CC BY
82
ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 94:911.375:304(470.13-17) DOI 10.19110/1994-5655-2018-3-88-94
КУЛЬТУРНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ЗАПОЛЯРНОГО ГОРОДА: ОТ ГОРОДА-КОНЦЛАГЕРЯ - К ГОРОДУ-ПРИЗРАКУ (II часть)
Ю.П.ШАБАЕВ, И.Л.ЖЕРЕБЦОВ, О.В.ЛАБУНОВА
Институт языка, литературы и истории ФИЦ Коми НЦ УрО РАН, г.Сыктывкар
shabaev@mail.illhkomisc.ru, zherebtsov@mail.illhkomisc.ru, ms.labunova@mail.ru
В статье рассматривается эволюция культурного пространства заполярного города от времени его возникновения до современности. В центре внимания исследования не столько история становления и развития Воркуты как типичного социалистического города индустриального типа, сколько формирование и развитие городского сообщества и культурной среды городского поселения, его меняющиеся образы. Авторы анализируют три этапа истории Воркуты, на каждом из которых принципиально менялись состав населения, культурное пространство города, городская идентичность. Особое внимание обращено на анализ образов города, символики городского пространства и ментальной карты Воркуты. Исследование основывается на традициях городской антропологии, которая сформировалась как самостоятельная дисциплина в рамках западной культурной антропологии в 1960-1970-е гг. Работа состоит из двух частей. В первой части представлена история возникновения, становления и развития заполярной Воркуты (с 1930-х до 1990-х гг.). Во второй части рассматривается эволюция культурного пространства заполярного города в постсоветскую эпоху. Особое внимание уделено анализу символики городского пространства Воркуты.
Ключевые слова: город, Воркута, культурное пространство, идентичность, городское сообщество, антропология города
YU.P. SHABAEV, I.L. ZHEREBTSOV, O.V. LABUNOVA. CULTURAL EVOLUTION OF THE POLAR TOWN: FROM THE TOWN-CONCENTRATION CAMP TO THE GHOST TOWN (PART II)
The evolution of the cultural space of a polar town from the time of its appearance to the present day is considered. The town of Vorkuta which was based on coal mines and concentration camps, was chosen as the object of study. But the focus of research is not so much the history of the formation and development of Vorkuta as a typical socialist town of an industrial type, but the formation and development of the urban community and the cultural environment of the urban settlement. Particular attention is paid to urban identity and the changing images of the town reflected in the mental map of the town, formed in the minds of its inhabitants. The research is based on the traditions of urban anthropology, developed as an independent discipline within the framework of Western cultural anthropology in the 1960s-1970s. Today it is actively formed in Russia mainly in line with the traditions of domestic ethnography/ethnology and modern social anthropology.
The work consists of 2 parts. The first part presents the history of emergence, formation and development of Polar Vorkuta (from the 1930s to the 1990s). The second part deals with the evolution of the cultural space of the Polar town in the post-Soviet epoch. Special attention is paid to the analysis of the symbols of the urban space of Vorkuta.
Keywords: town, Vorkuta, cultural space, identity, urban community, urban anthropology
Продолжение (начало статьи в №2(34) 2018 г.)
От «столицы мира» к городу-призраку.
Третья Воркута
Во второй половине 1980-х гг. город вступил в новый период своего развития. Эти годы характеризовались важными событиями в жизни Воркуты и всей страны и становлением города в некий символ рабочего движения России. Упадок плановой советской экономики и превращение нефтяной и газовой промышленности в основу энергетики страны привели к тому, что угольная отрасль утратила свой элитный статус, который она имела в прежние советские годы. За этим последовало изменение социального статуса работников угольных предприятий, которые по уровню доходов и социальных благ начали уступать нефтяникам и газовикам. Северные зарплаты и выплаты к концу 1980-х гг. уже с трудом покрывали расходы, связанные со сложившимся северным образом жизни. Рост заработных плат на Севере практически остановился, а цены и издержки семей продолжали расти. При этом воркутинские семьи не могли иметь других доходов (от дачных участков, сдачи жилья в наем и др.), кроме денег, которые они зарабатывали на производстве.
В конце 1980-х гг. резко ухудшилось положение на потребительском рынке и снабжение Воркуты, рубль стал быстро утрачивать функцию средства платежа, а горбачевские реформы привели к попыткам перевода шахт на хозрасчет, что сразу же отразилось на материальном положении шахтеров и членов их семей. Наступившая в это же время «эпоха гласности» позволила сделать публичным достоянием гулаговское прошлое Воркуты, и героический миф о покорителях Севера оказался отодвинутым на второй план и перестал быть основой городской мифологии. По этому поводу профессор В.И.Ильин заметил следующее: «Воркута возникла как гигантский концлагерь, в котором политические заключенные смешались с уголовниками. В результате возникла духовная атмосфера устойчивого антикоммунизма и недоверия к государству. Большинство жителей СССР открывали для себя страшные тайны сталинского ГУЛАГа через газеты и журналы, раскрепощенные в период гласности. Вор-кутинцы же всегда жили на костях заключенных, на каждом шагу наталкиваясь на памятники страшной эпохи. Население города после свертывания ГУЛАГа существенно обновилось, но дух города-концлагеря не исчезает со сменой его обитателей, он передается по наследству. В Воркуте даже стены домов учили антикоммунизму» [1] .
Шахтерская и воркутинская солидарность, сформировавшаяся в предшествующие годы, политическое раскрепощение и «дух антикоммунизма» вместе с резким ухудшением материального положения шахтеров во второй половине 1980-х гг. привели к росту недовольства и развертыванию рабочего движения в Воркуте. 21 января 1989 г. возникла правозащитная организация «Солидарность», которую возглавил рабочий шахты «Комсомольская» Н.Н.Сеничкин и которая стала выпускать
самиздатовский «Вестник "Солидарности"», но это был лишь предвестник массового шахтерского движения.
Первая забастовка произошла в марте 1989 г. на шахте «Северная», которая годом ранее была переведена на хозрасчет. В своей телеграмме, отправленной в Центральный Комитет КПСС, рабочие потребовали выплаты действительной заработной платы, установки твердых расценок на добытый уголь, пересмотра норм выработки, сокращения управленческого аппарата шахты. Местными и республиканскими властями это событие рассматривалось как экстраординарное, и не случайно в Воркуту срочно вылетел министр угольной промышленности СССР М.Щадов. Летом того же года начались забастовки в Кузбассе, и партком ворку-тинской шахты «Северная» принял решение поддержать бастующих шахтеров, то же самое сделали и на «Комсомольской». Попытки партийных органов поставить нарождающееся рабочее движение под свой контроль успехом не увенчались. Когда летом забастовала шахта «Хальмер-Ю», расположенная в 70 км к северу от Воркуты, ее поддержали на «Воргашорской», затем на «Комсомольской», а к 21 июля бастовало большинство шахт Воркутинского угольного бассейна. В ходе этой забастовки встала проблема самоорганизации шахтеров. 20 июля на «Воргашорской» собрались представители стачкомов всех шахт и здесь был создан Воркутинский межшахтный забастовочный комитет. 21 июля на городском стадионе состоялся многотысячный митинг, на котором были зачитаны требования шахтеров, подготовленные городским стачкомом. Перечень требований включал 43 пункта как политического, так и экономического характера. Но начинался этот документ с политических требований, среди которых были отмена выборов в Верховный Совет СССР от общественных организаций, отмена статьи Конституции о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии, требование разработки такой экономической модели, которая бы позволила вывести страну из кризиса, ликвидация объединения «Воркутауголь», возвращение северных надбавок и коэффициентов, улучшение оплаты труда, установка пенсий шахтерам в размере 70% от их заработка, улучшение снабжения Воркуты и другие [1, с.38-40]. Характерно, что шахтеры Кузбасса и Донбасса заявляли о солидарности с воркутинскими шахтерами, но не выдвигали политических требований во время летних забастовок. Власти страны обещали выполнить требования шахтеров, но в октябре министр угольной промышленности издал приказ, запрещавший выплачивать заработную плату освобожденным членам стачкомов. В ответ на это и попытки местных властей оказать давление на шахтеров 25 октября в Воркуте состоялась однодневная политическая забастовка. Затем членов стачкомов шахт попытались привлечь к суду, что вызвало новую волну митингов и забастовок. В конце 1980-х гг. началась "эрозия" партийных организаций Воркуты (местным коммунистам порой прямо говорили: «Мы скоро вас коммуняков вешать на столбах будем») и
официальных профсоюзов, а в 1990 г. был создан Независимый профсоюз горняков Воркуты (на шахте «Воргашорской» был создан свой НПГ, независимые профсоюзы появились и на некоторых других шахтах) и профсоюзные лидеры стали заметными политическими фигурами. К тому же в начале 1990-х гг. шахтерские лидеры говорили, что они могли открывать двери московских министерских кабинетов ногами. И не случайно в конце 1993 г. перед выборами в Воркуту приезжал премьер Е.Гайдар. Первый Президент России Б.Ельцин в мае 1996 г. в ходе своей предвыборной кампании также посещал Воркуту, где лидеры НПГ поддержали избрание Ельцина на второй президентский срок.
Параллельно с НПГ продолжал действовать и официальный профсоюз работников угольной промышленности, который активно занимался дележом поступавших в Воркуту по бартеру товаров, путевок, ремонтом домов культуры. Активизация рабочего движения привела не только к его политизации, но и к обострению конфликтов внутри трудовых коллективов, нередко с администрацией шахт, ибо наиболее частым требованием было сокращение управленческого персонала и ИТР.
Трудовые конфликты и забастовки продолжались до конца 1990-х гг. Самыми крупными акциями были: трехмесячная забастовка на «Воргашорской» в 1998 г., сидение на Горбатом мосту возле Дома Правительства в Москве с июня по октябрь в том же году, перекрытие железнодорожных путей. Главным требованием тогда была ликвидация задержек заработной платы, которые достигали нескольких месяцев.
В начале 1990-х гг. Воркута жила за счет бартера. В обмен на поставляемый уголь закупались продукты питания, электроника, автомобили и другие товары, которые затем распределялись среди шахтеров. Поэтому часть заработной платы они получали в натуральном виде. В счет поставок угля в разных регионах страны для воркутинцев строились также квартиры. Бартер и бартерные схемы поставок угля были вынужденной мерой в условиях тотального дефицита позднесоветского и раннего постсоветского периодов, когда рубль перестал быть платежным средством. Но эти схемы породили еще одно явление - так называемое «крышева-ние бизнеса». Ко второй половине 1990-х гг. теневой и часть легального бизнеса в Воркуте контролировали две теневые структуры. Ядро первой, возглавляемой братьями Владимиром и Олегом Ифа, составляли спортсмены, «афганцы» и бывшие сотрудники милиции, основу второй, во главе братьев Анатолием и Александром Харуками, те, кто уже отсидел и вернулся на волю [1, с. 122-123].
Так параллельно с шахтерской Воркутой заявила о себе (хотя она всегда сосуществовала в тени города трудовой славы) еще и «гангстерская», которая просуществовала довольно долго. Например, следствие по делу организованной преступной группировки «Ифа-Козлова», действовавшей, как писала республиканская пресса, в стиле известных героев фильма «Крестный отец» [2], было завершено только в 2013 г. [3].
С 1993 г. бартер себя изжил, а воркутинские шахты в связи с переходом к рыночному регулированию столкнулись с суровыми реалиями свободного рынка. Оказалось, что в условиях рыночной свободы продукция воркутинских шахт является низкорентабельной, а издержки производства были очень большими. Городское хозяйство также в условиях рынка демонстрировало свою неэффективность, что вело к последовательному росту долгов города. Поэтому власти находились в постоянном поиске и выбивании дотаций.
Выход из сложной экономической ситуации виделся в том, чтобы радикально сократить численность населения города, закрыть нерентабельные шахты и другие производства. В 1983 г. правительство принимает специальную программу санации угольной промышленности. Предполагалось закрыть 42 неперспективные шахты по всей стране, но первой должна быть закрыта шахта «Хальмер-Ю» (которую еще называли «шахтой алиментщиков»). Программа санации разрабатывалась в сотрудничестве с международными финансовыми институтами - Мировым банком реконструкции и развития (МБРР) и Всемирным банком. Они подготовили рекомендации по реструктуризации угольной промышленности России, и они же финансировали закрытие шахт, переподготовку шахтеров, а также переселение воркутинских шахтеров, которых увольняли с закрываемых шахт, в другие регионы страны. В феврале 1996 г. Межведомственная комиссия по социально-экономическим проблемам угледобывающих регионов утвердила программу социально-экономического развития и реструктуризации производства Печорского угольного бассейна. К 2000 г., согласно этой программе, предприятия угольного бассейна должны были выйти на рентабельный уровень производства и перестать получать государственные дотации, а население города в течение довольно короткого времени радикально сократиться.
Сами воркутинцы рассчитывали только на то, что их переезд в более благоприятные регионы оплатит либо государство, либо Всемирный банк. Но процедура предоставления компенсаций на переезд, определение категорий жителей, которым они выдаются в обязательном порядке, организация переселения были связаны с многочисленными проблемами. Все они решались очень тяжело и часто не в пользу воркутинцев.
Первой, как и предполагалось, была закрыта шахта «Хальмер-Ю» и осенью 1995 г. официально ликвидирован поселок при шахте (в нем проживало прежде около 5 тыс. чел.), хотя здесь еще оставались жители. «Окончательная ликвидация Халь-мер-Ю проходила с помощью ОМОНа. Вышибались двери, людей насильно загоняли в вагоны и вывозили в Воркуту. Отсутствие энтузиазма у части последних жителей поселка вполне понятно: новое жилье им еще не предоставили, некоторые получили недостроенные квартиры. Переселение же их в общежития и гостиницы Воркуты делало их заложниками обещания властей, которым мало кто верил» [1, с. 202-203]. Второй в очереди на закрытие
оказалась шахта «Промышленная», работников предполагалось перевести на другую неперспективную шахту «Юр-Шор». Поскольку скорое закрытие шахты не планировалось, оно стало осуществляться явочным порядком, что вызвало серьезный трудовой конфликт. Забастовщики потребовали, чтобы всем, кто проработал на шахте 10 и более лет, были предоставлены квартиры в центральной России. Эти требования были неоднозначно восприняты другими шахтерскими коллективами, ибо рассматривались как попытка урвать непомерно много из общего фонда квартир, предоставляемых Воркуте. Конкуренция за квартиры и прочие обещанные властями блага, которая впоследствии только усугублялась, привела к тому, что гражданская солидарность воркутинца, а вслед за этим и сформировавшаяся воркутинская идентичность стали разрушаться. И чем активнее происходил процесс ликвидации шахт и поселков, тем меньше образ воркутинцев как городского сообщества напоминал прежний. И не случайно очень часто и жители самой Воркуты, и те, кто знал ее прежней, стали говорить: «Воркутинцы уже не те...». Вместе с переменами в городской идентичности вынужденно менялся и образ жизни воркутинцев, ибо многомесячные задержки заработной платы не позволяли выезжать в отпуска на юг, поддерживать высокий уровень личного потребления и т.д.
За 20 лет реализации программы реструктуризации население города и поселков сократилось почти втрое. Своего пика численность жителей в Воркутинском горсовете достигла в 1992 г. - 219 тыс. чел. В 2015 г. в Воркуте вместе с поселками насчитывалось 83 тыс. жителей. Собственно в Воркуте проживало 60 тыс. чел. При этом в городе довольно много «мертвых душ», ибо часть его «жителей» лишь прописаны в Воркуте, а реально уже давно живут в других городах.
Разрушалась и сформировавшаяся в предшествующие годы пространственная среда города - так называемая модель «шахты по кругу». Поселки городского типа Советский и Цементозаводской были преобразованы в микрорайоны города и в них проживало по 2 тыс. чел. Поселки Рудник, Хальмер-Ю, Строительный, Южный, Монтажный были упразднены, а в поселках Промышленном, Октябрьском, Мульда, Юр-Шор не было ни одного жителя. После закрытия в связи с аварией в начале 2017 г. шахты «Северная» в Воркуте оставалось всего четыре шахты и один открытый угольный разрез. Ныне власти города планируют оставить в составе городского округа только два поселка — Северный и Воргашор. Тем самым «советская Воркута» (Вторая Воркута) будет полностью разрушена.
Резко изменились и общественные настроения. Сегодня многие уже не верят в перспективы развития города, хотя после того, как компанию «Воркутауголь» приобрела «Северсталь», были вложены дополнительные инвестиции в развитие шахт, разработаны проекты строительства двух новых шахт, но кризис 2008 г. и последовавшая за ним стагнация заставили отложить планы развития Воркуты на неопределенный срок. Теперь все наде-
жды ее жителей связаны с тем, что правительство разработало специальную программу социально-экономического развития Арктической зоны, куда включена Воркута, а это на приток в город дополнительных инвестиций. Определенные надежды связаны также с приданием городскому округу статуса Территории опережающего развития.
Но, тем не менее, современная Воркута - это умирающий город и именно так ее воспринимают жители, которые, описывая местную ситуацию, очень часто характеризуют сегодняшний день города примерно одинаково: «Всюду разруха», «Умирающий город». Образ умирающего города строится на социальных реалиях: в городе давно нет бараков, поскольку людей из них переселили в панельные дома, откуда выехали жильцы. Но и в этих домах значительная часть квартир пустует, что создает дополнительные проблемы для коммунальных служб.
Реалии Третьей Воркуты заезжим человеком нередко воспринимаются как некий сюрреализм: «Пустые окна брошенных домов с недоверием глядят на гигантский плакат Единой России. «Больше угля Родине», ««Олимпийские надежды растут в Воркуте», ««Мы вместе создаем будущее», ««Воркута - жемчужина Севера». ««Воркута добывает будущее России» - плакаты с лозунгами будто бы удерживают эту реальность от распада, пытаясь убедить, что есть хоть какой-то смысл во всем этом безумии» [4]. В городе, как сказано выше, много пустующих квартир, а их стоимость на рынке упала до минимума. Трехкомнатная квартира в стандартной панельной пятиэтажке стоит порядка 150-200 тыс. руб., и все равно продать ее почти невозможно, поскольку нет спроса. Очень большая часть населения города перестала платить за коммунальные услуги, и долги по коммунальным платежам в городе самые большие в республике. Это связано с тем, что, во-первых, резко упал жизненный уровень воркутинцев. Во-вторых, люди полагают, что если за долги у них отберут квартиру, то это не страшно, поскольку квартира все равно стоит очень недорого, а у большинства жителей преобладают «чемоданные настроения», т.е. желание поскорее выехать из города, и перспектива лишиться крыши над головой их не пугает, хотя по закону единственное жилье все равно отобрать за долги нельзя. Желание выехать в город своей мечты, т.е. туда, где будет тепло, много зелени, приемлемые цены на товары первой необходимости и перспективы развития, есть доминанта социальных ожиданий современных воркутинцев:
«Уже семь лет, как Алексей присоединился к армии инвалидов, пострадавших на шахте в результате аварий. Были раздроблены 20 костей -шесть месяцев в больничной палате и три года реабилитации. Вроде бы ничто больше не держит Алексея в Воркуте. Ради будущего детей, ради их учебы и ради самих себя Алексей и Людмила методично откладывают деньги, чтобы в один прекрасный день уехать из Воркуты и поселиться на юге, поближе к родителям Алексея. Их друзья и родственники строят те же планы. Мно-
гие уже оставили Воркуту. А те, кто приезжает работать на газопроводе, который строит "Газпром", не селятся в городе, живут в строительных вагончиках. После работы, спустя месяц-другой, возвращаются домой» [4].
Для тех, кто по делам приезжает в город сегодня, ощущение заброшенности поселения также вполне очевидно. В Воркуте не ведется новое строительство, а его архитектурный и символический облик - это слепок с советского прошлого. Всюду на крышах зданий советские лозунги, воспевающие трудовой подвиг шахтеров («Больше угля -Родине», «Богатства недр - Родине», «Покорителям Заполярья - Слава») или штампы советской пропаганды «Слава КПСС!» [5]. В городе нет автомобильных пробок, как в других городах Коми, ибо Воркута до сих пор не связана с общей сетью автомобильных дорог. Жилой фонд ветшает, участились аварии на коммунальных сетях, порой очень серьезные. Но в социальных сетях Воркута существует и здесь она является более «живым» городом, нежели реальное городское поселение.
В смысле доминирующих общественных настроений Третья Воркута вернулась к своим истокам, ибо почти все население Первой Воркуты жили мечтой о том, как когда-нибудь навсегда уедут из этого города.
Символика городского пространства
Замкнутость социального пространства города и его расположение в центре огромных неосвоенных просторов тундры, его роль в жизни страны и судьбах десятков тысяч граждан СССР и многих других стран (Польши, Германии, Литвы) привела к возникновению в Воркуте неких урбоцентристских настроений, символом которых стал лозунг, провозглашенный, вероятно, самым харизматическим вор-кутинским мэром Игорем Шпектором на торжественном заседании, посвященном 60-летию города: «Воркута - столица мира!».
Но категория столичности не была каким-то сиюминутным лозунгом, рожденным в ходе торжественных праздничных церемоний и речей. Это было устойчивое восприятие города как некоего центра освоенного арктического пространства в недружественной к человеку природной среде. Поэтому появились и многие другие сходные топонимические обозначения города: «Воркута - шахтерская столица», «Заполярная кочегарка» (так первоначально называлась и городская газета «Заполярье»), «Воркута - столица вечной мерзлоты», «Воркута - столица ГУЛАГа», «Воркута - город длинного рубля».
Но наряду с восприятием города как своеобразного центра российского Севера, его изолированность от других городских центров и от освоенного человеком пространства порождало и маркирование города как социальной периферии: «Воркута - край света», «Воркута - медвежий угол». Такое двоякое восприятие города и его социального и культурного пространства вполне очевидно просматривается и во многих других культурных маркерах и символах.
Даже сам миф об истоках Воркуты, т. е. об открытии Печорского угольного бассейна дуалисти-чен. С одной стороны, есть официальный исторический нарратив, согласно которому заслуга открытия печорских углей принадлежит геологу Г.А.Чернову (реально выявил залежи угля еще его отец А.А.Чернов, который в конце 1920-х гг. обнаружил угольный бассейн и сделал его геологическое описание). С другой, сначала на уровне фольклорного повествования, а затем и в форме альтернативной версии появились рассказы о том, что Печорский бассейн открыл вовсе не русский геолог Г.Чернов, а коми охотник В.Попов [6]. Подобное толкование исторических событий было проявлением борьбы за первенство в обладании символическим пространством города и республики, которая, однако, наиболее очевидно проявлялась в столице республики Сыктывкаре, нежели в Воркуте [44].
Цветовая символика города строится на сочетании двух цветов - черного и белого. Черный - это уголь, и поэтому черный угольный террикон изображен на гербе города вместе с шахтным подъемником и северным оленем, который на гербе белого цвета. Белый - цвет снега, который лежит в городе большую часть года и которым покрыта бескрайняя тундра, окружающая город. Но в городе и поселках снег часто не белый, а серый из-за угольной пыли и сумрака полярной ночи. Поэтому многие воркутинцы говорят о том, что когда впервые попали в Воркуту, то город им показался серым/черным.
Черный цвет - это долгая полярная ночь, а белый - это полярный день, когда солнце практически не садится за горизонт.
Черный - это мрачные и неосвещенные улицы Первой Воркуты, а белый - освещенные прожекторами территории лагерных пунктов.
Черное - это могилы заключенных, которых регулярно размывало во время дождей во многих местах города, а белое - это стремление радоваться жизни даже в тех местах, где покоятся узники ГУЛАГа, устроены стихийные погосты.
Белое и черное в социальной и культурной символике Воркуты присутствуют как символы параллельных реальностей, которые сосуществовали в ин-формационном и культурном пространстве города.
С одной стороны, Воркута - это город покорителей Севера, город трудовой славы, который держится на героическом труде шахтеров в забоях воркутинских шахт. Это белый цвет городской истории и городской символики. С другой стороны, Воркута - столица ГУЛАГа, построенная на костях заключенных сталинских лагерей. Это черный цвет ее истории, ее культурных символов. В эпоху Первой Воркуты в местной газете «Заполярная кочегарка» появлялось много статей заключенных о трудовых подвигах, о социалистическом соревновании и приверженности идеям коммунизма. Но одновременно для внутреннего пользования эти же авторы городской газеты писали песни и стихи, в которых воспевался не героический труд, а рисовались тяготы лагерной жизни.
Вообще, сам воркутинский городской фольклор столь же дуалистичен, сколь дуалистичны социальные и культурные реалии города. В городе зэков не мог не сформироваться мощный пласт тюремного и лагерного фольклора, который затем так или иначе интегрировался в общее культурное пространство города (песня про курьерский поезд есть тому подтверждение). Первый сборник такого фольклора был издан в 1992 г. под громким названием «Песни неволи» [8]. Но одновременно с воровским и блатным фольклором в недрах лагпунктов рождалось огромное количество лагерных стихов и песен, которые не только отражали духовный мир узников ГУЛАГа, но и были «достоверными свидетельствами духовного СОПРОМАТА» [9]. Что же касается обычного городского фольклора, то он находился в тени этих двух культурных явлений и, к сожалению, не был в полной мере оценен и изучен.
У Воркуты есть официальный гимн «Город мой, Воркута», слова написал В.Кузнецов, а музыку А.Н.Пахмутова, исполняемый на официальных мероприятиях. Но есть и не менее популярный неофициальный гимн, написанный на стихи А.Зиминой «Гимн старых воркутян», который исполняется чаще участниками клубов авторской песни и местными бардами.
Городское пространство обязательно оценивается воркутинцами в двух ипостасях: природно-климатическом и социальном. Это естественно, ибо природная среда диктовала особенности образа жизни, влияла на здоровье и самочувствие людей гораздо больше, чем в более благоприятном климате. Зимнюю одежду воркутинцы носили с октября по май, а лето было очень коротким и для многих из них, кто предпочитал проводить его на южных курортах или у родственников в центральных областях страны, его практически не было, особенно это касалось детей и жен шахтеров. Природа - есть самостоятельный и важнейший фактор местной жизни и поэтому взаимодействие с ней является неотъемлемой частью всех поэтических произведений, посвященных Воркуте: «В Воркуте родной моей 10 месяцев - зима. Веет ветер Хановей Как завеет, так - хана» [10]. Большинство воркутинцев, если не все, отмечают, что для них тягостны характерные особенности местной природы и климата: «не хватает воздуха», небо «давит на тебя», поскольку в высоких широтах, особенно осенью и зимой, появляется ощущение, что небо «висит прямо над твоей головой». Поэтому для многих жителей города ледоход на р. Воркуте воспринимался как праздник, такой же, как и другие наиболее значимые официальные праздники. Именно тогда ломается привычная цветовая символика Воркуты, равно как и в начале осени, когда тундра становится многоцветной, прежде, чем снова стать белой, плоской и придавленной низким черным небом.
Характерной чертой городского пространства является его социальная однородность. Эта особенность в силу известных причин сложилась еще
во времена Первой Воркуты, но затем сохранялась на протяжении всей истории города. В монопромышленном городе, где не было резкого разделения жителей по имущественному признаку, не могли сформироваться элитные кварталы ("золотой берег") и кварталы трущоб, обитатели которых представляли разные полюса городского сообще-ства.Социальное пространство Воркуты всегда было достаточно однородным. Эта "однородность" пространства помогала сплочению воркутинцев и укрепляла общую городскую идентичность, что, как замечали еще исследователи Чикагской школы социологии, имело важное социальное значение [11]. Конечно, бараки Первой Воркуты, долгое время сохранявшиеся в городской среде, можно было рассматривать как трущобы, но тогда всю территорию города в «эпоху ГУЛАГа» надо воспринимать как одну большую трущобу. А остатки лагерных бараков по своему символическому и историческому смыслу являлись, по сути, историческими кварталами города, тем более, что они сохраняли и номерные наименования прежних лагпунктов.
В Воркуте, как в бывшем «городе зэков», не могло не быть районов, которые воспринимались как криминальные. И такой территорией считался пос. Рудник, а точнее улица Зеленая, где находили себе пристанище люди, которые недавно освободились из мест заключения. Они обычно находили себе работу в геологических партиях, базировавшихся на Руднике.
В целом же, пространство города плохо освоено его жителями. Это определяется как самой историей Воркуты, так и природными условиями и образом жизни. Поэтому в городе не сложились фольклорные прозвища для обитателей отдельных районов и поселков, вследствие чего очень мало параллельных, т. е. народных названий для официальных наименований улиц и площадей города, хотя они, безусловно, были (скопище землянок на Руднике называли «Шанхаем», кинотеатр «Родина», построенный на месте длинного барака, -«лежачий небоскреб» и т. д.). В современных условиях они появиться уже не могут, ибо город продолжают активно покидать его жители, хотя для некоторых Воркута остается родным городом, из которого они никогда не уедут.
Заключение
Характерной чертой Воркуты от времени возникновения поселения до начала XXI столетия являлось то, что гражданская власть здесь существовала только номинально. В эпоху ГУЛАГа все вопросы местной жизни решались через управление Воркутлага. В советские годы ни органы местной власти, ни партийные органы по степени влияния не могли сравниться с объединением «Воркута-уголь», которому были подведомственны все шахты города. В 1990-е гг. решающее слово принадлежало лидерам профсоюзов горняков. И только в начале XXI в. традиционные институты представительной и исполнительной власти обрели свое значение, хотя их возможности решать местные дела стали крайне ограниченными, прежде всего, в силу финансовой несостоятельности.
Воркута - это город со сложной и трагичной историей. Сегодня - это умирающий город, или город-призрак, у которого, однако, сохраняются перспективы развития. Но в этом отношении Воркута не одинока, ибо такая же участь постигла многие другие города и городские поселки арктической зоны: близкую Инту, Амдерму, Игарку, Дудинку, Певек, Магадан и даже отчасти более благополучный Мурманск. Северный город, безусловно, это особый социальный и культурный феномен. Формирование городов на севере России началось еще много столетий назад (Пустозерск - 1499 г., Архангельск - 1551 г., Манга-зея - 1572 г., Обдорск - 1595 г.).
Советский промышленный город в Заполярье создавался не для людей, а исходя из интересов экономики мобилизационного типа. Поэтому эти города не имели комфортной среды для жизни горожан, их жилое и общественное пространство было плохо адаптировано к условиям Севера и потребностям жителей. Сегодня надо радикально менять концепцию развития этих городов, но очевидно, что попытка начала 1990-х гг. превратить эти города в вахтовые поселки не является перспективным путем их развития. История показывает, что Север не может быть освоен без постоянного населения и отсюда возникает настоятельная необходимость найти такие модели развития северных городов, которые будут отвечать не только целям экономического развития страны, но и интересам жителей Севера.
Литература
1. Ильин В.И. Власть и уголь. Шахтерское движение Воркуты (1989-1998 годы). Сыктывкар: Сыктывкарский государственный уни-7. верситет, 1998. C. 10.
2. Гангстерская Воркута. Многие убийства заполярных киллеров напоминают сцены фильма «Крестный отец»//Газ. «Трибуна». 2014 г. 13 июня.
3. В Коми завершено расследование серии преступлений воркутинской ОПГ «Ифа-Козло-ва» //www.bnkomi.ru/data/news/21328/
4. Исаков Сергей. Больше угля Родине. Воркута живет и сама не знает зачем//«Новая газета». 2011 г. 16 декабря.
5. «Воркута. Советские артефакты»//^Ир:// www.bnkomi.ru/data/news /51286/print /
6. Barenberg, Alan. "Discovering" Vorkuta: 8. Science and colonization in the Early GULAG// GULAG Studies. 4 (2011). Р. 37-38.
7. Шабаев Ю.П. Париж, Сайгон и Западный Берлин в одном городе: множественность образов и идентичностей в культурном пространстве столицы Коми//Антропология города. Вып. 1. Культурные символы и образы в городском пространстве. Этничность и городская идентичность / Институт языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН. Сыктывкар, 2013. C.28-30.
8. Песни неволи / Сост. Виктор Гагин. Воркута: Издательство «Фокс», 1992.
9. Маркова Е.В. Воркутинские заметки каторжанки «Е-105»//Приложение к Мартирологу «Покаяние». Вып.3. Сыктывкар, 2005. C.11.
10. Каганцев Марк. В Воркуте родной моей// Высокие широты. Воркута, 2007. С. 385.
11. Зорбо Харви Уоррен. Золотой берег и трущо-бы//Чикагская школа социологии. Сборник переводов. М.: ИНИОН, 2015. С. 166-227.
References
1. Il'in V.I. Vlast' i ugol'. Shahterskoe dvizhenie Vorkuty (1989-1998 gody) [Power and coal. The miners' movement in Vorkuta (19891998). Syktyvkar: Syktyvkar State Univ., 1998. P.10.
2. Gangsterskaya Vorkuta. Mnogie ubiistva zapo-lyarnyh killerov napominayut sceny fil'ma "Krestnyi otets" [The Gangster Vorkuta. Many murders of polar killers resemble scenes from the movie "The Godfather"] //Tribuna newspaper, June 13, 2014.
3. V Komi zaversheno rassledovanie serii prestu-plenii vorkutinskoi OPGI "Ifa-Kozlova" [Investigation of a series of crimes of Vorkuta Organized criminal group "Ifa-Kozlov" completed in Komi] //www.bnkomi.ru/data/ news/21328/
4. Isakov Sergei. Bol'she uglya rodine. Vorkuta zhiviot i sama ne znaet zachem [More coal for the Motherland. Vorkuta lives and does not know why//Novaya gazeta, December 16, 2011.
5. "Vorkuta. Sovetskie artefakty" [Vorkuta. Soviet artifacts]//http://www.bnkomi.ru/da-ta/ news/51286/print/
6. Barenberg, Alan. "Discovering" Vorkuta: Science and colonization in the Early GULAG // GULAG Studies.4 (2011).Р.37-дззззщ38.
7. Shabaev Yu.P. Parizh, Saigon i Zapadnyi Berlin v odnom gorode: mnozhestvennost' obra-zov i identichnostei v kul'turnom prostranstve stolicy Komi//Antropologiya goroda. Vyp.1. Kulturnye simvoly i obrazy v gorodskom pro-stranstve. Etnichnost' i gorodskaya identich-nost' [Paris, Saigon, and West Berlin in the same town: the multiplicity of images and identities in the cultural space of the capital of Komi // Anthropology of the town. Issue 1. Cultural symbols and images in urban space. Ethnicity and urban identity] / Inst.of Lang., Liter. and History, Komi Sci. Centre, Ural Branch, RAS. Syktyvkar, 2013. P. 28-30.
8. Pesni nevol [Songs of captivity] / Compiled by
Viktor Gagin. Vorkuta: "Fox" Publ., 1992.
9. Markova E.V.Vorkutinskie zametki kator-zhanki "E-105"//Prilozhenie k martirologu "Pokayanie" [Vorkuta notes of convict "E-105"//Supplement to the martyrology "Repentance"]. Issue.3. Syktyvkar, 2005. P.11.
10. Kazantsev Mark. V Vorkute rodnoi moei// Vysokie shiroty [In my native Vorkuta // High latitudes]. Vorkuta, 2007. P.385.
11. Zorbo Harvey Warren. Zolotoi bereg i truzchoby//Chikagskaya shkola sociologii. Sbornik perevodov [The Gold Coast and the slum / Chicago School of Sociology. Collection of translations]. Moscow: INION, 2015. P.166-227.
Статья поступила в редакцию 02.04.2018.
