CC BY
23
Российский журнал менеджмента Том 8, № 4, 2010. С. 113-118
КРУПНЫЙ РОССИЙСКИЙ БИЗНЕС НА ИННОВАЦИОННОЙ КАРТЕ РОССИИ И МИРА: НЕУЖЕЛИ МЫ УЖЕ ВЫРАСТИЛИ «НАЦИОНАЛЬНЫХ ЧЕМПИОНОВ»?
Комментарии к докладу «Инновационная активность крупного бизнеса в России»
К. Р. ГОНЧАР, Б. В. КУЗНЕЦОВ
Институт анализа предприятий и рынков ГУ-ВШЭ
Комментировать представленную читателям работу «Инновационная активность крупного бизнеса в России: механизмы, барьеры, перспективы» не так просто, поскольку по своему жанру она не типична для научного журнала. Все-таки в своей основе это не статья, а доклад, приуроченный к определенному политическому событию — Санкт-Петербургскому Международному экономическому форуму 2010 года, и ориентирован он скорее не на исследовательскую аудиторию, а на политиков и инвесторов. По всей видимости, авторы видели свою основную задачу в подаче определенных сигналов лицам, принимающим политические и инвестиционные решения, а не в постановке и решении научной задачи. Такой жанр политического доклада объективно предполагает некоторые преувеличения и упрощения. Этими обстоятельствами и объясняется,
видимо, некоторая прямолинейность выводов доклада.
В чем же состоят эти выводы? Во-первых, по мнению авторов, «на российском рынке наибольшую инновационную активность демонстрируют крупнейшие компании» (с. 82), прежде всего частные компании, работающие на мировых рынках. Во-вторых, магистральным направлениям инноваций в России стало заимствование технологий, что, по мнению авторов, нормально для России как страны с догоняющим типом развития. И наконец, «первоочередными государственными мерами по стимулированию инновационной активности должны стать повышение качества высшего образования, увеличение государственного финансирования НИОКР, налоговые стимулы для инноваций и усовершенствование законодательства» (с. 82). Если резюмировать общий вывод, то он, на наш взгляд, сводится к понятной позиции:
Данный материал представляет собой точку зрения авторов и публикуется в порядке дискуссии. — Прим. ред.
© К. Р. Гончар, Б. В. Кузнецов, 2010
у крупного частного российского бизнеса с инновациями все неплохо. Поэтому государству не следует вмешиваться в этот процесс, а лучше дать бизнесу еще немного денег (налоговые стимулы), а самому заняться государственными компаниями (положение дел у которых хуже, чем у частных), а также наукой и образованием.
Это вполне закономерная для рыночной экономики позиция, учитывая тип респондентов — менеджеров крупнейших компаний. Нет ничего удивительного в том, что крупные компании не выразили особой заинтересованности в развитии венчурных фондов или технопарков (не для них делается), и можно только порадоваться, что такое направление государственной политики, как защита российского рынка от иностранных конкурентов, оказалось в конце списка приоритетов (впрочем, как и вступление в ВТО).
Собственно, на этом можно было бы и закончить комментарий, похвалив авторов за то, что им удалось узнать мнение менеджеров 100 крупнейших компаний, которые действительно нечасто становятся объектом эмпирических исследований, не вникая в то, откуда берутся эти выводы. В то же время авторы позиционировали свою работу как исследование, основанное на эмпирической информации и претендующее на репрезентативность в части крупного российского бизнеса.
В этой связи интересно сопоставить полученные результаты с другими эмпирическими свидетельствами и оценить правоту выводов, посмотрев на методику их получения.
1. Предшественники
Напомним читателю, что инновации в крупных компаниях российского бизнеса не раз были предметом анализа с использованием эмпирических методов. Так, в одно время с опросом, положенным в основу информационной базы Доклада (весна 2010 г.), рейтинговое агентство «Эксперт РА» обратилось к трем сотням крупнейших компаний, регулярно и добровольно сообщающих агентству
о своей работе, с просьбой рассказать об инновационной деятельности. Опрос проводился в рамках подготовки к форуму «Русские инновации», главной темой которого стала инновационная активность крупного бизнеса. Респондентов просили доложить не просто о новых для компании продуктах и технологиях, как принято в международной и российской статистике, — по этим показателям крупные компании безусловно лидируют в России и выглядят не хуже аналогичных компаний в других странах с переходной экономикой. Сведения собирались и о результатах реализации инновационных проектов — таких оказалось только 50 на тридцать три отчитавшихся компании. Среди компаний, представивших проектные доказательства «инновационной невиновности», — практически все государственные корпорации, лидеры нефтяного и металлургического рынков, а также «Вымпелком» с АФК «Система». Это больше, чем ничего, но значительно меньше, чем хотелось бы, что дало повод авторам исследования обозначить инновации в крупном бизнесе как «романтическое развлечение» собственников, а не как способ зарабатывать день-ги.1 Заметим, что это не первая попытка «Эксперта РА» оценить инновации в крупном бизнесе. В 2007 и 2008 гг. замерялись расходы крупных компаний на НИОКР. Результат показал: большинство крупнейших компаний сообщает о тратах в границах от 3 до 10 млн руб в год, а средний показатель доли расходов на НИОКР в выручке равен 0,5% при отраслевом разбросе от 0,1 до 2,2% (в целом очень низкий уровень).2
Среди других известных нам недавних эмпирических работ следует отметить опрос РСПП, в котором среди 1200 респондентов 339 можно отнести к крупному бизнесу, если руководствоваться критерием числа занятых свыше 500 человек.3 В инструмен-
1 Результаты исследования изложены, например, в [Заславская, 2010].
2 Подр. см.: [Гришанков, Кабалинский, 2008].
3 Анализ инновационной активности бизнеса по данным этого опроса представлен в работе [Гончар, Кузнецов, Симачев, 2010].
тарий обследования включили «мягкий» критерий инновационности: в результате 2/3 крупных компаний сообщили о том, что в кризисном 2008 г. они занимались выводом на рынок новых продуктов, освоением новых технологий и новых рынков.
Предпринимались попытки оценить инновации в крупном бизнесе на основе анализа статистики и качественных неформализованных интервью [Гончар, 2009]. Рассматривались сверхкрупные компании с числом занятых свыше 10 тыс. человек. Исследование показало, что, хотя такие компании стоят в центре российской инновационной системы, инновации находятся слишком далеко от центра их корпоративных стратегий. Отдается предпочтение импорту ключевых знаний из-за рубежа, что менеджеры объясняют неопределенностью спроса, высокой капиталоемкостью проектов, чрезмерной глубиной технологического отставания, оставляющей мало шансов на недогоняющие стратегии, а также тем, что пока у респондентов все еще есть возможность подождать и присмотреть за направлением развития рынков.
Стоит также упомянуть обширную западную литературу шумпетерианской школы, показывающую, что крупные фирмы на концентрированных рынках неизбежно становятся локомотивами технологического прогресса, поскольку им посильны соответствующие издержки; они более диверсифицированы и поэтому лучше позиционированы для нетривиальных разработок, на их поведение воздействуют эффекты экономии от масштабов и разнообразия. Только крупные фирмы могут вести сразу несколько проектов и обладают лучшим доступом к внешнему финансированию. Роль же концентрации состоит в том, что компании с доминирующим положением могут позволить себе тратить на инновации большую долю прибыли [Schumpeter, 1950; Scherer, 1970; Freeman, Soefe, 1997]. Вопреки ожиданиям перераспределения конкурентных преимуществ в пользу менее крупных компаний по мере развития рыночных реформ в России, пока исследо-
вания демонстрируют сохранение преимущества размера и экономии от масштабов [ШпаЫ1, 2008].
2. Проверка на сходимость результатов Любой научный эксперимент становится фактом науки, если его можно воспроизвести. Попытаемся сравнить результаты опроса авторов доклада с результатами обследования предприятий обрабатывающей промышленности, проведенного Институтом анализа предприятий и рынков (ИАПР) ГУ-ВШЭ по заказу Министерства экономического развития в 2009 г. Сразу оговоримся, что мы осведомлены об уязвимости сравнения средних на разных выборках с ограниченным числом наблюдений, когда не совпадают ни структура, ни объем выборки, ни формулировки вопросов, ни методы сбора информации (у нас это были прямые интервью с первыми лицами компании, в рецензируемом докладе — почтовая рассылка). Поэтому будем обращать внимание не на конкретные цифры, а на общие и различные тренды самых интересных из обсуждаемых результатов. Для того чтобы сравнение было вообще возможно, мы сделали из нашей выборки 1000 крупных и средних предприятий подвыборку из компаний, годовая выручка которых превышает 100 млн долл. Таких объектов наблюдения оказалось 31.4 Эти компании представлены по всем 8 ОКВЭД обрабатывающей промышленности, вошедших в наш опрос с некоторым смещением в пользу металлургии. Напомним, что в рецензируемом проекте было опрошено 100 компаний десяти ОКВЭД, включая энергетику, финансы и добывающую промышленность, причем собственно в обрабатывающей промышленности число компаний также составляет чуть более 30.
Различия результатов анализа «мягких» индикаторов инновационности (рис. 1) вполне объяснимо разной структурой выборок, которая в случае Доклада смещена
4 Конечно, этого маловато для количественного анализа, но все-таки попробуем.
Вывели на рынок новый продукт
Внедрили новую технологию
Покупают машины и оборудование с технологическими целями
Проводят обучение кадров
39
52
40
61
1 65
73
74
84
0 10 20 30 40 50 60 70 80 □ — исследование ИАПР ГУ-ВШЭ □ — исследование РЭШ, PwC
90
Рис. 1. Сопоставление некоторых индикаторов уровня инновационной активности крупных компаний, 2009 г., % от числа ответивших
в сторону крупнейших добывающих компаний. Последние значимо больше инвестируют, чем компании обработки, и значимо меньше экспериментируют с новыми продуктами. Немного странно, что они так мало обучают кадры, но и этот результат интерпретируем. Сопоставление же «жестких» индикаторов инновационных занятий (рис. 2), свидетельствует о том, что авторы Доклада, возможно, поспешили распространить выводы о 100 неслучайно выбранных компаниях на всю генеральную совокупность. Разница не в частностях, а в том, что, по нашим данным, значительная часть крупных компаний (почти 40%) вообще ничего не тратит на НИОКР, и вывод Доклада о соответствии средних показателей интенсивности затрат на НИОКР мировому уровню, похоже, преждевременен.
Соответственно, не удивительно, что наибольшие расхождения у нас отмечаются по показателю доли глобальных инноваторов среди предприятий, сообщивших о выводе на рынок нового продукта. Опрос ГУ-ВШЭ показал, что только 5% крупных предприятий — инноваторов полагают свой продукт новым для мирового рынка, большинство все-таки ориентирует продуктовые инновации на национальный российский рынок. В выборке Доклада оказалось 36% иннова-
торов в глобальном масштабе. Вывод прост: или мы пропустили крупный массовый инновационный триумф российских производителей на мировом рынке, или что-то неверно с оценками. В этой связи полезно повнимательнее посмотреть, каким образом эти оценки были получены.
3. Методы
Прежде всего, возможные смещения в оценках Доклада могут быть связаны с размером и особенностями формирования выборочной совокупности. Безусловно, неправомерно предъявлять авторам претензии по поводу того, что их выборка невелика по размеру. Собственно, и сами авторы признают, что «выборка недостаточно велика и не претендует на репрезентативность по размеру и отраслевой принадлежности компаний» (с. 85). Однако понимание того, как именно сформирована выборка, важно, на наш взгляд, для оценки доказательности результатов и их интерпретации. Насколько можно судить по отрывочной информации, данные собирались методом почтового опроса. Скольким компаниям посылалась анкета, каков был «отклик» (response rate), кто в компании отвечал на вопросы анкеты? Если судить по тексту Доклада, то «анкета направлялась топ-менеджерам компаний
Исследование ИАПР ГУ-ВШЭ
Исследование РЭШ, РшС
> 20 млн руб. 11-15 млн руб. 6-10 млн руб. 1-5 млн руб. < 1 млн руб. Затрат не было
> 10 млн руб.
6-10 млн руб.
3-5 млн руб.
< 3 млн руб.
Затруднились ответить
10 20 30 40 50
10 20 30 40
Рис. 2. Затраты крупных компаний на НИОКР, % от числа опрошенных
с выручкой не менее 100 млн долл. США» (с. 85), т. е. более чем в 3 тыс. компаний. И ответили 100 компаний, т. е. всего 3%?5 Тогда с высокой степенью вероятности можно предположить, что ответили прежде всего те, кому было что сказать про свою инновационную активность. Но в этом случае оценки очевидно будут завышены. Возможно, именно этим объясняется тот факт, что если распространить результаты опроса в части расходов на НИОКР как доли от оборота компании, то получится, что только компании генеральной совокупности расходуют на НИОКР в несколько раз больше, чем общая сумма финансирования НИОКР в России, включая как частные, так и государственные расходы6. Еще раз подчерк-
5 Если рассылка осуществлялась по неполному кругу (т. е., например, у 100 спросили, 100 и ответили), то важно знать, как формировался список респондентов и почему так велики отклонения в отраслевой структуре выборочной и генеральной совокупности (табл. 1 Доклада, с. 86).
6 Действительно, по данным опроса более 70% компаний тратили в 2009 г. более 3% выручки на НИОКР. Резонно предположить, что самые крупные в основном вошли в эти 70% (данные опроса показывают, что они тратят существенно больше по отношению к выручке, чем меньшие по размеру). Общий оборот этих 70% в таком случае составляет никак не менее 70% от оборота генеральной
нем, что это не упрек авторам — завышенные оценки расходов компаний на НИОКР и инновации имеют место и в других исследованиях, основанных на опросных данных, — а лишь призыв к читателю осторожнее интерпретировать полученные результаты, особенно занимаясь межстрановыми сопоставлениями.
Существует еще одна методическая проблема, которая связана с отраслевой структурой выборки. И дело не только в том, что для ряда укрупненных отраслей (сфер деятельности) число наблюдений составляет менее 10, а этого, как нам представляется, недостаточно для статистического анализа. Авторы утверждают, что «для того, чтобы учесть эффекты смещенности выборки по размеру, отраслевой принадлежности и (возможной) смещенности по структуре собственности и другим характеристикам, использовался регрессионный анализ» (с. 87). Однако при таком числе наблюдений контроль перечисленных факторов (по крайней мере, всех одновременно) вряд ли может дать надежные статистические результаты.
совокупности, т. е около 1,5 трлн долл. Нетрудно прикинуть, что общие расходы на НИОКР составляют тогда более 45 млрд долл., что примерно втрое выше данных официальной статистики для всех расходов на НИОКР в России.
Впрочем, в работе не приводятся (опять-таки, в силу особенностей жанра) конкретные спецификации, используемые методы счета и эконометрические результаты, поэтому мы не можем подвергать их сомнению. Странно другое: в анкете респонденту предложено назвать одну отрасль деятельности компании. При этом в анкете существует вариант ответа «многоотраслевой холдинг». Можно было бы предположить, что таких в выборке должно быть немало. Однако в таблице структуры выборки все компании распределены по конкретным отраслям. Неужели ни одного многоотраслевого холдинга в выборку не попало? Если это так, то она также, очевидно, смещена.
Отметим, также в качестве методического замечания, что ряд вопросов анкеты сформулирован, на наш взгляд, недостаточно четко и позволяет неоднозначную интерпретацию их респондентами (что особенно важно при почтовых опросах, когда респондент не может уточнить у интервьюера, что именно имеется в виду). Так, в вопросе 36 о препятствиях инновационной активности подсказка сформулирована как «избыточная бюрократизированность», но бюрократизированность чего именно — не уточняется. В тексте доклада авторы по-
ясняют, что имелось в виду: «сложность сертификации новой продукции и т. д.», но сертификация новой продукции имеет смысл для меньшей части компаний в выборке, а что вкладывали респонденты в «и т. д.», остается неясным. Тем не менее это препятствие оказывается на втором месте по важности для бизнеса (66% респондентов отметили его как крайне значимое).
Список вопросов к методике исследования можно продолжать (впрочем, как в случае с практически любым исследованием такого рода), однако это было бы, на наш взгляд, не вполне справедливо по отношению к авторам, которые все-таки ставили перед собой более ограниченные задачи, чем корректный анализ эмпирических данных. Заметим лишь, что техника анализа должна быть адекватна качеству и количеству имеющейся эмпирической информации. Доклад, как нам представляется, несет важную информацию о мнениях и оценках 100 крупных российских компаний, касающихся проблем инновационной деятельности, их чаяниях в отношении государственной политики. И это уже весьма немало, даже если невозможно корректно распространить результаты на всю совокупность крупного российского бизнеса.
ЛИТЕРАТУРА
Гончар К. Р. 2009. Инновационное поведение крупнейших российских компаний. Мировая экономика (3): 3-14. Гончар К., Кузнецов Б., Симачев Ю. 2010. Конкурентоспособность российского бизнеса и ее развитие в ближайшем будущем. Материалы к докладу РСПП. М.: РСПП. Гришанков Д., Кабалинский Д. 2008. Нано-эффект мегабизнеса. http://www.raexpert. ги/гаи^в/ехрег1400/2008/раг12/ Заславская О. 2010. Похвастаться нечем. http://www.raexpert.ru/researches/publica-tions/boast_nothing/
Freeman Ch., Soefe L. 1997. The Economics of Industrial Innovation. 3rd ed. MIT Press: Cambridge, MA.
Rinaldi G. 2008. The size of the firm in a transitional economy: Downsizing and economies of scale. The case of Russian footwear. Economic Systems (32): 389-409.
Scherer F. M. 1970. Industrial Market Structure and Economic Performance. 2nd ed. Rand McNally College Pub. Co.: Chicago.
Schumpeter J. A. 1950. Capitalism, Socialism, and Democracy. 3rd ed. Harper: N. Y.
Статья поступила в редакцию 15 декабря 2010 г.
