CC BY
4728. Кайстро Д. Путин пообещал ничего не делать, пока не увидит ракет в Румынии и Польше// http://www.vesti.ru/doc.html?id=2759122
9. Международное право. Сборник документов. - М.: Юридическая литература, 2000. - 816 с.
10. Методологические проблемы истории: учеб. пособие для студентов, магистрантов и аспирантов ист. и филос. специальностей / В.Н. Сидорцов [и др.]; под общ. ред. В.Н. Сидорцова. - Мн.: ТетраСистемс, 2006. - 352 с.
11. Москва заподозрила США в применении запрещенных ракет при испытаниях ПРО//http://smartmfru/artide/61264
12. ОБСЕ обеспокоена нарушением прав национальных меньшинств в Крыму // http: //ukranews .com/news
13. ОкороковА.В. СССР против США. Психологическая война. - М.: «Вече», 2011. - С.32.
14. Путин В.В. Россия и меняющийся мир// http://www.mn.ru/politics/78738
15. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф.5. Оп.33. Д.15. Л.Л. 85-94.
16. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 132. Д. 133.Л. 42.
17. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 561. Л. 60.
18. РГАСПИ. Ф.17. Оп. 3. Д. 1059. Л.Л. 90-93.
19. РГАСПИ. Ф.17. Оп. 32. Д. 486. Л.Л. 131-132.
20. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 509. Л.Л. 66-71.
21. Симонов К.М. Русский вопрос. - М.-Л.: Искусство, 1947. - 125 с.
22. Согрин В.В. США в XX-XXI в. - М.: «Весь мир», 2015. - 586 с.
23. Согрин В.В. Центральные проблемы истории США. - М.: «Весь Мир», 2013. - 352 с.
24. «Столтенберг плох»: Пушков заподозрил генсека НАТО в помешательстве// http://www.ntv.ru/novosti/1612065/
25. Стровский Д.Л. История отечественной журналистики новейшего периода: Лекции по курсу. -Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1998. - 271 с.
26. Черных А.И. Ритуалы и мифы медиа. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Гнозис, 2015. -160 с.
ЛОПАТКИН ИВАН НИКОЛАЕВИЧ - аспирант Оренбургского государственного педагогического университета (ivan-lopatkin1988@mail.ru).
АХМЕТШИНА РАУЗА НАБИУЛЛОВНА, - доктор исторических наук, профессор Оренбургский государственный педагогический университет.
LOPATKIN, IVAN N. - Ph.D. student, Orenburg State Pedagogical University.
AKHMETSHINA, RAUZA N. - Doctor of Historical Sciences, Professor, Orenburg State Pedagogical University.
УДК 930.1
РОБУСТОВА Е.В.
«КУДА ИДЕТ ИСТОРИЯ?»: ХАРАКТЕРНЫЕ ПОДХОДЫ К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА О ПРОГНОСТИЧЕСКИХ ЗАДАЧАХ ТРАДИЦИОННОЙ НАРРАТИВНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Ключевые слова: теория в истории, историография, историческое прогнозирование, смысл познания прошлого.
В статье, в контексте проблемы специфики историописания, рассматриваются возможности социального прогнозирования, осуществляемого с опорой на опыт прошлого. Анализируются различные позиции, утвердившиеся, с одной стороны, в преемственной с советской современной российской историографии, в с другой - в близкой к философии постмодернизма германской методологии истории, где актуальность проблем социального прогнозирования связана с проблематикой исторической ответственности германской нации за развязывание мировых войн и поисками путей предотвращения подобных глобальных социальных потрясений. Автором подвергнута критике точка зрения западных методологов науки, согласно которой теория в истории имеет сугубо регностический характер, в связи с чем не может брать на себя функцию социального
прогнозирования в виду специфики самого предмета изучения - реальности прошлого, смысл явлений которого неправомерно экстраполировать в завтрашний день в следствие исключительности единичных событий. В противовес такому подходу, аргументированно отстаивается мнение, что невнимание к функции прогнозирования принижает социальную роль исторического познания.
ROBUSTOVA, E.V.
"WHERE IS THE HISTORY GOING?": CHARACTERISTIC APPROACHES TO THE
STATEMENT OF PROBLEM ABOUT THE PREDICTIVE TASKS OF TRADITIONAL
NARRATIVE HISTORIOGRAPHY
Keywords: theory in history, historiography, historical prediction, sense of cognition of the past.
In the article, in the context of the problem of the specifics of the historiography viewed the possibilities of social forecasting, based on the experience of the past, are considered. Various positions are analyzed which, on the one hand, are consistent with Soviet contemporary Russian historiography, on the other hand, in the German methodology of history close to the philosophy of postmodernism, where the relevance of problems of social forecasting is related to the historical responsibility of the German nation for unleashing world wars and searching for ways Prevention of such global social upheavals. By the author was criticized the point of view of Western methodologists of science, according to which the theory in history has a purely regnostic nature, and therefore can not assume the function of social forecasting in view of the specific nature of the subject of study itself - the reality of the past, whose meaning it is wrong to extrapolate into tomorrow in Consequence of the singularity of singular events. In contrast to this approach, the opinion that the lack of attention to the function of forecasting belittles the social role of historical knowledge is argued in a reasoned manner.
«История больше говорит о мертвых людях, чем о живых, но это не мешает ей быть самой живой наукой из всех, какие существуют», - писал некогда корифей советской историографии М.Н. Покровский. Усматривая в прогностическом качестве наибольшую ценность исторического знания, он выдвигал перед коммунистическими «служителями музы Клио» в качестве первостепенной задачи «предвидение будущего».
Опыт прошлого раскрывает перспективы грядущего, именно для этого и происходит, главным образом, его усвоение. В СССР такая позиция считалась бесспорной, независимо от того, с какой степенью искренности разделяли историки идеологические установки своей эпохи. Несмотря на то, что история есть род знания о человеческих деяниях, уже совершенных в веках, как наука она изучает прошлое не в силу праздного интереса, а ради объяснения и понимания настоящего и, следовательно, предвосхищения будущего, поскольку грань между настоящим и будущим сиюминутна и неустойчива. Между настоящим и будущим нет разрыва. Это очевидно, несмотря на то, что «историки редко задаются вопросом, что такое историческая дистанция, в какой момент и каким образом современность преобразуется в историю, что именно их отличает друг от друга» [1].
Российские методологи постсоветской науки, занимавшиеся в 1990-е - начале 2000-х гг. разработкой теоретической моделей историописания, также уверенно заявляли, что задача профессиональных историков - «...построение проверяемых теорий, позволяющих объяснять и предсказывать явления динамики, структуры и хода истории» [2].
Таким образом, методологическая позиция «новой российской историографии» сохранила в этом вопросе преемственность с советской исторической наукой, в рамках которой прогностическую функция всех форм социального знания считали едва ли не самой главной. Однако сегодня во взгляде на функции истории, как науки, такая установка не кажется совершенно бесспорной. С точки зрения ее критики представляются интересными и небезосновательными доводы германских теоретиков
историописания, поскольку для немцев вопрос «Куда идет история?» является отнюдь не праздным.
Анализируя состояние общества после объединения Германии, историки этой страны не могли пройти мимо вопроса об исторической ответственности немцев перед человечеством. В связи с этим заявила о себе проблема идейно-теоретической перевооруженности с целью предельно критичного объяснения германской истории ХХ столетия, наполненной преступлениями против человечества при развязывании двух мировых войн, богатой кризисами и катаклизмами в мирное время, болезненное осознание которых терминологически выразилось в идее Уег§ап§епЬекзЪешаШ§ип§ -преодоления прошлого. Без учета необходимости прогнозирования подобных ситуаций в будущем любые стратегии «преодоления прошлого» оказываются лишенными всякого смысла, поскольку, как гласит теория вероятности, всегда возможно то, что было возможно когда-то.
Однако несмотря на это, современным немецким методологам прогностическая функция научно-исторического знания кажется весьма некорректной. Ее отрицание особенно характерно для историографии, основанной на принципах нарративной философии истории, позиционирующей «рассказ» как традиционный способ историописания, который заключается в хронологическом изложении конкретики прошлого [3]. Считается, что нарратив как конструкт повествования о прошлом, не предполагает изложение материала от данного конкретного положения дел к умозрительному будущему. Он представляет собой принципиально иной тип описания, в фокусе которого «не будущее, а одно только прошедшее».
Такой подход идет в разрез с отечественной традицией методологии истории, в рамках которой категория будущего, являясь компонентом исторического времени, рассматривается как неотъемлемый элемент также и структуры исторического сознания: «чтобы посмотреть в будущее, нужно оглянуться назад» [4].
Прошлое должно служить жизни, соглашается с подобным умозаключением видный немецкий теоретик Йорн Рюзен [5]. При этом он отнюдь не разделяет мнения, господствующего в российской методологии, в соответствии с которым отрицание прогностической функции исторической науки объективно принижает ее социальную роль. Стремление к прогнозированию несет в себе тенденцию экстраполяции в будущее того смысла, которым наделены прошедшие события, и только они. Немецкую методологию характеризует мнение Рюзена и его последователей, согласно которому задачей историографии должна быть историческая реконструкция, а отнюдь не конструирование будущего [6].
Рассмотрение проблемы социального прогнозирования в связи с проблематикой объяснения характерно для нарративистской историографии потому, что сама тема нарративности историописания, как известно, была поднята на Западе в виду дискуссии об историческом объяснении, развернутой в рамках аналитической философии истории. Позиция западных теоретиков, объявивших спекулятивными социальные прогнозы историков, отчасти связана с недоверием к долгое время господствовавшим в философии науки принципам номотетического объяснения в духе «модели охватывающего закона» Поппера-Гемпеля, в соответствии с которыми теория должна включать в себя не только описание совокупности фактов, но и предсказание их аналогов в дальнейшем [7].
По Карлу Гемпелю, объяснить событие - значит дедуцировать его из универсальных и релевантных данной науке законов, исходя из определяющих условий. Очевидно, что объяснение в таком случае выглядит сродни предсказанию. Такой тип объяснения, применяемый в различных научных областях - от физики до социологии, помогает учесть в будущем степень вероятности, с которой может произойти то или иное событие.
Конечно, в естественнонаучных отраслях знания, именно успех таких предсказаний и заставляет признать степень научности теории. Однако для истории данное положение не всегда верно. Как показывают западноевропейские методологи историописания, «нарративные объяснения не служат основой для предсказания» [8]. Это связано с тем, что нарративное изложение направлено на раскрытие сути единичных событий, которые, в силу своих индивидуальных особенностей, исключают их буквальную повторяемость даже при весьма схожих исторических обстоятельствах. Таким образом, главная трудность «модифицированной» для истории теории Поппера-Гемпеля состоит в том, что статистические законы зачастую утрачивают связь с индивидуальным случаем, не объясняя его конкретную специфику.
Нельзя не признать известную правоту данного мнения. Научные теории, построенные по принципам номотетического знания, предсказывают не столько единичное событие, сколько класс событий, к которому оно может принадлежать, в то время как в исторических нарративах речь идет о свершившихся фактах, которые наделяются собственным смыслом и значением и имеют свои конкретные следствия. Несмотря на то, что к нарративной модели исторического изложения приложимы такие теоретические аспекты научной историографии, как обобщение, анализ, причинное объяснение, она не предполагала идти дальше - от объяснения к прогнозированию, поскольку сам подход нарративного повествования как «рассказа о прошлом» отнюдь не требует обращения к будущему.
На наш взгляд, последний вывод свидетельствует о теоретической ограниченности нарративистской методологии, в рамках которой принципиальным является мнение, согласно которому историческая теория не может иметь прогностического назначения, поскольку по своему характеру является «ре-гностической».
Такое представление отвергается теми специалистами, которые ратуют за изучение на историческом материале законов общественного развития, полагая, что предсказание неизвестных фактов и закономерностей, как и предвидение явлений, составляет важнейшую функцию всякой подлинно научной теории, включая и научно-исторические концепции.
Рассмотрение истории сквозь глобальную перспективу будущего развития позволяет понять те альтернативы, которые таит в себе будущее. Хотя историческая теория способна предсказать развитие того или иного явления только с некоторой вероятностью, у нас нет оснований отрицать возможность нахождения альтернативных вариантов развития ситуации на относительно коротком промежутке времени.
Мы можем (и, безусловно, должны) сомневаться в возможности долгосрочных прогнозов, но в повышении их «степени вероятности» роль исторической науки является основополагающей, поскольку любые социальные прогнозы можно осуществлять только с опорой на опыт прошлого. Научно-историческому объяснению подлежат такие социальные явления, как подъемы и спады в развитии различных сообществ, революции, войны, исторические трансформации социальных институтов и т.д. Подобные же явления оказываются и в фокусе современных политических и социально-научных прогнозов, успешность которых будет определять, прежде всего, скрупулезное знание исторического материала, отчего и заниматься такого рода практикой может ни кто иной, как историки. Ведь чем полнее дано объяснение недавнему прошлому, тем надежнее будет уяснено развитие событий в будущем. Для этого историк применяет средства, которые используются при разработке краткосрочного социального прогнозирования, поскольку оспаривать их нет никаких оснований, так как без них общественные институты не смогли бы в принципе осуществлять какую-либо целенаправленную деятельность.
Также и немецкие специалисты, чье научное творчество оказалось в фокусе нашего рассмотрения, готовы признать, что прогнозирование в рамках исторической науки вполне уместно и зависит от дистанции времени, которая отделяет историка от интересующих его событий. При этом за основу рассуждений здесь берется концепция Й. Мерана, предложившего разделять исторические теории на «генетические» и «ретроспективные». При этом «ретроспективные теории» направлены к изучению уже завершенных процессов прошлого, исследование которых ведется главным образом из образовательного интереса, в то время как «генетические» дают объяснение историческим процессам, которые еще не получили завершения и, так или иначе, выходят на современные общественные отношения. Они охватывают проблемы прошлого, которые непосредственно соотносятся с современностью, поскольку это прошлое принадлежит территории, «на которой пока живет настоящее» [9].
Мы полагаем, что разделение на ретроспективные и генетические теории вполне уместно, поскольку, по выражению российских авторов: «...в истории, как в грамматике, существует множество сложных времен: будущее в прошлом, прошлое в прошлом, настоящее в прошлом и т. д.» [10].
Меран не призывает историков к прогнозированию, но он расширяет понимание предмета, допуская введение процедур прогнозирования для определенного рода теорий, названных им генетическими. Заметим, что, несмотря на столь интересные мнения, в германской историографии культивировалась позиция, близкая постмодернистским идеям крайнего нарративизма, согласно которой историческая теория может быть ориентирована только ретроспективно [11, 8. 32]. Так, Йорн Рюзен, со ссылкой на мнение Карла Поппера, объяснял это, в частности, тем, что логически невозможно предсказать развитие научного познания, от состояния которого напрямую зависит развитие общества [11, 8. 52]. Как высказывался на этот счет сам Карл Поппер, никто не может предсказать даже свои собственные результаты, которые будут получены в перспективе, тем более нельзя предвосхитить последующие достижения развивающегося человеческого знания.
Отечественные ученые не раз убедительно отвечали на подобного рода аргументы, усматривая в них упрощенную постмодернистскую идеологию, как проявление того, что «.в последние десятилетия происходит быстрая эрозия идеалов научности» [12]. По мнению Н.И. Смоленского, для того, чтобы выйти из этого затруднения, следует «разграничить два способа прогнозирования будущего - предсказание и предвидение». В то время, как механизмы предсказаний не поддаются расшифровке и лежат вне логики науки, предвидение является по своей сути процессом научного мышления [13, с. 35].
Известный отечественный философ и методолог, специалист в области гносеологии В.С. Стёпин, разработавший в 1980-е годы концепцию структуры и генезиса научной теории, выражая несогласие с доводом о невозможности представить развитие знания, также писал, что общие тенденции научного развития ученые представлять себе обязаны. И в этом пункте теоретический уровень научных исследований срастается с логико-методологическим анализом [14].
Другой видный отечественный теоретик Н.С. Розов, напротив, «при полном согласии с попперовским тезисом о непредсказуемости развития научного знания» [15, с. 64], тем не менее, также выражает уверенность в том, что социальные прогнозы вполне допустимы. Концепция Поппера даже получила у него дополнение, так как, было отмечено, что на исторические события влияют, ничуть не менее, чем научное знание, новые развороты в идеологии, новые технологии, новые правовые и экономические идеи, новые философские течения, новые явления в культуре, формах досуга, социальных потребностях и т. п. [15, с. 63].
Решение возникающих в связи с этим проблем видится Розову в том, чтобы составлять и использовать социальные прогнозы с учетом того, что будущие непредсказуемые научные открытия (равно как идеологии, ценности, философские, религиозные, моральные идеи и т.п.) не нарушат рамок выполнимости тех законов и тенденций, на основе которых делается прогноз. Если для данного случая такой предпосылки допустить нельзя, то принимается решение о расширении (ослаблении) рамок выполнимости, что приведет к меньшей точности прогноза. Когда значимость прогноза слишком велика, чтобы отказаться от его осуществления в угоду «дистиллированной научной точности», тогда предпринимается обратный ход [15, с. 64]. Такая «балансировка», по мнению теоретика, - нормальный режим научной методологии. Что же касается ученых Запада, ссылающихся на Поппера и призывающих к высокой интеллектуальной ответственности и строгому рационализму, то их рассуждения, как показывает российский исследователь, парадоксальным образом привели к тому, что «.. .в социальном и историческом познании только укрепился безответственный иррационализм...» [15, с. 64].
Чтобы создать научно-историческую теорию, которая могла бы активно служить жизни, надо не только знать, что и как происходило в прошлом, но и предвидеть повторение негативных явлений, благодаря актуальным возможностям социальной практики. При этом современная наука по своему социальному назначению призвана к тому, чтобы не только спрогнозировать тот или иной факт или явление, но и объяснить, в силу каких причин они должны возникнуть [16].
Ориентация на будущее, когда историческая теория приобретает прогностическую функцию, позволяет сформулировать основополагающую гипотезу, в соответствии с которой будет осуществлен весь ход научно-исследовательской работы. И это связано не с предвзятостью историков, создающих все новые концепции «на злобу дня», а с тем, что «.пульсация событий современной жизни, возможности грядущего постоянно трансформируют горизонт постижения исторического прошлого» [17].
В этом расширении и дополнении исторического материала заключается искусство эвристики, как постановки вопросов к прошлому, которое впервые обозначил немецкий историк Иоганн Густав Дройзен, полагавший, что оно достигается через интуитивные поиски и открытия; путем комбинирования, благодаря правильному упорядочиванию того, что «как бы не является историческим материалом»; кроме того, благодаря аналогии, «которая для разъяснения использует похожий ход событий в похожих условиях», а также путем гипотезы, доказательством которой является очевидность результата [18].
Эвристика, нацеленная на решение проблемы исторической объективности, «.помогает в процессе познания, но не претендует на окончательную истину» [19]. Через определенную постановку вопросов устанавливая смысл и значение исторических явлений, ученый осуществляет экстраполяцию на настоящее и будущее, взаимосвязывая тем самым прогностическую и эвристическую функции исторической теории. При этом «попытки предвидения могут различаться как по протяженности перспективы -отдаленной или ближайшей, так и по масштабам (куда идет история, куда идет страна или что ее ждет в ближайшем будущем в результате тех или иных изменений, реформ в настоящем)» [13, с. 35].
Таким образом, предвидение будущего, заключающееся в выявлении основных тенденций развития общества, отечественные методологи истории справедливо выделяют в ряду социальных функций исторической науки. Вместе с тем, замечания западных историков-«постмодернистов» относительно прогностических функций историописания также не стоит считать беспочвенными, учитывая их при разработке научной-исторических теорий, которые в германской методологии истории изначально
обозначены уже почти не употребимым понятием «теории среднего радиуса действия», которое, на наш взгляд, наиболее точно характеризует теоретические возможности научно-исторического объяснения.
При этом не следует упускать из виду, что в исторической науке объяснение и предсказание нередко предполагают друг друга, поскольку для правильного понимания того, куда идет общество, следует для начала оглянуться в историю, найти в прошлом сходную ситуацию и, благодаря этому, вполне зримо представить себе многое из того, что готовит завтрашний день.
Литература и источники
1. Анисимова А.Э. «Новый историзм»: Науковедческий анализ / Отв. ред. А.И. Ракитов. - М.: ИНИОН РАН, 2010. - С. 143.
2. Разработка и апробация метода теоретической истории/ Под ред. Н.С. Розова. - Новосибирск: Наука, 2001. - С. 15.
3. Baumgartner G. Narrativität // Handbuch der Geschichtsdidaktik / Hrsg. von K. Bergmann. - 4. Aufl. -Seelze-Velber: Kallmeyer, 1992.
4. Смоленский Н.И. Теория и методология истории. - М.: Издательский центр «Академия», 2007. - С. 39.
5. Рюзен Й. Может ли вчера стать лучше? О метаморфозах прошлого в истории // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. - Вып. 10. - М., 2003. - С. 48.
6. Schulin E. «Ich hoffe immer noch, dass gestern besser wird». Bemerkungen zu einem von Jörn Rüsen gewählten Motto // Dimensionen der Historik: Geschichtstheorie, Wissenschaftsgeschichte und Geschichtskultur heute / Hrsg. von H. W. Blanke. - Köln; Weimar; Wien: Böhlau, 1998. - S. 3-12.
7. Gempel K. The Functions of General Laws in History // Journal of Philosophy, 1942; русск. изд. в кн.: Гемпель К.Г. Логика объяснения. - М.: Дом интеллектуальной книги. Русское феноменологическое общество, 1998. - С. 16-31.
8. Анкерсмит Ф. Нарративная логика. Семантический анализ языка историков. Предисловие к русскому изданию / Пер. с англ. О. Гавришиной, О. Олейникова; под науч. ред. М. Макеевой. - М.: Идея-Пресс, 2003. - С. 327.
9. Mehran J. Theorien in der Geschichtswissenschaft: Die Diskussion über die Wissenschaftlichkeit der Geschichte [Kritische Studien zur Geschichtswissenschaft. B. 66]. - Göttingen: Vandenchoeck&Ruprecht, 1987.- S. 76-79.
10. СавельеваИ.М., Полетаев А.В. Теория исторического знания. - СПб.: Алетейя, 2008. - С. 388.
11. Rüsen J. Rekonstruktion der Vergangenheit. - Göttingen: Vandenchoeck & Ruprecht, 1986.
12. Никифоров А.Л., Тарусина Е.И. Виды научного объяснения // Логика научного познания. Актуальные проблемы / Отв. ред. Д.П. Горский. - М.: Наука, 1987. - С. 181.
13. Смоленский Н.И. Теория и методология истории. - М.: Академия, 2012.
14. Степин В.С. Структура теоретического знания и историко-научная реконструкция // Методологические проблемы историко-научных исследований. - М.: Наука, 1982. - С. 137.
15. Розов Н.С. Возможность теоретической истории: ответ на вызов Карла Поппера // Вопросы философии. - 1995. - № 12.
16. Ильясов Д.Ф., Ильясова О.А. Логика развития научного знания и построение научной теории // Научное обеспечение системы повышения квалификации кадров. - 2009. - № 2. - С.5-13.
17. Губман Б.Л. Смысл истории. Очерки современных западных концепций. - М.: Наука, 1991. - С. 6.
18. Дройзен И.Г. Историка. Лекции об энциклопедии и методологии истории / Пер. с нем. Г.И. Федоровой, под ред. Д.В. Складнева. - СПб.: «Владимир Даль», 2004. - С. 470.
19. Валлерстайн И. Миросистемный анализ: Введение / Перевод с англ. Н. Тюкиной. - М.: Издательский дом «Территория будущего», 2006. - С. 219.
РОБУСТОВА ЕЛЕНА ВИТАЛЬЕВНА - кандидат исторических наук, заведующая кафедрой философии и гуманитарных наук Московского государственного психолого-педагогического университета.
ROBUSTOVA, ELENA V. - Ph.D. in History, Head of the Department of Philosophy and Humanities of the Moscow State Psychological and Pedagogical University (robusta22@list.ru).
