CC BY
363
КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 81+ 821.0:398
Ю. Г. Хазанкович
КУЛЬТУРА И ЛИТЕРАТУРА МАЛОЧИСЛЕННЫХ НАРОДОВ АРКТИКИ: «ВЛАСТЬ ТРАДИЦИИ»
Статья выполнена в рамках приоритетного направления научных исследований в Северо-Восточном федеральном университете «сохранение и развитие культуры народов Арктики». Цели и задачи работы определены необходимостью выявления функциональной значимости «власти традиции» в становлении национальной культуры и содержательных особенностей фольклора малочисленных народов Севера, проблем самовыражения в контексте «власти традиции» в фольклоре и литературе малочисленных народов Арктики. Обращаясь к мифологии и этнокультурным реалиям, писатели-северяне в своих произведениях создают, воплощают и транслируют социокультурную модель мира, ценностные ориентации и традиции народа, свою этническую принадлежность. В авторских текстах национальных поэтов и прозаиков имеется не только «писательский код» (Ю. Лотман), но также и код этнокультурный. Художественное произведение, созданное национальным писателем, - это «модель определенного явления мира, общественного и художественного мировоззрения автора, его представлений о структуре мира». Перспективы дальнейшего изучения культуры и литературы малочисленных народов Сибири, Севера и Дальнего Востока лежат в плоскости междисциплинарного исследования особенностей бытования «живой эпической среды», проблем национальной и культурной (само)идентификации, самосознания в русскоязычных художественных текстах.
Ключевые слова: Арктика, коренные народы арктического региона, мифология, мышление, эпическая среда, живая эпическая традиция, ритуал, литература малочисленных народов Арктики.
Yu. G. Khazankovich
Culture and Literature of the North Indigenous Peoples of the Arctic: “the Power of Tradition”
The article is written in the framework of the priority area scientific researches in the North-Eastern Federal University “the preservation and development of the culture of the Arctic peoples”. The aims and objectives of the work are defined to identify the functional importance of “the power of tradition” in the development of the national culture and substantial features of the folklore of the small-numbered indigenous peoples of the North, problems of artistic expression in the context of “the power of tradition” in the folklore and literature of the small-numbered indigenous peoples of the Arctic. Turning to mythology and ethno-cultural realities writers in their works create, embody and transmit the sociocultural model of the world, values orientation and traditions of the people, their own ethnic identity. The texts of national poets and fiction writers include not only “writing code” (Yu. Lotman) but also ethnic cultural code. The artwork created by the national writer is “a model of the definite world phenomenon, social and artistic worldview of the author, his views on the world structure”. The prospects of further study of the culture and literature of the small-numbered indigenous peoples of Siberia, the North and the Far East are in the plane of the interdisciplinary study of being features of “living epic environment”, problems of national and cultural (self) identity in Russian-language literary texts.
Key words: Arctic, indigenous people of the Arctic region, mythology, thinking, epic environment, living epic tradition, ritual, literature of Arctic small-numbered indigenous people.
ХАЗАНКОВИЧ Юлия Геннадьевна - д. филол. н., доцент, KHAZANKOVICH Yuliya Gennadievna - Doctor of
профессор кафедры русской литературы ХХ века и теории Philological Sciences, Associate Professor, Professor of the литературы СВФУ им. М.К.Аммосова. Department of Russian Literature of the XXth Century and
E-mail: [email protected] the Theory of Literature, the North-Eastern Federal University
named after M.K. Ammosov.
E-mail: [email protected]
142 -----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Стратегии этносохранения: взгляд со стороны
Процессы глобализации и культурной унификации обострили в современном обществе вопрос сохранения этнических корней, культуры и языка. В последние годы, в связи с обострением межнациональных отношений в стране, внимание стали уделять и национальной политике. Свидетельством тому является «Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года», в которой заложены основные теоретические и практические подходы к возрождению и развитию национальной культуры, национального образования и национальных средств массовой информации.
Наиболее уязвимы на современном этапе представители коренных малочисленных народов Севера. В далеком 1989 г. на международном уровне была принята «Конвенция № 169 о коренных
народах и народах, ведущих племенной образ жизни, в независимых странах». В октябре 2008 г. в Совете Федерации состоялись парламентские слушания на тему «О мерах по реализации основных целей Второго десятилетия коренных народов мира в сферах образования и сохранения родных языков в районах проживания коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации». В России и Республике Саха (Якутия) имеет место осознание того, что традиционная культура, национальный язык, фольклор и литература играют «этносохраняющую» роль [1].
Показательно, что в последние десятилетия активизировалось изучение нематериальной культуры малочисленных народов как базовых структур сохранения и развития их аутентичной культуры [2]. Более десяти лет учеными России ведется кропотливая работа по подготовке и изданию серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока». В этом проекте участвовали ученые-североведы из Якутии: А. Мыреева, В. Роббек, Г. Ку-рилов, Ю. Шейкин, Г. Варламова и др. Немало делается и для исследования художественной словесности малочисленных народов Арктики. Проблематика и вопросы взаимодействия литературы и фольклора на сюжетном и жанровом уровнях были исследованы в работах Г. Ломидзе, Л. Якименко, Н. Воробьевой, С. Хитаровой, Р. Бикмухаметова, М. Пархоменко, А. Власенко, Б. Комановского [3]. Новые научные проблемы в области северных литератур: феноменология творчества, этнопоэтика,
- стали предметом новейших исследований А. Пошатаевой, А. Ващенко, Н. Лагуновой, В. Огрызко, А. Жулевой, Е. Роговера, В. Окороковой, Н. Цымбалистенко [4]. Художественные произведения активно изучаются и переводятся на европейские языки венгерскими (Анна Беде, Януш Гуйя,
Петер Домокош) [5], французскими (Ева Тулуз, Анн-Виктуар Шаррен, Самсон) и немецкими (Бригитте Шульце) [6] учеными-переводчиками. Появляются междисциплинарные исследования в области фольклористики и литературоведения [7]. Чрезвычайный интерес вызывает междисциплинарное исследование известных североведов Е. Т. Пушкаре-вой, А. А. Бурыкина «Фольклор народов Севера (культурно-антропологические аспекты)», а также фундаментальная работа Л. Н. Жуковой «Очерки по юкагирской культуре» [8], в которых прослеживается связь фольклора народов Севера с богатейшей духовной культурой арктических народов, этнической историей, рассматриваются особенности их отражения в аутентичных устнопоэтических текстах и этнографических источниках. Согласно исследованиям, мифология и фольклор в повседневной и сакральной жизни северян играли особое значение, в художественной литературе это тоже нашло отражение: обращение к фольклору позволило писателям-северянам запечатлеть законы природного мироустройства, этику и экологию отношений человека и Природы. Обращение северных писателей к устнопоэтическому наследию своих народов обусловлено не только активизацией процесса возвращения в национальном обществе к своим историческим корням. Являясь своего рода этническим культурным кодом, фольклор и мифология малочисленных народов Севера, никогда не воспринимавшиеся как архаика, сохраняют, видоизменившись, свою функциональность в современном культурном пространстве.
Исходя из вышесказанного, актуальность обращения к механизму формирования мышления малочисленных народов Сибири и Дальнего Востока, осознание того, каково значение «власти традиции»в аборигенной культуре и литературе, сопряжены с необходимостью «нелубочного» восприятия «экзотичной культуры», глубоким пониманием и чувственным принятием культур этих народов («понять - значит принять»). Этим обусловлено применение описательного и сравнительно-типологического подходов в научной рефлексии объекта и предмета исследования.
Живая эпическая среда и механизм формирования «власти традиции»
Малочисленные народы арктической зоны России создали поистине уникальную материальную и духовную культуру. Одним из решающих факторов оказался климат: «огромное пространство,
небо, ландшафт, океан, тундра, лед, снег и т. д. непосредственно влияют на культуру малочисленных народов Севера. В сложных условиях человек должен был добывать тепло, пищу, создавать условия для отдыха. Аборигенные народы Арктики с этим
справлялись, в результате чего сформировался особый тип человека - человека первичной культуры арктического региона, для которого все живое и неживое имеют равные права» [9, с. 120]. Так сформировался особый принцип сосуществования в мире природы, где превыше всего признание самоценности жизни на Земле, где человек считает себя «червем» (нганасаны) или «соринкой земли» (эвенки). Несколько тысяч лет формировалась у арктических народов особая мораль подчиненности природе как субъекту почитания, предмету подражания и объекту бережного отношения.
У малочисленных народов Севера сохранилась живая эпическая традиция. Ее сохранности способствует эпическая среда, которая до сих пор не разрушена. Это обусловлено самой культурой народов Арктики: в традиционном обществе с младенчества человек оказывается в мире фольклора, мифологии, традиционной обрядности и ритуалов. Восприятие слушателем эпического фольклора происходит без какой-либо целевой установки и целеполагания, это осуществляется у малочисленных народов на уровне культуры в целом. Одна из характерных черт эпической среды - отсутствие у слушателя мотивации к получению новой информации: в традиционном обществе слушатели хорошо знают эпический мир, они слушали сказания и сказки с детства. Цель слушания сказаний, мифов и сказок не в получении качественно новой информации, а приобщение к эпическому миру, своего рода «узнавание» уже «знакомого» ранее события и сопереживание герою или происходящему в целом. Главным условием существования эпической среды в традиционном обществе является безусловная вера в реальность всего происходящего. Вера в целом находится вне сферы логики, она сопряжена с эмоциональной жизнью человека. Эту сферу эмоционального Л. Леви-Брюль обозначил понятием «со-причастие» [10, с. 62-63]. Человек традиционной культуры верит в то, что события и герои мифа не просто «когда-то были», но и сегодня продолжают жить.
Вера в реальность эпического мира и могущество сказанного слова - одна из характерных черт эпического мировосприятия, важнейших составляющих эпической среды и традиций, которые сегодня в культуре малочисленных народов сохранились, хотя и в трансформированном виде. В среде малочисленных народов Сибири, Севера и Дальнего Востока не утрачена потребность слушать эпос, передавать эту традицию следующему поколению с целью сохранения знания и его последующего воспроизведения следующим поколением. Подтверждение этому находим в работе эвенкийского фольклориста Г. Варламовой-Кэптукэ «В продолжении о чучуне»: «Фольклор эвенков относится к архаическому типу
фольклора, и его одна из древнейших функций
- передавать историю своего этноса, практический опыт жизни и культуру... Эта функция является важной и одной их основных и по сей день» [11, с. 43]. Такую «живучесть» эпической традиции можно объяснить рудиментарно сохранившимся коллективным сознанием. Об этом говорил в работе «Эпическое сказительство» Б. Путилов: живая
эпическая традиция наблюдается «благодаря наличию эпической среды и института сказителей.. Там, где для этого есть условия и общественная потребность» [12, с. 171].
Это можно объяснить еще и тем, что человек «технократической культуры» начал свой путь в цивилизацию с осознания и отделения себя от окружающего мира. Он перестал органично вписывать себя во Вселенную. Но эту особенность не утратили представители традиционных культур, где человек не противопоставляет себя миру как субъект объекту. Малочисленные народы понимают мир как часть себя и воспринимают себя как часть мира, заботятся о нем, как о себе. Забота о мире выражается в соблюдении определенных родовых канонов, предписаний (то, что в современном мире, потеряв символический смысл, называется «приметами»), в повседневной заботе об окружающем (например, родовой этикой северян предписывалось брать на промысле не больше необходимого), проведении обрядовых действий (праздников) с целью поддержать, укрепить и умилостивить силы окружающей природы.
У малочисленных народов арктической зоны не одно тысячелетие формировался особый тип мышления. В этой связи необходимо сказать, что для разграничения типов мышления, типов сознания был введен в психологии термин «техника мышления» [13], обращение к которому чрезвычайно важно в понимании сущности этнического мышления северян.
Отличие типов мышления обусловлено различными факторами. Во-первых, разнообразны экологические, ландшафтно-пространственные условия существования: европейцы живут в прямоугольном мире горизонтально-вертикальных систем, тогда как в традиционном обществе преобладает естественное окружение: тайга и тундра. Во-вторых, у европейских и арктических народов различны ценностные установки и комплексы традиционных верований. У представителей традиционных культур логическое, абстрактное мышление, в отличие от образного, развито слабее.
Одной из доминантных черт сознания малочисленных народов является внушаемость, которая, на наш взгляд, во многом обеспечивала выживаемость малочисленных родов. Процессы внушения наиболее активно протекают там, где «индивид наиболее сильно интегрирован в коллектив» (А. Гуревич).
Именно родовая интеграция характерна для человека арктической культуры. Коллектив, род оказывают влияние на психологию и поведение человека. В борьбе за выживание люди должны были становиться восприимчивее к выражению эмоций своих сородичей и моментально воспроизводить их. Внушаемость и производная от нее вера - базисные основы культуры аборигенных народов Арктики.
Власть традиции, наиболее ярко проявляющая себя в анимистических и тотемистических воззрениях арктических народов, возникает как социально-психологический процесс и раскрывается в межиндивидуальном общении людей, когда определенные поведенческие акты отдельных индивидов закреплялись в общественную норму. Отбор актов носил вероятностный характер и осуществлялся в соответствии с критерием выживаемости социума в окружающей среде. Другой важный механизм психологической структуры власти традиции - это психофизиологический механизм запрета. Он также формировался в процессе становления социального поведения и проявил себя в табу и ритуализации повседневной и социальной, родовой и личной жизни. Связь социальных норм с эмоциональными процессами обеспечивала в первую очередь ту власть традиции над индивидом архаического общества, которой он беспрекословно подчинялся, так как эти нормы коррелировали с функционированием всего рода.
Слово в культуре и фольклоре аборигенов Арктики: опыт рефлексии
Исполнение обряда человеком или коллективное исполнение ритуала позволяло человеку погрузиться в единый ритм и способствовало возникновению у инициируемых чувства единства и сплоченности. Установление эмоционального «климата» между ними, при котором резко возрастала внушаемость, создавало необходимые условия для бессознательного усвоения передаваемой в процессе ритуального действа социальной информации. Овладение ритмом, пластикой, сформировавшимся в той или иной конкретной общности, было важным моментом в процессе социализации подрастающего поколения. В ходе проведения ритуалов обычно произносились, развивая тем самым словесное искусство, различного рода заклинания, благопожелания, назидания и т. д. В этом эмоциональном «климате», который формировался во время обрядов или ритуалов, художественное по существу слово оказывало буквально гипнотическое воздействие на инициируемых. По мнению Б. Поршнева, «если на лицо полное безоговорочное доверие..., то человеческие слова у слушающего вызывают с полной необходимостью те самые представления, образы и ощущения, какие имеет в виду говорящий. Полная ясность и
безоговорочность этих вызванных представлений с той же необходимостью требует действий, как будто эти представления были получены наблюдением и познанием, а не посредством другого лица» [14, с. 155].
В мифопоэтической архаике слово - это всегда звучащее, «голос», за которым стоит определенное лицо со своими замыслами. Поэтому каждый предмет или явление, издающие звуки, могут расцениваться не только как живое существо, но и как носитель языка, чем-то отличающийся от человеческой речи, отсюда и «многоязычие» окружающего мира. Е. Мелетинский, С. Неклюдов, Е. Новик в статье «Статус слова и понятие жанра в фольклоре» отмечают: «Крики животных, скрип дерева, стрекот насекомых используются не только для обозначения этих явлений, но и для общения с соответствующими природными объектами. Звукоподражание, имитация чужого голоса. создают звуковую «маску» для сокрытия своего или репрезентирования чужого лица не только на охоте, но также в играх и обрядах» [15, с. 63].
«Звуковой код» использовался для различения людей внутри человеческого коллектива, (например, личные песни и напевы), которые при всей традиционности маркировали индивидуальный голос. Определенные мелодии могли обозначать, «портретировать» эпических персонажей (это, в частности, наиболее часто встречается в фольклоре обских угров и в эвенкийском фольклоре).
Пение является могучим изобразительным средством и одновременно своего рода метафорой речи - речи особой, отличной от обыденной и каким-то образом связанной с мифом, ритуалом, магией. Песня (или слово) может быть особым персонажем в самодийском фольклоре. Пение, таким образом, оказалось коммуникативным средством. Так, у нганасан песня, связывающая различные миры, должна тянуться как веревка или дорога. Песня у большинства северных народов связана с мифом, ритуалом и магией [13].
Магическое слово само по себе коммуникативно и диалогично. Именно словесная формула превращает магическую акцию в адресованную «реплику», выражающую приказ, пожелание или запрет. Магическое слово при этом само часто овеществляется, мыслится материальным знаком-посредником. Слова в традиции малочисленных народов Севера, например, у чукчей могут превращаться в живые и неживые предметы и быть даже видимыми.
Заметим, что одним из источников изучения архаической поэтики могут быть представления о слове вообще и о слове изображенном. Имеются в виду коллективные представления о слове, его качествах, о надлежащих формах его употребления, о назначении певца-сказителя, о правилах его поведения
по отношению к своей деятельности и ее продукту, к аудитории. Зависимость всего человека от природной среды обитания формирует не только особое мировидение, но и родовые законы их существования в Природе и с Природой. Языческие верования с соответствующими им обрядами аборигенов Сибири и Дальнего Востока, анимализм как отражение мифологического сознания своеобразно преломились в эпическом фольклоре, который стал основой национальных литератур народов.
У малочисленных народов мифология не только мир первообразов, но и образ жизни. Для них миф есть «изначальная форма жизни, вневременная схема, издревле заданная формула, в которую укладывается осознающая себя жизнь». Миф - это факт в их мироощущении, который обрел форму песни, сказки и сказаний. Благодаря мифу эти формы мироощущения были выражены в словесном виде, а не только в обрядовом действе. Миф сначала выразил, а затем сохранил мироощущение и миропонимание эпохи его создания: человек не только реагировал, но и все осмысливал. Особенность мифологического выражения - в изображении общего через отдельное. У малочисленных народов Сибири, Севера и Дальнего Востока мифология как ступень сознания даже сегодня себя не изжила. А. Лосев подчеркивал, что «миф - не идеальное понятие, а категория «сознания и бытия», «сама жизнь» [16, с. 71-72]. Еще раз подчеркнем, что память традиции у «малых» народов Севера жива и имеет свое бытование в силу определенных этнических социокультурных реалий - сохранение традиционных видов промысла, жизнедеятельности и хозяйственного уклада. Архаический фольклор через обряды, ритуалы сохранил живое бытование, а вместе с ним и «чистый» взгляд на мир с присущей ему эмоциональной ассоциативностью (откуда и обилие зоо- или тератоморфных образов в палеоазиатской мифологии: женщина -Черемша, цветок Дикого Луга - женщина - тритон). «Эпическая среда обладает способностью ощущать живые связи с эпосом, опираться на традиции эпического мира в своих суждениях, в общественной практике, в современной борьбе» [17, с. 17]. Осознание этих связей внутри этнической среды аборигенных народов, безусловно, несколько ослабло, но не утрачено: в трансформированном виде оно представлено в художественной литературе северян.
Власть традиции и литература малочисленных народов Севера
Национально-культурную самобытность, особый стиль мифомышления и мировидения посредством обращения к фольклору и мифологии писатели-северяне воплощают в своих произведениях. Они создают и транслируют социокультурную модель мира, ценностные ориентации и традиции народа, свою
этническую принадлежность. В каждом национальном тексте есть не только «писательский код» (Ю. Лотман), но еще и этнокультурный, ведь художественное произведение, тем более созданное писателем национальным, - это «модель определенного явления мира, общественного и художественного мировоззрения автора, его представлений о структуре мира» [18, с. 236-237]. Потому исследование эпических традиций в художественном повествовании дает возможность более глубокого понимания заключенной в художественном тексте информации. Понимание особенностей художественного переосмысления, переработки, трансформации, интерпретации фольклора и мифологии писателями-представителями мансийской, ненецкой, нивхской, хантыйской, чукотской, эвенкийской литератур - своего рода ключ к творческому «коду» конкретного автора: гносеологическому, этноэстетическому,
аксиологическому. Следует подчеркнуть, что у малочисленных народов северо-западной, северовосточной Сибири и Дальнего Востока по сию пору не разрушена «эпическая» среда естественного бытования фольклора и мифологии. Очевидно то, что обращение к фольклору писателей этих народов носит двусторонний характер: с одной стороны (внешний уровень), оно продиктовано познанием северянами своего прошлого и получением стимула для дальнейшего духовного развития. Это как бы повышает национальную самооценку и позволяет сказать, что «у нас тоже есть история». С другой (более глубокий уровень) - это «ментальная данность традиции» [19] (С. Неклюдов) и одна из граней проявления власти традиции.
Малочисленные народы сумели сохранить
уникальную культуру в условиях глобальных ассимиляционных процессов. Этим определена
актуальность изучения «живого знания о мире», которое транслируется как в самобытных обрядах и аутентичном содержании эпических памятников (героические сказания, мифологические сказки и т. п.) коренных народов арктического региона,
так и в художественном слове коренных писателей Севера. Следует признать, что в последние
десятилетия в России, равно как и за рубежом, литературы коренных малочисленных народов Севера стали объектом критической и литературоведческой рефлексии. Критической ситуацию можно назвать в области методики преподавания литератур коренных малочисленных народов Севера. Методический опыт изучения фольклора арктических народов [20], творчества отдельного писателя [21] или национальной литературы в целом [22] - скорее факт исключительный и констатирует нехватку методических разработок ученых-методистов и учителей-практиков. Заметим, что в современный школьный и вузовский
курсы включены произведения чукчи Юрия Рытхэу и манси Ювана Шесталова, при этом опыт методического прочтения их произведений и творчества практически отсутствует. Тогда как произведения указанных писателей и литература в целом обладают высочайшим нравственно-воспитательным потенциалом, изначально серьезным отношением к слову - звучащему и начертанному, в них отсутствуют ценностные химеры, «стебовость», которыми так изобилует современная литература.
Для исследователей будет чрезвычайно интересен сам диапазон актуальных проблем северных литератур, требующий изучения критического, литературоведческого, методического. Перспективы изучения литератур малочисленных народов Сибири, Севера и Дальнего Востока лежат в плоскости интерпретации проблемы национально-культурной (само)идентификации и самосознания. Тем более что в прозе малочисленных народов идея этнического самосознания «артикулирована» достаточно давно в творчестве юкагира С. Курилова, эвенов П. Ламутского и М. Амамич, нанайца Г. Ходжера, манси Ю. Шесталова, эвенков А. Немтушкина, Д. Апроси-мова и не только их с целью осмысления и сохранения собственной идентичности и самобытности. Таким образом, посредством мифологического сюжета национальные прозаики создают свою авторскую картину мира, воплощают ценностные ориентации литературы, а вместе с тем в художественной форме концептуализируют национальное самосознание своего народа и «кристаллизируются те или иные ценностные ориентации» (К. Султанов). Особенно это заметно на современном этапе развития национальных литератур. В этой связи важно замечание К. Султанова, что «усиление элементов неоархаики, признаки маргинализации стали возможны на фоне очевидного падения доверия к так называемым универсальным или общечеловеческим ценностям». Трудно не согласиться с высказыванием, что литература выступает как «чуткий сейсмограф состояния национального сознания, претензий и перспективных потребностей, аккумулирует в себе энергию возрождения позитивной идентичности, самоуважения, преодоления заниженной самооценки» [23, с. 31]. Именно литература содействует осознанию личностью и народом своей отличительности, самобытной особенности, обособленности от универсальных ценностей.
От периферийности к мировому признанию
Резюмируя вышесказанное, отметим, что сегодня в культуре и литературе малочисленных народов «власть традиции» проявляется в кажущемся архаическом взгляде-фокусе на мир, в пульсирующей родовой памяти и попытке противостоять
Беспамятству, рецепции философско-нравствен-ных, мифологических, культурных универсалий, необычность которых обусловлена прямой связью литератур и фольклора с сохранившейся по сию пору эпической средой, в лоне которой они собственно и сформировались. Интенсивная художественная практика писателей-северян побуждает к дальнейшему осмыслению вклада литератур «малых» народов в художественно-эстетическую сокровищницу российской и мировой литературы. Изучение литератур коренных малочисленных народов и постижение через нее ментальных ценностей этноса чрезвычайно важны в глобальных условиях интенсификации культурных связей и сохранения культурной идентичности.
Культура и литература малочисленных народов Севера - явление уникальное в глобализирующемся, мультикультурном мире, интерес к самобытности которого возрастает как в России, так и в дальнем зарубежье. И это обусловлено тем, что культурные феномены коренных малочисленных народов на современном этапе представляют уже не «периферийное» явление, а являются частью как российского культурного пространства [19], так и мирового.
Л и т е р а т у р а
1. Ващенко А. Мы - Ваша совесть. Исповедимые пути родства: хантыйская литература в свете литератур «коренных американцев» // Мир Севера. - 2001. - № 3. - С. 68-71.
2. Пошатаева А. В. Литературы народов Севера. - М.: Наука, 1988. - 168 с.; Шейкин Ю. Музыкальная культура народов Сибири: сравнительно-историческое исследование инструментов, звукоподражаний и песен: автореф. дис. ... д. исск. - Якутск: Изд-во ИПМНС СО РАН, 2001. - 50 с.; Новик Е. Семиотические функции голоса в фольклоре и верованиях народов Сибири // Фольклор и мифология Востока. - М.: Наследие, 1999. - С. 217-235; Венстен-Тагрина З. Феномен личной песни в традиционной культуре чукчей: автореф. дис. ... уч. ст. культ. - СПб.: Астерион, 2008. - 22 с.
3. Ломидзе Г. Ленинизм и судьбы национальных литератур. - М.: Современник, 1972. - 252 с.; Якименко Л. На дорогах века. - М.: Художественная литература. - 1973.
- 494 с.; Воробьева Н., Хитарова С. На новых рубежах.
- М.: Советский писатель, 1972. - 222 с.; Бикмухаметов Р. Орбиты взаимодействия. - М.: Советский писатель, 1983.
- 238 с.; Пархоменко, М. Рождение нового эпоса. - М.: Современник, 1979. - 352 с.; Власенко А. Расцвет. О современной литературе народов РСФСР. - М.: Советская Россия, 1984. - 221 с.; Комановского Б. Самые молодые литературы. - М.: Знание, 1973. - 144 с.; Романенко Д. Рождение романа: Становление и развитие романа в младописьменных
литературах Российской Федерации. - М.: Советская Россия, 1970. - 220 с.
4. Пошатаева А. Мифология и опыт писателей Севера // Способность к диалогу. Ч. 2. - М.: Наследие, 1993. -С. 122-154; Роговер, Е. Литература народов Севера. Вып. 1-12. СПб.: Олимп, 2001-2009; Окорокова В. Юкагирский роман. - Якутск: Ситим, 1994. - 136 с.; работы Огрызко В. об истории становления и развития литератур малочисленных народов в сборниках «Хантыйская литература», «Мансийская литература», «Ненецкая литература». Сост. В. Огрызко. - М.: Литературная Россия, 2002-2009; Цымба-листенко Н. Литературно-художественное осмысление исторических судеб коренных народов северо-запада Сибири (на материале ненецкой и хантыйской литератур): автореф. дисс. ... д. филол. наук. - СПб.: Полиграфическое предприятие № 3. - 2005. - 44 с.
5. Сознание Торума, сознание природы - путь спасения Torum tudata, a termeszet tudata - a megmebtes utja / Ю. Н. Шесталов. - Будапешт: Гепералс, 1997. - 91 с. [на венгер. яз.]. Amicor a nap ringatott. - Budapest: Magveto kiado, 1975. -306 с. Medveenek = Медвежья песня - зеркало литературы восточных финно-угорских народов. - Будапешт: Europa Kiado, 1975 [на венгер. яз.].
6. Шаррен Анн-Виктуар. Люди Сибири: одна жизнь -два мира» (Париж 1995), Самсон Доминик. Дальний Север в повести «Илир» Анны Неркаги: страницы коренной жизни (1917-1997). Париж, 1998; Самсон Доминик. От упавшего с неба брата до признанного брата: краткие пометки на полях мансийской литературы / Мансийская литература. - М., 2003. - С. 74-100.
7. Шмидт E. Соотношение музыки, стихосложения и стиля в народной поэзии северных хантов // CIFU 6. Studia Hungarica. Syktyvkar, 1985.
8. Пушкарева Е. Т., Бурыкин А. А. Фольклор народов Севера (культурно-антропологические аспекты). - СПб.: Петербургское Востоковедение. 2010. - 390 с.; Жукова Л. Н. Очерки по юкагирской культуре. - Новосибирск: Наука, 2012.
- 358 с.
9. Роббек В. А. Толерантность - основа циркумполярной
культуры народов Севера и Арктики / Терпимость: идея и традиции: материалы Междунар. науч. конф. «Через
толерантность к взаимопониманию и миру». - Якутск, 1995.
- С. 118-122.
10. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. - М.: Педагогика-Пресс, 1994. - 607 с.
11. Кэптуке Г. В продолжении о чучуне / Мир Севера. -2006. - № 1-2. - С. 41-47.
12. Путилов Б. Эпическое сказительство. - М.: Наука, 1997.
- 321 с.
13. Психология мышления. Хрестоматия. Под. Ред. Гиппенрейтер Ю. Б., Спиридонова В. Ф., Фаликман М. Ф., Петухов В. В. - М.: АСТ, 2008. - 672 с.
14. Леонтьев А. Деятельность. Сознание. Личность. - М.,
1972. - 304 с.
15. Мелетинский Е., Неклюдов С., Новик Е. Статус слова и
понятие жанра в фольклоре. - М.: Наследие, 1994. - С. 39-104.
16. Лосев А. В. Диалектика мифа / Лосев А. Ф. Миф.
Число Сущность. - М.: Республика, 1994. - 368 с.
17. Путилов Б. Героический эпос и действительность. -Л.: Наука, 1988. - 225 с.
18. Лекции по структуральной поэтике // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - М., 1994.
- С. 235-239.
19. См.: Нелюдов С. Ю. Авантекст в фольклорной
традиции // Тубалова И. В., Эммер Ю. А. Язык фольклора. Учебно-методическое пособие. - Томск: Филол. ф-т ТГУ,
2005. - С. 66-68.
20. См.: Жулева А.С. Изучаем фольклор народов
Севера. - Москва: МИРОС, 1997. - 198 с.
21. См.: Мансурова А. Изучение повести-притчи
Ю. Рытхэу «Когда киты уходят» на уроках внеклассного чтения в старших классах // Просвещение на Крайнем Севере. Вып. 45. - Л.: Просвещение, 1990. - С. 21-28.
22. См.: Петрова С. М. Эвенская литература в школах Республики Саха (Якутии). - СПб.: Санкт-Петербургское отд-ние, 1994. - 174 с.
23. Султанов К. К. Национальное самосознание и ценностные ориентации литературы. - М., 2001. - 234 с.
R e f e r e n c e s
1. Vashhenko A. My - Vasha sovest'. Ispovedimye puti
rodstva: hantyjskaja literatura v svete literatur «korennyh
amerikancev»// Mir Severa. - 2001. - № 3. - S. 68-71.
2. Poshataeva A. V. Literatury narodov Severa. - M.: Nauka,
1988. - 168 s.; Shejkin Ju. Muzykal'naja kul'tura narodov Sibiri: sravnitel'no-istoricheskoe issledovanie instrumentov,
zvukopodrazhanij i pesen: avtoref.dis. d. issk. - Jakutsk: Izd-vo IPMNS SO RAN, 2001. - 50 s.; Novik E. Semioticheskie funkcii golosa v fol'klore i verovanijah narodov Sibiri // Fol'klor i mifologija Vostoka. - M.: Nasledie, 1999. - S. 217-235; Vensten-Tagrina Z. Fenomen lichnoj pesni v tradicionnoj kul'ture chukchej: avtoref. dis. uch. st. kul't. - SPb.: Asterion, 2008. - 22 s.
3. Lomidze G. Leninizm i sud'by nacional'nyh literatur.
- M.: Sovremennik, 1972. - 252 s.; Jakimenko L. Na dorogah veka. - M.: Hudozhestvennaja literatura. - 1973. -494 s.; Vorob'eva N., Hitarova S. Na novyh rubezhah. - M.: Sovetskij pisatel', 1972. - 222 s.; Bikmuhametov R. Orbity vzaimodejstvija. - M.: Sovetskij pisatel', 1983. - 238 s.; Parhomenko M. Rozhdenie novogo jeposa. - M.: Sovremennik, 1979. - 352 s.; Vlasenko A. Rascvet. O sovremennoj literature narodov RSFSR. - M.: Sovetskaja Rossija, 1984. - 221 s.; Komanovskogo B. Samye molodye literatury. - M.: Znanie,
1973. - 144 s.; Romanenko D. Rozhdenie romana: Stanovlenie i razvitie romana v mladopis'mennyh literaturah Rossijskoj Federacii. - M.: Sovetskaja Rossija, 1970. - 220 s.
4. Poshataeva A. Mifologija i opyt pisatelej Severa // Sposobnost' k dialogu. Ch.2. - M.: Nasledie, 1993. - S. 122154; Rogover, E. Literatura narodov Severa. Vyp. 1-12. SPb.:
Olimp, 2001-2009; Okorokova V. Jukagirskij roman. - Jakutsk: Sitim, 1994. - 13б s.; sb. «Hantyjskaja literatura», «Mansijskaja literatura», «Neneckaja literatura». Sost. V. Ogryzko. -M.: Literaturnaja Rossija, 2002-2009; Cymbalistenko N.
Literaturno-hudozhestvennoe osmyslenie istoricheskih sudeb korennyh narodov severo-zapada Sibiri (na materiale neneckoj i hantyjskoj literatur): avtoref. diss. ... d. filol. nauk. - SPb.: Poligraficheskoe predprijatie № 3. - 2005. - 44 s.
5. Soznanie Toruma, soznanie prirody - put' spasenija Torum tudata, a termeszet tudata - a megmebtes utja / Ju. N. Shestalov. - Budapesht : Geperals, 1997. - 91 s.[na vengr. jaz.]. Amikor a nap ringatott. - Budapest : Magveto kiado, 1975. - 30б c.; Medveenek = Medvezh'ja pesnja - zerkalo literatury vostochnyh finno-ugorskih narodov. - Budapesht: Europa Kiado, 1975 [na vengr. jaz.].
6. Sharren Ann-Viktuar. Ljudi Sibiri: odna zhizn' - dva mira. Parizh, 1995; Samson Dominik. Dal'nij Sever v povesti «Ilir» Anny Nerkagi: stranicy korennoj zhizni (1917-1997). Parizh, 1998; Samson Dominik. Ot upavshego s neba brata do priznannogo brata: kratkie pometki na poljah mansijskoj literatury» / Mansijskaja literatura. M., 2003. S. 74-100.
7. Shmidt E. Sootnoshenie muzyki, stihoslozhenija i stilja v narodnoj pojezii severnyh hantov // CIFU б. Studia Hungarica. Syktyvkar, 1985.
8. Burykin A. A., Pushkareva E. T. Fol'klor narodov Severa (kul'turno-antropologicheskie aspekty). - SPb.: Peterburgskoe Vostokovedenie. 2010. - 390 s.; Zhukova L. N. Ocherki po jukagirskoj kul'ture. - Novosibirsk: Nauka, 2012. - 358 s.
9. Robbek V. A. Tolerantost' - osnova cirkumpoljarnoj kul'tury narodov Severa i Arktiki / Terpimost': ideja i tradicii: materialy Mezhdunar. nauch. konf. «Cherez tolerantnost' k vzaimoponimaniju i miru». - Jakutsk: JaNC SO RAN, 1995. -
S. 118-122.
10. Levi- Brjul' L. Sverh#estestvennoe v pervobytnom
myshlenii. M.: Pedagogika-Press, 1994. - б07 s.
11. Kjeptukje G. V prodolzhenii o chuchune / Mir Severa. -
200б. - № 1-2. - S. 41-47.
12. Putilov B. Jepicheskoe skazitel'stvo. - M.: Nauka, 1997.
- 321 s.
13. Psihologija myshlenija. Hrestomatija. Pod red. Gippenrejter Ju. B., Spiridonova V. F., Falikman M. F., Petuhov V. V. - M.: AST, 2008. - б72 s.
14. Leont'ev A. Dejatel'nost'. Soznanie. Lichnost'. - M., 1972.
- 304 s.
15. Meletinskij E., Nekljudov S., Novik E. Status slova i ponjatie zhanra v fol'klore/Istoricheskaja pojetika. Literaturnye jepohi i tipy hudozhestvennogo soznanija: cb. statej. - M.: Nasledie, 1994. - S. 39-104.
16. Losev A. F. Dialektika mifa / Losev A. F. Mif. Chislo Sushhnost'. - M.: Respublika, 1994. - 3б8 s.
17. Putilov B. N. Geroicheskij jepos i dejstvitel'nost'. - L.: Nauka, 1988. - 225 s.
18. Lekcii po struktural'noj pojetike // Ju. M. Lotman i tartusko-moskovskaja semioticheskaja shkola. - M., 1994. -
S. 235-239.
19. Nekljudov S. Ju. Avantekst v fol'klornoj tradicii // Tubalova I. V., Jemmer Ju. A. Jazyk fol'klora. Uchebno-metodicheskoe posobie. - Tomsk: Filol. f-t TGU. 2005. - S. бб-б8.
20. Sm.: Zhuleva A. S. Izuchaem fol'klor narodov
Severa. - Moskva: MIROS, 1997. - 198 s.
21. Mansurova A. Izuchenie povesti-pritchi Ju. Rythjeu «Kogda kity uhodjat» na urokah vneklassnogo chtenija v starshih klassah // Prosveshhenie na Krajnem Severe. Vyp. 45. - L.: Prosveshhenie, 1990. - S. 21-28.
22. Petrova S.M. Jevenskaja literatura v shkolah Respubliki Saha (Jakutii). SPb.: Sankt-Peterburgskoe otd-nie, 1994. - 174 s.
23. Sultanov K. K. Nacional'noe samosoznanie i cennostnye orientacii literatury. - M., 2001. - 234 s.
