CC BY
383
УДК 130.2
Ж. Бобер
Культурная маргинальность и ее место в развитии культуры
В статье раскрывается сущность феномена культурной маргинальности через исследование соотношения традиции и новации в культуре. На примере анализа андеграунда как одного из феноменов культурной маргинальности определяются ее функции и место в развитии культуры.
The article reveals the essence of the phenomenon of cultural marginally through the study of the relation of tradition and innovation in culture. It determines its functions and role in the development of culture of the basis of the analysis of the underground as one of the phenomena of cultural marginality.
Ключевые слова: культура, традиция, новация, маргинальность, культурная маргинальность, андеграунд.
Key words: culture, tradition, innovation, marginality, cultural marginality, underground.
Раскрывая основные тенденции развития современной культуры, все более приобретающей глобальный характер, многие исследователи подчеркивают как ее атрибутивную характеристику устремленность к прогрессу, нацеленность на будущее. Однако императив прогресса означает не только поступательное развитие, но и кризисы, диспропорции, стрессы, когда эволюционный этап прерывается революционным взрывом, приводящим к хаосу, из которого в дальнейшем образуется новый порядок. В такие неустойчивые, переходные периоды происходит ломка прежних идеологических схем и духовных установок, приводя к распространению культурной дезориентации и неопределенности, что разрушает целостность и сбалансированность общественной системы.
В этот период смысловой неопределенности особенно важным представляется выработка эффективных стратегий, позволяющих преодолеть трудности переходного периода. В свою очередь, это требует глубокого понимания закономерностей и особенностей социокультурного развития, выработки адекватного сложности ситуации понятийного аппарата. Одним из таких понятий можно считать понятие маргинально-сти (от лат. мarginalis < margo - край, граница), используемое для характеристики принадлежности части системы предельному состоянию или для определения наличия пограничных состояний в целой системе, которые возникают в результате эволюционного «рывка» или «скачка», прерывания эволюционного развития.
Современные исследователи выделяют три концептуальных направления в изучении маргинальности: ролевое, структурное и культурное [10, с. 493]. В соответствии с ними можно говорить, во-первых, о ролевой маргинальности. Она возникает как следствие неудачного соотнесения себя, своего статуса с референтной группой. В данном случае, как правило, речь идет об индивидуальной форме реализации маргинально-сти. Внимание именно к такой форме маргинальности стало отправным пунктом для постановки проблемы маргинальности в целом1.
В качестве второй формы маргинальности можно назвать структурную маргинальность, описывающую окраинные социальные, политические, экономические и т. д. группы. В этом случае социальную, политическую, экономическую, этническую и др. виды маргинальности можно рассматривать как частные проявления структурной маргиналь-ности. Наиболее исследованной является социальная маргинальность, рассматриваемая прежде всего как следствие социально-политических процессов. Феномен социальной маргинальности связан с существованием низкостатусных и неинтегрированных в социальную структуру индивидов и групп «на обочине общества» [14]. К социальным маргиналам относят всех, кто воспринимается обществом как нежелательные и дезорганизующие - бродяги, безработные, бездомные, низкоквалифицированные и низкооплачиваемые «гастарбайтеры», «новые бедные», лица с нереализованными статусными ожиданиями или находящиеся в ситуации «статусного промежутка» и другие социальные аутсайдеры» [7, с. 498]. Существование различных маргинальных элементов в социуме является неотъемлемой его частью.
Другой, активно изучаемой сегодня формой структурной марги-нальности, является маргинальность этническая. В условиях распада государств, многочисленных локальных войн, роста числа беженцев, анализ процессов идентификации индивида или группы внутри национального государства представляется наиболее востребованным на постсоветском пространстве.
Третья форма маргинальности - культурная. Одним из первых исследователей, показавшим значимость ее изучения, был Р.Э. Парк. Разрабатывая в ходе изучения процессов миграции концепцию «маргинального человека», он обнаружил, что реализуемый на индивидуальном уровне процесс адаптации иммигранта связан не столько с изменением личностного типа, сколько с социокультурным процессом [16]. Парк убедительно показал, что маргинальная личность является продуктом естественного культурного процесса, расширяющегося взаимодейст-
1 В частности, одним из основателей чикагской социологической школы Р. Э. Парком (1864-1944) в эссе «Человеческая миграция и маргинальный человек» были предложены понятия «маргинальный человек» и «маргинальная личность» для обозначения культурного статуса и самосознания иммигрантов, оказавшихся в ситуации необходимости адаптации к новому для них урбанистическому образу жизни [16].
вия культур, а феномен маргинальности указывает на промежуточность положения человека, волей судьбы обреченного одновременно существовать в двух разных культурных группах. Таким образом, Парк инициировал исследования культуры через анализ ее маргинальных феноменов.
Действительно, выявление культурой маргинальности позволяет углубить и конкретизировать общепринятую сегодня дуальную типологию культуры, представляющую ее как традиционную и инновационную.
Отличительной чертой традиционной культуры является ее нормативный характер. Культурный традиционализм ориентирован прежде всего на воспроизводство уже существующих ценностей, ориентирован в прошлое, которое противопоставляется как совокупность ценностей и норм настоящему. Традиция в культуре выступает как необходимое условие ее сохранения, преемственности и устойчивости, предпосылкой и конституирующим началом формирования культурной идентичности человека, группы или целого социума. В этом случае утрата или ослабление традиции нередко воспринимаются негативно, как разрыв с прошлым, как нарушение «священных» норм, носящих принудительный характер предписания. Общественное мнение, имеющее большое значение в рамках традиционной культуры, ориентировано, как правило, на защиту норм и против их нарушителей-маргиналов. Видя в маргиналах угрозу стабильности, общественное мнение наделяет их отрицательными характеристиками, вытесняя за границы культурно приемлемого и лишая этим культуру динамизма и возможности перемен.
Инновационная культура, напротив, характеризуется динамизмом, ее отличает установка на вытеснение традиционных форм как принадлежащих прошлому и утверждение новых стандартов, конституирующих будущее. В основе инновационной установки - индивидуализм, а носитель инновационной деятельности - яркая творческая и самостоятельная личность, способная на «культурное преступление». Именно такие маргинальные личности стояли у истоков эпохи модерна - эпохи Возрождения. Однако настоящую легитимацию маргинал получил после победы буржуазных революций в Европе, когда инновационная активность, проявившаяся в способности к самостоятельному критическому мышлению, принятию нестандартных решений, решительному отказу от культурных стереотипов прошлого, стала определяющим культурным трендом. В рамках постмодернистской традиции маргинал получает статус культурного героя, ведущего человечество через все культурные границы к новым формам социальной жизни.
Однако абсолютизация инновации, так же как и абсолютизация традиции, представляет опасность для сохранения целостности культуры: неупорядоченный и лавинообразный характер инноваций вызывает у человека чувства бесприютности, неодаптированности, страха перед неопределенностью будущего. «Шаг новизны, при этом, воспринимается
обществом в качестве угрозы, внушающей страх и формирующей соответствующее отношение к креативному... И, хотя прогрессивная часть общества готова к признанию позитивных качеств процесса, консервативные круги воспринимают любое проявление творческой активности как опасность, подрывающую их социальную стабильность, что, собственно, и служит подлинной причиной изгнания.» [9, с. 115].
Анализ исторической практики показывает, что общей тенденцией развития культуры является движение от традиционной культуры к инновационной. Это означает, что все большое пространство в культуре сегодня существующих обществ занимает проблемное поле инноваций с характерной для него маргинальностью. Как подчеркивает В.И. Толстых, «у инновации нет другого способа утвердить себя и выжить иначе как доказав свою ограниченность и укорененность в культуре» [12, c. 88]. Для усвоения социумом новых ценностей и норм необходима их инте-риоризация, «переход извне вовнутрь» многократно повторенных и усвоенных социокультурных действий в соответствии с новым образом жизнедеятельности человека. Анализ феноменов маргинальности показывает, что «огромное число актуальных аномалий никогда не включается в норму. У актуальных болезненных крайностей своя функция. В зоне "болезни" они составляют внешний контур грубой коррекции. Следующие контуры действуют тоньше, чем ближе располагаются к линии оптимума. Тонкая коррекция не имеет смысла без грубой. У исторических "болезней" совершенно иная - маршевая функция. Они представляют собой не частично расходуемую в трении со средой субстанцию, а преобразующую из крайней авангардной в крайнюю арьергардную по мере прогрессивного движения системы» [4, с. 69-70].
Итак, пространство культурной маргинальности - это пространство, с одной стороны, врастания инновации в традицию через расширение границ и перспектив традиции, с другой - отрицание традиции через разрушение ее стандартов и норм. Действительно, само существование нормы есть утверждение границы, условием существования которой всегда выступает возможность нарушения, «преступления» границы. В этом смысле девиантный образ жизни как образ жизни, определяющийся отклонением от социокультурных норм как формально (юридически закрепленные нормы), так и неформально закрепленных в обществе (морально-нравственные нормы, обычаи, традиции), с необходимостью представлен в любой культуре.
Функции девиации в развитии общества А.С. Кармин сравнил с теми функциями, которые в развитии биологического вида выполняют мутации, обеспечивая виду дальнейшее развитие [5, с. 292]. Любой процесс развития, в том числе и процесс развития культуры, включает, как конструктивные, так и деструктивные элементы. Это значит, что, как и мутации, девиации могут быть позитивными, т. е. способствовать развитию системы (повышению уровня организованности, накоплению информа-
ции, снижению энтропии), и негативными - ведущими к деградации системы (снижению уровня организованности, потере информации, росту энтропии)» [2, с. 7]. Не зависимо от нашей оценки того или иного случая девиации, которая всегда относительна, ибо относительны культурные нормы и стандартны, всегда имеет место переход из одного состояния системы в другое. Переход как маргинальное пограничное состояние характеризуется неопределенностью, представляя пространство потенциальных возможностей, реализация которых приводит собственно к достижению предельных состояний и, в конечном счете, «разрыву» и «распаду» системы, обеспечивая тем самым ее развитие.
Если рассматривать культуру в статике, то можно увидеть, что именно маргинальные феномены обеспечивают культуре целостность и единство, являя собой противоположность ее доминирующим формам. Если же представить культуру в динамике, то функция маргинальных феноменов состоит в демонстрации разнообразия, что позволяет обеспечить оптимальный выбор траектории развития в будущем. В этом смысле пространство культурной маргинальности выступает как смысловое поле, в котором открывается возможность найти новые нестандартные решения старых проблем. Разнообразные феномены пограничья представляют собой именно то пространство, в рамках которого происходит синтез традиции и новации, реализация их «живого» противоречия.
Сложность сохранения своего пограничного статуса - маргинал всегда легко может его лишиться, переступив границу и вписавшись в доминирующую культурную форму или оказавшись за пределами культуры - заставляет субъектов маргинальной культуры постоянно «быть в форме»: чутко реагировать на любые изменения в культуре, конкурировать с другими маргинальными образованиями за сферы влияния, при необходимости кооперироваться с ними с целью поддержания маргинального статуса.
Со стороны доминирующей культуры в отношении маргинальных феноменов имеет место амбивалентное отношение. С одной стороны, она видит в маргинальных образованиях угрозу собственному существованию, с другой - остро в них нуждается, поскольку именно маргинальные образования маркируют ближайшее проблемное поле, раскрывают возможные варианты решений, выступая своеобразным опытным полигоном, позволяющим осуществить оптимальных выбор, расширить «нормативный коридор» культуры. Кроме того, принимая удар на себя, маргинальные образования смягчают последствия культурных кризисов, позволяя доминирующей культуре избавиться от нежизнеспособных элементов, адаптироваться к изменившимся условиям. «Дрожжами нового», «человеком будущего» назвал И.В. Малышев культурного маргинала. Такие, как он, «на обочине» культуры, шагая «не в ногу», нарабатывают принципы мышления, поведения, ценности и язык, нужные следующим поколениям [8, с. 63].
Рассмотрим в качестве примера культурной маргинальности такой ее феномен как андеграунд (англ. underground - подземный, подпольный). Понятие «андеграунд» возникает в США в 60-е гг. ХХ в. и обозначает первоначально «подпольную» субкультуру нью-йоркской богемы [1, с. 12], одной из составляющих так называемой контркультуры, широко маргинального течения, отрицающего нормы и ценности массовой культуры буржуазного общества. Андеграунд отрицает «традиционные навыки общественного поведения и эстетические нормы, господствующие в сознании большинства» [3, с. 181]. Как подчеркивает В. Курицын, «культурный андеграунд - это не спасение души отдельного человека, а институция. Это критическая масса индивидов, создающая свои системы ценностей и приоритетов, свои иерархии.» [6, с. 184].
В качестве основных характеристик андеграунда можно назвать отсутствие четко выраженной коммерческой заинтересованности, нонконформизм, независимость, стремление к новаторству и экспериментаторству. Эти характеристики являются общими как для западного, так и для советского андеграунда при их достаточно явном различии.
В Советском Союзе в середине 1950-х - конце 1980-х андеграунд противопоставляет себя советскому «официозному искусству», выражая этим политическое и эстетическое неприятие советского образ жизни. В отличие от западного андеграунда, ориентированного исключительно на будущее, советский вариант не исключает обращения в прошлое, в традицию, предпринимая «попытки восстановить прерванные традиции -любые, лишь бы не соцреалистические» [13].
Как и западный, советский андеграунд развивается в пределах определенной субкультуры, то есть в обществе людей, объединенных какой-либо одной целью, системой ценностей, стандартов, установок. Каждое альтернативное сообщество объединяется вокруг референтной группы, которая формирует идеологию и цели объединения, что способствует выстраиванию поведенческого комплекса. Такая обособленность позволяет наряду с ориентацией на индивидуальное творческое самовыражение, вырабатывать коллективные нормы и новые стандарты, что обеспечивает целостность вновь возникающих культурных форм. Таким образом, культура андеграунда не сводится к однообразному типу отношений и различается в каждой локальной ситуации.
Однако несмотря на имеющиеся содержательные различия частных субкультур андеграунда (андеграунд литературный, музыкальный и т. д.), андеграунд выступает как ряд особых маргинальных институций, имеющих схожую внутреннюю систему отношений, организованную определенной ценностной иерархией, которая образует свои центр и периферию, и таким образом начинает конкурировать с иерархией официальной структуры [11, с. 17]. Эта конкуренция приобретает особую остроту в связи с возрастающим единством всего альтернативного
культурного поля: неофициальная маргинальная культура ощущает себя независимой от географии и в 70-е гг. равным образом формируется не только в Москве и Ленинграде, но и на Украине, в Сибири, на Урале, в Прибалтике. Например, сравнительный анализ пермской и московской неформальной среды начала 80-х гг. позволяет А. Сидякиной прийти к выводу о типологическом сходстве литературного андеграунда Перми и Москвы, отторгаемого государственными структурами, но готового к участию в них при условии признания новых эстетических стандартов [11, с. 66].
Исследования показывают, что со временем альтернативный центр маргинального культурного поля андеграунда оказывается способным стать центром всей доминирующей культуры, вытеснив традиционную систему социокультурных ценностей на границы культуры как утратившую способность к дальнейшей воспроизводству1. Можно согласиться с Н.А. Хреновым, что в этом случае мы имеем дело с развитием бифуркационного характера» [15, с. 547], в рамках которого культурная марги-нальность выступает как ведущий фактор самоорганизации культуры.
Список литературы
1. Берг М. Гамбургский счет // Новое литературное обозрение. - 1997. -№ 25.
2. Гилинский Я. Социальный контроль над девиантностью в современной России: теория, история, перспективы // Социальный контроль над девиантностью. - СПб.: СПб филиал Института социологии РАН, Балтийский институт экологии, политики и права, 1998.
3. Гройс Б. За литературный профессионализм // Знамя. - 1998. - № 6.
4. Искрин В.И. Новая психология. - СПб.: Б&К, 2001.
5. Кармин А.С. Культурология. - СПб.: Лань, 2006.
6. Курицын В. Маканин и Цветков ищут героя внизу // Октябрь. - 1998. -
№ 8.
7. Митина И.В. Маргинальность культурная // Глобалистика: Международный междисциплинарный энциклопедический словарь / гл. ред.: И.И. Мазур, А.Н. Чумаков.- М.; СПб.: Питер, 2006.
8. Малышев И.В. Тот, кто «не в ногу» // Маргинальное искусство. - М.: Изд-во МГУ, 1999.
9. Михайлова И.Г. Художественное моделирование как фактор фантастического видения реальности (на примере творчества основоположников Венской и С.-Петербургской Школ фантастического реализма Альберта Париса Гютерсло, Эрнста Фукса, Бориса Черфина и их последователей). - СПб.: Б&К, 2005.
10. Сергеев Е. Маргинальность // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. 2. - М.: Мысль, 2010.
1 Именно с таким явлением мы имеем дело в культуре постсоветской России конца ХХ - начала XXI в.
11. Сидякина А. Маргиналы (Уральский андеграунд: живые лица погибшей литературы). - Челябинск: Издательский дом «Фонд Галерея», 2004.
12. Толстых В.И. Традиция // Новая философская энциклопедия: в 4 т. Т. 4. -М.: Мысль, 2010.
13. Уланов А. В начале ответа (рец. на кн. Савицкого С. Андеграунд) // Знамя. - 2003. - № 2.
14. Феофанов К.А. Социальная маргинальность: характеристика основных концепций и подходов в современной социологии (Обзор) / Общественные науки за рубежом. РЖ. Серия 11. Социология. - 1992. - № 2. - С. 70-83.
15. Хренов Н.А. Воля к сакральному. - СПб.: Алетейя, 2002.
16. Park R.E. Human migration and the marginal man // Amerikan Journal of Sociology. Chicago. - 1928. - Vol. 33. - № 6. - P. 881-893.
