CC BY
49
Notes
1. Gajdin B. N. Obraz Gamleta kak konstanta russkoj kul'tury: koncepciya issledovaniya [The image of hamlet as a constant of Russian culture: study concept] // Informacionnyj gumanitarnyj portal «Znanie. Ponimanie. Umenie» -Informational humanitarian portal "Knowledge. Understanding. Ability". 2011, No. 6. November - December. Available at: http://www.zpu-journal.ru/e-zpu/2011/6/Gaydin_Image-of-Hamlet/
2. TrznadelJ. Polski Hamlet. Klopoty z dzialaniem. Available at: http://www.jacektrznadel.pl/
3. ZHeromskij S. Izbrannye sochineniya: v 4 T. [Selected works : in 4 vol.] Vol. 4. M. Khudozh. lit. 1958. P. 421.
4. Pomeranc G. Intelligenciya, intelligenty i intelligentnost' [Intelligentsia, intellectuals and intelligence]. Available at: http://www.pomeranz.ru/p/lect_intell.htm
5. Kamen'skij G. S. Vstupitel'naya stat'ya k «Kanun vesny» [Introductory article to "Eve of spring"]. L. Labour publishing house "Priboy". 1925. P.6.
6. Brun YU. Tragediya oshibok Stefana Zheromskogo [Tragedy of errors of Stefan Zeromski]. Available at: www/proza.EN/2016/12/20/1908
7. Zeromski S. Snobizm i post^p. Available at: http://literat.ug.edu.pl/snobizm/index.htm (Translated by D. B. Smirnova).
8. Kamienski G. S. Op. cit. P.12.
9. Kowalczykowa Alina. "Przedwiosnie" StefanaZeromskiego.Warszawa: "Patria". 1998; Markiewicz H. "Przedwiosnie" Stefana Zeromskiego. Instytut Badan Literackich Polskiej Akademii Nauk. Krakow : Wydawnictwo Literackie. 1953; Hutnikiewicz A. "Przedwiosnie" Stefana Zeromskiego. Warszawa: Wydawnictwa Szkolne i Pedagogiczne.1967; Szypowska I. "Przedwiosnie" Stefana Zeromskiego. Warszawa : Wydawnictwa Szkolne i Pedagogiczne. 1993.
10. Mencvel' A. Otnoshenie k Rossii: vzaimoperepletenie ili nasilie? [Attitude to Russia: the mutual entanglement or violence?] Pp. 41-54//Lipatov A V., SHajtanov I. O. Polyaki i russkie: vzaimoponimanie i vzaimoneponimanie [Poles and Russians: mutual understanding and misunderstandings] / Rus. State. Humanit. University, Institute of Slavic studies (Russ. Acad. of Sciences). M. Publ. "Indrik". 2000. P. 39.
11. Ibid. P. 46.
12. SHekspir V Komedii, hroniki, tragedii, sonety [Comedies, chronicles, tragedies, sonnets]. Vol. 2. M. "Ripol Klassik". 1998. P.168.
13. ZeromskiS. Kanun vesny [Eve of spring]. L. Labour publishing house "Priboy". 1925. P. 16.
14. Turgenev I. S. Polnoe sobranie sochinenij: v 28 t. [Complete works: in 28 vol] // Turgenev I. S. Sochineniya [Writings]. Vol. 8. M. Publ. Akad. of Sciences of the USSR, 1964. P. 174.
15. Zeromski S. Kanun vesny [Eve of the spring] P. 43.
16. Ibid. P. 197.
17. Ibid. P. 142.
18. Turgenev I. S. Op. cit. P. 182.
19. ZeromskiS.Kanun vesny [Eve of spring...] P. 25.
20. Ibid. P. 40.
21. Shakespeare W. Op. cit. P.146.
22. Zeromski S. Kanun vesny [Eve of spring...] P. 58.
23. Ibid. P. 71.
24. Witt V V Stefan ZHeromskij [Stefan Zeromski]. M. Publ. Akad. of Sciences of the USSR. 1961. P. 329.
25. ZeromskiS.Kanun vesny [Eve of spring...] P. 73.
26. Ibid. P. 318.
27. Ibid. P. 269.
УДК 821.111
Е. В. Мазова
Кукольные пьесы как вставной текст в романе А. С. Байетт «Детская книга»
В статье рассматриваются театральные постановки с элементами пересказа фрагментов сюжета как вставной текст в романе А. С. Байетт «Детская книга» и осуществляется их градация, согласно их функциям. Большое внимание уделяется анализу кукольных (марионеточных) постановок по мотивам известных немецких сказок «Золушка» (братья Гримм) и «Песочный человек» (Э. Т. А. Гофман), а также пьесы «О деве Торе, ее Черве и его золотом ларце», в основе которой лежит осуществленный А. С. Байетт жанровый синтез средневековой скандинавской легенды, исторической хроники средневековой Дании и литературного творчества И. В. Гете. Раскрывается аллюзивная природа рассматриваемых кукольных постановок, которые порождают многоступенчатую зрительскую рефлексию. Также отмечается межтекстовое взаимодействие постановок с основным романным текстом.
© Мазова Е. В., 2017 102
The article deals with stage performances with the elements of the retelling of the plot fragments as inserted texts in A. S. Byatts novel 'The Children's Book" and they are ranged according to their functions in the novel. Much attention is given to the analysis of the puppet plays based on the famous German fairy tales "Cinderella" (the Brothers Grimm) and "Sandman" (E. T. A. Hoffmann) as well as the play "Die Jungfrau Thora, ihr Lindwurm, seine Goldkiste" which is based on the genre fusion of a medieval Scandinavian legend, a historical chronicle of medieval Denmark and the literary work by Goethe. The allusive nature of the puppet plays is revealed and the multi-stage audience reaction to the plays is shown. Moreover, the intertextual interaction of the stage performances and the main novel text is noted.
Ключевые слова: А. С. Байетт, роман, вставной текст, театральная постановка, кукольная (марионеточная) постановка, «Золушка», «Песочный человек», Тора, дракон, аллюзия.
Keywords: A. S. Byatt, novel, inserted text, stage performance, puppet play, "Cinderella", "Sandman", Thora, dragon, allusion.
«Проза таких значительных современных писателей, как Г. Грин, У. Голдинг, Д. Фаулз, А. С. Байетт, Дж. Уинтерсон <...> содержит большое разнообразие как интертекстуальных включений, так и вставных конструкций <...>. Структура и жанровая палитра вставных конструкций и интертекстуальных включений в современном романе разнообразна, их литературная география широка» [1], - отмечает Н. Г. Владимирова.
Последний роман английской писательницы Антонии Сьюзен Байетт (Antonia Susan Byatt, род. в 1936 г.) «Детская книга» ("The Children's Book"; 2009) обладает обширной полижанровой иерархией вставных текстов, что определяет многие особенности его поэтики. Среди объемного перечня вставных текстов романа встречаются сказки, стихотворные произведения, эпистолярные включения, рассказы, фрагменты из прозаических произведений, статей для периодических изданий, интервью, дневниковых записей, официальных речей государственных деятелей, трудов научных деятелей, поэтов и писателей, телеграммы, лозунги, плакаты, табличка, а также описания театральных постановок. Последние представляют особую группу вставных текстов «Детской книги», поскольку являются «гибридными» образованиями: изначально обладая драматической природой, они инкорпорируются автором в основную ткань эпического произведения.
Многослойная сюжетика «Детской книги» связана с темой творчества и миром искусства (литература, прикладное искусство, театр). Вмонтированные в основное пространство художественного текста романа описания театральных постановок органично дополняют смоделированный А. С. Байетт образ эпохи конца XIX - начала XX в. На страницах «Детской книги» появляются и причастные к миру театра яркие и запоминающиеся персонажи, создающие ошеломительные постановки, - театральный режиссер Август Штейнинг и немецкий кукольник Ансельм Штерн. Их пьесы могут апеллировать к мировому литературному наследию, адаптируя известные произведения («Золушка» братьев Гримм, «Песочный человек» Э. Т. А. Гофмана, шекспировские «Зимняя сказка» и «Сон в летнюю ночь»), могут быть оригинальным кукольным представлением (пьеса «О деве Торе, ее Черве и его золотом ларце») или постановкой по мотивам сказок главной героини романа детской писательницы Олив Уэллвуд. Кроме того, постановки различаются и тем, кто в них играет - куклы-марионетки, актеры-любители или профессиональные актеры.
В связи с этим выделяется несколько видов таких постановок:
1. Кукольные (марионеточные) постановки:
- «Золушка» (братья Гримм), «Песочный человек» (Э. Т. А. Гофман), «О деве Торе, ее Черве и его золотом ларце» (синтез скандинавской легенды, исторической хроники средневековой Дании и литературного наследия И. В. Гете) - пьесы с кровавыми сценами и плохим концом, предвосхищающие в романе трагедию Первой мировой войны, которая жестоко оборвет судьбы многих персонажей в финале «Детской книги»;
- «Ханс майн Игель» [2] (братья Гримм), «Сон в летнюю ночь» (У. Шекспир) - проецируют личные истории персонажей (Дороти Уэллвуд, Олив Уэллвуд и др.);
- «Благородное семейство» - отображает политическую ситуацию в мире на рубеже XIX-XX вв.
2. Театрализованные постановки с персонажами романа в качестве актеров-любителей: «Сон в летнюю ночь» и «Зимняя сказка» (У. Шекспир) - «зеркально» преломляют развитие основного романного повествования.
3. Театральные постановки с профессиональными актерами: «Питер Пэн, или Мальчик, который не хотел взрослеть» (Дж. Барри), "Elf Scharfrichter" (Ф. Ведекинд) - создают культурный и политический фон романа;
4. Смешанные постановки (с куклами и персонажами романа): «Замок фей», «Том-под-землей» - являются сценическим воплощением писательских задумок Олив Уэллвуд, главной героини «Детской книги».
Остановимся подробнее на анализе кукольных (марионеточных] постановок Ансельма Штерна и Августа Штейнинга. Вставной фрагмент с описанием кукольной постановки сказки «Золушка» [3] ("Aschenputtel" нем.; "Cmderella" англ.] появляется в начале романе в связи с событиями празднования Летней ночи 1895 г. Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что постановщики отдают предпочтение не знаменитой французской версии сказки о Золушке, изданной Ш. Перро в 1697 г. и ставшей в сознании жителей Европы прецедентным текстом («Золушка, или Хрустальная туфелька» [4]], а немецкому варианту бродячего сюжета [5], который принадлежит перу братьев Гримм и отличается неимоверной жестокостью. В связи с этим в пьесе наблюдается ряд шокирующе кровавых сцен: ради того, чтобы стать женой принца и надеть золотой башмачок, потерянный Золушкой на балу, одна из дочерей мачехи отрубает себе кухонным ножом большой палец на ноге, в то время как другая лишает себя пятки; а во время свадебной процессии Золушки и принца голубки нападают на злых сестер и оставляют их с «кровавыми ямами вместо глаз» [6]. Неудивительно, что постановка производит неприятное впечатление на маленьких зрителей: «Многие дети потом долгие годы будут вспоминать, как капало красное из башмачка» [7].
Данная группа вставных текстов апеллирует к драматическому искусству, в основе которого, как известно, лежит мимическая игра и диалог актеров. При их адаптации к особенностям эпического жанра происходит усиление эпического начала - описание постановки с элементами пересказа фрагментов сюжета. Это позволяет совместить драматологическую вариацию с повествовательной эпической природой романа. Кроме того, драматическое произведение, представленное сценически, предполагает непременное наличие зрителя и его восприятия спектакля. Поэтому в принимающем романном тексте появляются специфические способы «сопровождения» театральных вставных фрагментов: рассматриваемый нами фрагмент спектакля «Золушка» порождает многоступенчатую зрительскую рефлексию, развернутую в основном романном тексте, которая помогает расставить главные смысловые акценты.
Так, сначала появляются многочисленные ремарки с описанием реакции детей на представление и их комментариями в процессе просмотра: «Дороти захлопала глазами. Крохотные создания странно и страшно ожили. Дороти крепилась, стараясь не поддаваться иллюзии» [8], «Дороти хлопнула глазами и запретила себе что-либо воображать» [9], «- Какой ужас, - сказала Гедда вслух. - И так уже все в крови» [10], «Гризельда сжала губы» [11].
Далее основной романный текст демонстрирует рефлексию маленьких зрителей непосредственно после окончания спектакля, когда они пытаются осмыслить сюжетные расхождения немецкой и французской версий: «Филлис заявила, что сказка совсем неправильная - ни феи-крестной, ни тыквы, ни стеклянной кареты. "И ни крыс и мышей, ни ящерицы", - закричала Гед-да, перевозбужденная и напуганная кровожадными голубками» [12].
И, наконец, романный текст дает ключ к объяснению жестокости сказочного сюжета с многочисленными кровавыми сценами в пояснениях одного из персонажей «Детской книги» Тоби Юлгрива, исследователя фольклорных сюжетов, которому профессиональный филолог А. С. Байетт передоверяет часть своих обширных знаний по литературе и мифологии: «...это лишь две вариации [Тоби имеет в виду французскую и немецкую сказки о Золушке. - Е. М.] из бесконечного числа - в каждой стране, от Финляндии и Шотландии до России, своя версия "Золушки", где повторяются одни детали и меняются другие - злая мачеха, жадные сестры, животные-помощники, волшебные платья, туфельки с кровью или без крови. Братья Гримм считали, что собираемые ими сказки - часть древних мифов и верований германского народа» [13].
Исследуя проблему генезиса сказки, Е. С. Куприянова отмечает: «Выделившись из мифа, сказка, будучи фольклорным жанром, <...> сохраняет в своей жанровой памяти генетическое родство с ним» [14]. Также подчеркивая связь сказки с мифом, Н. Г. Владимирова считает, что проблема сказочной жестокости лежит именно в генезисе пражанра: «То, что сегодня кажется несовместимым со светлым сказочным началом, палимпсестно скрывается в древнейших слоях сказочного пражанра <...>. В далекие времена человек жил и выживал в условиях жестокой реальности, и сказка, как и миф, отражала в фантастически трансформированном виде суровую действительность, с которой приходилось сталкиваться каждый день» [15].
Небезынтересным представляется наблюдение Х. Дикмана относительно проявлений непомерной жестокости именно в сказках братьев Гримм: «...они форменным образом кишат всеми отвратительными, ужасными и гнусными действиями, какие только в состоянии изобрести мозг садиста. Так, например, в "Красной шапочке" люди пожираются диким зверем, в "Рапунцеле" по-104
хищают ребенка, в "Верном Джоне" человек превращается в камень, в "Золушке" обрубают пальцы на ногах, чтобы надеть туфельку...» [16]
Наличие подобных сюжетов Х. Дикман объясняет тем, что «первоначально сказки, вероятно, предназначались совсем не детям» [17]. В связи с этим обращает на себя внимание и еще один очевидный когнитивный диссонанс - недетская жестокость сюжета в спектакле для кукольного театра, который в читательском сознании устойчиво связывается именно с детской зрительской аудиторией. Неудивительно, что в «Детской книге» кукольная постановка немецкой версии сказки «Золушка» со своей чрезмерной жестокостью вызывает у маленького зрителя сперва эмоциональное отторжение, а затем и полное ее неприятие. Исключение представляет лишь девочка Гризельда, которая с восторгом восприняла спектакль, объяснив это своим немецким происхождением.
Этот диссонанс, заявленный во вставном драматологическом фрагменте, сопряжен с магистральной темой всего романа - трагическая судьба многочисленных детских персонажей, лишь немногим из которых удастся выжить в жестоких реалиях начинающегося XX в.
Наряду с пьесой по сказке братьев Гримм «Золушка», на празднике Летней ночи 1895 г. Ан-сельм Штерн и Август Штейнинг показывают еще одну кукольную пьесу - «Песочный человек» [18] ("Der Sandmann"], поставленную по мотивам одноименной сказочной новеллы Э. Т. А. Гофмана [19]. В основу этой новеллы легла переосмысленная знаменитым немецким писателем-романтиком история о Песочном человеке ("Sandman"] - персонаже европейского фольклора, который является к совершенно не желающим спать детям и сыплет в их глаза песок до тех пор, пока они не вывалятся из глазниц, а затем забирает выпавшие глаза с собой на луну, чтобы покормить своих детей [20].
В новелле, как мы помним, с Песочным человеком отождествляется старый адвокат Коппе-лиус, который занимается странными опытами с отцом Натанаэля. Еще мальчиком Натанаэль сталкивается с Коппелиусом, намеревающимся отобрать его глаза, однако реализуется это намерение лишь в финале новеллы, когда Натаниэль уже стал взрослым человеком. Интересным представляется и композиционное строение новеллы, часть сюжета которой представлена в виде переписки Натанаэля с его другом Лотаром и с невестой Кларой. Логическим продолжением эпистолярной части является дальнейшее повествование рассказчика о любовной трагедии Натана-эля и его последующей гибели.
Герои романа А. С. Байетт адаптируют новеллу Гофмана для театрализованного кукольного представления, заимствуя из нее лишь ключевые сюжетные блоки, посредством которых выстраивается основная линия спектакля. Так, в начале зрители видят няню Натанаэля, рассказывающую ему о Песочном человеке, и слышат шаги Коппелиуса, поднимающегося по лестнице. Затем появляется сцена секретного опыта Коппелиуса и отца Натанаэля и показывается жестокая смерть последнего. После этого игрой кукол рассказывается история любви Натанаэля к Олимпии и красочно изображается кончина Олимпии, которую разрывают на части ее отец и Коппелиус.
Аллюзивная природа описываемой постановки позволяет акцентировать внимание на расхождениях, которые привносят постановщики в гофмановский сюжет. Среди прочих отличий особенно важным является трактовка финала, где вместо сцены гибели Натанаэля, к которой причастен Коппелиус, появляется сцена борьбы главного героя с собственной тенью, завершающаяся его трагической смертью: «Натанаэль обнимал Клару за голубую талию. А потом тень На-танаэля поднялась, огромная в свете рампы на меркнущем синем небе, оторвалась от своего хозяина и угрожающе нависла над ним. Он повернулся к ней лицом и начал бой с тенью - качаясь, двигаясь рывками, словно повешенный, танцующий на веревке. <...> Движения Натанаэля становились все более дикими, порывистыми, все менее человеческими, а тень разила его когтями с задника сцены. Натанаэль взмыл вверх, крутя ногами, будто на невидимом велосипеде. на миг взлетел, став невесомым. а затем рухнул через парапет навстречу гибели» [21].
Символическая сцена сражения Натанаэля со своей тенью является знаковой и будет иметь ряд отражений в зеркале романа. Не случайно композиционно к ней примыкает большой фрагмент романного текста с рефлексией спектакля, открывающийся впечатлениями центрального детского персонажа «Детской книги» Тома Уэллвуда, который воспринимает спектакль «болезненно»: «Том переводил дух - словно сам участвовал в схватке и проиграл» [22].
Данная «ремарка», сделанная А. С. Байетт в начале романа повествования, предваряет развитие персонажной истории Тома, обусловленной созданием его личной сказки «Том-под-землей», герой которой принц Том ищет свою тень, похищенную крысой. История Тома Уэллвуда заканчивается трагическим самоубийством, совершенным им после еще одной «болезненной» постановки: роковой спектакль - это сценическая версия его личной («приватной»] сказки, обнародованной матерью-писательницей, где Том видит на сцене Тень, которая отказывается выходить
105
наружу. Потрясенный Том воспринимает спектакль как собственное поражение, что в итоге приводит его к гибели - переходу в иной мир.
Заметим, что данная композиционная особенность «Детской книги» перекликается с одной из поэтологических особенностей произведений Э. Т. А. Гофмана. В. И. Грешных, исследуя творчество этого немецкого писателя, обращает внимание на тот факт, что в самом начале новеллы «Песочный человек» присутствует маркер, указывающий на трагическую гибель Натанаэля в конце произведения, и отмечает: «Мы можем говорить об изображении Гофманом особого психологического состояния героя - предчувствия ожидаемого. Это состояние довольно часто изображается Гофманом как подготовка к переходу героя в параллельный мир (к открытию параллельного мира]» [23].
Характерно, что рефлексия других персонажей «Детской книги» совершенно иная - дети с удовольствием посмотрели кукольную постановку: «Все захлопали. Том <...> исподтишка поглядывал на Джулиана, Чарльза и Геранта, чтобы понять, как на них подействовал спектакль, и увидел, что все они улыбаются и изо всех сил аплодируют, так что он тоже стал аплодировать» [24]. Данный эпизод «зеркально» преломляется в финальной части «Детской книги»: постановка «Тома-под-землей» приведет в абсолютный восторг всю публику, кроме Тома:
«Аудитория взорвалась <...> криками одобрения и аплодисментами.
- Том, что же ты не хлопаешь? - спросила Филлис, грациозно хлопая.
Том захлопал, лишь бы она отвязалась» [25].
Перечень кукольных представлений, представленных в «Детской книге», расширяет пьеса «О деве Торе, ее Черве и его золотом ларце» [26] ("Die Jungfrau Thora, ihr Lindwurm, seine Goldkiste"], которая ставится Ансельмом Штерном в Германии в 1901 г. и создается посредством жанровой контаминации легенды, исторической хроники и трагедии.
С одной стороны, сюжетная линия постановки представляет собой аллюзию на одну из версий скандинавской легенды о Рагнаре Лодброке ("Ragnar Lodbrok") [27], соласно которой га-утский король Херрёд ("Herrauör") преподносит в подарок своей дочери Торе ("Thora") крохотного золотистого змея ("serpent"), найденного в мистическом золотом яйце. Дева Тора кладет его на золото в своих покоях, а через некоторое время он превращается в огромного дракона ("dragon"), захватывая ее покои вместе с золотом, и делает ее своей заложницей. Принц Рагнар, сын датского короля, узнает об этом и, убив дракона, спасает деву Тору, которая становится его женой.
Кукольное представление максимально точно воспроизводит сюжет легенды, однако постановщик все же привносит свои коррективы: вместо короля подарок деве делает волшебник и преподносит ей маленького червячка ("worm") в ларце с золотом; червячок, превратившийся в дракона ("dragon", lindwurm"), спит не просто на золоте, а на золоте в ларце; деву Тору пытаются спасти многие рыцари вместо одного; в конце постановки главную героиню спасает не легендарный Рагнар, а принц Фрото - историческая личность, о которой рассказывает в своем многотомном труде «Деяния данов» ("Gesta Danorum") датский историк Саксон Грамматик. Исторически значимый персонаж, введенный в постановку как главное действующее лицо, создает иллюзию достоверности происходящего на сцене и расширяет аллюзивный спектр пьесы. Как отмечает Саксон Грамматик, существует поверье, что Фрото в свое время стал неимоверно богатым правителем, убив дракона и завладев его сокровищами [28].
Помимо этого в постановке присутствует отсыл и на «Фауста» И. В. Гете, во второй части которого Фауст совершает спуск в подземный мир, существующий вне времени и пространства, -пещеру Матерей - и вызволяет оттуда Елену, с которой сочетается браком. В кукольном представлении принц Фрото, не зная, как победить дракона, отправляется за советом к Матерям ("The Mothers"), которые появляются из подземного мира, и даруют ему цветок шпорник ("larkspur", "Rittersporn"), чтобы он отвлек им внимание дракона и выиграл битву, освободив Тору. Заметим, что шпорник не случайно появляется в кукольном представлении, ведь, согласно народным поверьям, он оберегает воинов в сражениях [29].
Примечательно, что данная пьеса вызывает особый восторг у публики младшего возраста, хотя является не менее жестокой, чем кукольные постановки «Золушка» и «Песочный человек»: «Рыцари входили туда - иные беспечно и весело, иные с легкой дрожью - и вылетали в виде кровавых кусков, которые описывали дугу, крутились и падали. Дети в зале радостно вопили» [30]. Обращает на себя внимание и беспощадность дракона, которая могла бы привести деву Тору к медленной и мучительной кончине: «Он свернулся, как удав, вокруг самой девы Торы, и она задергалась от боли и страха» [31].
Зверски кровавые сцены, бесчувственные и крайне жестокие герои кукольных (марионеточных) постановок фигурируют в основном тексте романа как маркеры неизбежно надвигающейся катастрофы Первой мировой войны. Созданный фантазией Ансельма Штерна и Августа 106
Штейнинга театр марионеток наглядно подготавливает своих юных зрителей к реальному театру военных действий 1914-1918 гг. В последней части романа его повзрослевшие персонажи испытают на себе все превратности военного времени.
Таким образом, на примере инкорпорированных в роман А. С. Байетт «Детская книга» вставных текстов мы можем увидеть, как они дополняют разветвленную иерархию вставных текстов в романе, привнося в его палитру жанровое разнообразие, и как взаимодействуют драматические и эпические жанры, значительно усложняя восприятие сюжетно-композиционной архитектоники романа.
Примечания
1. Исаев С. Г., Владимирова Н. Г. Актуальная поэтика: Смена художественной парадигмы : монография. Великий Новгород : НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2017. С. 208.
2. Калька с немецкого "Hans mein Igel". В переводе на русский язык - «Ганс - мой ежик».
3. Байетт А. С. Детская книга / пер. с англ. Т. П. Боровиковой. М. : Эксмо, 2012. C. 71-74.
4. Будур Н. Мир сказок. Антология. М. : Олма-Пресс, 2005. С. 120.
5. Там же. С. 120-131.
6. Байетт А. С. Указ. соч. C. 74.
7. Там же.
8. Там же. C. 73.
9. Там же. C. 74.
10. Там же.
11. Там же.
12. Там же. C. 74-75.
13. Там же. C. 75.
14. Куприянова Е. С. Литературные сказки Оскара Уайльда и сказочно-мифологическая поэтика романа «Портрет Дориана Грея». Великий Новгород : НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2007. С. 10.
15. Владимирова Н. Г. Интертекстуальность. Интермедиальность. Интердискурсивность : учеб. пособие. Великий Новгород : НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2016. С. 81.
16. Дикман Х. Юнгианский анализ волшебных сказок. СПб. : Гуманит. агентство «Академ. проект», 2000. С. 136.
17. Там же. С. 154.
18. Байетт А С. Указ. соч. C. 104-108.
19. Гофман Э. Т. А Песочный человек / пер. с нем. М. А. Бекетовой. М. ; Берлин : Директ-Медиа, 2016. 51 с.
20. Bane Th. Encyclopedia of Fairies in World Folklore and Mythology. Jefferson, North Carolina, and London: McFarland & Company, Inc., Publishers, 2013. P. 295.
21. Байетт А. С. Указ. соч. C. 108.
22. Там же. C. 108.
23. Грешных В. И. Мистерия духа: Художественная проза немецких романтиков. Калининград : Изд-во КГУ, 2001. С. 255.
24. Байетт А С. Указ. соч. C. 108-109.
25. Там же. C. 714.
26. Там же. C. 505-507.
27. Urban S. Scandinavia and the British Isles // The Gentleman's Magazine. Vol. 5. Jan. - Jun. London : W. Pickering ; John Bowyer Nichols and Son, 1836. P. 39-40.
28. McCullough J. A Dragonslayers: From Beowulf to St. George. Osprey Publishing Ltd., 2013. P. 31.
29. Patterson R. A Kitchen Witch's World of Magical Herbs & Plants. URL: https://books.google.ru/ books?id=jR_tBAAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=A+Kitchen+Witch%E2%80%99s+World+of+Magical+Herbs+% 26+Plants.&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiPq-uhmI7UAhWhE5oKHdzVDnsQ6AEIKjAA#v=onepage&q= A% 20 Kitch-en%20Witch%E2%80%99s% 20World%20of%20Magical%20Herbs%20%26%20Plants.&f=false (дата обращения: 09.05.2017).
30. Байетт А. С. Указ. соч. C. 506.
31. Там же. C. 506.
Notes
1. Isaev S. G., Vladimirova N. G. Aktual'naya poetika: Smena khudozhestvennoy paradigmy: monografiya [Actual poetics: The Change of Artistic Paradigm: monograph]. NovGU n.a. Yaroslav Mudriy. Velikiy Novgorod. 2017. P. 208.
1. The loan translation from German "Hans mein Igel". In translation into Russian "Gans -moy yozhik".
2. Byatt A. S. The children's book: a novel. New York, Alfred A. Knopf, 2009. 675 p. (Russ. ed.: Bayatt A. S. Detskaya kniga. M. Eksmo. 2012. Pp. 71-74.).
3. Budur N. Mir skazok. Antologiya [The World of Fairy Tales. Anthology]. Moscow. Olma-Press. 2005. P. 120.
4. Ibid. Pp. 120-131.
5. Byatt A. S. Op. cit. P. 74.
6. Ibid.
7. Ibid. P. 73.
8. Ibid. P. 74.
9. Ibid. P.
10. Ibid. P.
11. Ibid. Pp. 74-75.
12. Ibid. P. 75.
13. Kupriianova E. S. Literaturnye skazki Oskara Uail'da i skazochno-mifologicheskaia poetika romana «Portret Doriana Greia» [The literary tales of Oscar Wilde and the fabulously mythological poetics of the novel "The Picture of Dorian Gray"] / NovGU n.a. Yaroslav Mudriy. Velikii Novgorod. 2007. P. 10.
14. Vladimirova N. G. Intertekstual'nost'. Intermedial'nost'. Interdiskursivnost': ucheb. posobie [Intertextuality. Intermediality. Interdiscursivity: tutorial] / N. G. Vladimirova. NovGU n.a. Yaroslav Mudriy. Velikii Novgorod. 2016. P. 81.
15. Dieckmann H. Iungianskii analiz volshebnykh skazok [Twice-Told Tales: The Psychological Use of Fairy Tales]. SPb. Humanitarian agency «AkademicheskiiProekt». 2000. P. 136.
16. Ibid. P. 154.
17. Byatt A S. Op. cit. Pp. 104-108.
18. Hoffmann E. T. A. Pesochnyi chelovek [The Sandman] / E. T. A. Hoffmann ; transl from Engl. M. A. Beketova. M. Berlin. Direkt-Media. 2016. 51 p.
19. Bane Th. Encyclopedia of Fairies in World Folklore and Mythology. Jefferson, North Carolina, and London: McFarland & Company, Inc., Publishers, 2013. P. 295.
20. Byatt A S. Op. cit. P. 108.
21. Ibid. P. 108.
22. Greshnykh V. I. Misteriia dukha: Khudozhestvennaia proza nemetskikh romantikov [The Mystery of the Spirit: The Artistic Prose of German Romantics]. Kaliningrad. Publ. ofKSU. 2001. P. 255.
23. Byatt A. S. Op. cit. Pp. 108-109.
24. Ibid. P. 714.
25. Ibid. Pp. 505-507.
26. Urban S. Scandinavia and the British Isles // The Gentleman's Magazine. Vol. 5. Jan. - Jun. London : W. Pickering ; John Bowyer Nichols and Son, 1836. Pp. 39-40.
27. McCullough J. A. Dragonslayers: From Beowulf to St. George. Osprey Publishing Ltd., 2013. P. 31.
28. Patterson R. A Kitchen Witch's World of Magical Herbs & Plants. Available at: https://books.google.ru/ books?id=jR_tBAAAQBAJ&printsec=frontcover&dq=A+Kitchen+Witch%E2%80%99s+World+of+Magical+Herbs+% 26+Plants.&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiPq-uhmI7UAhWhE5oKHdzVDnsQ6AEIKjAA#v= onepage&q=A% 20 Kitch-en%20Witch% E2%80%99s% 20World%20of%20Magical%20Herbs%20%26%20Plants.&f=false (accessed: 09.05.2017).
29. Byatt A S. Op. cit. P. 506.
30. Ibid. P. 506.
