CC BY
56
УДК 340.1
Слободнюк Сергей Леонович Slobodnyuk Sergey Leonovich
доктор философских наук, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры философии Магнитогорского государственного университета Заслуженный деятель науки РФ dom-hors@mail.ru
КРИЗИСНОЕ ПРАВОСОЗНАНИЕ В ВОЗЗРЕНИЯХ И.А. ИЛЬИНА: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
D.Phil. (Philosophy), D.Phil. (the Humanities), Professor, Professor of the Philosophy Department, Magnitogorsk State University, Honored Scientist of the Russian Federation dom-hors@mail.ru
I.A. ILYIN’S IDEAS OF CRISIS LEGAL AWARENESS: METHODOLOGICAL ASPECT
Аннотация:
В статье представлен оригинальный опыт критического анализа правовых воззрений И.А. Ильина. Автор доказывает, что концепция правосознания, созданная Ильиным, представляет собой кальку богословских теорий о мистическом сознании. Понимание этого обстоятельства позволяет корректировать попытки придать методологии Ильина всеобщий и универсальный характер.
Ключевые слова:
естественное право, методология, положительное право, правовая реальность, правосознание.
Summary:
The article presents an original analysis of I.A. Ilyin’s juridical ideas. The author proves that legal awareness conception, created by Iliyn, is a calque of theological theories concerning mystic consciousness. Comprehension of this fact allows correcting attempts to interpret Ilyin’s methodology as something universal.
Keywords:
law of God (natural law), methodology, positive law, legal conscience, legal reality.
Теоретико-правовое наследие И.А. Ильина вернулось в отечественную науку всего два десятилетия назад. Возможно, именно это обстоятельство привело к тому, что в многочисленных работах об Ильине обычно отсутствует элемент критического осмысления его концепций. В нашей статье мы попытаемся представить несколько аналитических наблюдений, цель которых: 1) определить методологическую эффективность воззрений Ильина, воплощенных им в работе «О сущности правосознания», и 2) наметить границы применения этих воззрений в исследовании соответствующей проблематики.
Уже на первых страницах этого труда автор подчеркивает: «Человечество заблудилось в своей духовной жизни, и хаос настигнул его неслыханной бедою; это свидетельствует о том, что неверен был самый способ духовной жизни, что он должен быть пересмотрен до корней и от корней обновлен и возрожден.
И если задача организовать мирное и справедливое сожительство людей на земле есть задача права и правосознания, то современный кризис обнажает прежде всего глубокий недуг современного правосознания» [1, с. 162]. Как видим, мыслитель явно неравнодушен к духовным аспектам проблемы. Но при ближайшем рассмотрение оказывается - неравнодушен настолько, что говорить о научной объективности ильинских построений становится сложно.
Главным аргументом в пользу нашего тезиса выступают вовсе не те фрагменты, где Ильин в духе брошюр для народного чтения утверждает: «Поднявшись к совершенству, религиозность утверждает его как нечто реальное, как действительное бытие или как творческую силу. Религиозно воспринятое совершенство не отвлеченная идея... оно объективно само, оно подлинно есть, даже тогда, когда оно вовлечено в процесс и еще осуществляет полноту своего бытия. Религия есть не только пафос совершенства, но и пафос реальной силы» [2, с. 383-384]. Эти построения особых вопросов как раз не вызывают: странно было бы думать, что православный Ильин вдруг начнет писать в стиле красной профессуры. Кроме того, основания подобных воззрений известны со времен Отцов Церкви. А значит - проверены тысячелетиями и могут претендовать на свое место в методологическом базисе современной науки.
Откровенные попытки Ильина свести в единое смысловое поле религиозную проповедь и теоретико-правовые построения, тоже не дают повода для резкого отторжения позиции мыслителя. Да, тезис о том, что политическое творчество получает от религиозного созерцания «ту глубочайшую идею и то жизненное руководство, которые связуют государственность с естественным правосознанием и тем предохраняют ее от духовного вырождения» [3, с. 380] -общее место в теории теократии. Но ведь это снова подтверждает объективную природу воз-
зрений Ильина. А ильинское определение правосознания, непосредственно соотносимого с правовой реальностью, при определенных поправках (sic!) может быть признано универсальным для многих мировоззренческих систем: «Корень здорового правосознания имеет религиозную природу, ибо дух инстинкта, так же как и воля к духу , есть по существу своему искание божественного совершенства. Приемля положительное право и государство, здоровое правосознание вносит в них ту же волю и то же искание; оно открывает в них религиозное достоинство и указует им их религиозное задание, сообщает им черты подлинной духовной реальности. Подлинная государственность строится здоровым правосознанием, то есть религиозно созерцающею волею» [4, с. 380]. В самом деле, стоит произвести небольшую редукцию, и мы получаем вполне жизнеспособную идею о тождестве правосознания и воли, актуализирующей себя в общественном устроении мира.
Однако при обращении к скрытым пластам текста картина резко меняется. Давайте посмотрим, как рассуждает апологет здорового правосознания о конфликте естественного и положительного права, который «должен быть разрешен в пользу первого, и притом потому, что объективное значение положительного права определяется в корне своем - духовным достоинством естественного, то есть, во-первых, актуальным и содержательным присутствием в нем духовно-естественной правоты; во-вторых, формальною возможностью и жизненным заданием его - быть верною и точною формою естественного права» [5, с. 214]. Мы видим, что риторический пафос автора просто маскирует мысли об онтологической вторичности положительного права: «Положительное право по самому существу своему есть организованная попытка формулировать естественное право; духовно-жизненная важность этого дела. уверенность в том, что такая формула едина, составляют то духовное основание, которое побуждает людей сосредоточиться на строгой - формальной регулированности самого порядка, в котором создается право» [6, с. 214].
Однако каким образом эти наблюдения связаны с нашим тезисом об отдалении Ильина от научной объективности? Самым непосредственным, поскольку далее мы читаем: «Понятно, что положительное право во всех случаях расхождения оказывается суррогатом естественного права, и если это расхождение обостряется до конфликта, то положительное право может предстать сознанию в роли „ложного“ права, лже-права, или „самозванца“. По обнаружении такого конфликта для правосознания наступает период искушения: понятие права двоится, положительное право начинает утрачивать свой ореол правоты, и если идея объективно значащего естественного права не живет в умах с достаточной отчетливостью и силою, то „принципиальное“ развенчание всякого права оказывается у порога; право начинает изображаться как „простое проявление“ власти, силы и насилия. оно постепенно развенчивается в последовательном, но незрячем критическом анализе, а незрячий скепсис приводит к его категорическому отвержению. Наступает более или менее глубокий кризис правосознания, который может привести и к разложению правовой жизни, но должен привести к более углубленному обоснованию и пониманию права и к зарождению нового правосознания» [7, с. 214-215]. Если мы исключим из многоголосья ильинских тезисов тему, связанную с марксовым толкованием права, и отстранимся от публицистической риторики, у нас останется. откровенная аналогия между положительным правом и известным персонажем христианской мифологии: Денницей, сыном зари или просто - Сатаной.
Как известно, его «объективное значение» в нашем мире тоже определялось в «корне своем - духовным достоинством» создателя. Кроме того, одно время любимейший из ангелов был вполне согласен с тем, что сие достоинство определялось как «актуальным и содержательным присутствием в нем духовно-естественной правоты», так и «жизненным заданием» «быть верною и точною формою» причины и принципа всего сущего. Но стоило «форме» восстать в чаянии автономии, и сразу выяснилось, что она есть негодная обезьяна творца, готовая возвести на престол Антихриста.
Идущий далее прогноз, где Ильин высказывается о новом правосознании, которое должно зародиться после возможного разложения нынешней правовой жизни (ввиду «глубокого кризиса правосознания»), явно созвучен идеям новозаветного Апокалипсиса. А чтобы у нас не оставалось сомнений, что так оно и есть на самом деле, вспомним, что финальная глава рассматриваемого труда начинается со следующих утверждений: «Право и государство периодически вступают в состояние глубокого кризиса. Причина этих кризисов состоит в том, что человечество, строя правопорядок, теряет из вида единую, безусловную цель политического единения и превращает его в орудие для условных, малых заданий и частных вожделений; отсюда вырождение правовой и государственной жизни. Тогда как бы внезапно обнаруживается, что право и государство получили неверное содержание и недостойную форму. что они сделались орудием зла, а не добра. И почувствовав беду, но не поняв ее значения и ее корней, человечество начинает выбираться из нее с тою же инстинктивною слепотою и духовною беспо-
мощностью, с которою оно позволило ей настигнуть себя и подавить»; «для того, чтобы право и государство действительно вступили на путь обновления и возрождения, необходимо верно осознать их природу, их цель, их основу и затем сделать осознанное предметом воли и жизненного действия. В основании лечения должно лежать верное понимание здорового организма и его недугов. Установить такое верное понимание правового и политического общения есть задача философии права: разрешить эту задачу значит создать учение о здоровом и верном нормальном правосознании» [8, с. 388-389]. Несмотря на финальный философско-правовой аккорд, можно довольно уверенно утверждать, что под именем философии права здесь выступает русская религиозная философия, которая еще в начале ХХ в. стала философией религии. Эту мысль полностью подтверждают заключительные строки ильинского учения о правосознании: «Жизнь человечества всегда слагалась так, что восхождение к безусловным предметам осуществлялось только в духовном подъеме»; «задача для новых поколений: принять дарованные испытания, познать по-новому сущность права и государства и осуществить познанное - силою обновившегося правосознания, принявшего не только уже состоявшийся опыт подлинного страдания, но и великую, тысячелетнюю традицию духовного искания. Новый мир вернется к политической традиции Сократа и Аристотеля. Но будет искать и находить свои корни в христианстве. Новый мир должен создать и создаст новое правосознание, покоящееся на любви к духу и на воле к безусловному благу. Это правосознание уже зарождается и зародилось, и задача всего человечества в том, чтобы не угасить вспыхнувшего огня, но поддержать его драгоценное пламя и зажечь им сердца» [9, с. 398].
На основании сказанного можно заключить: ильинская концепция правосознания являет собой кальку богословских теорий мистического сознания. Таким образом, корректное применение методологии И. Ильина ограничено теми областями правосознания и правовой реальности, где главную структурообразующую роль играет религиозный элемент. Игнорирование этого обстоятельства с большой степенью вероятности приведет к превращению теоретикоправового анализа «по Ильину» в вариации на темы Апокалипсиса.
Ссылки:
1. Ильин И. А. О сущности правосознания // Ильин И. А. Теория права и государства. М., 2003. С. 159-398.
2. Там же.
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. Там же.
9. Там же.
References (transliterated):
1. Il'in I. A. O sushchnosti pravosoznaniya // Il'in I. A. Teoriya prava i gosudarstva. M., 2003. P. 159-398.
2. Ibid.
3. Ibid.
4. Ibid.
5. Ibid.
6. Ibid.
7. Ibid.
8. Ibid.
9. Ibid.
