CC BY
62
Библиографический список
1. Хуторской, А.В. Дидактическая эвристика. Теория и технология креативного обучения [Текст] / А.В. Хуторской. - М.: Изд-во МГУ, 2003.
2. Пригожин, И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой [Текст] / И. Пригожин, И. Стенгерс. - М.: Прогресс, 1986.
3. Фридланд, А.Я. Информатика: процессы, системы, ресурсы [Текст] / А.Я. Фридланд. - М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2003.
4. Леонтьев, А.А. Психология общения [Текст] / А.А. Леонтьев - 2-е изд. испр. и доп. - М.: Смысл, 1997.
5. Рабардель, П. Люди и технологии (когнитивный подход к анализу современных инструментов) [Текст] / П. Рабардель. - М.: Институт психологии РАН, 1999.
6. Князева, Е.Н. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным [Текст] / Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов // Вопросы философии. - 1992. - № 12.
7. Ласло, Э. Век бифуркации. Постижение изменяющегося времени [Текст] / Э. Ласло // Путь. - 1995. - №7.
8. Курдюмов, С.П. Синергетика - теория самоорганизации. Идеи, методы, перспективы [Текст] / С.П. Курдюмов, Г.Г. Малинецкий. - М.:
Знание, 1983.
9. Баренбойм, Л. Педагогические размышления [Текст] / Б. Баренбойм // Советская музыка. - 1967. - № 6.
10. Хакен, Г. Синергетика [Текст] / Г. Хакен. - М.: Мир, 1983.
Статья поступила в редакцию 11. 05.09
УДК 130+398.22(571.52)
А.К. Кужугет, д-р культурологии, проф. Тувинского института гуманитарных исследований, г. Кызыл, Тува
КУЛЬТУРА ЗВУЧАЩЕГО СЛОВА (МУЗЫКА И ИСКУССТВО СКАЗИТЕЛЕЙ 0 ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ ТУВИНЦЕВ)
В статье анализируется словесное и музыкальное творчество традиционной тувинской культуры. Исследуется синкретическое единство и магическая направленность музыки и слова. Выявляются особенности тувинской традиции, акцентируется необходимость ее сохранения и трансляции.
Ключевые слова: духовная культура, художественная культура, синкретизм, традиция,
героический эпос, сказитель, горловое пение.
Художественная культура - один из видов человеческой деятельности, она участвует в длительном процессе адаптации человека в природе и в обществе, но делает это по своим внутренним законам. Художественная деятельность отличается синкретическим слиянием того, что во всех других видах (типах, родах, первоэлементных структурах) деятельности расчленено и специализировано. Задача данной статьи - определить место базовых видов искусства в тувинской художественной культуре, роль Мастера в жизни общества и художественные традиции, представляющие особый интерес для современности.
В традиционном обществе художник являлся и творцом новой искусственной реальности в рамках канона, и должен был быть непременно транслятором духовных ценностей народа. В этом заключается его отличительная черта в сравнении с современным творцом, у которого «Я» важнее, чем «мы».
Традиционное художественное творчество апеллировало к огромному пласту образных средств выразительности. Через идеи, образы, идеалы искусства новые поколения обретали этические, эстетические ценности своего общества, становясь его равноправными членами. Всякая художественная деятельность воспринималась человеком традиционного общества как сакральная, как акт творения, обладавший магическими смыслами.
Специфика художественной деятельности традиционного общества, синкретической по своей природе, состоит в особом отношении ко всем артефактам. Все они в таких культурах - как предметы, предназначенные для бытовой, профан-ной сферы жизни, так и произведения искусства, - сакральны и знаковы. Границы между ними настолько условны, что современному человеку трудно отделить одно от другого. В ар-
тефактах отражались базовые мировоззренческие представления о мире, о своем обществе в одной системе «человек-природа». Для современного человека это два понятия противопоставлены, в сознании представителя традиционного общества они были неотделимы, неотчуждаемы, едины и предопределяли любую деятельность человека.
Человек традиционного общества и его творения органически сочетались, сливались с природой, приспосабливались к ней, улавливая ее ритмы, голоса, создавая в результате надежный симбиоз природного и человеческого начала. Это произведения декоративно-прикладного искусства, украшавшие повседневную жизнь, предметы быта, жилища, мебель, одежда, посуда, а также ювелирные украшения. Это и произведения устного народного творчества, и музыка, которые звучали практически ежедневно, не только в праздники, но и в будни. Музыкальные звуки и слова, создаваемые человеком, соединялись с природой, гармонично сочетались со звуками природы, поскольку появлялись под влиянием природы и под впечатлением от нее. Делать ковры из войлока, шить одежду и обувь, украшая их орнаментом, имеющим, прежде всего функцию оберега, читать благопожелание, петь и играть на музыкальных инструментах могли абсолютно все люди, за исключением горлового пения, которое было в силу запретов прерогативой исключительно мужчин.
К слову, так же как и к жесту тувинцы относились очень бережно. Это стоит отметить как важную особенность народного менталитета: не скупость, а бережное, продуманное отношение ко всему, что человек произносит или делает.
У тувинцев устное народное творчество, наряду с музыкой и изобразительным искусством, составляло фундаментальный компонент художественной культуры в структуре духов-
ной культуры. Все эти составляющие были неразрывно связаны друг с другом и, самое главное, с религиозно-мифологическими представлениями народа. Так, тувинский героический эпос изобилует мифическими персонажами. Герои сказаний - богатыри отправляются в подземный мир, царство Эрлик-хана, чтобы сразиться с ним, «элементы мифологии обнаруживаются и в зачине, описывающем время зарождения земли, например:
Раньше раннего
Древнее древнего [времени],
Когда [озеро] Сют-Холь было черной лужицей,
[А гора] Сумбер-Ула была остроконечным холмиком, Когда плоское неслось по ветру,
А круглые предметы катились,
Когда рога валухов, сгнив, отваливались,
[А] рога козлов, зачервивев, отваливались...» [1, с. 22]. Героический эпос на протяжении многих веков занимал особое, привилегированное место в фольклоре тувинцев, поскольку сказки могли рассказывать практически все, а эпос -исключительно сказители. Эпос являлся хранителем духовных традиций, главной школой жизни для молодых людей, приобщал их к ценностям народа.
Сказитель занимал важное место в иерархии тувинского традиционного общества не только как собственно сказитель, но и как медиум, общавшийся с духами местности с целью достижения их позитивного расположения к людям. Сказитель, которого брали с собой охотники, вечерами исполнял богатырские сказания, чтобы их слушала дух-хозяйка тайги и вознаграждала охотников богатой добычей. При этом сказителя, даже если он был охотником, как правило, полностью освобождали от охотничьей или другой работы, но сохраняли за ним его долю в общей добыче.
Исполнение сказания, как и шаманское камлание или буддийская мистерия цам, кроме выполнения основной, непосредственной задачи, являлось и красивым, завораживающим зрелищем. Чтобы услышать и увидеть известного сказителя, люди приезжали из дальних местностей и заполняли все пространство юрты. Это было большим событием для всех присутствовавших, своеобразным коллективным сеансом погружения в иную реальность.
Сказитель, соблюдая традиции исполнения эпоса, медленно вводил слушателей в особое состояние, в котором только и можно было воспринимать сказание, через свои размеренные движения: усаживаясь на месте для почетных гостей, наливая чай в пиалу и отпивая понемногу, «в наступающей тишине кто-то произносит: «шыяан ам». С неизменного шыяан ам, которое можно перевести «так вот», «теперь», «далее», начинает и сказитель. Прикрыв глаза и покачиваясь в такт мелодии исполняемого сказа, он повествует о древних могучих богатырях и их героических деяниях» [2, с. 8].
В подготовленном нами к печати, никогда не издававшемся ранее, труде Н.Ф. Катанова «Очерки Урянхайской земли», написанном в 1998 году, представлено большое количество сказок, но о традициях исполнения сказаний написано немного. Так, 2 мая 1889 года Н.Ф. Катанов записал, что сказки говорятся исключительно вечером или ночью. В другой день он записал, что сказки поют, причем низким голосом. Большинство наших информантов подтверждают эти слова. Один из самых почитаемых знатоков фольклора Хомушку Идамчап рассказывал, что исполнение сказания должно обязательно заканчиваться при восходе солнца - это древнетюркская традиция. Причем, рассказывались сказания в течение нескольких вечеров, прерываясь после окончания эпизода, и обычно читались они зимой. Мы связываем это также с тюркской тра-
дицией: чтобы быстрее прошла тяжелая зима, период смерти. Х. Идамчап сообщил, что на музыкальных инструментах, во время исполнения эпоса, тувинские сказители не играли, но очень мелодично рассказывали, речитативом. Будучи мастером по изготовлению инструментов, он предположил, что пение сказителей можно было бы перевести на ноты. Пели сказания как песню, мелодия очень красивая. Животным не подражали, в момент встречи героя с духами - хозяевами мест, сказители голос не меняли, менялась только мелодия.
Для сказителя очень важным фактором успешного исполнения эпоса была атмосфера в юрте. Хозяева готовили пищу, постоянно варили чай. Люди очень внимательно слушали, курили, но не разговаривали, по юрте не ходили. Наш информант сообщил также, что тувинцы верили, что были «времена сказок», что все, что происходило в сказаниях, возможно, было и в жизни. Интересно отметить, что слушатели очень верили в то, о чем рассказывалось в повествовании, это отмечают все информанты.
Другой наш информант, известный в Туве знаток фольклора, Ондар Маржымал, 1928 г. р., также говорил, что животным сказитель не подражал, другие звуки не воспроизводил, но мимика его была разнообразной: если страшное место в истории, лицо его искажалось, если веселое - улыбался. Слушатели тоже настолько увлекались рассказом, что по их лицам также можно было узнать, о чем рассказывалось. По сообщению С. М. Орус-оол: «Хороший сказитель обычно ориентировался на свою аудиторию, следил за ней, в зависимости от того, в какой обстановке и кому он рассказывает - детям или взрослым, и как они слушают, он отбирал те или иные сюжеты из своего репертуара, варьировал их или сокращал» [3, с. 106].
Сказитель должен был обладать уникальной памятью, актерскими и музыкальными способностями, иметь свой репертуар. Однако, соблюдая все традиции исполнения эпоса, тувинские сказители были и сами творческими личностями, вырабатывали свою манеру передачи материала. Именно это обстоятельство явилось причиной появления разных по характеру школ сказителей, яркими представителями которых были Т. Баазанай, О. Чанчы-Хоо, О. Маннай, воспитавшие своих учеников.
Системность, законченность как важные характеристики произведений народного искусства тувинцев обращают на себя внимание многих исследователей разных его видов. Именно поэтому, при разрушении общей системы духовной культуры в XX веке, ее компоненты, разрешенные советской властью, сохранились благодаря выработанным за столетия канонам.
Музыка занимала в духовной культуре важнейшее место, всю жизнь, от рождения и до смерти, человек был включен в звуковой музыкальный фон. Прежде всего надо отметить тесную связь музыки с природой Тувы. Как пишет музыковед З. Кыргыс, для традиционных исполнителей ценность и красота звука определяются близостью к естественной природе, умением передать ее жизнь не только подражанием, но и проникновением в ее сущность [4, с. 57]. Второй важный аспект музыкальной культуры тувинцев, роднящий ее с другими видами народного искусства: музыка в Туве с древности звучала не только для людей, но и услаждала духов - хозяев мест. В частности, самый известный вид тувинского традиционного пения - горловое пение изначально возник в виде «звукоподражания (водопаду, шуму ветра, голосам животных) и имел сакральное значение как способ общения с духами природы еще до возникновения культовых обрядов» [4, с. 62]. Наиболее древними пластами традиционной тувинской музыки являются шаманский музыкальный фольклор и горловое пение.
Как писал русский путешественник Г.Е. Грумм-Гржимай-ло, «музыкальное искусство в Урянхайской земле не составляет предмета промысла: им занимаются любители, мужчины и женщины, между делом. Наиболее искусные из них приглашаются на сборища, причем собирающийся хор музыкантов играет без предварительного сыгрывания, что тем легче для них, что оркестровки сойоты не знают, и все инструменты, поддерживая певца, ведут лишь в такт и в унисон мотив песни» [5, с. 123].
По мнению З. К. Кыргыс, к роду обрядовых и иных приуроченных песен и мелодических речитаций тувинцев можно отнести песни, «сопровождающие приручение самок домашних животных к приплоду в период массового окота, сбивание шерсти и обкатывание войлока,.. а также свадебные, колыбельные песни и мелодические речитации, погребальные песни и причитания, песни обряда моления горам, обрядовые мелодические речитации, предшествующие состязаниям борцов в традиционной национальной борьбе (хуреш) и наездников в традиционных конных скачках, песни-кличи, сопровождающие традиционный обряд переплывания рек, охотничьи и ритуальные (шаманские) звукоподражания животным и птицам» [6, с. 21-22].
Поскольку пели практически все тувинцы, то понятие «мастер» в музыке не имело такого существенного значения, как, предположим, для сказителя или кузнеца. Выделяли только выдающихся исполнителей горлового пения, только певцов протяжных песен и мастеров - исполнителей на музыкальных инструментах, и, как в любой восточной культуре, слагали о них и о жанрах музыки легенды. К примеру, рассказывалось о юноше-сироте, жившем в одиночестве у подножия скалы, от которой шло многоголосное эхо по всей окрестной долине. В результате движения струй воздуха под большим напором между скалами возникало гудение, как от дуновения ветра, так и от человеческого голоса. Сама природа как бы способствовала открытию нового способа самовыражения, создав этот удивительный голос. Однажды юноша сидел и издавал звуки,
Библиографический список
подражая гудению скалы. Ветер донес этот звук до людей, и они назвали это пение «хоомей».
Существовали у тувинцев песни-кличи, сопровождавшие опасный, но необходимый момент в жизни - переплывание рек. Надо отметить, что к воде в народе относились с опаской, так как дух воды - один из самых могущественных. Переплывали обычно держась за гриву или за хвост коня. Были и другие способы: переплавлялись через большую речку на лошади или быке вплавь, сидя на них, а чаще привязав к их хвосту салик (плотик), который делался из 5-7 бревен. В песнях-кличах, сопровождавших переплывание рек, как отмечает
З. К. Кыргыс, «многократно повторяли слово «хартыгай» (дословно: «ястреб») и завершали восклицаниями «ку!» или «эй!». «Повторяемое слово звучит при этом не столько как обращение к ястребу, а как заклинательное благопожелание: “Да, ты переплывешь реку подобно парящему в небе ястребу - так же уверенно, плавно и красиво”» [6, с. 55-56].
Музыка для тувинца была больше, чем вид народного искусства, она присутствовала всегда рядом с ним, в его душе, и в будни, и в праздники. Несмотря на то, что каждое музыкальное произведение было законченным по сюжету и по структуре номером, звучание самой музыки не прерывалось никогда.
Сохранить в настоящее время закрытость традиционного тувинского общества, его прежнюю стабильность невозможно, однако не стоит отказываться от ценностей культуры традиционного общества, поскольку в них сконцентрирован огромный социально-энергетический потенциал. На многие вопросы исследователей тувинские старики-информанты отвечали: так было всегда. Надо было следовать опыту старших. Гармония достигалась путем растворения человека творящего в космическом целом. Его поступки должны были быть выражением космического целого, а не самовыражением, благодаря чему до нас и дошли каноны традиционной художественной культуры тувинцев.
1. Тувинские героические сказания. - Новосибирск, 1997.
2. Гребнев, Л.В. Тувинский героический эпос: опыт историко-этнографического анализа / Л.В. Гребнев. - М., 1960.
3. Орус-оол, С. М. Тувинские героические сказания / С.М. Орус-оол. - М., 2001.
4. Кыргыс, З.К. Тувинское горловое пение / З.К. Кыргыс. - Новосибирск, 2002.
5. Традиционная культура тувинцев глазами иностранцев (конец XIX- начало XX века). - М., 1986.
6. Кыргыс, З.К. Песенная культура тувинского народа / З.К. Кыргыс. - Кызыл, 1992.
Статья поступила в редакцию 11. 05.09
УДК 130(4/5)
А.В. Иванов, д-р филос. наук, проф. АГАУ, г. Барнаул
«БЫ1ТИЕ-НА-ГРАНИЦЕ» КАК ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ И КУЛЬТУРНАЯ КОНСТАНТА ЕВРАЗИИ
Статья посвящена выявлению идейных, ценностных, социально-политических инвариантов Евразии как особого культурно-географического мира. Особое внимание уделяется анализу понятия и феномена - «граница», «порубежье». Исследуется духовно-художественный опыт «бытия - на - границе».
Ключевые слова: граница, рубеж, межкультурное взаимодействие, духовный опыт.
Прежде чем перейти к содержательному рассмотрению ка), которое в целом совпадает с границами бывшего СССР
феномена евразийской границы, введу некоторые исходные те- и характеризуется ландшафтно-географическим, историческим
оретические постулаты во избежание недоразумений. Во-пер- и культурным единством. Это позволяет квалифицировать
вых, в соответствии с классическими евразийскими представ- Евразию как особый культурно-географический мир (или ци-
лениями, я буду понимать под Евразией внутреннее континен- вилизацию, или социокультурный тип), отличный и от Запад-
тальное пространство Старого Света (евроазиатского матери- ного, и от Восточного культурно-географического миров. Во-
