусинских степей и богатых пастбищ Забайкалья до протяженных и высоких Саянских хребтов и тайги средней Сибири, далее к холодному Полярному кругу с его бескрайними пространствами тундры и болот, на которые в целом выпадает большая половина малозаселенного пространства Восточной Сибири [20, с. 49].
Следует заметить, что районирование территории Восточной Сибири происходило в соответствии с климатическими условиями региона, поэтому климат в местах массового поселения как коренных этносов, так и пришлого населения отличался относительно более мягким характером. В этой связи юг и средняя полоса были более заселены, а самый активный прирост переселенцев отмечался в Канском, Нижнеудинском, Балаганском и Иркутском округах, а также в большей части Забайкалья и Енисейской губернии [20, с. 30-49].
Влияние природных условий проявилось не только в плотности
заселения различных климатических зон, но и в значительной степени обусловило характер хозяйственной деятельности и организацию социокультурной жизни сибиряков. Именно природные особенности запечатлелись в сибирских традициях и обычаях, в устном и музыкальном творчестве, ремёслах и организации быта и др. Всё это, безусловно, наложило свой отпечаток на эстетический вкус и этические ориентиры, религиозные представления и саму ментальность, а также определило жизненные принципы и в целом воздействовало на всь спектр духовных и социальных ценностей. Одновременно формировались и особые паттерны культуры, ставшие частью сибирского этноса. В этой связи можно проследить не только влияние культуры так называемого «реципиента» на культуру «донора», но и наоборот — в нашем случае влияние культуры автохтонных народов Восточной Сибири на приезжее русское население [12].
Например, в русле формирования поля религиозной культурной коммуникации с коренным населением Восточной Сибири появился феномен двоеверия, когда часть русского православного населения учувствовало в шаманских обрядах и поддерживало языческие традиции. Также переселенцы регулярно обращались к шаманам за помощью в случае болезни либо за содействием в решении других жизненных проблем [6, с. 28-31].
Примечателен тот факт, что некоторые обычаи коренных народов, среди которых, например, ношение талисманов и шаманских оберегов, защищавших от злых сил, прослеживались в культуре русских переселенцев достаточно длительное время, становясь частью старожильческой традиции. Существуют также свидетельства, что в число тех, кто попадал под такое влияние, входили в том числе и православные священнослужители [19, с. 120-121].
Необходимо отдельно отметить и встречающиеся черты полиэтнич-ности в характере художественно-религиозного творчества. К примеру, в сибирской иконописи вместе с соблюдением христианских канонов можно внешне определить монголоидные черты сибирских этносов в образах Богоматери и других святых [10, с. 20-21].
Дополнительной иллюстрацией таких процессов могут послужить заметки историка освоения Сибири, выдающегося антрополога и публициста А. П. Щапова, в которых отмечено, что в крупных городах русское влияние было безусловно подавляющим, но дыхание аборигенной куль-
туры всё же ощущалось достаточно серьезно [19, с. 151-152]. Ученый, в частности, отмечал, что у русских ощутимо менялся «внешний облик и психология». Возможно, под этим имелись в виду перемены в языке, манере одеваться, поведении, жестикуляции и походке [19, с. 152].
Подытоживая сказанное, мы можем сделать вывод о том, что тяжёлые условия суровой сибирской природы в значительной мере стали определяющими в формировании субэтноса — сибиряки. Выживание в трудных климатических условиях как минимум предполагает крепкие социальные связи и развитое социокультурное взаимодействие, наличие механизмов передачи практического опыта, полную самоотдачу в труде и ответственность за свои действия перед общиной. Всё перечисленное выше не могло не сказываться на личностных качествах определённого круга людей, тем самым формируя уникальные паттерны сибирской социальной культуры.
Также заметим, что опыт выживания и организация хозяйственной деятельности в условиях суровой сибирской природы были в значительной степени заимствованы у автохтонных этносов данного региона. Это обстоятельство косвенно подтверждается тем, что процессы заселения и само начало хозяйственной эксплуатации новых земель проходили в весьма сжатые сроки и поначалу были весьма эффективными.
На наш взгляд, во взаимной аккультурации прослеживается системный характер, который нуждается в более подробной научной рефлексии, поскольку подобное «обратное» культурное влияние должно отображаться в связанных с колонизацией теориях и дефинициях.
Например, подобный «обратный» ракурс был бы вполне уместен в философском осмыслении фронтира. Ведь в современном понимании фронтир — «это взаимопроникновение и противоречивое сочетание различных культурно-цивилизационных практик, территория встречи и контактов различных культур и цивилизаций» [1]. При этом достаточно часто употребляемая в научном осмыслении фронтира «условная граница» т.н. «дикости и цивилизации» в качестве центрального объекта исследования не даёт в полной мере охарактеризовать взаимовлияние культур с той позиции, где культура государства-колонизатора при всем своем доминирующем положении не будет интерпретироваться исключительно как более «культурная» или «развитая».
Что касается характера процессов аккультурации и инкорпорации в российское культурное пространство аборигенной части населения
Восточной Сибири, то в силу значительной отдаленности территории от административных центров России, и, следовательно, в условиях отсутствия какого-либо контроля, они протекали достаточно жёстко, что вполне соответствовало духу того времени и привычному характеру действий первых колонизационных отрядов казаков, где «устрашение» зачастую доминировало над дипломатией [18, с. 37-45]. Возможно, отчасти такой ракурс колонизации на первых порах был обусловлен желанием быстрой наживы, вследствие чего не всегда выполнялись предписания из столицы относительно характера первых шагов и дипломатических атрибутов зарождающейся межкультурной коммуникации [9, с. 10-27].
Вероятно, по причине особой важности вопроса в рамках гранта Российского фонда фундаментальных исследований в 2001 г. была проведена оценка людских потерь коренных этносов Сибири за время присоединения к России. В ходе подсчетов выяснилось, что в результате военных действий погибли примерно 3-3,5 тыс. кыргызов и их кышты-мов, около 1 тыс. чел. татарской национальности, менее 1 тыс. якутов, тунгусов и бурят (совокупно) и примерно 500 человек из других этносов. Следовательно, погибли около 6 тыс. чел., или примерно 7,5% от числа мужского населения Сибири, проживавшего в начале XVII в. [12].
Много это или мало, однозначно сказать сложно, но нужно учесть тот факт, что в процессе европейской колонизации Америки погибли многие сотни тысяч человек из числа аборигенного населения данного континента [2].
С течением времени государственная политика Российской Империи в отношении автохтонных сибирских этносов приобретает более гуманный ракурс. Начинает активно развиваться контроль за характером межкультурной коммуникации, что, в свою очередь, создаст предпосылки для постепенного развития административной и правовой культуры российского образца.
Руководители экспедиционных отрядов, а затем и чиновники сибирской администрации начинают весьма строго преследоваться «за жестокости» как в отношении приезжих подчиненных, так и к представителям автохтонных народов. Так, например, знаменитый первопроходец Ерофей Хабаров в 1653 г. лишился всего имущества и был осужден за систематическое притеснение аборигенных этносов, в результате чего они «в страхе разбегались, оставляя невозделанными земли, вследствие чего недобирался ясак» [8, с. 14-15].
В дальнейшем ставленники некоторых автохтонных этносов входят в органы местного управления, а их происхождение и общественное положение учитывается в контексте Государственной социальной дифференциации Российской империи [13, с. 223-224]. Положительные перемены в отношении коренных этносов проиллюстрируем и тем, что в престижный Девичий институт Восточной Сибири, открытый в 1845 году, куда принимали на обучение только детей приезжих чиновников, местных дворян и купцов не ниже 1 либо 2 гильдий, зачислялись также и дочери инородческих тайшей и шуленгов (Комментарий 2).
Подобные изменения усилили процессы культурной диффузии формирующегося культурного пространства Восточной Сибири, содержание которого пополнялось не только привнесенной русской и позднее европейской культурой, но и этнической культурой коренных народов [17, с. 28-29].
Таким образом, русская колонизация является значительным историко-культурным феноменом, определившим современный облик культурного пространства Восточной Сибири. Анализируя сам характер колонизационных процессов, невозможно не отметить постепенную смену всего спектра культурных ценностей, эволюцию архитектоники культурного пространства, изменения в этносе и паттернах колонизируемой культуры. В то же время отмеченные прямое и опосредованное влияния исходят не только со стороны т.н. «донорской культуры», но и от всех участников этого сложнейшего комплексного процесса, внося черты самобытности в культурное пространство региона.
Заключение
Научная актуализация русской колонизации Сибири традиционно связана с проблемой непредвзятости в интерпретации данных процессов. В упомянутом контексте мы, опираясь на факты, показали соответствие её характера исторически-сложившемуся культурному контексту, который постепенно эволюционировал, изменяя облик и развивая различные формы межкультурного взаимодействия. Отметим и то обстоятельство, что факты т.н. «обратного» культурного влияния обусловлены тесным взаимодействием культур, условием которого является близость ценностных установок и в целом миролюбивый характер всего спектра взаимоотношений.
Особым маркером культурного пространства становится уникальная
природа Восточной Сибири, характерными чертами которой являются суровый климат, богатое разнообразие флоры и фауны, неповторимость географических и ландшафтных особенностей, а также выраженное климатическое зонирование всей её обширной территории. В этой связи некоторые формы хозяйственной деятельности первых переселенцев опираются на принципы природосообразности, напрямую заимствованные у автохтонных этнических культур региона. Одновременно в контексте необходимости полной самоотдачи и взаимовыручки в борьбе за выживание в суровом климате Восточной Сибири формируются эстетические ориентиры, этические установки, жизненные ценности, а также духовные идеалы зародившейся сибирской старожильческой общины.
Научный дискурс по проблемам освоения Сибири, несмотря на свою актуальность и, на первый взгляд, достаточную разработанность, содержит большое количество белых пятен. Это обусловлено тем, что процессы, запущенные несколько веков назад, и в настоящее время продолжают оказывать на культурное пространство региона существенное влияние, выраженное в развитии особых форм социокультурного взаимодействия, где феномен субэтноса «сибиряки» занимает одно из центральных мест.
Комментарии
1. Авторами использованы материалы Государственного архива Иркутской области (ГАИО). Ф. 24. Оп. 7. Д. 94/2723. Л. 5.
2. Авторами использованы материалы Российского государственного исторического архив (РГИА). Ф. 759. Оп. 8. Д. 35.
Литература
1. Андреева А. А. «Фронтир» как культурно-историческая категория [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/frontir-kak-kulturno-istoricheskaya-kategoriya/viewer (дата обращения 11.05.2022).
2. Баумгартен А. Американский Геноцид. Часть 1: Эпоха Колумба [Электронный ресурс]. URL: http://www.left.ru/2002/22/baumgarten72.html#5 (дата обращения 17.06.2022).
3. Бахрушин С. В. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI и XVII вв. [Электронный ресурс]. URL: https://elib.rgo.ru/safe-view/123456789/211701/1/MDA yX1JfMjAxNy0wNi0w0S0xMCcwNiczNC5wZGY= (дата обращения 14.04.2022).
4. Вернадский Г.В. Русская история. [Электронный ресурс]. URL: https://na5ballov.pro/lib/drevrus/754-vernadskiy-gv-russkaya-istoriya.html (дата обращения 15.02.2022).
5. Вернадский Г.В. Начертание русской истории. [Электронный ресурс]. URL:
https://www.litmir.me/br/?b=196892&p=1&ysclid=l7hrpe5b7d796226392 (дата обращения 13.02.2022).
6. Давыдов С. В. Влияние городской среды на процесс социализации подрастающего поколения губернских и областных центров Восточной Сибири во второй половине XIX века. Дис. канд. ист. н. Иркутск, 2004. 318 с., С. 28-31.
7. Казаркин А. П. Этапы колонизации Сибири // Вестник Томского государственного университета. № 2 (3). 2008. [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.rU/article/n/etapy-kolonizatsii-sibiri/viewer (дата обращения 18.03.2022).
8. Казачья сотня. Краткие биографии ста деятелей казачества на поприще военной и гражданской службы, науки, литературы и искусства в XXI — ХХ вв. Выпуск 1. Москва: Воениздат, 1996. Т. 1. С. 14-15.
9. Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII веке: сборник архивных материалов [Электронный ресурс]. URL: https://rusneb.ru/catalog/0 00202_000006_136657%7C9F0FC8B5-763C-4086-AA5F-E9DEF48A3586/?ysclid=l7h s2rb6es462743948 (дата обращения 24.05.2022).
10. Литвин М. И. Художественная культура Восточной Сибири как социокультурный феномен. История и культура Восточной Сибири: гуманитарные исследования: материалы Кирилло-Мефодиевских чтений в рамках международного форума «Встречи старообрядцев мира. Путь Аввакума», 24 мая 2007 г. Улан-Удэ: Изд.-полигр. комплекс ФГОУ ВПО ВСГАКИ, 2007. С. 19-22.
11. Маркова С. Д. Аккультурация: к теории вопроса // Современные научные исследования и инновации. 2015. № 12 [Электронный ресурс]. URL: https://web. snauka.ru/issues/2015/12/60006 (дата обращения: 14.08.2022).
12. Москаленко С. В., Скобелев С. Г. Потери коренного населения Сибири в ходе боевых действий в конце XVI — XX вв. // «Сибирская заимка»: электронный журнал. 2001. № 2. [Электронный ресурс]. URL: https://zaimka.ru/moskalenko-skobelev-losses/ (дата обращения: 10.07.2022).
13. Оглезнева Г. В. Развитие городской культуры (XIX — начало XX вв.) // Иркутск в панораме веков: очерки истории города. 2-е изд.; испр. и доп. Иркутск, 2003. С. 221-234.
14. Потанин Г. Н. Избранное [Электронный ресурс]. URL: https://www.elib. tomsk.ru/purl/1-8600/?ysclid=l7hse9dvlv500833273 (дата обращения: 16.11.2021).
15. Радищев А. Н. Сокращенное повествование о приобретении Сибири [Электронный ресурс]. URL: https://philhist.spbu.ru/11-biblioteka/istochniki/139-radishchev-a-n-sokrashchennoe-povestvovanie-o-priobretenii-sibiri.html (дата обращения: 13.10.2021).
16. Ткачев С. В. Этапы процесса колонизации // Вопросы истории. 2019. № 4. [Электронный ресурс]. URL: https://www.researchgate.net/publication/333022715_ Etapy_processa_kolonizacii_Stage_of_Colonisation_Process (дата обращения: 12.04.2022).
17. Трипузов М. Г. Эстетический потенциал культурного пространства губернского города (на материалах Иркутска XIX в.). Дис. канд. культ. Улан-Удэ, 2017. 192 с.
18. Тураев В. А. Хождение «встречь солнцу» в контексте проблем присоединения Дальнего Востока к Российскому государству (KVII^VIn вв.) // Вестник ДВО РАН. 2013. № 1 [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/hozhdenie-vstrech-solntsu-v-kontekste-problem-prisoedineniya-dalnego-vostoka-k-rossiyskomu-gosudarstvu-hvii-hviii-vv?ysclid=l7hsogr1va224571940 (дата обращения: 19.07.2022).
19. Щапов А. П. Историко-географические и этнологические заметки о сибирском населении // Собр. соч. Доп. том. Иркутск: Вост.-Сиб. обл. изд-во, 1937. 380 с.
20. Ядринцев Н. М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении [Электронный ресурс]. URL: http://www.prometeus. nsc.ru/elibrary/siberia/yadr1882.pdf (дата обращения: 14.11.2021).
21. Mancall C. Peter Travel narratives from the age of discovery: an anthology [Электронный ресурс]. URL: https://books.google.cl/books?id= BHhuRn0YDLkC&p rintsec=copyright&hl=iw#v=onepage&q&f=false (дата обращения: 12.04.2022).
References
• Andreeva A. A. «Frontir» kak kulturno-istoricheskaya kategoriya [Elektronnyy resurs]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/frontir-kak-kulturno-istoricheskaya-kategoriya/ viewer (data obrashcheniya 11.05.2022). [In Rus].
• Baumgarten A. Amerikanskiy Genocid. Chast 1: Epoha Kolumba [Elektronnyy resurs]. URL: http://www.left.ru/2002/22/baumgarten72.html#5 (data obrashcheniya 17.06.2022). [In Rus].
• Bahrushin S. V. Ocherki po istorii kolonizacii Sibiri v XVI i XVII vv. [Elektronnyy resurs]. URL: https://elib.rgo.ru/safe-view/123456789/211701/1/ MDAyX1JfMjAxNy0wNi0w0S0xMCcwNiczNC5wZGY= (data obrashcheniya 14.04.2022). [In Rus].
• Vernadskiy G. V. Russkaya istoriya [Elektronnyy resurs]. URL: https://na5ballov.pro/lib/ drevrus/754-vernadskiy-gv-russkaya-istoriya.html (data obrashcheniya 15.02.2022). [In Rus].
• Vernadskiy G. V. Nachertanie russkoy istorii [Elektronnyy resurs]. URL: https://www.lit-mir.me/br/?b=196892 [In Rus].
• Davydov S. V. Vliyanie gorodskoy sredy na process socializacii podrastayushchego poko-leniya gubernskih i oblastnyh centrov Vostochnoy Sibiri vo vtoroy polovine XIX veka. Dis. kand. ist. n. Irkutsk, 2004. 318 s., S. 28-31. [In Rus].
• Kazarkin A. P. Etapy kolonizacii Sibiri // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo univer-siteta. № 2 (3).— 2008 [Elektronnyy resurs]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ etapy-kolonizatsii-sibiri/viewer (data obrashcheniya 18.03.2022). [In Rus].
• Kazachya sotnya. Kratkie biografii sta deyateley kazachestva na poprishche voennoy i grazhdanskoy sluzhby, nauki, literatury i iskusstva v XXI — HH vv. Vypusk 1. Moskva: Voenizdat, 1996. T. 1. S. 14-15. [In Rus].
• Kolonialnaya politika carizma na Kamchatke i ChukotkevXVIII veke: sbornikarhivnyh ma-terialov [Elektronnyy resurs]. URL: https://rusneb.ru/catalog/000202_000006_136657-9F0FC8B5-763C-4086-AA5F-E9DEF48A3586/?ysclid=l7hs2rb6es462743948 (data obrashcheniya 24.05.2022). [In Rus].
• Litvin M. I. Hudozhestvennaya kultura Vostochnoy Sibiri kak sociokulturnyy fenomen. Istoriya i kultura Vostochnoy Sibiri: gumanitarnye issledovaniya: materialy Kirillo-Mefodievskih chteniy v ramkah mezhdunarodnogo foruma «Vstrechi staroobryadcev mira. Put Avvakuma», 24 maya 2007 g. Ulan-Ude: Izd.-poligr. kompleks FGOU VPO VSGAKI, 2007. S. 19-22. [In Rus].
• Markova S. D. Akkulturaciya: k teorii voprosa // Sovremennye nauchnye issledovaniya i innovacii. 2015. № 12 [Elektronnyy resurs]. URL: https://web.snauka.ru/is-sues/2015/12/60006 (data obrashcheniya: 14.08.2022). [In Rus].
• Moskalenko S. V., Skobelev S. G. Poteri korennogo naseleniya Sibiri v hode boevyh deystviy v konce XVI — XX vv. // «Sibirskaya zaimka»: elektronnyy zhurnal. 2001. № 2.
[Elektronnyy resursj. URL: https://zaimka.ru/moskalenko-skobelev-losses/ (data ob-rashcheniya: 10.07.2022). [In Rusj.
• Oglezneva G. V. Razvitie gorodskoy kultury (XIX — nachalo XX vv.) // Irkutsk v pano-rame vekov: ocherki istorii goroda. 2-e izd.; ispr. i dop. Irkutsk, 2003. S. 221-234. [In Rusj.
• Potanin G.N. Izbrannoe. [Elektronnyy resursj. URL: https://www.elib.tomsk.ru/purl/1-8600/?ysclid=l7hse9dvlv500833273 (data obrashcheniya: 16.11.2021). [In Rusj.
• Radishchev A. N. Sokrashchennoe povestvovanie o priobretenii Sibiri [Elektronnyy resursj. URL: https://philhist.spbu.ru/11-biblioteka/istochniki/139-radishchev-a-n-sokrashchennoe-povestvovanie-o-priobretenii-sibiri.html (data obrashcheniya: 13.10.2021). [In Rusj.
• kachev S. V. Etapy processa kolonizacii // Voprosy istorii. 2019. № 4. [Elektronnyy resursj. URL: https://www.researchgate.net/publication/333022715_Etapy_processa_koloniza-cii_Stage_of_Colonisation_Process (data obrashcheniya: 12.04.2022). [In Rusj.
• Tripuzov M. G. Esteticheskiy potencial kulturnogo prostranstva gubernskogo goroda (na materialah Irkutska XIX v.). Dis. kand. kult. Ulan-Ude, 2017. 192 s. [In Rusj.
• Turaev V. A. Hozhdenie «vstrech solncu» v kontekste problem prisoedineniya Dalnego Vostoka k Rossiyskomu gosudarstvu (HVII-HVIII vv.) // Vestnik DVO RAN. 2013. № 1 [Elektronnyy resursj. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/hozhdenie-vstrech-solntsu-v-kontekste-problem-prisoedineniya-dalnego-vostoka-k-rossiyskomu-gosudarstvu-hvii-hviii-vv?ysclid=l7hsogr1va224571940 (data obrashcheniya: 19.07.2022). [In Rusj.
• Shchapov A. P. Istoriko-geograficheskie i etnologicheskie zametki o sibirskom naselenii // Sobr. soch. Dop. tom. Irkutsk: Vost.-Sib. obl. izd-vo, 1937. 380 s. [In Rusj.
• Yadrincev N. M. Sibir kak koloniya v geograficheskom, etnograficheskom i istoricheskom otnoshenii [Elektronnyy resursj. URL: http://www.prometeus.nsc.ru/elibrary/siberia/ yadr1882.pdf (data obrashcheniya: 14.11.2021). [In Rusj.
• Mancall C. Peter Travel narratives from the age of discovery: an anthology [Elektronnyy resursj. URL: https://books.google.cl/books?id=BHhuRn0YDLkC&printsec=copyright &hl=iw#v=onepage&q&f=false (data obrashcheniya: 12.04.2022).
Информация об авторах
М. Г. Трипузов—кандидат культурологии, доцент кафедры музыкального образования Педагогического института Иркутского государственного университета.
М. А. Гаврилюк—доктор литературы (КНР), доцент кафедры иностранных языков и лингводидактики Педагогического института Иркутского государственного университета.
И. Н. Щерба—аспирант Восточно-Сибирского государственного института культуры по специальности «Музееведение, консервация и реставрация историко-культурных объектов».
Information about the authors
Mikhail G. Tripuzov—PhD (Cultural Studies), Associate Professor of the Department of Music Education, Pedagogical Institute of the "Irkutsk State University".
Marina A. Gavrilyuk — Dr. Sc.(Literature, China), Associate Professor of the Department of Foreign Languages and
Linguodidactics, Pedagogical Institute of the "Irkutsk State University".
Ivan N. Shcherba — Postgraduate student of the East Siberian State Institute of Culture, Ulan-Ude.
Статья поступила в редакцию 05.10.2022; одобрена после рецензирования 28.10.2022; принята к публикации 30.10.2022. The article was submitted 05.10.2022; approved after reviewing 28.10.2022; accepted for publication 30.10.2022.
