CC BY
28илософия
Philosophy
ISSN 2078-9823
DOI: 10.15507/2078-9823.040.017.201704.073-081
УДК 130.2
Г. Р. Хайдарова
ВУНЦ ВМФ «Военно-морская академия им. Адмирала Флота Советского Союза
Н. Г. Кузнецова», г. Санкт-Петербург, Россия, e-mail: khaidarova@rambler.ru
КУЛЬТУРНАЯ ПРАКТИКА: ПРОБЛЕМА ВОСПРОИЗВОДСТВА В ДИГИТАЛЬНОЙ СРЕДЕ
В статье рассматривается новый тип медиарациональности, включающий наряду с логикой производства и потребления медиаобразов саму коммуникативную среду их воздействия, в том числе эмоционального, интеллектуального, эстетического. Медиасреда как новая форма глобального коммуникативного пространства формирует новые культурные практики. Изучение этих вновь возникающих форм социального взаимодействия представляется актуальной задачей, поскольку как выявляет специфику медиасреды, определяемой современными повсеместными и высокоскоростными технологиями, так и расширяет спектр антропологических феноменов, дополняет картину социальной и культурной антропологии
Проблема состоит в том, что для традиционной культурной практики, скрепленной непосредственным телесным опытом и единым дисциплинарным пространством, важными характеристиками является общая настроенность, солидарность, единство коллективного тела, собираемого перформативными элементами: ритуальными телесными исполнениями, устойчивыми речевыми формами, идентифицируемыми всем сообществом, и конвенциональным эстетическим оформлением. Но глобальная среда дигитальных образов задает принципиально иные условия коммуникативного опыта: универсальные, анонимные, упрощенные, массовые. Статья привлекает внимание к необходимости модификации концепта «культурная практика» в условиях новой медиарациональности и определяет условия воспроизводства культурной практики, поскольку такое воспроизводство стабилизирует социальное пространство.
Ключевые слова: образ, воображение, симуляция, медиарациональность, медиааналитика, культурная практика.
Для цитирования: Хайдарова Г. Р. Культурная практика: проблемы воспроизводства в дигиталь-ной среде // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2017. - Т. 17, № 4. - С. 73-81.
Благодарность: Статья написана в рамках исследовательского проекта, поддержанного фондом РНФ, № 16-18-10162 «Новый тип рациональности в эпоху медиального поворота».
© Хайдарова Г. Р., 2017
Goulnara Khaydarova
Kuznetsov Naval Academy, Saint Petersburg, Russia, e-mail: khaidarova@rambler.ru
cultural PRACTICES: THE PROBLEM OF DIGITAL REPRODuCTION
The article considers a new type of mediarationality that includes, along with the logic of production and consumption of digital images the communicative environment of their effects, including emotional, intellectual, aesthetic. The milieu of digital images creates a fundamentally different forms of communicative experience. The media environment as a new form of global communication space forms a new cultural practice. The study of these newly emerging forms of social interaction it is vital, because it pinpoints how the specifics of the media environment defined by modern ubiquitous and high-speed technologies and expanding the range of anthropological phenomena, completes the picture of social and cultural anthropology.
The problem is that traditional cultural practices that are bonded together bodily experience and single disciplinary space, an important characteristic is the common sentiment, the solidarity, the unity of the collective body, collect the performative elements of ritual bodily performances, steady speech forms identified by the community and conventional aesthetic design. But the global environment of digital images are fundamentally different sets of conditions of communicative experience: universal, anonymous, simplified, mass. The article draws attention to the need for modification of the concept of «cultural practices» in terms of new mediarationality.
Keywords: image, imagination, simulation, mediarationality, mediaanalytics, communication, confrontation, cultural practices
For citation: Khaydarova G.R. Cultural practices: the problem of digital reproduction. Gumanitarian : aktual'nye problemy gumanitarnoi nauki i obrazovaniia = Humanitarian : actual problems of the humanities and education. 2017. 17. No. 4. P. 73-81.
Acknowledgements: The work was supported by grant RNF (№16-18-10162).
Введение
Поток образов и ветер духа
Фундаментальная работа, к которой отсылает название статьи, принадлежит теоретику культуры Вальтеру Беньямину [1]. Работа «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости» написана в преддверии мировой войны и движима модернистским поиском подлинного, сущностного и вневременного культурного смысла в противоположность появившейся в ХХ в. технико-технологической возможности симуляции, динамично и многократно производящей копии, но ведущей к утрате уникальности единственного художественного решения и личностного поступка. В сегодняшней ситуации медиасреды, когда цифровой образ и скон-
струированный имидж приобретают силу массового воздействия, определяя образцы и модели восприятия, чувствования и воззрения, размышления Беньямина распространяются уже не только на художественное произведение, «утратившее ауру», но и приобретают общекультурное толкование со всеми следствиями для социальных взаимодействий. Вместе с глобальной медиас-редой изменяется сама форма социальных отношений, рациональность, учреждающая коммуницирующий субъект и сообщество. Но зрелищный и игровой характер меди-ареальности, далекий от всякой подлинности в своих дигитальных симуляциях, приобретает обратную силу воздействия в деле трансляции традиционной культуры, в культурных практиках компенсирующе-
го или воспитательного характера, прежде всего, в консервативных слоях общества, например в воинских союзах или религиозной общине. Достаточно обратить внимание, например, на популярные компьютерные игры и киносюжеты, сосредоточенные на действиях ради славы и ратных подвигов.
Вопрос в том, позволяет ли дигиталь-ный, «жидкий» и гибкий, образ, массово и легко повторяемый на уровне воображения, присвоить традиционные модели субъек-тивации и бережно хранимые образцы коллективного действия, воспроизводящиеся в ритуале и совместном солидарном бытии, которые служили культурной матрицей формирования лучших качеств, присущих, например, членам воинского союза или религиозной общины. Сплоченность, товарищество, подчинение личных стремлений общим, единство концентрированной воли к победе, доверие военачальнику и неукоснительное исполнение приказа, аскетическая дисциплина и самоотверженность, -все это требует длительного пестования и личного примера наставника. Может ли вообще эфемерный Дух той или иной традиционной культурной практики транслироваться только способностью воображения, спровоцированной и усиленной легкостью репродуцирования дигитального имиджа, будь то воина или героя, будь то ученого или учителя, религиозного аскета-монаха или «справедливого правителя»? Наряду с активным «переприсвоением» медиасредой этих «фигур» и «персонажей», с превращением их в масс-медиа в «картонные», вернее подобно глитч-арту, в «текучие», проблемой остается инертное и косное тело, сохраняющее иммунитет к дигитальному образу и превращающее смысл послания,
закодированного в медиаобразе, в фикцию. Отвоевав себе место в реальности, став реальнее самого реального, фикция сеет семена будущего. «Естественный отбор» из множества воображаемых фикций, высвобожденный современными «всемогущими» медиа, не только обогащает реальность, но и обращает крепость духа с его культурными практиками, транслирующими традицию, в переносимый ветром песок диги-тальных образов.
Методы
Верность образам и бремя чести
Если обратиться к этимологии слова «образование», то очевидна отсылка к «образу», «образцу» (как и, например, в немецком языке «Bildung» восходит к «Bild»). Иконический образ (ekova от др.-греч. ekrav «образ», «изображение»), культивируемый той или иной традицией, всегда был важным компонентом ее сохранения и трансляции: образу непосредственных учителей подражали, укрепляя традицию. Но общекультурный иконический поворот, связанный с дигитализацией, в совокупности со всеобщей медиакоммуникацией ведет к преобладанию в современном образовании бесконтактного и бестелесного визуального образа. В связи с этим по-новому встает проблема взаимосвязи знака и смысла, гладкой поверхности визуального образа и пульсирующего животрепещущего опыта, обладающего глубиной исторического контекста: очевидный дисбаланс в пользу первого грозит неограниченным ускорением потока образов1. Смысл, за которым стоит лично принятое решение и решительность смыс-лонаделения, по-прежнему остается тяжким бременем, требующим теперь титанического усилия - остановить поток дигитальных образов, прервать насилие взгляда, повернуть колесо времени.
1 «Это принуждение - все, что есть, ради взгляда преобразовать в образ, - связано с редкой добровольностью, которая полностью ликвидирует прежние линии обороны. Сейчас это «добровольное принуждение» тотально распространяется и не оставляет никакого шанса ускользнуть тем, кто делает ставку на принадлежность к своему сообществу», - пишет еще в 1999 г. Дитмар Кампер в работе «Взгляд и насилие» [3, с. 63].
Решение предполагает ответственность. Взращиваемая традиционной системой воспитания с ее устойчивыми культурными практиками, коллективными ритуалами и отточенными формулами клятвы, молитвы, присяги ответственность базируется на неразрывном единстве личной славы, индивидуального подвижничества и чести с общим благом. Учреждение же личности возможно только на основе ее социального признания и непосредственно оказываемого ей уважения2. Три наиболее важные компоненты для практик воспитания: а) уважение к личности, признание ее уникальности; б) горизонтальные отношения: товарищество, солидарность и социальное удостоверение чести как основа принадлежности к сообществу; в) аскетические культурные практики, дисциплинирующие самосознание в его отношении к экзистенциалам, таким, как страх, забота, страдание, смерть, поскольку оно удерживают человека перед лицом Ничто. Заметим, что
а) связано с отношением человека к Другому;
б) связано со средой (сообществом, общиной, союзом); в) связано с отношением к себе.
В мире дигитального репродуцирования образов важными становятся другие стратегии, гарантирующие языковую, визуальную, интеллектуальную суверенность, т. е. сохраняющие свободным пространство воображения, наше виртуальное пространство свободы. В отличие от канонических форм традиционной иконописи, от выверенных формул присяги или молитвы, «текучие» дигитальные образы, - по ту сторону истины и лжи, фейка и троллин-га, - требуют не только очень тщательной аналитики информационного потока, но и самосознания, основа которого в развитии
суверенной личности. Только опираясь на развитую способность медиаанализа и самоанализа, есть надежда устоять в современных имиджевых войнах, предполагающих воздействие на воображаемое.
Развитие личного самосознания, в отличие от культивируемого социальными практиками общинного (сословного или цехового) духа, определяет современную медиарациональность, неизбежно характеризуемую децентрированностью, сингулярностью, сетевыми формами. Для сравнения рассмотрим, например, что пишет более столетия назад в авторитетном труде «Дух и дисциплина нашего флота» вице-адмирал А. А. Ливен о значении укрепляемой временем личной связи начальника с подчиненными, о необходимости взаимного доверия и сочувствия, поскольку эффективно действовать можно только в единении общей воли, когда в подчиненных осуществляется воля начальника, а не только формальное исполнение его приказа: «Если подчиненные видали своего начальника в самой разнообразной обстановке, если они знакомы с его взглядами, стремлениями и характером, и если они привыкли в продолжении долгого времени всегда действовать в его духе и по его соображениям, то они в сомнительных случаях догадаются, что им делать для осуществления его воли... В военном деле почти все случаи сомнительны.» [5, с. 3841]. Здесь точно обозначена роль непосредственного образца и образа военачальника, а дисциплина и трансляция духа сообщества осуществляются в непосредственной совместной культурной практике.
Сложность эпохи дигитализации и пришедшей с нею новой медиарациональности
Для сравнения «респект» происходит от лат. respectare «глядеть назад; принимать во внимание». С формальной точки зрения современное слово «уважение» происходит от корня «вес» (в смысле «значимость, важность»). Русское слово «уважение» заимствовано из польского языка: «uwazac» - значит проявлять внимание, принимать во внимание, считать, заботиться, ухаживать. Так или иначе, уважение предполагает непосредственно со-присутствие, полнокровное совместное со-бытие, будь то в смысле «глядеть», будь то в смысле «внимать» или же «взвешивать». Все аналоги отсылают к непосредственному чувственному восприятию.
в том, что без непосредственного телесного опыта солидарности, товарищества, доверия и сочувствия, о которых пишет Ливен, трудно определять границы в глобализированном медиапространстве, что ведет не только к утрате подлинности своего дела и своего сообщества, уникальности собственной судьбы, как утрачивает ауру произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости, согласно В. Беньямину, но и к утрате ответственности перед своим сообществом. Смена и монотонное мелькание кадров, медиафрагментов и медиасюжетов не придает веса совместному проживанию и совместным культурным практикам сообщества. Забота и попечение, созидание и совершенствование, созерцание красоты и личный моральный выбор, наконец, утверждение личной и социальной чести -это культурное усилие, которое требует не только индивидуального решения, мгновения решимости, но и ответственного шага перед лицом сообщества, перед лицом Другого. Но череда медиаобразов, новостное мельтешение, многократная прокрутка визуального ряда размывают время личного усилия до скуки и неопределенности границ личного поступка. Мир медиареальности, как он предъявлен, например, современным медиаискусством, «предстоит мне в экспозиции и противостоит мне за ее пределами; я, зритель, в нем живу, но любое желание с ним идентифицироваться полностью исключено. Он не рассчитан на самоидентификацию, как будто потешается (чтобы не сказать: издевается) над этой старомодной потребностью и никоим образом не может быть воспринят как «свой». Трудно избавиться от впечатления, что люди не знают слова «идентификация» - это была бы еще небольшая беда. Важнее и хуже - им незнакомо, что такое свой мир и, соответственно, что такое чужой. Они принадлежат действительности, принадлежат культурной, а может быть и социальной, среде, в которой эта оппозиция подорвана в обоих своих по-
люсах», - описывает свои впечатления от музея современного искусства Г. С. Кнабе [4, с. 255]
Проблема в случае современных гибридных войн, в которых «все позволено» (в том числе нигилистические ассиметрич-ные действия в виде террористических актов), состоит в том, чтобы бесконечности Ничто и неограниченному стремлению воли к власти дигитального образа, противопоставить весомые, даже если медленные шаги созидания, совершенствования, жизнеустроения, заботы, уважительного отношения и вписывания ограниченной по сути человеческой экзистенции в неизведанные и неопределенные структуры бытия (в том числе обусловленные технико-технологическим ускорением). Для этого необходима, во-первых, вполне определенная личностная идентификация: то самое уникальное и подлинное «настоящее», которое противостоит дурной бесконечности повторения того же самого в потоке медиао-бразов, множественности копий и фейков. И, во-вторых, усилие выдержать это настоящее потока дигитальных образов, усилие сродни титаническому удержанию «звездного неба над головой», поддержанию огня жизни и неотступного сохранения свободы. Это бремя утверждает ценность времени «здесь и сейчас» как мгновения вечности, вечно возвращающегося в качестве кантов-ского императива.
Результаты
Невыносимая легкость имитации, симуляции, шоу
Стал уже расхожим тезис о том, что дигитальная революция приводит к изменению человека и его социальных связей; что «событие» (в том числе традиционного праздника и карнавала, свадьбы, парада и др.) возникает с приездом кинокамер, становится одновременно и повсеместно доступным, поскольку «глаз» кинокамеры тотален; оно транслируется повсюду. Такой обусловленный медиавниманием,
несамодостаточный характер бытия, превращающегося только по воле режиссера в событие, порождает особого рода сознание, инициируемое только медиаактивностью и стремящееся только к демонстрации и публичному перформансу. Из бытия «вынута» его непотребительская (для медиа) ценность. Вплоть до того, что все нарастающее количество разного рода военных учений, сборов, форумов, командно-штабных игр словно бы вызвано не внутренними мотивами и целями вооруженных сил, а стремлением превратить армейскую жизнь в потребляемое медиасобытие, в милитаризованное шоу. Производство военизированных образов и образцов, в котором удается достичь медийного доминирования, обеспечивает страну и ее ближайшее окружение имиджем, вполне узнаваемой эстетикой в незаполненной нише «силового и военизированного медиадискурса».
Однако в этой новой фазе имиджевой политической игры, связанной с репродукцией дигитальных образов, вооруженные силы приобретают еще более инструментальный характер, лишаясь авторитетной и весомой компоненты: значимости армии как социального института со своими традициями военного воспитания, о которых заботился А. А. Ливен. Медиаигры и ди-гитальное симулирование производят зре-лищность, но для таких игр не требуются длительное воспитание и образование элитного воинского союза, с его традиционными практиками удостоверения чести. Задача производства имиджа не требует обеспеченности смыслом или фундирован-ности духом. Хотя медиаигра захватывает, ее не стоит допускать в жизненно важные сферы: фальшпанель, фальшивый нарратив допустимы только в медиареальности, как вполне допустимы фейки и троллинг как составная часть медиасреды.
Итак, по меньшей мере три важные компоненты традиционных культурных практик оказываются под вопросом в мире,
определяемом медиатехнологиями: 1) становится текучей и подвижной личная идентичность (фрагментируемая модульностью мышления, предельной функциональностью и многозадачностью); 2) теряют смысл в групповой множественности социальных сетей понятия «сообщество», «товарищество», «солидарность» (утрачиваемые в том числе с утратой опыта непосредственного телесного единения в перформативных культурных практиках с их опорой на ритуальное взаимодействие в дисциплинарном пространстве-времени); изолированные медиаоператоры не умеют водить хороводы; и как следствие 3) размывается, становятся дисперсным понятие «общего блага», «славы», «чести», теряя четкие границы размежевания. Вместе со смягчением и рассеянием требований граница смещается во внутреннее пространство индивида: только ему самому решать, что надлежит вменить себе в долг, где кончаются границы блефа и встает вопрос совести и чести. Обсуждение Дух дышит, где хочет М. Хайдеггер в своем знаменитом размышлении о судьбе западной техники [7, с. 221-238] ссылается на цитату из стихотворения Гельдерлина «Патмос» «Близок бог и непостижим. / Где опасность, однако, там и спасенье» [2, с. 173]. На острове Патмос было Откровение Иоанну, и с Пат-мосом связаны первые слова Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», - а значит, в опасностях языка медиа и основанной на потоке образов медиасреды следует искать и спасение. Ведь всякая техника, как утверждал М. Мосс, уже включает в себя соответствующую социальную технику и технику (дисциплинированного) тела. Ди-гитальные объекты и дигитальная среда не являются здесь, по всей видимости, исключением. Ж. Симондон, продолжая размышления Хайдеггера, пишет: «Любая форма мысли или любой способ существования,
порожденные техничностью, потребовали бы дополнения и уравновешивания иным, происходящим от религиозного способом мышления или существования» [6].
У Гельдерлина Хайдеггер находит тот спасительный канат в мире, наводненном технологиями, отсылающий к невидимому братству Апостолов, названный «золотой бечевой» или «золотой цепью»: «Стоило только богу, Поспешавшему вдаль, оглянуться, На них и заклясть их, Чтобы они во имя его, Словно связанные золотой бечевой, Вместе держались впредь, Зло называя по имени...» У Гельдерлина, конечно, ведется речь о братстве во Христе, представленном как в образце в жизни Апостолов, рассеянных, но навечно связанных. Но и всякий странник, будь то поэт, воин, ищущий пилигрим, призван своей службой:
«Служили мы Матери-Земле, Служили солнечному свету, В неведенье; но всего угодней Отцу и верховному властителю, Чтобы чтили, храня,
Бережно букву, как веху, и чтобы верно ее Толковали.»
«Буква» у Гельдерлина отсылает к Слову (Логосу), к Откровению, но и к завету, зароку, клятве, обету, схиме. В случае с потребительским отношение к медиасреде, которое вместе с тем отчуждает человека от самой медиасреды, превращая ее в чистый технико-технологический объект, теряется горизонт понимания ее как рукотворной, антропологической и социальной среды, утрачивается чувство сопричастности медиасреды нашему бытию. Если мы относимся к медиасреде функционально, как «юзеры», то нам не удастся сделать ее своим домом, мы не сможем найти в ней способ совместного бытия и основу нашего единения (Патмос (греч. Патцо<; - Skala) так и останется просто скалистым неуют-
ным островом в числе множества других, а чужестранец и пилигрим не будет там гостеприимно принят). И только если мы ее обживаем, населяем своей человечностью, осваиваем и согреваем своей общностью и болью, только тогда медиасреда станет гибкой, податливой и послушной. Отчуждение - это следствие эксплуататорской, невдумчивой позиции. Это следствие забвения своего исконного, человеческого (технического в смысле искусного, в смысле техник тела и социальных техник формирования общности) бытия. Отчуждение в ди-гитализированном мире - это и отчуждение людей от себя и других. И спасением (как у Гельдерлина и вслед за ним у Хайдегге-ра) будет напоминание о «золотой бечеве», скрепленной Словом, которая соединяет в сочувствии, равностности, плотном человеческом собирании, солидарности. «Не так великолепен Патмос. Но в бедном своем дому Гостеприимен он; Когда, потерпев кораблекрушение, Тоскуя по родине Иль по усопшему другу, К нему приблизится
Путник, Патмос не хмурится, и дети его.. Слушают гостя, и жалобам Вторит остров любовно.» Если логика репродуцирования медиао-браза предполагает симуляцию, то коммуникативная среда, ограниченная дисциплинарными требованиями сообщества, может быть насыщена общим духом, заполняющим, как воздух, лакуны смысла. В позитивном плане медиарациональность следовало бы представлять как такое понимание действительности, которое не «схватывает» ее как объект, функционирующий в соответствие с установленными законами и собственной логикой, но наполняет ее смыслом изнутри медиасреды (через и сквозь, интермедиально). Сама медиадействитель-ность является инструментом собственного познания и языком своего выражения, а
степень ее понимания зависит не от отстранения, а от проникновения (или проник-нутости) в эту среду и ее одновременное преобразование. Речь идет о конвергенции, о насыщении собственной и коллективной коммуникативной среды творящей силой воображения. Именно это роднит медиас-реду с духом дисциплинарного сообщества, в котором, например, сложно определяемое понятие «чести» само становится средой, внутри которой учреждается сообщество и случаются события личных поступков. Понятие чести учреждается внутри конкретного сообщества и воспроизводится как культурная среда этого сообщества в исполнении культурных практик, т. е. его невозможно навязать извне, как невозможно извне отнять честь принадлежности к сообществу. Это культурное достояние, основа идентификации и условие слаженности действий. Трагично для культуры, если традиционные представления о чести подменяются усвоенным игровым имиджем (в том числе транслируемыми медиа- и кинообразцами). Будучи социальным конструктом, честь как ожидаемое и транслируемое по традиции культурными практиками поведение разыгрывается перед лицом других членов, но одновременно и наполняет бытие каждого человека смыслом. Устойчивость и комплексность такого конструкта требует длительного времени для его усвоения (воспитание, дисциплинирование,
аскеза), непрерывного актуального прак-тикования и творческой передачи в рамках института, внутри того, что мы называем сложившейся школой.
Заключение
Медиасреда потенциально содержит в себе возможности воспроизводить устойчивые социальные конструкты, модифицируя чувство общности и сопричастности диги-тальным образом, по-своему интенсифицируя возможности традиционных культурных практик. Однако опыт непосредственного воплощения общности, телесного соприсутствия и совместного действия, опыт сочувствия и определения властных диспозиций, поступка, жертвы, связности остаются необходимым условием воспроизводства культурных практик. Наглядным примером являются уже ставшие привычными и набирающие массовую аудиторию «батт-лы», теледебаты и другие формы непосредственных состязаний, напоминающие традиционные агональные практики, будь то античные публичные диспуты или средневековые рыцарские турниры. Расширение коммуникативных возможностей в медиас-реде, хотя отчасти интенсифицирует аудиовизуальную компоненту, отчасти упрощает и утрирует речевые формы (например, за счет prêt-à-porter смайликов или стикеров), тем не менее не снижает значимости антропологически инвариантных элементов культурных практик.
Библиографический список
1. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. - М. : Медиум, 1996. - 240 с.
2. Гельдерлин Ф. Сочинения. - М. : Художественная литература, 1969. - 543 с.
3. Кампер Д. Взгляд и насилие // Тело. Насилие. Боль. - СПб. : Изд-во Русской Христианской гуманитарной академии, 2010. - 174 с.
4. Кнабе Г. С. Жажда тождества // Древо познания и древо жизни. - М. : РГГУ, 2006. - 736 с.
5. Ливен А. А. Дух и дисциплина нашего флота. - СПб. : Военная типография императрицы Екатерины Великой, 1914. - 47 с.
6. Симондон Ж. О способе существования технических объектов [Электронный ресурс] / пер. с фр. М. Куртова //Транслит. - 2012. - № 9, 14 марта. - URL: http://litbook.ru/article/266/
7. Хайдеггер М. Вопрос о технике // Время и бытие. - М. : Республика, 1993. - 447 с.
References
1. Benjamin V. Proizvedenie iskusstva v jepohu ego tehnicheskoj vosproizvodimosti (The Work of Art in the Era of its Technical Reproducibility). Moskva, 1996. 240 p. (In Russ.)
2. Gel'derlin F. Sochinenija (Compositions). Moskva, 1969. 543 p. (In Russ.)
3. Kamper D. Vzgljad i nasilie (Look and Violence). Telo. Nasilie. Bol'. Sankt-Peterburg: Izd-vo Russkoj Hristianskoj gumanitarnoj akademii. 2010. 174 p. (In Russ.)
4. Knabe G. S. Zhazhda tozhdestva (Desire for Identity). Drevo poznanija i drevo zhizni. Moskva, 2006. 736 p. (In Russ.)
5. Liven A. A. Duh i disciplina nashego flota (Spirit and Discipline of Our Fleet). Sankt-Peterburg: Voennaja tipografija imperatricy Ekateriny Velikoj. 1914. 47 p. (In Russ.)
6. Simondon Zh. O sposobe sushhestvovanija tehnicheskih ob#ektov (On the Way of Existence of Technical Objects). Translit. 2012. № 9, 14 marta. URL: (http://litbook.ru/article/266/ (In Russ.)
7. Hajdegger M. Vopros o tehnike (The Issue on Technology). Vremja i bytie. Moskva, 1993. 447 p. (In Russ.)
Поступила в редакцию 28 июля 2017г.
Сведения об авторе
Хайдарова Гульнара Равилевна - доктор философских наук, доцент кафедры МПО, ФГКВОУ «Военный учебно-научный центр Военно-Морского Флота «Военно-морская академия им. Адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова». Сфера научных интересов: история и теория культуры, философская антропология, медиафило-софия, философия тела. Автор более 120 научных и учебно-методических публикаций. ORCID: http://orcid.org/0000-0002-2364-8577.
Тел.: 8-911-907-94-69
E-mail: khaidarova@rambler.ru
Submitted 28.07.2017.
About the author
Khaydarova Goulnara R. - doctor of philosophical sciences, assistant of professor of Kuznetsov Naval Academy, St. Petersburg. Research interests: history and theory of culture, philosophical anthropology, media philosophy, philosophy of the body. The author of more than 120 scientific and educational publications. ORCID: http://orcid.org/0000-0002-2364-8577.
Тел.: 8-911-907-94-69
E-mail: khaidarova@rambler.ru
