CC BY
63
© Ю.В. Полева, 2008
КУЛЬТОВОЕ ПЕЩЕРОКОПАТЕЛЬСТВО КАК ФОРМА СОХРАНЕНИЯ ГОНИМЫХ КОНФЕССИОНАЛЬНЫХ ГРУПП НА ТЕРРИТОРИИ САРАТОВСКОЙ И АСТРАХАНСКОЙ ЕПАРХИЙ
В XIX ВЕКЕ
Ю.В. Полева
Нижнее Поволжье известно как регион, который сравнительно поздно был колонизирован русским населением. Большая роль в его освоении принадлежала девиантным группам: беглым, разбойникам, сектантам. Одной из форм противопоставления себя существующим социальным и религиозным нормам, политической системе в локальных сектах Нижнего Поволжья стало устройство подземных культовых сооружений (ПКС). Противопоставление наземного и подземного пространств получило обоснование в идее, что в мире земном нет спасения от власти Антихриста, что для избежания его подобает укрыться в вертепах и дебрях или вовсе прекратить жизнь во имя Христа [2, л. 33 об.]. В целом на территории Саратовской и Астраханской епархий выявлено 45 ПКС. Их соотношение таково: 16 православных ПКС составляют 35,5 %; 18 старообрядческих - 40 %; 8 сектантских - 18 %; конфессиональную принадлежность 3 ПКС (6,5 %) установить не удалось. Поскольку православие в рассматриваемый период являлось государственной религией, то «уклонение в раскол» считалось девиацией. Мы можем заключить из приведенного соотношения, что большая часть подземных сооружений принадлежала именно деви-ативным группам. Характерной чертой пещерного подвижничества в регионе является преобладание именно искусственных полостей, выработанных для религиозных целей.
Среди сект, использовавших подземное пространство для культовых целей, особое распространение в Нижнем Поволжье получили подземельники (подпольники) и назореи (еноховцы). Подпольников православные миссионеры часто идентифицировали как одно из
направлений странничества [9; 10]. На территории Саратовской епархии первые сведения о подпольниках в официальных источниках появляются только в 70-х гг. XIX века. В с. Синенькие эта секта возникла в 1874 г. [7, с. 190; 8]. Сведения о подпольниках в Камышинском уезде Саратовской губернии появляются в начале XX века. Но на территории области Войска Донского появление этой секты было зафиксировано уже в 30-х гг.
XIX века. Основателем подпольничества считался миссионерами казак Нагавской станицы, хутора Минаева Евдоким Краснов [15, с. 631]. Нужно отметить, что в области Войска Донского использование культовых пещер среди сектантов было более распространено, чем в Саратовской епархии. Пещер в населенных пунктах, принадлежавших под-польникам, здесь известно 12. В сектах под-польников копание сложных подземных комплексов стало обязательным элементом культа и характерной чертой быта и обрядовой жизни подпольников, принявших новое крещение. Подземный затвор был возможен только после принятия нового крещения, после чего уже невозможно было вести прежний образ жизни: «Еще большую важность они приписывают подземному житию. Так, если которое дитя или даже взрослый не уживется в подземелье и бежит оттуда в мир, таковому, полагают, уже нет более покаяния. Погибе та-ковый от Бога и от человек» [там же, с. 659]. Эта категория перекрещенцев не просто пользовалась особым авторитетом. Их выде-ленность внутри религиозной общины была связана с их переходным витальным статусом - их функции и поведение подчеркивали принадлежность потустороннему миру. С этим
может оказаться связан такой элемент обрядовой жизни, как запрет на общение с людьми, не принадлежащими секте. Ритуально ограниченное пребывание вне затвора описывается следующим образом: «Вылазки из своих тайников преимущественно делают они ночью, перед зарей. В летнее время ночью выходят во всем белом одеянии, чем не мало пугают прохожих» [15, с. 659]. Это описание еще раз подчеркивает необратимость нового крещения. За этой границей даже созерцание светского человека воспринимается как осквернение для затворника. Принадлежность перекрещенных странников и подпольников к потустороннему миру прослеживается, в том числе, и в существующих быличках об обряде красной смерти. Он выполняется только человеком, который, отрекшись от этого мира, принадлежит миру иному и может через ритуал красной смерти очистить от грехов сектанта, находящегося в переходном состоянии (смертельно больного), тем самым обеспечивая спасение его души. Ритуал красной смерти напрямую связан с новым духовным рождением сектанта, что выражено в получении им нового имени. Суровые обеты должны подчеркнуть отделение новокрещенного от остальной религиозной общины, приобретение им статуса «живого мертвеца», к которому неприменимы законы посюстороннего мира. Обряд красной смерти мог иметь разные варианты. Обычно описывался подполь-ник, который выходил из своего подземелья и душил тяжело больного перекрещенца. Печально известна деревня Копены Аткарского уезда Саратовской губернии, где сектанты подожгли себя в каменной пещере [6]. Известны локальные варианты подобного обряда среди сектантов-подпольников в с. Синенькие. Он подразумевал коллективное участие в обряде красной смерти. «Г арантированный» благополучный переход сектанта в «царствие небесное» осуществляется посредством иного аналога подземного пространства, чем пещера, - гроба. В «Саратовских епархиальных ведомостях» был описан один из таких обрядов: «В последнее время среди подпольников распространился обычай мученичества. Он состоит в следующем: делают гроб, наколачивают внутри его гвоздей и в такой гроб кладут человека, находящегося при смерти, за-
бивают наглухо, начинают гроб катать по земле до тех пор, пока заключенный не испустит дух, а затем к гробу привязывают тяжесть и опускают в Волгу. При катании гроба припевают: “Пошла душа в рай, право слово, пошла в рай. Ей-богу, пошла в рай”. Умереть такой смертью для раскольника хорошо - будешь истинный мученик перед Богом» [14, с. 787]. В этом тексте также прослеживается переходное состояние человека, над которым совершается обряд. Это умирающий. Особенность обряда заключается в том, что «проводником», гарантирующим спасение вновь преставившегося, выступает не старец, прошедший «второе крещение», а вербальный императив, утверждающий спасение души как свершившийся акт: «Пошла душа в рай, право слово, пошла в рай. Ей-богу, пошла в рай».
Таким образом, несмотря на различия и формы обряда, семантика его остается неизменна. Информация о подобных обрядах довольно широко циркулировала вне религиозных общин, которым приписывалось подобное явление, но это, как ни странно, не препятствовало стабильному существованию и даже их росту. Это можно объяснить родственными связями между сектантами разных населенных пунктов. Хотя сами перекрещенцы декларировали разрыв семейных и остальных связей, соединявших их с общиной: «Скрывшиеся в подполье родственные связи отрицают и между собой называются брат и сестра, а пред внешними “рабы Божии”. Паспорты иметь считают грехом. Деньги в руки не берут. Браков у подпольников нет. Хоронят своих покойников подпольники по большей части ночью так, чтоб слуги антихриста не видели» [там же, с. 786]. Это внутреннее противостояние социальным нормам является также признаком неструктурированности, столь характерной черты традиционных мифологических представлений вообще о пещерном пространстве.
Секты, практикующие «очистительные смерти», могли воспроизводиться только в том случае, если образовавшиеся «вакансии» заполнялись новыми адептами. Это возможно в ситуации, когда противостояние между сектой («своими») и миром («чужими») становилось частью общего целеполагающего ритуала. Власти своими преследованиями сек-
тантов выполняли ожидаемую от них роль Антихриста и «обеспечивали» стабильное воспроизводство таких религиозных общин вплоть до начала XX века. В 1905 г. был принят закон о свободе вероисповедания. После прекращения давления на секты растерянность охватила многие секты и толки старообрядчества, и из них начался отток молодежи. Этот факт в период 1905-1907 гг. зафиксировали епархиальные отчеты как Донской, так и Саратовской епархий.
Второе направление в сектантстве, где практиковалось широкое использование подземных сооружений, - это так называемые енохов-цы. Подобное название секты закрепилось в историографии, поскольку сектанты пропагандировали скорое наступление конца света и пришествие трех свидетелей: пророков Илии, Еноха и Иоанна Богослова. В своих показаниях во время допросов в 1899 г. сектант Егор Андреевич Приходьков излагал вероучение своей секты следующим образом: «Мы еще признали, что в скором времени наступит кончина мира, так как на земле объявились пророки: Илья - в лице свящ. Иоанна Кронштадского, Енох в лице Николая Благовещенского, Иоанн Богослов в лице крестьянина Андрея Лукьянова Черкасова и Даниил в лице крестьянина с. Солодчи Даниила Денисова Проскурина. То, что государь Николай Александрович скрыт, и обряд коронования был исполнен уже не над ним, а над антихристом, захватившим престол» [11, л. 22 об.]. Это вероучение охватило многие заволжские села и хутора, а также имело своих последователей в Царицыне и Елшанке. Эта проповедь, по свидетельству миссионеров, началась в июне 1896 г., когда отставной унтер-офицер Василий Бичаров вместе со своими последователями, царицынскими мещанами Артемием Несвета-евым, Вас. Месмачевым, Тимофеем Пустоваловым и Феодором Грачевым, явился в с. Сред-не-Ахтубинское для поклонения пещерокопате-лю Андрею Черкасову (см.: [5, с. 373]). Однако сами православные миссионеры называли это явление всего лишь новым этапом в развитии сложившегося заволжского сектантства. Они не именовали их еноховцами, а определяли это направление как секту «нововеров». Сами сектанты называли свое учение «Назаретским» [11, л. 22 об.]. Существование самих сект охватывает более широкий период, чем пропаган-
да учения о трех пророках и воплощении Антихриста в лице Николая II. Еще в 1889 г. в < Астраханских епархиальных ведомостях» была опубликована «Повесть о безродненских пеще-рокопателях в Астраханской губернии», написанная И. Черкасовым. Произведение носит острый полемический характер, отражая отношение ортодоксальной церкви к секте А.Л. Черкасова, которая образовалась около 1860 г. [16, с. 201]. Сам автор «Повести...» также связывает учение Черкасова с традициями странничества, как в свое время связывали с ним и подпольников. Он пишет: «Столпами раскольнического благочестия считаются Евфимий и некий Феодосий (основатели секты странников. - Ю. П.), к ним может быть присоединен новый кривой столп - пещерокопатель Безродненский» [17, с. 615]. Отношение Андрея Лукьяновича Черкасова к странничеству вряд ли можно считать прямым, хотя ряд заимствованных элементов из вероучения этого толка можно проследить и в учении «старца Лукьяныча». Например, странноприимство и странничество безрод-ненских сектантов постоянно проповедовались А.Л. Черкасовым. Во время таких странствий под видом паломничества духобратцы по настоянию А.Л. Черкасова занимались и сбором милостыни в пользу «старца Лукьяныча». Иван Черкасов в своей «Повести...» специально посвящает целый раздел отношению пещерников Безродного к странничеству. Учение Андрея Черкасова он отличает в деталях от иных направлений старообрядчества. Но главные критерии, по которым он относит учение Черкасова к странничеству, это непризнание светской власти, церкви и отделение безродненских пе-щерокопателей от православного общества. Очевидно, этими же принципами руководствовались епархиальные миссионеры, относя под-польников к страннической секте. С другой стороны, для сект безродненских и заплавненских пещерокопателей характерны такие черты мистических сект, как наличие собственных «богородиц», «апостолов», «пророков», проведение «радений» в пещерах. Все это сближает заволжских сектантов с мистической сектой христо-веров (хлыстов). Поэтому православные миссионеры выделяли эту секту как новую.
Пещерное подвижничество (в форме пе-щерокопания и пещерного затвора) вообще пользовалось особым почтением простого на-
селения: «Глупые и безрассудные суеверы, следуя внушению пещерокопателя и братии его, говорят еще: нигде не очистятся так грехи человека, как в глубине безродненских пещер, тайной и явной жертвой, нигде нет такого благодатного освещения для души, как в безрод-ненских собраниях духостранствующего братства» [16, с. 228]. Становится ясно, что опасность, по представлениям православного духовенства, исходила из открытости секты для широких кругов православных прихожан, а также из показной набожности, по своим внешним формам мало отличимой от православной. Пещеры «старца Лукьяныча» становились центром, связывавшим остальные секты назореев и привлекавшим новых паломников из числа православных. Авторитет святых пещер был настолько высок, что над конфессиональной принадлежностью и ортодоксальностью пещерников простой народ не задумывался. По своему устройству общины пещерокопате-лей православные миссионеры определяли как своеобразные коммуны [5, с. 380]. Этот тип устройства общины был связан с апелляцией пещерников к раннехристианским общинам, то есть существовавшим до того, как «благодать» православной церкви была потеряна в результате реформ Никона.
Особая роль в пещерокопательстве принадлежала женщинам. Они активно участвовали в создании многих протяженных ПКС, часто являясь основной рабочей силой при их устройстве и религиозной средой, где данный вид подвижничества поддерживался. Этот факт неоднократно фиксировался как православными священниками, так и жандармами: «Сюда стремился по преимуществу женский пол, именно женщины, которыя бросали мужей своих и детей, дабы жить своевольно в праздности» [16, с. 203]. Активность женщин-пещерокопательниц наблюдалась при работах в Безродненских, Заплавненс-ких, Илиодоровых подземных комплексах и т. д. Вероятно, это явление можно объяснить как одно из проявлений обетного поведения. В этом отношении хотелось бы присоединиться к мнению Т.А. Бернштам: «Преимущественно или исключительно женским были обетные посты и исповеди. Они выражали свойственные женской душе повышенную “религиозность” (мистичность, ма-гичность и т. д.) и избывание женщинами греховности своей природы» [4, с. 90].
Среди основных центров, в которых появились почитаемые пещерные комплексы, кроме с. Безродного (г. Волжский), можно назвать с. Заплавное. Здесь, по данным Ф.М. Пу-тинцева, пещеры М. Шашкова рылись на протяжении 27 лет вплоть до гражданской войны [13, с. 148]. Эти сектанты были сосланы уже после революции [1, с. 425], а вход в пещеры завален только в 60-х гг. XX века. Еще один пещерный комплекс, принадлежавший этой секте, находился в хут. Киляковском под молельным домом. Известно, что в с. Пологое Займище Астраханской губернии тоже была распространена эта секта, и здесь также существовал пещерный комплекс. Эта секта нашла свое распространение и в г. Царицыне, и в с. Елшанка Царицынского уезда (г. Волгоград). Известно, что в Елшанском овраге существовало около 30 пещер, описанных Ф.Е.Арьковым [3, с. 13], но сегодня трудно установить их функциональную нагрузку и принадлежность еноховцам Елшанки.
Несмотря на гонения властей, когда по распоряжению начальства «коммуны были уничтожены, и члены их водворены каждый в своем доме» [5, с. 376], их деятельность не прекратилась. Даже ссылка в 90-х гг.
XIX в. сектантов во главе с А.Л. Черкасовым в Привисленский край не привела к окончательному прекращению пещерокопа-ния. В Заволжье сектантские общины часто присваивали себе названия «Сионов»1, «Новых Афонов» [12] и иных общехристианских или православных сакральных топосов. Эти секты были ликвидированы лишь в 20-30-х гг.
XX века. Функциональная нагрузка пещер, которую удается установить, по доступным источникам следующая: 1) непосредственно культовая (радения и моления); 2) убежище (в первую очередь, от непосвященных и светской власти); 3) аскетический подвиг пеще-рокопания; 4) келья самого М. Шашкова, так же, как и Черкасов, занимавшегося целитель-ством; 5) хозяйственное использование, из пещер были выходы в балки, где сектанты возделывали сады.
Таким образом, вокруг «священных» ло-кусов - пещер образовывалась коммуникационная сеть, которая поддерживалась религиозными общинами еноховцев, равно Заплавного, Безродного, Царицына, Елшанки, Дубовки.
Анализ пещерничества в Нижнем Поволжье позволяет выявить некоторые особенности этой традиции в регионе. Это ее особая распространенность среди конфессиональных групп, особо преследовавшихся Русской православной церковью, а также политическое обоснование пещер-ничества как противостояния существующим властям. Среди причин воспроизводства пещер-ничества необходимо отметить участие пещерников и религиозных общин в социальных механизмах религиозной компенсации, интеграции и легитимации. К пещерокопательству часто прибегают люди, пережившие глубокий кризис, повлекший за собой полный распад традиционных социальных связей, удерживавших личность в коллективе. Пещерное подвижничество часто начиналось как знак покаяния человека, совершившего антисоциальный поступок. Религиозный механизм должен был «реабилитировать» личность, пострадавшую от травмирующей жизненной ситуации. Преодоление этого кризиса вело к формированию новой Я-концепции личности. Пещер-ничество, с одной стороны, было основано на векторах традиционного религиозного воздействия на общество, с другой стороны, при проявлении первых признаков кризиса рациональной системы, определявшей нормы поведения общества, просыпались архаичные формы религиозного регулирования такого кризиса через воссоздание контакта со священным и получение непосредственно оттуда новых норм. На фоне разрушения рациональных связей возрастает значение индивидуальной харизмы подвижника, происходит архаизация форм культа, возвращение его к близким магическим формам. В некоторых случаях пещерничество являлось формой протеста против политики государства, приобретало изуверские формы, отражая дезинтеграционные процессы в обществе. Пещера, как сакрально выделенное пространство, является своеобразным переходом для «избранных» к царству Божьему, с этой точки зрения, практика добровольной ритуальной смерти в пещере в глазах сектантов уже не являлась простым самоубийством.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Сектанты Заплавного, в «Новом Сионе» еноховцев - на Киляковских хуторах - сектанты ожидали конца света в 1900 году.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Агарков, В. А. Трудное детство. Мемуары : [рукопись] / В. А. Агарков. Фонд музея с. Заплавного Волгоградской области. - 1988.
2. Артемьев, А. И. Краткая записка о современном положении раскольников в Саратовской губернии / А. И. Артемьев. - РНБ. Отдел рукописей. - Ф. 37. - № 273. - 1855. - 26 сент. - 68 л.
3. Баллод, Ф. Приволжские Помпеи / Ф. Бал-лод. - М. ; Пг. : [Б. и.], 1923. - 131 с.
4. Бернштам, Т. А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян : Учение и опыт Церкви в народном христианстве / Т. А. Бернштам. - СПб., 2000.
5. Из отчета Астраханского Православного Ки-рилло-Мефодиевского братства о состоянии раскола и сектантства в епархии // Миссионерский сборник, обозрение иноепархиальное. - Рязань, 1898. - № 4.
6. О крестьянах с. Копены Саратовской губернии, впавших в ересь и пытавшихся сжечься в каменной пещере. - РГИА. - Ф. 796. - Оп. 83. - № 721. - 1802.
7. Отчет Саратовского православного церковного братства Святого креста за 1874 г. // Саратовские епархиальные ведомости. - 1875. -№6.- С. 190-197.
8. Отчет Саратовской епархии за 1876 г. -РГИА. - Ф. 796. - Оп. 442. - Д. № 1217.
9. Отчеты о состоянии Саратовской епархии за 1864 г. - РГИА. - Ф. 796. - Оп. 442. - Д. 194.
10. Отчеты о состоянии Саратовской епархии за 1887 г - РГИА. - Ф. 796. - Оп. 442. - Д. 1204.
11. Показания Егора Андреевича Приходькова. -ГАСО. - Ф. 53. - Оп. 1. - Д. 78. - Л. 22-23.
12. Протокол от 2.02.1899 об изъятии двух рукописей у крестьянки Царицынского у. Екатерины Доценковой. Письмо от Старца Лукьяныча. -ГАСО. - Ф. 53. - Оп. 1. - Д. 78.
13. Путинцев, Ф. М. Политическая роль и тактика сект / Ф. М. Путинцев ; Ин-т философии Коммунист. акад. и ЦС СВБ (Союз Воинствующих Безбожников) СССР. - М. : Гос. антирелигиоз. изд-во, 1935. - 239 с.
14. Св. П. Т-ъ. Раскол на нагорной стороне Волги // Саратовские епархиальные ведомости. - 1890. -№ 18. - С. 785-787.
15. Секта странников в Нагавской станице Донской епархии // Донские епархальные ведомости. -1898. - № 23-26.
16. Черкасов, И. Повесть о безродненских пе-щерокопателях / И. Черкасов // Башлыкова, Т. А. Были Заволжского края / Т. А. Башлыкова. - Волгоград : Ком. по печати и информации, 1999. - 264 с.
17. Черкасов, И. Повесть о безродненских пе-щерокопателях в Астраханской губернии / И. Черкасов // Астраханские епархиальные ведомости. - 1889.
