CC BY
16ВЕСТНИ
12
Круглый стол:
«Размышления о научной школе»
Аннотация
Круглый стол «Размышления о научной школе» посвящён классику современной российской социологии Владимиру Александровичу Ядову и сообществу учёных, долгие годы сотрудничающих с ним. В ходе обсуждения выявлены основные критерии научной деятельности этого сообщества, объединяющего социологов разных тематических направлений, возрастов и даже методологических подходов. Уделено внимание также проблеме существования и развития научных школ в современной науке. Непреложным условием существования школы признано наличие сильного и авторитетного лидера - не только признанного мэтра, но энтузиаста, готового постоянно генерировать свежие идеи, новые темы, применять инновационные теоретические подходы, руководить исследовательским процессом, опекать молодых учёных и помогать им.
Ключевые слова: научное сообщество, методология исследования, стратегия научного исследования, лидерство в науке, научные направления
Ирина Альбертовна Халий: Уважаемые коллеги! В сетевом журнале «Вестник Института социологии» мы планируем открыть постоянно действующую рубрику «Научные направ-
и и и
ления и научные сообщества в современной российской социологии». И, конечно, начать было решено с того коллектива, который сложился и продолжает развиваться вокруг одного из авторитетнейших наших коллег - Владимира Александровича Ядова. Для обсуждения научной деятельности вашего коллектива (я бы назвала его «научной школой Ядова») мы сегодня и собрались.
Владимир Александрович Ядов: Я так скажу: дома 3 я, конечно, готовился, как - секрет. Не скажу, что гото-
^ вился сутками, но несколько минут потратил на это и думаю,
что могу выделить три особенности того, что вы называете 2 моей школой.
^ Первая особенность, я думаю, состоит в том, что мы
^ с самого начала (ещё с Ленинграда и по сей день) очень тща-
Г^ тельно отрабатываем программу исследования, от теории
(детально: все индикаторы смысловые, эмпирические и т. п.) до пробы методик по всем правилам. Постепенно проба мето-
дик стала осуществляться нами уже не столь строго, как это было изначально. А изначально в Ленинграде это было жесточайше строго, никто такого сейчас вообще не делает. Просто потому, что опыт большой накопился, и исследователи опираются на то, что уже опробовано, а в начальный период у нас ещё не было опыта. Однако традиция проверять методику на устойчивость, надёжность, валидность сохраняется. При этом главное - самим выходить в поле. Хотя сейчас не так часто и это сами делаем: постарели некоторые, да и денег побольше стало - кого-то нанять можно, но всё-таки начинали мы именно таким образом. Вспомните, как на предприятиях ходили по цехам. Ведь впечатления, которые получаешь от разговора в поле с теми, кого изучаешь, намного сильнее, чем все эти статистики. Приведу один пример, который мне нравится очень, я его всегда в голове держу. Изучали мы солидаризацию в рабочей среде. Идём мы по заводу, по-моему, московскому, я подхожу к одному пожилому рабочему и говорю: «Слушай, вот сейчас новые правила - всякий вновь поступающий на работу подписывает договор с дирекцией: обязанности дирекции, обязанности сотрудника и так далее. А те, кто давно работают, вроде тебя, они не должны подписывать, как думаешь?» А он: «Да, на кой мне договор?» Я говорю: «Ну, как на кой, ты будешь знать свои обязанности, а они знать, что от них могут рабочие требовать?». Он: «А зачем мне это надо? Так я пришёл, понимаешь, в понедельник, мастер говорит: «Ты что, Петруха, иди, в субботу выйдешь, отработаешь две смены». И всё, а тут ткнёт в бумажки и выгонит». Это гораздо убедительнее, чем анализ, статистика и всё такое.
Второе - это коллективная работа. Мы совместно разрабатываем все детали исследования, и уже кто автор, кто не автор, -не имеет значения. Кто-то скажет не очень удачно - забудется, кто-то удачно - поддержится. Домашние задания бывают: что-то придумать, что дальше делать, как делать. Вот это коллективная мозговая атака в том смысле, что на первых порах не критиковать предложение, а развивать его, но потом можно и критиковать - на втором этапе. Это тоже очень полезно. И ещё (это из Выгодского, я выучил), такая коллективная работа, эмоциональная, с глазу на глаз гораздо более продуктивна бывает, чем индивидуальная. Потому что каждый хочет, так сказать, показать себя перед дру-^ гими, мобилизует себя интуитивно, подсознательно.
¡1 о И третья особенность - это публикации. Они у нас
Ц ^ в основном монографические (редко сборники), т. е. тщательно
^ всё прорабатывается, я сам всё внимательно просматриваю,
^ х иногда чиркаю здорово, но, конечно, согласовываю, догова-
5 ^ риваемся. Сейчас некоторые работы готовим вместе с Леной
\ 22- Даниловой, некоторые - ещё с кем-нибудь, но авторство каж-
и дого в деталях прописано (и не только раздела, даже автора
Ш О!
идеи указываем, т. е. ни одно авторство не теряется).
Р
0 <ч .0
1
^
сл
X
н
и
Ш О!
<ч
Халий: Владимир Александрович, несколько слов про ленинградскую школу не хотите сказать?
Ядов: Это писано-переписано, но можно сказать, конечно. Когда мы начинали, никакой социологии не было. Все, кто начинал (Овсей Шкаратан, Игорь Кон и другие), были очень сплочёнными, дружили, общие семинары всё время проводили. Каждый, кто узнавал что-то новенькое, тут же «нёс» это в коллектив, а новенькое узнавать было не так-то просто, потому что нормального доступа к литературе и тем более интернета не было, если кому-то удавалось добыть книгу иностранную, то она тут же расходилась, переводилась, передавалась из рук в руки. Главное было - всё рассказывать коллегам, ничего не утаивать. Помню, я приехал из Польши (ездил на конгресс польских социологов), и сказал, что сейчас новые направления в социологии развиваются, постмодернизм и т. п., а Юрий Давыдов говорит: «Ничего себе новенькое!». А ты что сидел, молчал?! Для меня было удивительным - он знает и никому не говорит. У нас такого не было: возможно из-за информационного вакуума. Теперь, может быть, это и не так важно, но эта особенность была - взаимопомощь. Что ещё? Много чего можно говорить, но главное названо - очень высокая сплочённость, взаимопомощь, взаимоподдержка и идейная оборона от внешнего врага.
Халий: Думаю, надо вернуться к обсуждению вашего творческого научного коллектива: как он возник, развивался, на чём базировался.
Елена Николаевна Данилова: О нашем коллективе. Надо сказать, что это довольно давняя история, уже 20 лет, наверное, а то и больше, мы работаем с Владимиром Александровичем. Когда появился Владимир Александрович в институте, мы все были в разных подразделениях (я имею в виду наш отдел теоретического анализа социальных трансформаций). Потом, если вы помните, был такой «Юрьев день» в институте, когда происходило то, что происходит теперь во всём мире, - процесс самоопределения. Народ самоопределялся, естественно размежёвывался и примыкал. И мы стали выяснять, какие есть предложения, т. е. вокруг чего объединяться, какие идеи, что делать, какие исследовательские интересы, что сейчас на повестке дня в науке, кто что умеет и так далее. И в каком-то смысле спонтанно, а в другом смысле даже, наверное, не сильно спонтанно образовался круг людей, заинтересованных общими проблемами. Это был первый стимул к объединению. В широком масштабе темой стала «личность и общество», т. е. это тема Владимира Александровича, о которой он всегда беспокоился: почему люди себя ведут так, что собственно ими движет, их установки и поведение, почему поведение может быть совершенно иным, чем то, что декларируется на словах.
И второй стимул - это харизматический лидер, к которому и тянулись люди. Начали мы тогда с темы идентичности, которая у нас в стране возникла не так давно, в то время как на Западе она уже вовсю исследовалась, мало того, была одним из главных концептов. Я помню, что в тот момент съездила в Англию, притащила книги, и мы начали рассуждать: а годится нам это или не годится? Причём у нас сотрудники имели разное (психологическое и экономическое) образование, многие занимались социализацией, что тоже, как говорится, в тему. В общем, тема идентичности как концепт, как некий новый круг интересов, сформировалась на первоначальном этапе в качестве основы, образующей отдел. Это были первые исследования идентификации, в самом начале 1990-х гг. Но не только это. Богатство нашего отдела ещё заключалось в том, что многие люди имели уже багаж и опыт использования различных методик, причём апробированных. Так скомпоновалась команда из тех, у кого была возможность что-то предложить. У Светы Климовой, помню, была методика неоконченных предложений, у Оли Дудченко и Ани Мытиль - методика по измерению адаптации. У Тани Барановой - тесты семантического дифференциала, любимая вещь. Но это не означало, что мы брали эти методики в классическом виде, мы пытались их адаптировать под темы проектов. А проекты, помимо идентичности, увязывались некой общей концептуальной схемой. У нас, конечно, много было исследований, связанных с поведением людей и в рамках трудовых отношений. Делали исследования на предприятиях, о чём упоминал Владимир Александрович, но это пояснит Светлана Гавриловна, она в этом смысле мастер.
Подобрался коллектив с определённым общим интересом, уже был и свой методический ресурс. И, конечно, честно говоря, вспоминать те дни, когда мы начинали исследования любого рода с Владимиром Александровичем, приятно - это было, действительно, счастье. И надо сказать, что всегда и безусловно наш лидер имел и имеет значение, и особенно следует отметить такие его черты, как демократичность и живой ум, интерес, а также чрезвычайная вменяемость. Ибо когда есть вменяемость, есть и спор, и интерес, и желание услышать другого. Как правило, наши обсуждения часто проходят в форме ^ мозговых штурмов.
¡1 о Когда мы делаем коллективную монографию, это озна-
^ чает, что мы все объединены какой-то общей идееи и хотим
Ё5
^Йй х дик, но под одной «крышей». В любом случае мы в каждой из
посмотреть на некий феномен с использованием разных мето-
монографий приводим и приводили всегда свои методики, что тоже считаем нашим достижением. Эти методики, естественно,
X
К гм ~
корректировались в ходе полевых исследовании, причем различ-I ^ ные методики - от тестов до гайдов и анкет, как правило, мы
II о
ГМ
¡1 Л
« I
сл
X Н
и
Ш О!
<ч
используем и качественные, и количественные методики. Такая методическая основа безусловно идёт от лидера. Когда есть компетентный лидер и интерес, и твоя компетентность растёт.
Очень важно, чтобы всё происходило согласно профессиональным требованиям проведения исследований. Были апробации, помню, мы бесконечно спорили о пилотажах, проверяли статистики, которые получаются на пилотажах, со шкалами бесконечно работали, с тестами, расчёты всякие - всё это до того, как выйти в поле, мы действительно делали. Сейчас мы это меньше делаем, не исключено, это связано скорее с тем, что финансирования, как правило, хватает только на мягкие методики, позволяющие брать небольшие выборки и самим участвовать в полевых исследованиях. Вот у нас Ирина, Оля, Аня, Света, Таня, у всех коллег есть определённый свой объект интереса и исследования, и все работают со своим объектом самостоятельно и по определённым методикам, а процесс исследования, результаты, методики и идеи мы до сих пор жарко вместе обсуждаем. Всё это стиль, манера лидера, учителя, такой фирменный знак, что ли. И формирование коллективов вокруг него - тоже «фирменный» знак, естественно, и формируется он не отделом кадров, а самими исследователями вокруг лидера, это «органическая» деятельность.
Халий: Поскольку на Светлану Гавриловну Климову уже сослались (а она возглавляет одно из важных направлений ваших исследований), давайте ей и предоставим слово.
Светлана Гавриловна Климова: Когда я готовилась к этому выступлению, то думала рассказать о научной школе В. А. Ядова. Но нужно всё-таки понимать, что такое школа. Я задала этот вопрос себе и попыталась на него ответить. Ответ у меня получился из одного слова: научная школа - это перспектива. А потом я стала думать: а что такое научная перспектива, какая она бывает? И есть ли в нашем случае научная перспектива применительно к школе Ядова и к той проблематике, которой я занималась много лет - социология труда. Я насчитала пять таких перспектив.
Первый признак научной школы - это теоретическая перспектива, т. е. когда задана такая парадигма, которая позволяет вести исследования, не упираясь в границы этой парадигмы, а если ты ощущаешь, что всё, она тебе мешает, значит нет больше у неё возможностей. В случае социологии труда - это та парадигма, которая, на мой взгляд, позволяет не упереться в потолок, и которая была задана первыми теоретическими концептуальными исследованиями Владимира Александровича: представление о работниках как о полноценных субъектах трудовых отношений. Это базовое утверждение, которое сейчас противоречит доминирующему в практиках постфордизма (мы с этим постоянно сталкиваемся): теория и практика управления, главной идеей которой является отказ
работникам в субъектности, индивидуализация трудовых отношений и доминирование краткосрочных и часто неформальных правил. Эти практики сегодня доминируют, но они не заставляют нас отказываться от концепта субъектности в трудовых отношениях. И здесь мы выглядим даже какими-то фрондёрами, потому что очень часто нам говорят, что это архаизм, что это социалистический концепт, а с другой стороны, - что это какие-то левацкие представления о трудовых отношениях, которые на самом деле вне главной линии развития. Но, тем не менее, на мой взгляд, концепт субъектности чрезвычайно богат и позволяет развивать это направление.
Второй признак научной школы - методологическая перспектива, которую можно назвать культурметодом, т. е. это рефлексия по поводу метода самого исследования. Как это делается, рассказали Елена и Владимир Александрович.
Третья перспектива - кадровая. Всегда есть ученики, всегда есть последователи, которые продолжают дело, но могут быть совсем не одни и те же люди. Критики концепта научных школ говорят, что научная школа - это застывший организм, который деградирует; это архаизм и его надо разрушать, надо устраивать конкуренцию вместо сотрудничества... Я считаю, что кадровые перспективы в нашем случае - не обязательно застывший коллектив, состоящий постоянно из одних и тех же людей: одни приходят, другие уходят, одни задерживаются надолго, а другие на короткое время. Применительно к социологии труда, эта перспектива реализована в очень активном функционировании секции социологии труда в РОС. И наши «кадры» нередко находятся далеко за пределами Москвы.
Четвёртый признак школы - это отсутствие географических границ. Потому что научная школа - это сообщество, которому функционировать, особенно сейчас, очень легко. Все друг с другом переписываются, организуют конференции, издают книги, тем более, что Владимир Александрович всегда готов их рецензировать и редактировать, всяко участвовать, и в этом всё больше молодых людей принимают участие. Комитет по социологии труда российского общества социологов один из наиболее активных.
Когда мы начинаем какой-то проект или готовим конференцию (в частности очередная конференция по социологии труда пройдёт в сентябре в Нижнем Новгороде), сразу же даём объявле-^ ние на сайте РОС, и огромное количество молодых людей может
¡1 о принять участие, особенно если конференции проводятся на базе
¡1 ^ университетов. А они регулярно проводятся на базе университе-
.^Jo ^ тов либо в Нижнем, либо в Самаре, либо в Санкт-Петербурге, там
^ s наиболее сильны такие ячейки и огромное количество молодёжи
S ^ выступает. Участие в конференциях, в совместных публикациях, I (Х>
р *— в совместных исследованиях дает возможность молодым иссле-
U ^ дователям не ощущать себя людьми третьего сорта, потому что
Ш Ol
в нашем сообществе нет такого подхода к оценке труда молодых.
Р
0 <ч .0
1
^
сл
X
н
и
Ш О!
<ч
Так, в Санкт-Петербург, например, на конференцию по труду три японца приехали, говорящие по-русски. Они участвуют в диалоге, а не просто читают книжки, они знают, с кем поговорить, с кем вступить в контакт и по какому поводу. Мы издали вместе со студентами Краснодарского и Нижегородского университетов книгу: Процессы идентификации российских граждан в социальном пространстве «своих» и «несвоих» групп и сообществ (1999-2002 гг.). М.: Аспект-пресс, 2004. Это и есть результат такого подхода.
И не случайно на последней конференции по социологии труда в Санкт-Петербурге Владимир Александрович председательствовал, что воспринималось абсолютно естественно, несмотря на то, что там было действительно много учёных и из петербургского университета, и из других мест. Это было естественно и органично. Никто не думал, что надо вступать в какие-то конкурентные отношения, а старались найти возможности разных диалогов.
Следующая перспектива научной школы - это этическая перспектива, потому что есть определённые нормы в научном сообществе. Они иногда проговариваются (например, что вот так-то делится материал, так-то делится работа), иногда они подразумеваются. Я в процессе подготовки к нашему круглому столу попыталась их сформулировать, хотя бы основные. Первая этическая норма - отсутствие административного давления и согласованное решение, Владимир Александрович об этом говорил. Второе - открытость для инициатив, третье - поддержка молодёжи и четвёртое - открытость данных исследований для всех участников. Вот это базовые правила, мы всегда их придерживаемся, и они нам очень помогают в работе.
Халий: Думаю, следует дать слово Виктории Владимировне Семёновой. Никто, как она, не сможет рассказать нам о научных кадрах школы Ядова.
Виктория Владимировна Семёнова: Мне кажется, что если говорить о школе Ядова, трудно ограничиваться какими-то структурными рамками. Скорее, это некое большое виртуальное сообщество, и, наверное, если бы сейчас спросили многих социологов в разных городах, принадлежат ли они к школе Ядова, они бы ответили утвердительно. И не только в России, но и в других странах. Причём в этом воображаемом сообществе каждый вкладывает свои смыслы в «качество» принадлежности к школе Ядова. Для кого-то -это принадлежность к ядовскому поколению шестидесятников, для кого-то - соотнесение себя с некими профессионально-этическими качествами (как знак «качества» профессиональной деятельности), для кого-то - символ научного долголетия, пережившего несколько эпох развития российской социологии, а для кого-то - даже символ российской социологии в целом.
Например, для его зарубежных коллег, которые приезжают только для того, чтобы встретиться с «Владимиром». То есть границы этого виртуального сообщества конструируются и видоизменяются независимо от реальной близости к мэтру, а по каким-то духовным основаниям. Это сторонники или противники тех принципов, которые Владимир Александрович отстаивает как в науке, так и в жизни.
Что касается меня лично, то чисто формально я не могу считать себя учеником (или ученицей) Ядова, я эту школу не прошла, руководителем моей кандидатской диссертации был другой учёный. Я прикоснулась к его «университетам» только в годы учёбы в аспирантуре, и в основном мне запомнилось, как мы, аспиранты, терпеливо, по часу или больше, ждали начала его лекций, если опаздывал поезд из Ленинграда, и он вбегал в аудиторию так, как-будто всю дорогу от Питера бежал бегом. Но мы всегда дожидались, это было важно -не пропустить его лекцию. Книги «Человек и его работа» и «Саморегуляция поведения» исчерканы мною ещё в те годы до дырочек, и в целом Владимир Александрович был для нас, молодых, моральным авторитетом. Если говорить уже о более близком времени, то я бы сказала, что могу назвать себя, скорее, не ученицей, но последовательницей Ядова. Думаю, что это чувство наследия, «наследничества» зиждется на нескольких принципах, которые характерны для школы Ядова, о которых уже шла сегодня речь и о чём говорил сам Владимир Александрович.
Любопытно, что, несмотря на отсутствие формальной принадлежности к школе Ядова в годы ученичества, сегодня я могу причислить себя к его школе по факту: с группой преподавателей ГАУГНа мы выиграли конкурс и стали держателями гранта Президента РФ, который предоставляется лучшим научным школам. На нашем «знамени» написано «школа В. А. Ядова», у нас даже есть соответствующий сертификат. Кроме того, я имею честь быть соавтором Владимира Александровича по книге «Стратегия социологического исследования», где он предложил мне написать главу о качественной методологии.
Что касается основополагающих принципов школы Владимира Александровича, то первым, главным и важным для меня лично, я бы назвала принцип демократии в науке, ^ в социологии. Владимир Александрович его нам впервые
¡1 о наглядно продемонстрировал в период его директорства
¡1 ^ в нашем институте. Произошёл тот «Юрьев день», о котором
упоминала Лена. Это был очень яркий пример демократии,
Ё5
Iй"
^ х который изменил тогда жизнь многих моих коллег. С точки
5 ^ зрения проявления принципа демократии в социологии, я вспо-
^ 22- минаю и другой пример: фактически, благодаря Владимиру
и ^ Александровичу, качественная методология в России оказалась
Н 2 не «эпистемологическои кучей», которой она собиралась стать,
а превратилась в направление, которое развивается. Владимир Александрович тогда сам весьма скептически и недоверчиво относился к этому направлению, и, будучи директором, он его мог спокойно запретить или «замолчать». Но он поддержал, с любопытством со стороны наблюдал за всевозможными дискуссиями «защитников» и «нападавших», а мог бы прикрыть как «ненаучное направление». Я знаю университеты в Восточной Европе, которые до сих пор считают качественную методологию маргинальным направлением, поскольку их начальство не признаёт её значимость.
Даже совсем недавно, и не где-нибудь, а в Варшавском университете, аспирантка мне говорит: «А у нас это не прошло бы при защите диссертации». Вот сейчас Владимир Александрович недоверчиво качает головой, а тогда он говорил: «А что, попробуем» и дал нам, что называется, путёвку в жизнь. Когда же я определяла тему для своей докторской и колебалась между тематикой поколений и качественной методологией, пришла к нему за советом. Он прямо сказал: «Пиши по качественной, сейчас это важнее», и взялся быть научным консультантом. Это была, насколько я знаю, первая защита по качественной методологии.
Принцип демократии в управлении он отстаивает и в науке, где эта парадигма значится как принцип мульти-парадигмальности. Его Владимир Александрович всегда отстаивает и в своих научных работах. Это касается не только качественной методологии. С Владимиром Александровичем можно обсуждать все новинки, новые повороты в исследованиях. Совсем недавно он мне сказал: «Пора включать визуальный анализ». Знаю, что Владимир Александрович к визуальному анализу не имеет никакого отношения, я его сложно представляю как исследователя в этой области, однако он знаком и с таким очень современным подходом. Эта мультипарадиг-мальность как принцип воспитана во всех учениках и последователях Владимира Александровича.
Второй, на мой взгляд, важный принцип (о чём говорила Елена Данилова) - «качество» исследований, т. е качество методик и проработанности методологии исследования, чему он всегда уделяет внимание и что зачастую является весьма слабым местом в нашей эмпирии. Мы прекрасно знаем, как расходятся раз-^ личные опросные агентства в своих данных, и мы всегда задаём
¡1 о первый вопрос: кто, что и как делал? И если мы узнаём, что это
¡1 ™ сделано по-ядовски, то это всегда гарантия качества. Недаром его
^ учебник «Стратегии социологического исследования» является
^ х столь популярным и востребованным во многих учебных заве-
5 ^ дениях. Владимир Александрович понимал, что в основе про-
^ 22- фессионализма молодых социологов лежит методика, и прежде
и ^ всего её студенты должны осваивать. Качество социологической
I ^ информации - это тоже «ядовский» принцип работы социолога.
Ещё один принцип, очень востребованный в наше время и тоже идущий от Ядова, - это нравственный авторитет учёного в обществе вообще и в нашем социологическом сообществе в частности. Владимир Александрович не просто личностно, а своей исследовательской позицией, своей гражданской позицией является для нас образцом - это, конечно, притягивает к нему его многочисленных виртуальных наследников, работающих в разных городах и весях. Я хорошо запомнила один момент нашей общесоциологической встречи в Уфе, когда посередине большого холла, заполненного приехавшими на конференцию и неорганизованно общавшимися между собой учёными, вдруг поставили стул, если не табуретку, на которую сел Владимир Александрович, и сразу вокруг него, как пчёлы, зароились все собравшиеся. Они сбегались волнами, все те, кто хотел поприветствовать мэтра, напомнить ему о себе, сказать доброе слово, получить короткий совет. А он восседал, как патриарх, обращая взоры направо и налево, узнавая, а иногда и не узнавая тех, кто хотел получить его научное благословение. Всё «броуновское движение» в холле вдруг организовалось вокруг этой центральной табуретки. И я думаю, что это было не только благодаря тому, что звучно его научное имя, но и потому, что это имя звучно с точки зрения нравственного авторитета. Потому что ни в нечестности, ни в каких-то подлостях никогда он не был замешан и, по-моему, даже был официально назначен председателем какой-то этической комиссии в рамках РОСа. А уж как напрямую, неожиданно прерывая регламент любого «высокого собрания», он может высказать своё мнение, мы знаем все: «Что он несёт? Это же ерунда!»
Если кто-то хочет быть на определённом уровне профессионального «качества», то он обязательно равняется на Ядова, безотносительно к тому, обладает ли он формальным членством в его команде. Это и есть Ядовская школа. И, как я говорю студентам в нашем ГАУГНе, Ядов - наше знамя, мы не можем его ронять. Мы действительно стараемся ориентировать наших студентов и преподавателей на «ядовский» уровень. Да и преподаватели, и студенты приходят зачастую в университет потому, что он «ядовский», возможно именно поэтому наш университет и жив, пока существует ядовская научная школа.
^ Халий: Без сомнения, тему расширения «ядовского
¡1 о круга» продолжит Елена Юрьевна Рождественская, недавно
¡1 ™ при научном консультировании Владимира Александровича
^ защитившая докторскую диссретацию.
^ х Елена Юрьевна Рождественская: Как обойтись без лич-
5 ^ ной истории? Есть у меня такой эпизод в жизни. Я заканчи-
^ 22- вала университет, философский факультет в Риге и работала
и ^ на кафедре прикладной социологии, осуществляла исследова-
^^ ^ ^ ТТ « о
ЙД ^ ние. И вот часть моей работы, так сказать, влилась в отчетный
материал отдела Владимира Александровича, когда он ещё работал в Ленинграде. То есть, уже со студенческой скамьи я считаю, что имею право причислить себя к школе Ядова. Таким вот сложным путём через одну кандидатскую, но уже к докторской я пришла под крыло известного мэтра. Теперь, оценивая очень долгий путь и длинный ряд разложенных здесь книг, я могла бы сказать, что идеи школы Ядова связали несколько поколений. Что такое работа, что такое личность, взаимосвязь личности и общества, вопросы солидарности, активной позиции в обществе - эти вопросы не теряют актуальности и это, возможно, объяснение того, почему школа жива, почему инвестиции в репутацию этой школы теперь работают на саму репутацию. То есть, по большому счёту, мы с вами можем жить на определённые дивиденды, исходя из того, что затеял Владимир Александрович Ядов. Но никто не сидит сложа руки, и все, благодаря основной интенции, исходящей от руководителя, ищут новое. Очевидно, что и демократический стиль руководства, и взаимоотношения в коллективе, и готовность поддержать новое (во что, может быть, поначалу и сам Владимир Александрович не особенно верил, но дал карт-бланш, поддержал), дали возможность увидеть, что и у нас расцвели очень интересные и сегодня приветствуемые «цветы», на Западе давно уже развиваемые. И мы не отстали в этом отношении, развивая такие направления, как этнография, интернет-исследования, визуальные исследования,
51 гя
Р
0 <ч .0
1
^
х н
и
Ш О!
СП
<ч
ЧЕЛОВЕК
и его
РАБОТА
В СОСГ И ПОСЛЕ
гендерные и квир-исследования.
Но я бы хотела всё-таки выделить две основные идеи, которые грели мне душу и мотивировали меня на подготовку докторской диссертации. Это, конечно же, книга «Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности». Представление о целостности индивида, о том, что это не просто некий объект, агент в социальном поле, а человек, личность, нагруженная определёнными диспозициями, обладающая структурой избирательности в поле социального действия, перекочевало и в план моих собственных идей, когда я говорила об этом в своей докторской работе, т. е. о том, что на платформе биографического метода мы только и собираем целостного индивида, в отличие от обычно предъявляемого частично. Мы всем нужны лишь по какому-то поводу, а вот «собрать» себя воедино, представить себя целостным и в этом
гм
41 I
% I
СЛ
X
н
и
Ш О!
смысле утвердить свою идентичность мы способны, отвечая на самый главный вопрос нашей жизни: кто мы такие и как мы стали такими, какие мы есть. Так что я полагаю, что те идеи, которые были высказаны в 1960-70-е гг., не утратили своей актуальности, и это свидетельство того, что школа жива и имеет определённые перспективы. Набор этих идей, широта инновативных методов, демократичность стиля и, наконец, бренд и есть подтверждение наличия школы В. А. Ядова. Достаточно посмотреть в интернете, насколько цитируемы его работы.
Ещё одно объяснение живучести и перспективности школы заключается в том, что далеко не каждый отдел и даже не каждый институт может похвастать таким набором хрестоматийных для обучения новых поколений книг, благодаря которым учёные социализируются в профессии. И в этом смысле Владимир Александрович является передовой фигурой.
Халий: В подтверждение перспектив развития школы Ядова предоставим слово молодым учёным.
Ирина Владимировна Ксенофонтова: На данный момент я уже работаю в институте, готовлюсь защищать диссертацию, мой научный руководитель Виктория Владимировна Семёнова, т. е. я тоже причисляю себя к школе Ядова, хотя бы формально. Но сейчас я хочу сказать о другом своём опыте, о том, как я училась на соц-факе в ГАУГНе, и что такое учиться в этом университете. Буквально это означает: учиться у Ядова. Это может подтвердить любой студент или выпускник, потому что иногда, когда я училась, спрашивали: «А где ты учишься?», я отвечала: «В ГАУГНе». «Где, где?». Я говорила: «Ну, у Ядова». Тогда все понимали. Могу немножко рассказать о том, какие у меня были ощущения от первой встречи со школой Ядова. Когда человек только приходит на социологический факультет фактически после общеобразовательной школы, то бывает оглушён новой информацией, потому что ему говорят: «Это не привычка, это установка. Это не человек, это индивид. Это не разговор, это коммуникация». И, несмотря на то, что преподаватели стараются особенно не грузить первокурсников, головы у молодых сразу трещат от обилия этой новой информации и новых названий всего и вся. И вот, помню, на первом курсе нам посоветовали для того, чтобы как-то сориентироваться, взять в библиотеке книгу Ядова и Семёновой «Стратегия социологического исследования», чтобы понять, как вообще проводить социологическое исследование. Я торжественно отправилась в библиотеку, взяла эту книгу, прочитала первые несколько страниц и поняла,
р
0
.А
1
Я
сл
X
й гм
Ш О!
что я ничего не понимаю. Сейчас я, конечно, понимаю, что там нечего было не понимать, всё же понятно написано! Но тогда это было очень трудно. Примерно в то же время Владимир Александрович начал читать нам лекции, и перед первой лекцией у меня появился такой страх, что я ничего не пойму, буду сидеть зажатой, и, как в случае с книжкой, только хлопать глазами и ничего не понимать. Но оказалось, что самые сложные вещи можно объяснить простыми словами, приводя различные примеры, и тогда какой-нибудь там структурный функционализм оказывается вполне живым и доступным. Он перестаёт быть таким страшным монстром из-под кровати, который на тебя набросится и съест. Но речь всё-таки не идёт об упрощении, чтобы для дурачков-студентов донести. Речь идёт именно о том, что сложное нужно уметь раскладывать на простое, чтобы понять любой механизм вообще: социологический или другой научный. Помню, как Ядов однажды сказал: «Теория ничего не стоит, если её нельзя объяснить на пальцах». И я это хорошо запомнила. Потом, уже на другом уровне, на старших курсах мы стали понимать и книжки, и лекции, и Владимир Александрович уже разговаривал с нами на более сложном языке. Позже я поступила в аспирантуру. Был выбор темы диссертации. Так получилось, что я стала заниматься солидарностью и, конечно, это опять привело меня в школу Ядова.
Ядов: Отчего я умею просто объяснять. Потому что долгое время я студентом читал лекции по линии общества «Знание» на заводах, и там надо было объяснить очень просто. А когда из партии меня потурили, я пошёл на завод работать и был главным пропагандистом по всему заводу. Короче, у меня большой опыт объяснять людям, которые совершенно некомпетентны, какие-то наши вещи.
Ирина Вячеславовна Щербакова: Хорошо тем, кто учился в ГАУГНе, а тем, кто там не учился, пришлось своей головой до всего доходить и пользоваться советами более опытных товарищей. После окончания моего вуза я поняла, что как ремесло я примерно всё усвоила и могу деньги этим заработать даже. Но когда захотелось чего-то большего, заняться социологией как наукой и искусством, я у Геннадия Семёновича Батыгина спросила, куда мне обратиться, он посоветовал к Вам, Владимир Александрович. И вот уже несколько лет работаю с Вами и Вашим коллективом, но понимаю, как многому надо ещё учиться. Даже уж не знаю, могу ли относить себя к Вашей школе, но главное, что я поняла, - это честность в науке.
Р
0 <ч .0
1
2
СЛ
X
н
и
Ш О!
<ч
Анна Алексеевна Барсамова: Я работаю в этом подразделении недавно, но хочу поделиться своими впечатлениями. Меня интересует специфика анализа данных. Поскольку социология не может обойтись без информации, которую мы получаем в результате исследований, именно отношение к этой информации и специфика работы с ней во многом определяет различные научные сообщества и школы, отличает их друг от друга. Можно данные просто описывать, можно объяснять, и это тоже правильно и интересно. А можно данные использовать для объяснения реальности, для понимания каких-то механизмов функционирования общества, для понимания поведения людей. Что для меня отличает работу нашего отдела от многих других, так именно отношение к данным не как к самоцели, а как к источнику, чтобы объяснить реальность.
Халий: Вернёмся к «старожилам» вашего сообщества. Мне представляется, что у них найдутся ещё незатронутые в нашей дискуссии темы.
Татьяна Сергеевна Баранова: Я работаю с Владимиром Александровичем с тех пор, как он, так сказать, появился в нашем институте, хотя знала его значительно раньше. Я -психолог, закончила психологический факультет МГУ и, как Ядов считает, неисправимый психолог, то есть при любых социологических исследованиях или при любых объяснениях я всегда скатываюсь, так сказать, в психологизм. В этом, наверное, мой минус, но и плюс, потому что я же не зря осталась в социологии и пришла работать именно к Ядову. И первый год, когда мы начинали с идентификации, для меня был просто праздник души. Потому что это настолько затрагивало все мои установки как психолога, все мои интересы и глубинные потребности, что я в это полностью погрузилась. Я занималась социологическим анализом при помощи психологического метода, применяла семантический дифференциал (одна из первых). И Ядов «на ура» это воспринял. Хотя перед этим я долго, работая в институте с 1973 г., пыталась этот метод реализовать под руководством многих других социологов. Но никто ничего не понимал. Ядов понял с полуслова.
Ядов сам психолог в определённой степени, хотя всё-таки социолог до мозга костей, я эту разницу вижу. И знаете, отличительная черта школы Ядова, с одной стороны, - творческая компонента, когда просто интересно всё новое и всё такое глубинное, то, что действительно объясняет поведение человека; с другой стороны, - очень чёткое применение методов. И вот это характерная черта школы Ядова - широта творчества, которое всегда немножко неорганизованно, но при этом чёткая организация в плане метода, то есть всегда чёткая программа: что мы исследуем, зачем, кто, какие методы, как проверяем данные.
|| о ¡1 л
% I
а
СП о1
Это мне очень помогло вообще в жизни. В связи с перестройкой многие из нас работали в других областях. Я в образовании работала, и всегда при столкновении с какими-то проблемами знала, что нельзя сильно растекаться мыслью, что есть программа, а потому и понимание, что делать. Это школа мне дала, я действительно Владимиру Александровичу благодарна.
Анна Владимировна Мытиль: Конечно, мы все люди Ядова и со всем, что тут говорилось, я полностью согласна. Но мне бы хотелось сказать в двух словах только об одном -о щедрости Владимира Александровича. (Обратите внимание: Владимир Александрович уже начинает испытывать неловкость от тех комплиментов, которые на него посыпались). Информация в науке - это один из важнейших ресурсов. А у нас, в подразделении Ядова, никогда не было никакого дозирования информации. Наоборот, если тебе что-то интересно, идея интересная, пожалуйста - бери, развивай. И, на мой взгляд, эта информационная щедрость базируется на том, что наш лидер - неистощимый источник новых идей. Берите, мне не жалко, потому что завтра я придумаю такое, что вам и не снилось. И Владимир Александрович всегда стимулирует к развитию. Не стоять на месте, двигаться вперёд и сеять доброе и вечное.
Ольга Николаевна Дудченко: Я уже очень много лет работаю с Владимиром Александровичем, и для меня это было сознательное решение - работать именно с ним. Оно довольно долго зрело, а главное - было на чём выбор основывать. Это то, что помимо внятности таких полипарадигмальных подходов и понимания того, что содержательно вряд ли будут какие-то неожиданности, было стремление сохранить свою свободу в выборе направления. Я была уже достаточно взрослым человеком со своими интересами, было желание их сохранить и ожидания, что будет такая возможность. И это подтвердилось. Но то, что параллельно с этой свободой, всегда была и сохраняется готовность полноценно включиться в работу на любой стадии (честно говоря, было не совсем ожидаемым, и что, на мой взгляд, редкая вещь): ответить на любой запрос, немножко притормозить, если ты уходишь куда-то «не туда», по мнению Владимира Александровича, его готовность услышать, понять и поддержать.
Халий: Среди нас сейчас есть человек, который «по долгу службы» может и должен подвести некоторые итоги нашей беседы.
Лариса Алексеевна Козлова: Я слушала всех очень внимательно и заметила, что многие коллеги, особенно непосредственно сотрудничающие с Владимиром Александровичем, плавно перешли на его личность выдающуюся, и это совершенно не случайно. (Замечу, кстати, что мне, к сожалению, никогда не приходилось с Владимиром Александровичем работать в совместных исследованиях. Но могу сказать, что, пожалуй,
II о
ГМ
¡1 Л
« I
сл
X Н
и
Ш О!
<ч
с 1990-х гг. и уж точно, с тех пор, как наши рабочие комнаты оказались рядом, да ещё мы с Владимиром Александровичем начали совместно издавать «Социологический журнал», наше взаимодействие стало весьма прочным.)
Сейчас моя задача, поскольку я занимаюсь историей и социологией науки, немножко обобщить то, что я сейчас услышала. Я думаю, что мы можем определить основные черты школы, о которой сейчас говорим и которая с очевидностью существует. Я думаю, что эту школу следует называть школой В. А. Ядова. Конечно, приходит сразу на память ленинградская школа, но она, мы должны признать, существовала в своё время, где-то в 1960-70-е гг., а потом распалась: настолько разными её представители и лидеры оказались, что в принципе говорить о каком-то последовательном продолжении единой методологии, единого направления, наверное, не приходится. Но Владимир Александрович перенёс вместе с собой и эту ленинградскую школу, поэтому её теперь можно называть ленинградско-москов-ской во главе с Ядовым. Но, наверное, это тоже неточно, так как географических границ у этой школы нет, как мы уже выяснили. Так что школа Ядова - это просто школа Ядова. В неё входит обобщённый коллектив сотрудников, которые когда-либо работали или работают с В. А. Ядовым сейчас. Это и не направление, и не научная сеть, а именно научная школа.
Каковы её характерные признаки? Попробуем применить к этому феномену основные критерии, которые в науковедении отличают научную школу. Во-первых, естественно, это наличие лидера, с которого и начинается школа. Как говорит Борис Докторов, российская социология начинается с буквы «Я». Думаю, что он во многом прав. Вся социология 1960-х гг., безусловно, связана с именем Ядова. Так и по сей день. Но есть и какие-то признаки школы, которые существуют помимо лидера, которыми он наделён сам и которые, благодаря ему, распространяются в довольно широкие круги социологического сообщества - среди его коллег и учеников. Первый признак, я бы так определила, это методическая направленность ядовской школы. Его первый учебник, его программы и масса исследований, которые он провёл со своими коллегами, - всё это говорит о доминировании методической составляющей, о её значении для школы и для российской социологии в целом. Второй пункт, примыкающий к первому, - это ядовский научный стиль проведения эмпирических исследований. В первую очередь, это их коллективный характер, это выход в поле, это мозговой штурм, это совместная мысль, которая коллективными усилиями многократно умножается и даёт свой эффект. Я думаю, создание и распространение такого стиля - исключительная заслуга Владимира Александровича. Это стало возможным благодаря его личным свойствам, его харизме, его манере, которые он распространяет на других людей, на
своих коллег. Третий принцип касается теории и методологии, т. к. любая научная школа обязательно характеризуется определёнными пристрастиями в этом плане. Здесь совершенно явно обнаруживается, что Владимир Александрович является распространителем и «трубадуром» мультипарадигмального подхода. Ведь, к примеру, когда все ещё только начинали говорить о качественных методах и как-то разделяли количественные и качественные методы, он смело утверждал, что они вообще не разделяются по большому счёту в науке, и на разных этапах исследования они обязательно сосуществуют. Следующий пункт, четвертый по счёту, - это вопрос: есть ли какой-то общий предмет для школы Ядова, исследовательский предмет? Я думаю, что такого жёсткого предмета, конечно, нет: можно назвать много предметных полей. Но есть то, что, пожалуй, проходит сквозь все предметы, которых касается ядовская школа, - это интерес к личности, к субъекту с элементами социальной психологии, которая так близка Владимиру Александровичу и всем его ученикам. Какую бы предметную область мы ни взяли, исследуемую этой школой, крен всё-таки в эту сторону идёт. И, наконец, пятый пункт, характеризующий ядовскую школу, связан с Ядовым как учителем молодёжи. Это совершенно особое его свойство, которое обеспечивает продолжение жизни его школы. По-моему, он прекрасный педагог, который любит своё дело. Владимир Александрович чувствует себя здесь очень органично. И вот сегодня недаром молодёжь так бурно начала выступать по поводу своего ученичества, потому что Ядов действительно умеет заразить учащихся интересом к социологии, и это - его очень значимое свойство как учителя и как главы школы.
Одно слово скажу о перспективах школы. Как и любая школа, конечно, и эта будет изменяться, у неё появятся какие-то другие лидеры, новые направления исследований, она будет ветвиться. Труды Владимира Александровича всегда будут читаться и, может быть, с разной интенсивностью, но интерес к ним, я думаю, не пропадёт. Единственное, что хотелось бы сказать по поводу будущего школы: её сохранение и развитие находится в прямой зависимости от того, как будет жить и развиваться наша социология в целом. Если её продолжат также убивать, как сейчас это происходит, то ни одна ^ школа не выживет. Неудачи реформирования, приводящие
¡1 о к фрагментированию научных школ, сообществ и коллективов,
Ц ^ к добру, конечно, не приведут. Из-за регулярных «уплотне-
ний» научных коллективов и сокращения штатов специали-
£5 -О 2
^Йй х сты вынуждены нарушать структуру научной коммуникации
5 ^ и сотрудничества - покидать свои коллективы, работать сразу
^ 22- в нескольких организациях или вообще уходить из социоло-
и ^ гии. Тем самым снижается кумулятивный эффект научной
ЙД ^ деятельности. Все эти болезни современной российской соци-
ологии каждому из нас хорошо известны, как и острая проблема привлечения в социологию молодёжи. Всё это, конечно, не способствует поддержанию социологических школ.
Данилова: Позвольте всё же ложку дёгтя внести в наш разговор. Без сомнения, наши размышления о научной школе, в данном случае, Ядова - вещь полезная в том смысле, что повышает нашу саморефлексию. С другой стороны, это явно напоминает уходящую натуру.
Я уверена, здесь нет ни одного человека, который не был бы благодарен Владимиру Александровичу за то, что он есть. Это персонаж, лидер. Но речь идёт о школах. Вот все говорят, что ленинградская распалась. Но не в этом дело. Она-то распалась, но люди благодаря ей социализировались, поработав с Владимиром Александровичем, вырабатывали определённые подходы, всё это уже в них заложено. И все, кто здесь присутствуют, тоже в каком-то смысле имеют навыки, которые получили благодаря взаимной коммуникации, обмену и работе с ним. Естественно, они всё это дальше понесут, и студенты будут перенимать, это обычная научная социализация, возможно, не обязательно школа.
Но идея осмысления наличия научных школ в социологическом сообществе очень важна для того, чтобы понять: а что такое, собственно, наука в нынешней ситуации, каким образом она конструируется и функционирует. Ведь ткань научных сообществ очень сложная, она состоит не из отдельных персонажей, а из того, что вокруг каких-то персонажей формируется. И бурлит жизнь, эта жизнь подпитывает и этого персонажа, и тех, кто с ним в этой жизни участвует. По всей видимости, когда начинал Владимир Александрович, это и была такая идея: коллективная работа над исследовательскими проектами, проблемами, отвечающими запросам науки и общества. Это ключевой момент. Такой проект, в который многие вовлечены, порождает определённую синергию, и не исключён прорыв, возникновение школы. А что мы видим в настоящее время? Работа в проектах - это неплохо, но недостаточно, потому что, просто занимаясь исследованиями ради удовольствия, синергии особой не получишь. Это отдельный момент, связанный с тем, что порой социальная наука находится в ситуации некой сегрегации от ... тех, кто ею занимается. Есть коллективы, работа которых востребована, а есть и наоборот - полная невостребованность, где-то есть финансирование, где-то нет, и т. п. Важна ли внешняя среда, условия, запросы? || о Может быть, вообще поставить вопрос о том, что на современном
|| этапе школы классического свойства (с учениками и т. д.) уже
д имеют всё меньше и меньше значения? Возможно, это естествен-
ный процесс, либо он связан с тем, что другим образом теперь ^ организована ткань науки в университетах, институтах и т. д.
^ ^^ Современная ситуация заключается в том, что многие люди
У 0| заняты разными проектами, наука финансируется не только
ВО 2 коллективными, но и индивидуальными грантами. Возникает
разного рода конкуренция и всякое, ей сопутствующее, - это неплохо, но не ведёт ли это к тому, что, по сути дела, формируются совершенно иные варианты научных организаций. Здесь, поскольку Владимир Александрович в центре внимания, мы все говорили о нём и нашем коллективе, объединении индивидов. Но, возможно, сейчас происходит смена парадигмы. Представляется, что на современном этапе формирование школ - процесс крайне редкий. Потому я и говорю об уходящей натуре.
Семёнова: Это правда, что сегодня учёные мигрируют из одной организации в другую, из проекта в проект. Казалось бы, действительно, научные школы уходят в прошлое. Но, тем не менее, даже если это какие-то виртуальные школы, они всё равно образуются вокруг какого-то харизматического лидера, и всё равно это методологические школы. В нашем «поле», например, есть очень известная школа Щютца. Она настолько авторитарна, в отличие от школы, которую возглавляет Владимир Александрович, что там люди чётко знают границы и готовы себя отдать за эту школу. Она является не просто организацией определённых исследователей вокруг одной фигуры, это держатели принципиально своего методологического знания.
Данилова: Я про Запад и говорю. С одной стороны, там действительно очень авторитарные отношения, как в школе Бурдьё, потому что он тоже, как и Ядов, хорошо работал с молодёжью, но очень определённым образом, мобилизуя их работать в его парадигме.
Козлова: Да, я думаю, сейчас, действительно, дело даже не в понятиях; понятие «школа» ещё из науковедения, насколько мне известно, не изъято. Другое дело, что меняется его смысл вместе с тем, как меняется наука в мире и в России. Сама школа существует как концепт, помогающий структурировать научные сообщества, научные направления и так далее. Наряду с этим, например, есть научная сеть, научный колледж и т. п. Я не думаю, что от понятия «школа» нужно совсем отказываться, говорить, что школа - это какая-то «уходящая натура». У неё всё же есть конкретные отличительные черты. Просто нужно понимать, что особенности, характеристики школы изменяются, и нам нужно понять, в какую сторону. Есть ли у нас эти школы, и как они развиваются.
Я думаю, что они сохранятся, но могут и не сохраниться, если не будет лидеров и их последователей. Если наука будет о способна родить выдающихся людей, то у них обязательно
|| .о появятся последователи, которые и составят школу. Школу
^ § нельзя «сделать руками», провозгласить. Она либо рождается,
и ™
либо нет, и это зависит от условий и внутри науки, и вне её.
| 0*> Данилова: Нужны творчество и лидер. Вождь нужен.
Н ^^ Козлова: Вам повезло, у вас есть!
Ш О!
Вместо послесловия,
или подтверждение наличия
«школы Ядова» со стороны
«Ядов является знаковой фигурой в современной отечественной социологии, поскольку его личная судьба неразрывно связана с её «вторым рождением», когда, почти полностью уничтоженная в 1930-е, она вновь начала развиваться в период «хрущёвской оттепели» (Социологический журнал. Специальный выпуск. 1999. URL: http://www.krugosvet. ru/enc/gumanitarnye_nauki/sociologiya/YADOV_VLADIMIR_ ALEKSANDR0VICH.html?page=0,0).
«На протяжении 1960-1970-х возглавляемая Ядовым ленинградская социологическая школа провела фундаментальные исследования ценностных ориентаций, в результате которых была разработана и получила широкое признание диспозиционная теория регуляции социального поведения личности, сыгравшая важную роль в обособлении социологической теории от доктрины истмата» (Социология: Энциклопедия / Сост. А. А. Грицанов, В. Л. Абушенко, Г. М. Евелькин, Г. Н. Соколова, О. В. Терещенко. Мн.: Книжный дом, 2003).
«Владимир Александрович Ядов - один из зачинателей современного этапа российской социологии, аналитик, стоящий у истоков ряда направлений отечественной науки, автор книг, давно признанных классикой советской социологии, учитель значительной части работающих в стране социологов, создатель ленинградской социологической школы, человек, много лет возглавлявший головной академический социологический институт в Москве, один из лидеров профессионального сообщества российских социологов и учёный, во многом определивший отношение международной общественности к российской социальной науке, редактор регулярных социологических изданий и многих книг, член различных экспертных советов и многое другое. Уверен, что творчество Ядова станет предметом целенаправленного анализа теоретиков социологии, специалистов в области прикладных исследований, историков и методологов науки, культурологов. Ядов - это не только учёный и учитель, это - личность, которой присущи черты русской интелли-о генции и в которой неистребим дух шестидесятничества»
|| _о (Докторов Б. 3. Владимир Ядов. Правофланговый, или советская
X
q социология начинается с буквы «Я» // Современная российская
социология: Историко-биографические поиски. В 3-х т. Том 3. — q^" Биографическое и автобиографическое. М.: ЦСПиМ, 2012).
«Если для младших поколений российских социологов Владимир Александрович Ядов всё же «далёкая звезда» - хоть можно и книги почитать, и лекции послушать - кому бы мо-
5s
dfs
лодому такая активность! - то для старших и средних поколений он слишком значим профессионально и по-человечески, чтобы не оставаться постоянно в поле его притяжения. Замечательно, что это «тяготение» не тяготит, и как бы даже не ощущается. Просто невозможно себя представить «вне» этого поля» (Алексеев А. Н., Ленчовский Р. И. Профессия - социолог (Из опыта драматической социологии: События в СИ РАН 2008/2009 и не только). М., 2009).
«В любой научной дисциплине есть люди, которые играют роль Главных теоретиков, хранителей традиций и норм Науки, но при этом не становятся прижизненными памятниками самим себе, с интересом следят за новыми теориями и исследователями. Именно таким человеком для социологии и социологов является Владимир Александрович Ядов... Владимир Александрович может нарушить спокойствие и ритуал научной конференции, но ритуал Науки он свято соблюдает: доказательством этому служат его многочисленные книги, статьи и ученики, безусловный авторитет среди коллег. "Эталон", "символ", "идеал", "великий", "великолепный", "обаятельный", "энергичный", "идеальный социолог" - вне привычных рамок, не подпадающий ни под какие шаблоны - и всё это Ядов» (Дёмина Н. Три дня из жизни В. А. Ядова // Социология: методическая помощь студентам и аспирантам. URL: http://www. smolsoc .ru/index.php/ home/2010-08-27-11-36-03/48-2010-08-30-12-28-38/1460-201103-22-01-24-24).
Ms Ti
о
ГМ
¡1 Л ^ i
СЛ
X H
и
LÜ Ol
(N
Р
0 <ч .0
1
2
СЛ
О Владимире Александровиче Ядове
Окончил ЛГУ. В конце 1950-х гг. организовал лабораторию социологических исследований при ЛГУ, которая впервые в СССР стала изучать трудовую мотивацию и ценностные ориентации.
С 1988 по 2000 гг. - директор Института социологии РАН.
С 2000 г. - декан факультета социологии Государственного академического университета гуманитарных наук.
Доктор философских наук, профессор.
Ведущий российский социолог, специалист в области социологии труда и экономической социологии, автор первого в России учебника по методологии социологического исследования: «Стратегия социологического исследования». Этот учебник до сих пор является базовым для социологических факультетов в России.
Занимал руководящие посты в Международной социологической ассоциации, Международном институте социологии, Европейской ассоциации экспериментальной психологии, возглавлял Российское общество социологов, Институт социологического образования Российского центра гуманитарного образования, работал в качестве эксперта международных и российских научных фондов, председателя Диссертационного совета, члена Высшего аттестационного комитета РФ.
Руководитель Центра теоретических и историко-социо-логических исследований ИС РАН, главный научный сотрудник.
Декан факультета социологии Государственного академического университета гуманитарных наук.
Член Международной социологической ассоциации.
Почётный доктор университетов в городах Самаре, Харькове, Хельсинки, Тарту, Института социологии РАН.
Входит в состав Учёного совета ИС РАН, Диссертационного совета Д 002.011.01 (председатель).
Руководитель Исследовательского комитета Российского общества социологов (ИК РОС) «Социология труда».
Владимиром Александровичем подготовлено свыше 70 докторов и кандидатов наук.
X
н
и
Ш О!
<ч
Член ряда международных редакционных советов журналов, среди которых:
«Вестник Института социологии» - председатель Международного редакционного совета;
«Социологический журнал» - главный редактор; «Социологическая наука и социальная практика» -член Международного Консультативного совета;
«Социология: методология, методы и математическое моделирование» («Социология: 4М») - член Редакционного совета; «ИНТЕР» - член Редакционной коллегии;
Автор более 300 научных публикаций,
в их числе:
Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара: Самарский университет, 1995. 332 с.
Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. Учебное пособие. М.: Добросвет, 2000. 596 с. 6 изданий.
Человек и его работа в СССР и после. (В соавт. с А. Г. Здравомысловым). М.: Аспект Пресс, 2003. 485 с.
Современная теоретическая социология как концептуальная база исследования российских трансформаций. Курс лекций для студентов магистратуры социологии. СПб.: Интерсоцис, 2009. 138 с. 2 издания.
Новые идеи в социологии: монография / Отв. ред. Ж. Т. Тощенко. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2013. 479 с.
Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности: Диспозиционная концепция. 2-е расширенное изд. М.: ЦСПиМ, 2013. 376 с.
Воздействие западных социокультурных образцов на социальные практики в России (Теория наблюдения, биогр. интервью. Советы студентам). М.: Таус, 2009. 352 с.
О
Труды, изданные под редакцией В. А. Ядова:
Как люди делают себя. Обычные россияне в необыч-Ц гч ных обстоятельствах: концептуальное осмысление вось^ми
|| х наблюдавшихся случаев / под общ. ред. В. А. Ядова,
Е. Н. Даниловой, К. Клеман. - М.: Логос, 2010. - 388 с.
Россияне и поляки на рубеже веков. Опыт сравнительного исследования социальных идентификаций (1998-2002 гг.) и ^ / Ред. Е. Н. Данилова, В. А. Ядов. СПб: Издательство РХГА,
2006. 352 с.
Россияне и китайцы в эпоху перемен: Сравнительное исследование в Санкт-Петербурге и Шанхае начала XXI века / Под общ. ред. Е. Н. Даниловой, В. А. Ядова, Пан Давэя. М.: Логос, 2012. 452 с.
Становление трудовых отношений в постсоветской России / В. А. Ядов, С. Г. Климова, Джоан ДеБарделебен. М.: Академический проект, 2004. 320 с.
Социальная идентификация личности. Книга 1, 2 / Под ред. В. А. Ядова. М.: Институт социологии РАН, 1994.
Социальная идентификация личности / Под ред. В. А. Ядова. М.: Институт социологии РАН, 1993.
Социология в России. М.: ИС РАН, 1998.
Социальные трансформации в России: теории, практики, сравнительный анализ. Учебное пособие / Под ред. В. А. Ядова. М.: Изд-во «Флинта», 2005. 584 с.
ц о
ГМ
¡1 Л
^ I
сл
X Н
и
Ш О!
<ч
