CC BY
38
РЫМ: НОВАЯ СТРАНИЦА РЕГИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ
УДК 304.4(477.75) М. Я. Сараф
Московский государственный университет культуры и искусств
Успешность возвращения Крыма в состав Российской Федерации определилась тем, что большинство его населения свою национально-гражданскую идентификацию соотносит с Россией. Крым всегда и был органической частью национального культурного пространства России, для единства которого в настоящее время большая опасность, которая заключается в дискредитации русской культуры во всех аспектах и формах её существования.
У Крыма есть принципиальной важности предпосылки для противодействия этой угрозе. Во-первых, его население обладает самым высоким показателем качества локальной, или территориальной, идентичности. Во-вторых, его социальная структура характеризуется состоянием неотчуждённости населения от региональной власти. Можно сказать, что Крым решил вопрос о национальной идее, которая всегда есть образ необходимого общего дела для формирования потребного будущего. Вопросы развития культуры Крыма представляют не только особую актуальность, но и особый интерес для современного гуманитарного знания.
Ключевые слова: национальное культурное пространство, локальное культурное пространство, национальная идентификация, центрация культурного пространства.
Moscow State University of Culture and Arts, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, Khimki city, Moscow region, Russian Federation,
CRIMEA: THE NEW PAGE REGIONAL CULTURAL STUDIES
Success of the Crimea's entry into the Russian Federation depended on population, which identified its citizenship and nationality as Russian. The Crimea always was an organic part of Russian national and cultural space. Right now, the main danger for its unity is a discredit of Russian culture in all parts and forms of its existence.
The Crimea has the premise of fundamental importance to counteraction of this threat. Firstly, its population is characterized by the highest quality of local or territorial identity. Secondly, its social structure is characterized by unalienated position of population from the regional government. It is possible to say that the Crimea has solved the national idea's problem, which is always the way of required common cause for the necessary future's formation. The problems of cultural development of the Crimea is not only topical, but represents the special interest for contemporary humanitarian knowledge.
Keywords: national cultural space, local cultural space, national identity, centering of cultural space.
САРАФ МИХАИЛ ЯКОВЛЕВИЧ — доктор философских наук, профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Московского государственного университета культуры и искусств
SARAF MIKHAIL YAKOVLEVICH — Full Doctor of Philosophy, Professor of Department of Theory of culture, ethics and aesthetics, Moscow State University of Culture and Arts
M . Ya . Sara f
141406
e-mail: [email protected] © Сараф М. Я., 2014
Возвращение Крыма в состав Российской Федерации, помимо того, что имеет важнейшее социально-политическое значение, представляет собой ещё и особый культурологический факт, содержание которого будет стремительно развёртываться и требовать осмысления, причём в условиях опережения теории самой непосредственной практикой — от области определения культурной политики до изменений в образе жизни населения республики.
Эти предварительные наброски есть попытка очертить круг первоочередных проблем, которые встанут, точнее, уже встают перед отечественной социально-философской и культурологической мыслью.
Особенность и успех процесса «репатриации» Крыма, который, я полагаю, войдёт в учебники по социальным и культурным технологиям, в его стремительности. Впервые за несколько десятилетий мы увидели как твёрдая политическая воля и организационная мобилизованность, опирающиеся на массовую и действенно активную поддержку населения, оказались способными «выдернуть» историческую «занозу», которая на протяжении шестидесяти лет ныла и воспалялась.
Но успех определился и тем, что большинство населения Крыма свою национально-гражданскую идентификацию соотносит с Россией. И потому оказаться «дома» было делом естественным и не требовало какой-либо длительной, тем более, болезненной перестройки национального самосознания.
В полемике о легитимности этого «возвращения» то и дело обращаются к известному принципу «право наций на самоопределение». Я к нему отношусь несколько критически, полагая, что прежде надо найти ответ на вопрос о том, является ли нацией претендующая на самоопределение общность, либо речь идёт о национально-культурных автономиях, и этот вопрос также приобретает и новую актуальность, и новое содержание.
В случае же с Крымом вопрос о том, к какой нации относят себя крымчане, не имеет существенного значения, поскольку здесь одна часть нации, в силу недальновидных волюнтаристских капризов власти, оказалась искусственно отделённой. Может быть, в условиях СССР, обладавшего общим национальным культурным ядром, эта отде-лённость как-то переносилась, но в суверенной Украине, всё больше и больше сползающей к этноцентризму с антирусской направленностью, она стала нетерпимой. Я здесь имею в виду далее не политическую сторону дела, а культурологическую: Крым всё это время ощущал себя составной частью единого национального культурного пространства России. Его центростремительные тенденции были очевидны, а относительно слабые центробежные не имели очевидной внешней подпитки со стороны Украины и давали весьма чахлые всходы на крымской почве. Искусственная украинизация объективно делала Крым культурной периферией, что обуславливало подавление идентификационных механизмов и ограничение социокультурных перспектив.
Второй лее вопрос требует внимания. Значит ли, что в культурологическом отношении Крым был чужд Украине? Ни в малой мере. Пространство от Харькова и Донбасса до Мелитополя — это общая с Крымом южнорусская ментальность, общая языковая мелодика, общий образ жизни. Здесь совершенно отсутствует какая-либо дистанци-рованность между русскими и украинцами, разве что одни «кацапы», а другие «хохлы», но за этим не стоит ровно никакого отчуждения, как и в случае между москвичами и рязанцами, которые «косопузые», или между москвичами и тверичами, которые и вовсе, не к ночи сказать, «козлы».
И как бы ни развивались события в дальнейшем, этот культурный мост будет существовать. Конечно, его молено сильно ослабить и далее местами порушить. Современные политтехнологии позволяют подобные операции, и даже — более масштабные,
вплоть до дробления на фракции значительных исторических общностей. Как показывает С. Г. Кара-Мурза, в их арсенале разработаны средства и для «демонтажа» народа. Для этого разрушаются связи, делающие население народом, и подрывается культурное национальное ядро. Главное направление заключается в навязывании ценностных ориентаций, альтернативных предшествующему общественному устройству, которые лишают смысла жизненный опыт старших поколений. Тем самым создаются условия для деформации представлений о легитимности государственной власти, которая опрокидывается специально подготовленными активными группами [1, с. 162].
Но социальная материя, даже распадаясь, где-то в своих глубинных структурах сохраняет историческую память, которая рано или поздно проявляется возрождением (хотите с маленькой буквы, хотите с большой). Опасность, однако, усугубляется тем, что разрыв культурного пространства чреват возможным разрывом пространства географического. Не зря социальные мыслители сопрягали особенности русской культуры и русской духовности с бескрайностью российских пространств. В исторической перспективе и, надеюсь в близкой, культурная связь Крыма с Украиной будет восстанавливаться.
Но укрепление и развитие национально-культурной автономии (в данном случае лучше говорить об этнокультурной автономии) имеет для Крыма особое значение — уж больно драматична судьба местных этнических общностей. Депортации, чистки, ограничения коснулись не только крымских татар, но и многих, куда меньших по сравнению с ними коренных этнических групп, имеющих хазарские корни, а также греков, болгар, немцев, веками проживавших в Таврии и сохранявших свою этническую идентичность. Многообразие культурного узора — отличительная черта Крыма и может дать импульс многим культурным процессам.
И нахождение Крыма в составе Россий-
ской Федерации, с её направленной на сотрудничество национальной политикой, создаёт важные предпосылки успешности этих процессов. Почему-то нынешние критики «агрессора-России» не обращают внимания (ну, разумеется, и не захотят обратить) на то обстоятельство, что, в отличие от многих мест (в том числе европейских) с выраженным сепаратистским движением и с самопровозглашёнными суверенитетами, из Крыма не выдавливаются никакие группы населения ни по этническим, ни по конфессиональным признакам, и нет потока беженцев. Это говорит о прочности культурного пространства этого региона России.
Таким образом, одним из центральных культурологических вопросов является вопрос об укреплении единого национального культурного пространства в целях противодействия попыткам его ослабления и разрыва.
Главная опасность различается без труда — это дискредитация русской культуры, во всех аспектах и формах её существования, будь то вопросы о зарождении и истории Руси и России, будь то вопросы о русском языке, который у особо оголтелых, конечно же, ужасный и варварский, будь то вопрос о русской воинской доблести, которая, оказывается, есть не более чем тупая покорность холопа, будь то вопрос о «москале», который, на поверку, опаснее «жида». О сюжетах и приёмах подобной культурологической пропагандистской войны следует писать особо. И нужно разрабатывать методы опережающего противодействия.
Разрыв культурного пространства в настоящее время проводится комплексно. Можно указать основные направления атак.
Во-первых, размывание, деструктуриро-вание высшей теоретической сферы национального самосознания. Действенным инструментом здесь служит скепсис относительно идеалов и норм современного гуманитарного научного знания, запуск различного рода совместных или спонсируемых куль-
турно-исследовательских программ, инструментарий которых предлагается и не подлежит критике, открытие и проведение различного рода школ и семинаров, привлекающих актуальностью тематики, известными именами приглашённых преподавателей, а главное, бесплатностью участия для «развивающихся».
Во-вторых, дискредитация национального характера и образа жизни через распространение скепсиса относительно застойности, традиционализма, «азиатчины», извечного стремления к архаичности, общин-ности, патриархальности, а также через создание ощущения пониженной индивидуальной инициативы и предопределённости неудач. Вспомним знаменитые сетования: «хотели как лучше, а получилось как всегда», «что бы русские ни делали, получается автомат Калашникова». И ведь остроумно, и точно, и ложится на разум и сердце, порождая душевную тоску и ощущение своей не-дотёпистости. Где уж нам до англичанина с его машиной или до немца с железным винтом, волатильностью и кредитным процентом! Ох, Николай Васильевич, соблазнили Вы нас своей тройкой.
В-третьих, дискредитация индивидуального сознания, представлений о ценностях, о достоинстве, о самоуважении. В этом отношении проект образов «совка» и «нового русского» надо признать классикой жанра в деле «демонтажа» народа. «Совковый» народ съёжился и устыдился своей ущербности, став «охлосом», а «элиты», определённые внешним управлением к новому социальному творчеству, стали осознавать себя народом (естественно, «демосом») и действовать под его именем, представляя групповые своекорыстные интересы как общенациональные. Пространство культуры, поскольку это всегда пространство жизненных смыслов, деформировалось настолько, что едва не утратило способность к самовоспроизводству.
В-четвёртых, разрушение сферы сложившегося социального общения и культиви-
рование новых форм самоидентификации: культивирование замкнутых субкультур, так называемых элит, кланов, корпорати-вов, оживление исторических трупов сословий с их родовым жеманством и опереточной серьёзностью разыгрываемых ролей. Ослабление культурной среды малых городов и сёл и вымывание народной инициативы, форм социального, художественного, интеллектуального творчества.
В отношении Крыма речь менее всего идёт об интеграции в единое российское культурное пространство, но вот вопрос о механизмах его функционирования как части этого пространства становится наиболее актуальным. Потому что именно здесь — передний край структурной модернизации: приведение в соответствие воспитательных и образовательных программ, планирование социокультурного развития, формирование смысложизненных ориентаций. Если для стремящихся в Евросоюз стран одной из наиболее притягательных перспектив является возможность свободного передвижения и трудоустройства на европейском пространстве, то для населения Крыма куда важнее обустройство жизни в самой республике.
Отсюда следует второй важнейший комплекс культурологической проблематики: самоорганизация регионального культурного пространства. В этом отношении чрезвычайный интерес представляет высказанная руководством Крыма идея превращения полуострова в новый Гонконг. Здесь я имею в виду отнюдь не экономическую сторону дела: Крым не океанский порт, и возможные масштабы черноморских коммуникаций далеки от тихоокеанских. Но Гонконг как культурологический феномен может многому научить, хотя он осмыслен весьма слабо. И, прежде всего, здесь интересен именно опыт самоорганизации, выступающий как региональная центрация.
Культурное пространство образуется и уплотняется вокруг центров, где актуализируются важнейшие смыслы. Позиции и
интересы находящихся в этом центре наиболее защищены, и, следовательно, он выступает наивысшей ценностью. Периферия лее определяется тем, что она осваивает содержание, идущее от центра. Когда же употребляется понятие региона, то подчёркивается не столько периферийность географического положения, сколько особенность, самобытность способа и образа социального бытия определённой части нации. Таким образом, культурное пространство иерархизировано соотношением общенационального центра (или ядра) и регионального. В разных конкретных условиях это соотношение весьма различно, и по содержанию, и по интенсивности. В случае с Крымом, именно в силу особенности сложившихся обстоятельств, процесс региональной центрации приобретает главную задачу. И она состоит в том, чтобы сделать республику наиболее комфортным поприщем реализации жизненных смыслов её населения и наиболее привлекательным образцом социальной организации.
Поэтому, на мой взгляд, параллельно с развитием собственной экономики, должны интенсивно развиваться процессы превращения Крыма в регион опережающего культурного строительства общенационального масштаба: научно-образовательные центры, центры художественного творчества, фестивали, авангардные культурные проекты и программы. Это и была бы «гонконгизация» Крыма. У России уже есть некоторый положительный опыт в этом направлении — успех олимпийского проекта в Сочи.
У Крыма лее есть принципиальной валено-сти предпосылки для оперелсающего развития.
Во-первых, его население характеризуется самым высоким качеством локальной, или территориальной, идентичности, выступающей как идентификация человека с местным сообществом с чувством сопричастности к событиям на территории непосредственного пролсивания и установкой к активной социально-преобразователь-
ной деятельности [3, с. 738, 742]. Наверное,
не все социальные группы составляющего Крым населения в равной мере соответствуют такой мере идентичности. Однако это вопрос слолсного, но иного плана — нала-лсивания и регулирования социально-экономической и социально-организационной структур. Вероятно, для Крыма весьма актуальным было бы создание центра региональной конфликтологии в качестве научно-методологической базы анализа и выработки рекомендаций для решения возникающих в этом плане проблем.
Во-вторых, налицо весьма редкое в нынешнем мире состояние неотчулсдённости населения от региональной власти, более того — тесное сотрудничество органов власти и общественных организаций и двилсе-ний. Можно даже сказать, что Крым решил вопрос о национальной идее, которая всегда есть не что иное, как образ необходимого общего дела для формирования потребного будущего. В этом его историческое преимущество, которое ни в коем случае нельзя утратить. Очень важно, что центральные органы власти России хорошо понимают это обстоятельство и в конкретных своих решениях и действиях осуществляют его поддержку. В выступлениях Президента России неоднократно подчёркивалась необходимость внимательного отношения к соблюдению антикоррупционных и антибюрократических мер при организации работы региональных властных органов. Есть ещё один, может быть, наиболее существенный момент в этой области — соблюдение демократического принципа гласности. Но не той гласности, которую так называемая перестройка преподносила в качестве безбрежной болтовни, а в качестве её истинной сущности — гласности решений, то есть их открытости, их проверяемости и их контроля со стороны источника легитимности — народа. Культуротворчество требует, прежде всего, условий правовой культуры.
Вполне возможно, что социокультурное планирование развития Крыма приведёт
к появлению здесь культурных инновации, то есть таких артефактов, которые вызывают перестройку всей системы культуры, меняют её направленность и динамику, открывают новые ценностно-смысловые перспективы и возможности. Вектор культурной инновации Крыма как качественно определённой перспективной ценности-цели естественным образом соотносится с ценностными установками целостного российского общества [2, с. 97].
В любом случае, осуществление опережающего развития есть показатель высокой жизнеспособности системы. Правда, из его формальной, пусть и очень громкой декларации ничего не получается, кроме растраты ресурсов и последующей деградации, что неоднократно показывала и мировая история, и наша недавняя отечественная. Но в Крыму эта идея, подчеркнём ещё раз, рождена не кабинетной инициативой, желающей быть от-
меченной администрацией, не усилиями вы-соколобых интеллектуалов, предлагающих теоретическую модель, сконструированную на научных конференциях, и не эмоциональным нетерпением авангардистских групп. Это есть то самое подлинное творение истории народными массами, в котором как бы уже и начали сомневаться. Народными, потому что только общий интерес, направленный на собственное воспроизводство, делает из населения народ.
В заключение хочу заметить, что социокультурная реальность Крыма, конечно, много сложнее той схемы, что представлена здесь. Нужно отдать дань уважения гражданскому и социальному мужеству тех людей (депутатов, служащих, добровольцев, помощников), которые проявили волю и высокую гражданскую ответственность, взяв на себя решение сложнейшей исторической задачи.
Примечания
1. Кара-Мурза С. Г. Сборка народа как условие восстановления державы // Национальная идентичность России и демографический кризис : [материалы Всероссийской научной конференции (20—21 октября 2006 г.)]. Москва : Научный эксперт, 2007.
2. Культурная динамика России в XXI веке: ресурсы, преемственность, перспективы : коллективная монография / Р. Г. Абдулатипов, А. Г. Бусыгин, И. Д. Кобзон и др. Москва : Издательский дом МГУКИ, 2011.
3. Миронова Е. В., Улько Е. В, Зинев С. Н. Локальная идентификация и готовность субъектов к социально-преобразовательной активности // Национальная идентичность России и демографический кризис : [материалы Всероссийской научной конференции (20—21 октября 2006 г.)]. Москва : Научный эксперт, 2007.
Reference
1. Kara-Murza S. G. Sborka naroda kak uslovie vosstanovleniya derzhavy [The Assembly of the people as a condition for the restoration of power]. NatsionaFnaia identichnosf Rossii i demograficheskii krizis. Materialy Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii (20—21 oktiabria 2006 g.) [National identity of Russia and demographic crisis. Materials of all-Russian scientific conference (20—21 October 2006)]. Moscow, Nauchnyi ekspert Publ. [Scientific Expert Publ.], 2007, p. 162.
2. Abdulatipov R. G., Busygin A. G., Kobzon I. D., etc KuFturnaya dinamika Rossii v XXI veke: resursy, preemstvennosf, perspektivy [Cultural dynamics of Russia in XXI century: resources, continuity, perspective]. Moscow, MSUCA Publ., 2011.
3. Mironova E. V., Ul'ko E. V., Zinev S. N. Lokal'naya identifikatsiya i gotovnost' sub"ektov k sotsial'no-preobrazovatel'noy aktivnosti [Local identification and willingness of subjects to socially transformative activity]. NatsionaFnaia identichnosf Rossii i demograficheskii krizis. Materialy Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii (20—21 oktiabria 2006 g.) [National identity of Russia and demographic crisis. Materials of all-Russian scientific conference (20—21 October 2006)]. Moscow, Nauchnyi ekspert Publ. [Scientific Expert Publ.], 2007, p. 738, 742.
