CC BY
32
КУБАНТА: «ВЕЛИКАЯ ВЛАДЫЧИЦА» ЗАПАДНОЙ
АНАТОЛИИ?
Резюме. В статье в едином комплексе рассматриваются два сюжета, связанных с западной Анатолией эпохи поздней бронзы. Дается анализ элемента киЪаШа-, засвидетельствованного в нескольких западно-анатолийских именах, позволяющий предположить, что речь идет об имени божества. Затем предлагается анализ иероглифического текста КАКАКИУИ-ТОКВАЫ, в котором, как можно предполагать, упоминается имя того же божества. В заключение представлен этимологи-чекий анализ имени Кубанта.
Ключевые слова: западная Анатолия, поздняя бронза Анатолии, иероглифический лувийский, КАКАКИУИ-ТОКВАЫ, Кубанта.
Имеющийся в распоряжении исследователей материал по культуре западной Анатолии периода поздней бронзы (2-ая пол. II тыс. до н. э.) чрезвычайно скуден, причем это касается практически всех ее аспектов - языка, истории, политического устройства, религии и т. д. Основная сложность заключается в том, что письменные памятники, присходящие собственно с территории западной Анатолии и датируемые этим временем, исчисляются единицами. Речь идет о нескольких надписях, выполенных так называемым лувийским иероглифическим письмом, изобретенным, по всей вероятности, в самой Анатолии и использовавшийся (по крайней мере со второй половины II тыс. до н. э.) наряду с клинописью. Обнаруженные до сих пор надписи, в силу своего характера, дают в руки исследователей очень мало конкретной информации. Обе известные к настоящему времени группы надписей из западной Анатолии - надписи на скалах и надиси на печатях или буллах - содержат лишь имена собственные, снабженные титулами1. Только в последнее время
1 К первой группе относятся граффити БИКАТКАУА, два «лапидарных» граффити АКРВДАК, и группа надписей КАКАВЕЬ (А, С1 и С2). Надиси второй группы представлены серебряной печатью царя Миры Таркаснавы, бронзовой печатью из Трои и надавно опубликованной печатью из собрания Перк; несколько булл, несущих отпе-
западно-анатолийские надписи пополнились еще одним фрагментарным текстом, который представляет из себя нечто большее, чем граффито.
Основная часть данных, касающихся западной Анатолии II тыс. до н. э. происходит из клинописных хеттских источников, найденных в центральной Анатолии. Это, безусловно, важнейший источник по западной Анатолии. Эти тексты фрагментарны, и во многих случаях есть основания сомневаться в их объективности - западно-анатолийцы на протяжении большей части истории были политическими соперниками хеттов. Несмотря на фрагментарность источников можно составить хотя бы общее представление об этапах политической истории этого региона. Сведения такого рода можно найти в так называемых Анналах хеттских царей, в текстах «вассальных» договоров хеттских царей с западноанатолийскими правителями и в корреспонденции. Другой аспект западноанатолийской культуры, который интересовал хеттов, были ритуальные практики. Известно немало текстов ритуалов, составленных, как указано в самих этих текстах, «специалистами» из западной Анатолии, и переведенных затем на хеттский. Что же касается политического устройства, основных религиозных представлений и мифов, этнического состава или языков западной Анатолии, то все это, не говоря уже о многих других аспектах культуры, не находит практически никакого отражения в хеттских текстах.
Такая ситуация вынужнает обратить самое пристальное внимание на те фрагменты информации, которые, тем не менее, являются непосредственным и достоверным отражением культуры западной Анатолии - западно-анатолийскую ономастику. Этот источник информации ценен в двух аспектах. Во-первых, имена собственные содержат языковой материал. Во-вторых, ономастика является отражением определенных представлений, свойственных данному обществу. Поскольку речь в данном случае идет о древнем обществе, то в именах собственных можно надеяться обнаружить отражение прежде всего каких-либо религиозных представлений. Представленный ниже этюд посвящен одному из элементов, засвидетельствованному несколько раз в составе имен собственных: киЬаП;а-.
чатки печатей с иероглифическими надписями, найдены на Сархёюке и Чине-Тепеджике.
1. Элемент kubanta- фигурирует в имени собственном Kubanta-K(u)runtiya (:Kubanta-DKAL в клинописи), - имени двух западно-анатолийских царей: царя Арцавы в XIV в. до н.э. и царя Миры в XIII в. до н. э. (см. Laroche 1966: s.v. Kupanta-dKAL). В не так давно опубликованном тексте из Ортакёя (хетт. Сапинува) обнаруживается еще одно имя, содержащее этот элемент: IKubanta-zalma (Suel 2001: 671, Vs. 10.). Это имя позволяет сделать некоторые предположения относительно значения kubanta-. Как установили уже Э. Ларош и О. Карруба, лексический элемент zalma-, чередующийся в клинописи с шумеро-граммой PAP, может быть вполне достоверно интерпретирован как «защита, щит» (Laroche 1966: 327, Carruba 1966: 81, прим. 5). Кроме IKubanta-zalma, можно привести следующие имена (ср. Neumann 1976: 139сл.): Tarhunta-zalma (IDU-zalma в
клинописи и ITONITRUS-hu-za+ra/i-ma- в иероглифическом написании в EGREK §1), Nani-zalma (IDOMINUS-ni-za+ra/i-ma-в KULULU lead strip 1 §5, 29)2, Iarra-zalma (IIyarra-PAP-a-),
I I ' I 3
Huha-zalma, E.GAL.PAP-ma- и Huliya-zalma-nu- . Во всех случаях, кроме семантически неясного Huliya-zalma-nu- и E.GAL.PAP-ma- (букв. ‘дворец-защита’4), первая часть имен представляет собой основу одушевленного существительного: либо имя божества (Тархунт(а) или Йарри), либо существительные ‘господин’ (DOMINUS/nani-) или ‘предок’ (huha-). С осторожностью можно предположить, что и kubanta- является либо именем божества, либо термином, обозначающим человека.
Первое из упомянутых имен, содержащих элемент kubanta-, Kubanta-K(u)runtiya, свидетельствует скорее в пользу первого варианта. Если инетпретировать kubanta- как имя божества, то имя Kubanta-K(u)runtiya находит структурные соответствия в ряде других имен, содержащих во второй части имя божества-хранителя К(у)рунтии: Sauska-K(u)runtiya (Sa-us-ka-CERVUS2 в
2
2 Чтение /nani-/ для логограммы DOMINUS обосновывается мною в докладе, сделанном на S-ом хеттологическом конгрессе в Варшаве.
3 Ссылки на тексты, где засвидетельствованы клинописные имена см. соответствующие номера в Laroche 1966. Последнее имя засвидетельствовано в уже упомянутом тексте из Ортакёя (Suel 2GG1).
4 Впрочем, «дворец» можно понимать и как одушевленное понятие: «совокупность обитателей дворца».
D ^ D 5
иероглифике или LIS- KAL в клинописи ), Santa-K(u)runtiya (ISanta-DKAL) и, возможно Tiwada-K(u)runtiya (SOL-CERVUS2-ta или SOL-ta-CERVUS2 на булле SBo II 191). Все эти имена нужно интерпретировать, по-видимому, как «DN - (мое) Божество-Хранитель».
Конечно, два имени, содержащие элемент kubanta-, едва ли могут стать достаточным основанием для того, чтобы постулировать божество Кубанта. Предложенная интерпретация является лишь одной из множества возможных, хотя, пожалуй, и самой простой. Однако, в недавно найденном в западной Анатолии иероглифическом тексте неожиданно обнаруживается свидетельство, подкрепляющее предложенную интерпретацию.
2. Несколько лет назад на окраине деревни Каракую, неподалеку от города Торбалы в провинции Измир, был обнаружен фрагмент каменной стелы. Памятник опубликован в 2011 г. группой турецких ученых (I§ik, Atici,Tekoglu 2011). На лицевой стороне стелы сохранилась часть рельефа, с изображением части мужского торса, ноги и части копья. Рельеф выполнен в стиле, близком к стилю рельефов, известных на территории как западной Анатолии (KARABEL A), так и центральной Анатолии, датируемых периодом Хеттской империи. Стилистические характеристики рельефа, как это отмечается издателями, позволяют датировать памятник XIII-XII вв. до н.э.
Фрагментарная надпись лувийским иероглифическим письмом (обозначенная как KARAKUYU-TORBALI) находится на боковой стороне стелы (см. рис 1). Надпись содержит две строки, разделенных линией, однако первоначальное число строк было, по-видимому, большим. Вторая и, насколько можно судить, последняя строка надписи сохранилась относительно хорошо. Чтение и интерпретация всей надписи, довольно сильно отличающиеся от предложенных Р. Текоглу в первоначальной публикации (I§ik, Atici,Tekoglu 2011: 22сл.), была недавно дана мною в статье, посвященной надписям западной Анатолии (Oreshko 2012). Здесь нет возможности подробно останавливаться на чтении каждого знака во второй строке, - к тому же интересующее нас в связи с элементом kubanta- место
5 В дополнение к свидетельствам, собранным в Laroche 1966 s.v.
*Sauska-DKAL, Suppl. 1144 и Beckman 1983, 625, имя засвидетельствовано также на буллах, найденных на Нишантепе в Хаттусе (см. Herbordt 2005: Kat. 373-381).
содержится в первой, сильно поврежденной строке, - и я лишь кратко суммирую полученные результаты, прежде чем перейти к детальному анализу первой строки.
Рис. 1. Прорисовка надписи КАКАКИУИ-ТОЯВАЫ, выполненная автором.
Начиная со второго знака первой колонки6, вторая строка может быть прочитана и интерпретирована следующим образом БЕШ *430+гаЛ ОЗ-Ц^-БаЧи «... пусть все боги преследуют (его/их)». Это предложение является частью так называемой «формулы проклятия», засвидетельствованной в десятках иероглифических текстов, найденных в центральной Анатолии и Сирии позднехеттского периода (XI-VIII вв. до н. э.). Эта формула обычно обнаружавается в конце текста и обращена к потенциальным «злодеям», которые могут попытаться что-то
6 Знак SA/GAZELLA, предшествующий знаку БЕИБ, относится, судя по всему, к предыдушей лексеме, содержащейся в лакуне.
сделать либо с самим текстом, либо с сооружением, с которым был связан текст (напр., священным участком или гробницей).
Что касается первой строки, то вся ее верхняя часть довольно сильно стерта. Зато в нижней части, прямо над большой трещиной, обнаруживается лигатура, состоящая из двух знаков, которую можно надежно идентифицировать. Это сочетание MAGNUS.DOMINA, которая интерпретируется как «великая владычица». Эта лигатура, скрывающая фонетическое чтение /hassusara-/, хорошо засвидетельствована на печатях эпохи Хеттской империи как титул хеттских цариц (см., например, Herbordt, Bawanypeck, Hawkins 2011: Kat. 14, 16, 21, 29-33, 46-52 etc.). В иероглифических же текстах позднехеттской эпохи это сочетание выступает как эпитет женских божеств. Так, в текстах из Каракамиша (KARKAMlS A23 §§ 3, 10; KARKAMIS A25a §6; KARKAMIS A31 §7) эпитет «Великая Владычица Каркамиша» носит главное женское божество Сирии Кубаба; в текстах MEHARDE (§§1, б, S) и SHEIZAR (§7) засвидетельствовано женское божество, назваемое «Великая Владычица Страны», которое является, возможно, местным воплощением той же Кубабы.
Таким образом, есть две возможности: в первой строке упоминается либо некая западно-анатолийская царица, либо под «великой владычицей» подразумевается некое женское божество. Существует несколько сильных аргументов в пользу второй интерпретации. Во-первых, на лицевой стороне стелы, как отмечалось выше, изображена мужская фигура, поэтому в тексте следовало бы ожидать скорее упоминание «великого царя», а не «великой царицы». Еще важнее то обстоятельство, что большая часть «формул проклятий», содержащихся в поздних текстах, длиннее, чем содержащяся во втрой строке KARAKUYU-TORBALI часть предложения. Обычно такие формулы содержат имена конкретных божеств. Например, в KARKAMIS A4a §13 «формула проклятия» выглядит следующим образом:
wa/i-tu-u “CAELUM” (DEUS)TONITRUS-hu-za-sa-" (DEUS)kar-hu-ha-sa (DEUS)ku-AVIS-pa-pa-sa-ha (DEUS)LUNA+MI-sa-x (DEUS)SOL-sa-[ha-x] (DEUS)pa+ra/i-[k]a+ra/i-sa-ha-x jLIS-la/i/u-sa-tu
«Небесный Бог-Гроза, Кархуха и Кубаба, Бог-Луна и Бог-Солнце, а так же Паринкар(а) пусть его преследуют!».
Таким образом, есть все основания ожидать, что в первой строке KARAKUYU-TORBALI также упомянуты конкретные божества, а обобщающее «все боги» является лишь последним пунктом списка, что является нормой для многих хеттских текстов, например, для списков божеств-свидетелей «вассальных» договоров.
Изучение остатков занаков в первой строке под таким углом зрения оказывается вполне плодотворным. В левой части строки оказывается возможным обнаружить остатки знаков, которые соответствуют написанию одного из самых частых имен божеств, засвидетельствованных в иероглифических текстах: DEUS.TONITRUS, Тархунт(а). Далее, знак, стоящий над знаком DEUS может быть вполне надежно отждествлен как TU и интерпретирован, соответственно, как часть цепочки энклитик в начале предложения, а именно как энклитическое местоимение 3 л. ед./мн. ч., соответствующее стандартному началу «формулы проклятия» (ср. выше KARKAMIS A4a §13).
Таким образом, божество, имеющее эпитет «великая владычица», оказывается на втором месте списка божеств, следуя за Богом-Грозой, главным мужским божеством. Почти все знаки, предшествующие лигатуре MAGNUS.DOMINA, в той или иной степени повреждены. И все же знак, который, судя по его положению, является первым знаком в имени, может быть достаточно надежно идентифицирован как KU. Следующий знак, находящийся слева от KU сильно поврежден, однако на основании сохранившихся частей можно было бы предполагать, что это PA. Третий знак, составляющий имя, поврежден слишком сильно. Зато часть знака слева от MAGNUS.DOMINA вполне однозначно может быть идентифицирована как часть знака HA. Знак передает, по-видимому, энклитическую соединительную частицу -ha, вполне уместную в данном случае. Наконец, знак DEUS, который должен предшествовать имени богини, содержался, судя по всему, в верхней, утраченной части строки.
Итак, две сохранившиеся строки могут быть восстановлены следующим образом:
1.1 [*a-wa/i-t]u r(DE1[US)TO]NITRUS [x] [(DEUS)]kru1-p[a?]-[x] MAGNUS.DOMINA-h[a...
1.2 ...]-rsan DEUS *430+ra/i LIS-l[i]-sa-ta
«Пусть Бог-Гроза и Куба(?)-..., Великая Владычица, ... и все боги преследуют (его/их)»
Первой мыслью, на которую наводит последовательность ku-pa-, передающая начало имени великой богини, является то, что в тексте упоминается Кубаба, фактически единственное женское божество, засвидетельствованное в десятках иероглифических текстов позднехеттского периода. Однако, в данном случае такая интерпретация наталкивается на неразрешимые противоречия. Кубаба является исконно сирийским божеством, чьим главным культовым центром был Каркамиш (Laroche 1960, Hawkins 1981, Roller 1999: 41ff., ср. также Hutter в Melchert et al. 2003: 272f.). Хотя имя Кубабы и засвидетельствовано в некоторых текстах из Хаттусы в период Хеттской империи, едва ли есть основания предполагать реальное распостранение ее культа в центральной Анатолии уже в этот период. Вероятно, ее культ распостранился здесь в какой-то степени лишь несколькими веками позже, в период взаимодействия позднехеттских государств. Что же касается западной Анатолии, то присутствие культа Кубабы можно предполагать на основании сообщений греческих авторов лишь для гораздо более позднего времени, да и то с большой долей осторожности, поскольку нет никакой уверенности, что КиР'лРп, имеющая, согласно Геродоту, храм в Сардах (Hdt. V, 102), действительно является сирийским божеством Кубабой. Если же это так, то культ Кубабы должен был распостраниться в западной Анатолии в эпоху интенсивных контактов в восточно-средиземноморском бассейне, в так называемый «ориентализирующий период» (т. е. около VII в. до н. э.). Объяснить появление сирийского божества в западной Анатолии уже в XII-XI вв. до н.э. едва ли возможно. Не более убедительной выглядела бы и попытка увидеть в MAGNUS.DOMINA текста KARAKUYU-TORBALI Кибелу, фригийское женское божество, чей культ засвидетельствован в Центральной Анатолии с VII-VI вв. до н. э.
Наблюдения относительно возможного значения элемента kubanta- в западно-анатолийских именах, представленные выше, предлагают еще одну альтернативу: Кубанта. Сразу с нескольких точек зрения эта альтернатива выглядит более правдоподобно. Действительно, и по времени появления, и по геогра-фическомой соотнесенности личные имена, содержащие элемент kubanta-, практически точно соответствуют датировке и месту обнаружения текста KARAKUYU-TORBALI - западная Анатолия эпоха поздней бронзы. Более того, высокое положение богини Ku-pa-... в западноанатолийском пантеоне, предпо-
лагаемое ее появлением на втором месте после Тархунта, также как и ее эпитет «великая владычица», прекрасно согласуются с появлением Кубанты в царском имени Kubanta-K(u)runtiya. Накнонец, с точки зрения эпиграфики восстановление в первой строке текста ku-pa-ta представляется вполне возможным, в то время как увидеть PA в последнем знаке совершенно невозможно. Итак, хотя свидетельства и немногочисленны, они кажутся все же достаточными, что бы принять - по крайней мере, как рабочую гипотезу - существование богини Kubanta в пантеоне западноанатолийцев.
3. Предложенная гипотеза открывает весьма интересные перспективы в плане этимологического истолкования имени, что, в свою очередь, позволяет сделать некоторые выводы относительно общего характера богини. Морфологичеки, имя Kubanta находит поразительно точные соответствия в двух именах божеств лувийского пантеона: Tarhunta и Santa. Оба имени содержат суффикс -nt- и являются производными от корня tarhu(wa)- ‘покорять, завоевывать, быть сильнее’ (см. Hutter в Melchert et al. 2003: 220f. с дальнейшей литературой) и sai-‘гневаться’ (ibid.: 228) соответственно. По всей видимости, этот суффикс является рефлексом общеиндоевропейского суфикса, образующего причастия7. Выделение суффикса -nt- из имени Kubanta дает основу kub-. Эта основа достаточно хорошо засвидетельствована в клинописных текстах и имеет значения ‘замышлять; устраивать заговор; плести интриги; строить козни’ (Tischler 1977-1983: s.v., Puhvel 1997: s.v., ср. Melchert 1993: s.v.). Хотя этот глагол обнаруживается в хеттских текстах, обычно он снабжен так называемым «глоссовым клином», что указывает на его не-хеттское происхождение. Есть все основания видеть в нем именно лувийскую основу. Имя богини может быть интерпретировано, таким образом, как «замыслительница; устроительница козней; плетущая интриги».
Такая интерпретация имени наводит на мысль о коварной и переменчивой природе месопотамской богини любви и войны Иштар или хурритской богини Шавушки. Можно вспомнить также сходные эпитеты, которые характеризуют Афродиту в архаической греческой лирике: §о^оп^ока (fem.) ‘плетущая
7 Ср. также имя божества, засвидетельствованное в KBo 4.11 rev. 52: DAyant(i), которое с формальной точки зрения может быть объяснено как причастие от лувийской глагольной основы a-/aya- ‘делать’.
козни’ в знаменитом гимне Сапфо, обращенном к Афродите (Sapph.1.2, см. Page 1955), и So^o^n™; (v.l. So^o^Sn;), ‘коварная, вероломная’ в одном из фрагментов Симонида (Page 1962: Nr. 70.).
Любопытно, что в центральной Анатолии хорошо засвидетельствовано имя Sauska-K(u)runtiya, которое, как и Kubanta-K(u)runtiya, является мужским именем, в отличие от большинства имен содержащих имена богинь. Не исключено, что параллелизм имен не случаен и является отражением общего концепта покровительства «Богини Войны-и-Любви» именно мужчинам-воинам.
Таким образом, хотя имеющийся материал на позволяет сделать однозначные выводы, представляется, что Кубанта являлась западно-анатолийской богиней, сходной по своему характеру с восточно-анатолийской Шавушкой.
Литература
Beckman 1983 - Beckman G. A Contribution to Hittite Onomastic Studies // JAOS 103. P. 623-627.
Carruba 1966 - Carruba O. Die Verbalendungen auf -wani und -tani und das relative Alter der hethitischen Texte, Sprache 12. S. 79-89.
Hawkins 1981 - Hawkins J. D. Kubaba at Karkamis and Elsewhere // Anatolian Studies 31. P. 147-176.
Herbordt 2005 - Herbordt S. Die Prinzen- und Beamtensiegel der hethitischen Grossreichszeit auf Tonbullen aus dem Ni§antepe-Archiv in Hattusa mit Kommentaren zu den Siegelinschriften und Hieroglyphen von J. David Hawkins. Mainz (= Bogazkoy-Hattusa 19). Herbordt, Bawanypeck, Hawkins 2001- Herbordt S., Bawanypeck D., Hawkins J. D. Die Siegel der Grosskonige und Grosskoniginnen auf Tonbullen aus dem Ni§antepe-Archiv in Hattusa. Darmstadt-Mainz (= BoHa 23).
I§ik, Atici, Tekoglu 2011 - I§ik F., Atici M., Tekoglu R. Die nachhethiti-sche Konigsstele von Karakuyu beim Karabel-Pass. Zur kulturellen Kontinuitat vom bronzezeitlichen Mira zum eisenzeitlichen Ionia, Asia Minor Studien. Bd. 66: Studien zum antiken Kleinasien VII. S. 1-33. Laroche 1960 - Laroche E., Koubaba, deesse anatolienne, et le probleme des origines de Cybele, in: Elements orientaux dans la religion grecque ancienne. Paris. P. 113-128.
/
Laroche 1966 - Laroche E. Les noms des Hittites. Paris (= Etudes linguistiques 4).
Melchert 1993 - Melchert H. C. Cuneiform Luvian Lexicon. Chapel Hill (Lexica Anatolica 2).
Melchert et al. 2003 - Melchert H. C. et al. The Luwians. Leiden; Boston (= HdO I/68).
Neumann 1976 - Neumann G. Zu einigen hethitisch-luwischen Personennamen // KZ. 90. S. 139-144.
Oreshko 2012 - Oreshko R. Hieroglyphic Inscriptions of western Anatolia: Long Arm of the Empire or Vernacular Tradition(s)? (в печати).
Page 1955 - Page D. L. Sappho and Alcaeus. Oxford.
Page 1962 - Page D.L. (ed.) Poetae Melici Graeci. Oxford, 1962.
Puhvel 1997 - Puhvel J. Hittite Etymological Dictionary. Vol. 4. Words beginning with K. Berlin; New York.
Roller 1999 - Roller L. E. In Search of God the Mother: The Cult of Anatolian Cybele. Berkeley; Los Angeles.
Suel 2001 - Suel A. Ortakoy Tabletleri I§iginda Bati Anadolu ile ilgili Bazi Konular Uzerine // Wilhelm G. (ed.), Akten des IV. Internationalen Kongresses fur Hethitologie. Wurzburg, 4.-8. Oktober 1999. Wiesbaden, 2001. S. 670-678 (= StBoT 45).
Tischler 1977-1983 - Tischler J. Hethitisches Etymologisches Glossar. Teil 1, A-K. Innsbruck (= IBS 20).
R. N. Oreshko. Kubanta: the ‘Great Queen’ of western Anatolia?
The article analyses two topics concerning the culture of western Anatolia in the Late Bronze Age; the topics supposedly form a single complex. On the one hand, one is presented with an analysis of the element kubanta-, attested in several west-Anatolian personal names, such as Kubanta-K(u)runtiya and Kubanta-zalma. It is shown that a probable interpretation would be to see it as a divine name. The second part of the article is an analysis of the text from the newly found stele with a hieroglyphic inscription KARAKUYU-TORBALI. It is demonstrated that in the first line of the text a name of a goddess is attested. In the text the goddess is called MAGNUS.DOMINA ‘Great Queen’, and her name begins in all probability with the signs ku-pa-. Since both the Syrian goddess Kubaba and the Phrygian deity Kybele could hardly be present in the western Anatolia of 13-12 c. BC, it is assumed that it is Kubanta which is meant. The third and fourth parts of the article provide considerations on the etymology of the name, and on the possible connection of the goddess with Artemis of Ephesos.
