CC BY
62
УДК 314.745.22(474.5)"1939/40" ББК 63.3(2Лит)621 Б 20
Томас Балкелис
КРИЗИС ВОЕННЫХ БЕЖЕНЦЕВ И ЭТНИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ В ЛИТВЕ В 1939-1940 гг.1
АННОТАЦИЯ
Автор пишет о кризисе военных беженцев в Литве, где нашли приют примерно 27 000 военнослужащих и иных комбатантов, бежавших из Польши. Для небольшой Литвы это прибытие военных беженцев стало серьезным вызовом. Правительство Литвы столкнулось с гуманитарным кризисом из-за потребностей в обустройстве и питании беженцев. Кроме того, оно должно было сдерживать давление как правительства Польши в эмиграции в Лондоне, так и западных союзников, а также агрессивной нацистской Германии. Если западные союзники требовали опекать польских военных беженцев, то Германия призывала прекратить все «враждебные» для нее действия среди беженцев и польскоговорящих жителей Литвы.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Литва, Польша, беженцы, национальный конфликт
ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА, начавшаяся атакой Гитлера против Польши в сентябре 1939 г., разрушила последние надежды на мир в Европе. Молниеносное уничтожение Польши, окруженной с обеих сторон нацистами и Советами, которое стало необходимым после подписания пакта Молотова - Риббентропа, кроме других последствий вызвало и гуманитарный кризис беженцев, который сразу почувствовали соседи Польши. 100 000 гражданских жителей и военнослужащих Польши отошли от армий оккупантов в Словакию, Румынию, Венгрию и Литву в поисках мирного убежища. В первые недели войны этих граждан Польши превратили в бездомных беженцев.
Эта статья - о кризисе военных беженцев в Восточной Литве, в которой нашли приют примерно 27 000 бежавших из Польши2. Для небольшой и еще более уменьшенной агрессивными соседями Литвы - в марте 1939 г. Германия прорвала Клайпедское побережье - это прибытие военных беженцев стало серьезным вызовом3. Правительство Литвы столкнулось с гуманитарным кри-
т
зисом, потому что беженцам нужно было обустроиться и питаться. Кроме того, оно должно было сдерживать и давление правительства Польши в эмиграции, западных союзников и Германии. Если союзники требовали опекать военных беженцев, Германия призывала прекратить все враждебные для нее действия среди польскоговорящих жителей Литвы4.
После инициированной Советским Союзом передачи Вильнюса Литве в октябре 1939 г. правительство Литвы начало его политическую, экономическую и культурную интеграцию. Эту интеграцию сопровождала системная кампания литуанизации, которую поддерживала большая часть общества Лит- § вы. Ее претворение в жизнь стимулировали как межвоенная вражда между е Польшей и Литвой, так и местный этнический конфликт между литовцами о и поляками.
Отброшенные войной в Литву граждане Польши стали военными бежен- 3
ш
цами. Однако те, кто жил в Вильнюсе, после того, как сдвинулась государ- х ственная граница, оказались в другом государстве; война превратила их в по- ¡Е литических экспатриантов. И военные беженцы, и те, у кого были отобраны ^ политические права (так называемые «пришельцы»), стали иностранными ш лицами5. Перемещения обеих этих групп людей были тесно связаны и стимулировали друг друга6. Они предопределили то, что кризис военных беженцев ЭЕ стал одной из самых больших забот политики Литвы до самой первой советской оккупации в июне 1940 г.7
Литва пыталась вылавировать из этой запутанной международной и вну- ш
триполитической ситуации. Однако теряющий популярность авторитарный ш
режим Сметоны, который основательно пошатнулся ультиматумом Польши ^
Литве 1938 г. и потерей Клайпеды, смог создать только несколько кратковре- ¡Е менных и неуверенных правительственных кабинетов. Хотя правительство
* 1 1 1 мммммм
и пыталось вернуть свою популярность, объявляя возвращение Вильнюса как 0 свою дипломатическую победу (его ценой было появление советских воен- | ных баз в Литве в 1939 г.), кризис беженцев все больше дестабилизировал по- | литическую ситуацию в стране. Литва пыталась вести противоречивую поли- „ тику: пытаясь помочь беженцам, подтягивая международную гуманитарную § помощь, она в то же самое время пыталась их разным образом контролиро- Т вать. Беженцев и потерявших политические права считали, классифицировали, изолировали, заставляли принудительно работать, выслеживали, переселяли или даже заключали в тюрьмы. Иначе говоря, вместе с усилиями помочь беженцам произошли принудительные их «отсев» и «укоренение». Кам мы увидим, гуманитарная помощь также использовалась для воплощения государственных политических целей.
Неудивительно, что политические настроения беженцев играли значительную роль в этом процессе. В марте 1940 г. Литовское правительство лишило гражданства примерно 83 000 поляков, которые прибыли в Вильнюс в 1920-1939 г., в то же время подтверждая его всем остальным жителям страны. Это решение по сути увеличило число беженцев до более чем 100 000, вызвало неудовлетворение поляков Литвы и отрицательную реакцию западных союзников и правительства Польши в Лондоне8. Поскольку практически каждый четвертый житель Вильнюса стал иностранцем, такая ситуация превратилась
в угрожающую для самого государства. Она еще больше рассорила местных литовцев и поляков. В конце концов, кризис беженцев стал историческим фоном для произошедшего в 1945-1946 гг. принудительного переселения более 196 000 поляков из Советской Литвы в Польшу9.
В этой работе политика Литвы в отношении перемещенных жителей отражается в официальных документах, в письмах международных гуманитарных организаций и местной печати. Однако, намного тяжелее воссоздать ™ опыт беженцев и их политические настроения. Государственные служащие, общественное мнение и международные гуманитарные организации чаще
© всего представляли их либо как бессильных и поэтому нуждающихся в опе-
ш
о ке жертв, либо как потенциально опасные элементы, которых необходимо контролировать. Этой статьей я пытаюсь показать, что, как бы они ни трак-3 товались, беженцы не могли быть забыты. Они оставили значительный след зт в истории Литвы межвоенных, военных и послевоенных лет10.
ш I-
т
т.
X .0
ш
о
о
НАЧАЛО КРИЗИСА БЕЖЕНЦЕВ
Беженцы из Польши оказались в Литве уже в первую неделю сентября 1939 г. Первыми - большей частью из Гданьска - прибыли наиболее состоятельные беженцы. Местные поляки Вильнюса приняли их тепло и поддерживали -в глазах последних они были первыми героическими жертвами нацистской оккупации11. В середине сентября пограничники Литвы сообщили, что под™ разделения армии Польши начали прорубать границу Литвы. Их немедленно разоружали и интернировали. Всего в Литву прибыло около 9500 военнослужащих Польши. Они были размещены в шести специальных лагерях, за которыми присматривала наша армия12.
Все же наибольшая волна беженцев, большей частью гражданские с семьями и детьми, добралась до Вильнюса в последние дни сентября. Это были уставшие и голодные беженцы, более двух недель шагавшие пешком из Центральной и Западной Польши. Их появление изменило облик города: по словам одного современника, «в Вильнюсе появились бездомные, и квартиры подорожали»13. Местные были шокированы видом и настроениями этих беженцев; охватившая их паника окончательно разрушила последние надежды, что армия Польши может сопротивляться вторгшимся. Эти беженцы были встречены намного холоднее. Их обилие заставило одного из современников охарактеризовать Вильнюс как вторую Варшаву: «Город начал "варшаветь", а кофейни и вовсе "сваршавились"»14. Характеризуя изменившуюся жизнь города, другой наблюдатель писал:
«В кофейнях поляков все равно в избытке,но там редко кто заказывал больше полстакана черного кофе, у которого просиживали по полдня. В кофейни гонит незнание, бездействие... Там вместе с дешевыми клубами затяжек крутятся слухи и видения чудесного будущего»15.
В начале декабря в Вильнюсе было около 18 000 зарегистрированных военных беженцев Польши, из них - около 7700 поляков, 6860 евреев и 3700 литовцев16. Однако это число не совсем отражало реальность: попытка властей Литвы посчитать беженцев выявила, что «большинство зарегистрированных - это
:т s m
Т
m
n
X -0 m i ш о
только те, кто кому нужна помощь. Те, кто может продержаться, избегают реги- ¡-страции, потому что боятся, что списки зарегистрированных могут оказаться 3 в советских руках»17. 7
Если обратить внимание на перспективы местных поляков и военных бе- £2 женцев, то уничтожение Польши и выполненная Советами передача Вильню- m са Литве были лишь временными последствиями войны, которые союзники m рано или поздно должны были исправить. Беженцы и местные поляки (за не- ^ большим исключением) не обрадовались появлению армии Литвы, которая ™ парадным формированием торжественно вошла в Вильнюс 28 октября18. В гла- s зах поляков Вильнюс остался маленькой неоккупированной частичкой Поль- е ши19. На символ власти Литвы они смотрели как на незнакомцев, а литовский о язык казался им чужим, в лучшем случае - только языком одного меньшин- 'g ства жителей города20. g
Последний официальный подсчет беженцев в феврале 1940 г. показал, что приехало около 27 000 человек. Среди них - 12 000 поляков и белорусов,
11 000 евреев и 3700 литовцев21. Вероятно, окончательный подсчет превышал 30 000, потому что некоторые беженцы и дальше отказывались регистрироваться. Большинство литовских беженцев были земледельцами, евреи - торговцами, ремесленниками и представителями свободных профессий. Большинство поляков были «государственными служащими со своими семьями, а некоторые - общественными деятелями и представителями свободных про-фессий»22. Понемногу увеличивающееся число зарегистрировавшихся свидетельствовало о стараниях власти контролировать беженцев и ухудшающемся ш материальном состоянии оных. Тем, кто не смог зарегистрироваться до 20 ян- ^ варя 1940 г., угрожали тюрьмой на шесть месяцев. Кроме того, только зареги- ¡Е стрированные могли надеяться на официальную гуманитарную помощь23.
ПОМОЩЬ КАК ГОСУДАРСТВЕННАЯ СТРАТЕГИЯ? |
с
га
Неожиданно отброшенные войной беженцы вскоре испытали гуманитарный „ кризис. Вильнюс, в котором до войны было около 210 000 жителей (1937 г.), не § сумел впитать в себя 30 000 прибывших жителей, потому что война приве- Т ла в беспорядок экономическую жизнь города24. Хотя несколько состоятельных беженцев смогли продержаться на своих сбережениях, большинство беженцев ожидала нищета из-за внезапного обесценивания злотого. Почти
12 000 беженцев смогли выжить только благодаря помощи25. В ноябре 1939 г. представитель Joint Distribution Committee Америки (JDC) отметил, что половину из 12 000 еврейских беженцев кормят различные кухни еврейских организаций помощи26. Беженцам совсем не хватает зимней одежды: по его словам, «сегодня в Вильнюсе беженцев можно узнать по носимым ими дождевикам». В своем обращении к правительству Литвы он сделал вывод, что местные учреждения взаимопомощи не смогут посодействовать беженцам без заграничной помощи.
Сначала старания по опеке беженцев были неформальными, спонтанными и достаточно децентрализованными. В сентябре первую группу беженцев приютил Советский военный комиссариат города Вильнюса, а местные ли— 37 —
товские, польские и еврейские организации попытались позаботиться о беженцах своей национальности. Самым большим из этих учреждений был польский Komitet pomocy uchodzcôw: в нем более чем шестьюдесятью сотрудниками руководил уважаемый в городе адвокат И. Загурски27. В комитете работали представители всех основных этнических групп города. Это была единственная организация опеки, которая заботилась о беженцах всех национальностей. Кроме того, вести переговоры с властями Литвы в Вильнюс своих ™ представителей вскоре послали несколько больших международных агентур s опеки: вышеупомянутый JDC, Международный Красный Крест (МКК) и коми-е тет Гувера28.
о Правительство Литвы не ожидало гуманитарного кризиса такого масшта-
|î ба. Его приоритетом была скорая административная и экономическая инте-g грация Вильнюса. Эти цели отразились в решении некоторых учреждений g правительства переместиться в Вильнюс еще в октябре и ноябре, а в городе ¡Е открыть местные отделения крупных концернов пищевой промышленности s Maisto и Pieno centras, чтобы было гарантировано обеспечение жителей пита-ш нием29. Столкнувшись с длинными очередями у своих магазинов, правитель-□с ство вскоре ввело карточки на питание.
Э£ Несмотря на экономические трудности, первые два месяца правительство
Литвы пыталось подтянуть местных вильнюсцев на свою сторону. Много евреев и белорусов на появление армии Литвы на улицах города смотрело достаточно удовлетворительно, особенно после репрессивной советской политики
о
о
™ в сентябре и первой половине октября. В 1939 г. во время Дня поминовения усопших литовские солдаты даже поставили у могилы Пилсудкого в Расай почетный караул. По словам одного польского современника, этим шагом они намеревались «завоевать внимание польского общества»30.
О серьезности кризиса беженцев свидетельствовало и то, что в Министерстве внутренних дел был создан и департамент Военных беженцев31. В середине декабря уполномоченный Министерства иностранных дел в Вильнюсе,А. Ста-нейка, призвал правительство в срочном порядке перехватить в свои руки весь контроль над опекой беженцев. Между тем правительство приняло общее предложение Международного КК, JBC и комитета Гувера о назначении опеке беженцев примерно 100 000 $ в месяц с условием, что Литва добавит 50 000 $32.
Какие мотивы побудили Литву в срочном порядке принять это предложение? Согласно одному официальному документу, предназначенному заместителю премьер-министра К. Бизаускасу:
«На участие в этом правительство смотрит не как на разрешение помочь беженцам деньгами, а как на очень полезную экономическую операцию, которую можно было бы [...] приравнять к экспортным премиям. Уже одна возможность получать в год около 7,2 миллионов литов в твердой иностранной валюте имела бы немалое значение для нашего хозяйства [...] При этом официальное участие Литвы [...] в помощи беженцам было бы и политически полезным для ее престижа и хорошего имени за рубежом»33.
Следовательно, помимо гуманитарных мотивов, экономическая выгода и установки зарубежной политики предопределили решение принять международную гуманитарную помощь.
о
Испытанием международного престижа страны вскоре стало для прави- ¡-тельства то, что союзники узнали, что в Литве создаются концентрационные 3 лагеря для военных беженцев. 9 декабря 1939 г. Закон о беженцах Литвы пред- 7 усматривал такие лагеря как средство для контроля «беженцев, вызывающих £2 опасность для общественного порядка»34. т
Такие лагеря, как в Жагаре, стали предметом, компрометирующим Литву. ш У правительства возникла обеспокоенность в том, что, например, английское ^ радио сообщило, что «Литва обещает запихнуть всех польских беженцев в кон- ™ центрационные лагеря» 35. В апреле 1940 г. правительство Польши в Лондоне § объявило, что положение польских жителей в Вильнюсе трагично. Между тем е президент Международного КК Макс Хубер огульно обвинял Литву в том, что о та «осуществляет политику террора против своих беженцев»36.
В разгар этого скандала Литовский Красный Крест (ЛКК) выразал пра- 3 вительству обеспокоенность тем, что в местной печати больше внимания х уделяется уголовным аспектам Закона о беженцах, а не стараниям власти ¡Е побеспокоиться о беженцах. Директор ЛКК И. Юркунас-Шейнюс призвал ^ правительство усмирить тех, кто поддерживает только опеку этнических ш литовцев, и посоветовал «между тем затормозить строительство концентрационных лагерей для беженцев»37. Правительство отозвалось тем, что умень- ЭЕ шило антипольскую кампанию пропаганды в прессе и изменило название концентрационного лагеря на «лагерь принудительного труда»38. Эти изменения в политике беженцев произошли и потому, что Литва согласилась при- ш нять международную гуманитарную помощь, пообещав выделять 75 000 $ ш в месяц на опеку беженцев39.
К марту 1940 г. Литовский КК, который в январе стал основным официальным учреждением опеки военных беженцев, всего получил восемь миллионов литов (1 360 000 $) гуманитарной помощи. Из них американские JBC выделили около трех миллионов, комитет Гувера - 800 000, а другие различные британские агентуры - около 1,2 миллиона литов. Литва выделила более 2,5 миллионов литов40.
Таким образом, экономические и международные политические мотивы предопределили то, что Литва согласилась принять международную гуманитарную помощь, выделенную для беженцев Польши. Международная помощь улучшила репутацию Литвы как нейтрального государства. Она утвердила политику нейтральности страны и помогла удержать нелегкий баланс между агрессивно настроенными соседними государствами и союзниками Польши на Западе.
КРИЗИС УГЛУБЛЯЕТСЯ: «ПРИШЕЛЬЦЫ»
Для нашей политической элиты кризис беженцев был только одним элементом в проекте гораздо большей важности. Межвоенную внутреннюю политику Литвы и международные отношения напрямую формировала реальная и мнимая угроза Польши. На дипломатическом уровне это отразилось в отказе признать осуществленную Польшей в 1920 г. оккупацию Вильнюса. На местном уровне это проявилось в борьбе против полонизации страны. Предприни-
цп: I-
т
о
¡- малось много усилий, чтобы обуздать культурное и лингвистическое влияние 3 Польши в Литве и даже разрушить этот социальный фундамент земельной ре-7 формой41. Неудивительно, что межвоенная жизнеспособность правительства £2 зависела и от того, насколько оно сможет мобилизовать общественное мнение оо для борьбы с Польшей. Общественная миссия освобождения Вильнюса (выра-ш женная в популярном лозунге: «Мы не успокоимся без Вильнюса!») в межво-Е^ енный период стала основным направлением политики страны. ™ Поэтому не было никаких сомнений, что правительство попытается инте-
§ грировать Вильнюс. Для беженцев это означало, что будут попытки отделения © потенциально лояльных для народного государства беженцев от тех, кого ин-о тегрировать не стоит или даже опасно. Считалось, что только те, кто политически надежен, достойны гражданства. Как заявлял старший уполномоченный 3 Литвы в Вильнюсе А. Мяркис, только приехав в Вильнюс в ноябре 1939 г.:
«...Очень тяжелая судьба нам досталась. Здесь, в Вильнюсе, все смешалось: деморализованные солдаты бывшей польской армии, партизаны, освобожденные из тюрьмы криминалисты, различные беженцы со всех сто-ш рон, у которых нет никакого будущего, авантюристы, иностранные агенты □С [...] и т. д.»42.
ш
ЭЕ Официоз правительства Литовские известия предложил похожий перевод
ситуации и призвал предпринимать действия:
«Нужно наконец сразу же прояснить, кто местный житель, а кто приезжий. ш Одни меры нужно применять к местным жителям, жизнь которых должна ™ быть проверена государством, а другие меры применяются к приезжим: военным беженцам, импортированным из глубинки Польши... Люди этого типа могут лишь трактоваться как интернированные и должны быть изолированы от местной жизни и формирования ее условий, потому что это - иностранный элемент, который, к сожалению, может быть и очень опасным»43.
Эту общественную кампанию сопровождала интенсивная литуанизация Вильнюса. Литовский язык стал единственным официальным языком. Были закрыты польские социальные и образовательные учреждения, а также университет Стефана Батория, откуда выпустилось несколько сотен польских профессоров и служащих. Власти Литвы конфисковали немало зданий, а польские названия улиц и магазинов поменяли на литовские. Силы полиции города были распущены, а польских управляющих сменили литовцы. Больше всего пострадали те польские управляющие, которые перебрались в Вильнюсскую область после путча Желиговского в октябре 1920 г. Их литовская печать избрала своей основной мишенью. Согласно Литовским известиям, «но не одни беженцы создали трудно решаемую проблему. Еще у Вильнюса есть много лиц, которые по законам Литвы являются иностранцами»44.
Вскоре правительство приняло официальные санкции против поляков Вильнюсской области, которые перебрались туда между 1920 и 1939 гг. Официально они были причислены к категории «пришельцев», если подчеркивать их чуждость Литве. Закон 20 марта 1940 г. отнял у них какие-либо надежды на гражданство Литвы. «Пришельцы» должны были регистрироваться как военные беженцы, однако, в отличие от последних, выданные им разрешения на пребывание запрещали получать официальную помощь45. Кроме того, им
х .0
ш
о
было запрещено свободно гулять, приобретать недвижимое имущество, устраиваться на работу (кроме земельных и лесных хозяйств) и принадлежать к каким-либо политическим организациям. По закону группа этих жителей была причислена к иностранцам.
По данным Литовского КК, за февраль 1940 г. в Вильнюсской области всего было около 150 000 таких «пришельцев», из которых большинство (83 000) жило в Вильнюсе46.Примерно две пятых из них были рабочими, четвертую часть составляли бывшие служащие правительства Польши и представители свобод- ™ ных профессий, а остальные были железнодорожными служащими, учителя- ИК ми, почтальонами и пенсионерами47. Было уволено примерно 7000 польских е государственных служащих, а 12 000 потеряли работу «по различным при- о чинам». Таким образом, незадолго до первой советской оккупации в Вильнюсе было около 100 000 так называемых «пришельцев», из них 85 000 поляков, СК 10 000 евреев и 5000 белорусов и русских48. х
Применение таких резких методов в международной практике для жите- ¡Е лей, более десяти лет проживших в одном месте, было противоречивым ша- ^ гом. Однако правительство Литвы на это не обратило внимания. В адресован- ш ном правительству тайном отчете Литовский КК писал:
«Такая внезапная прибавка [100 000 "пришельцев"] к нашим местным, ЭЕ кое-как настроенным полякам или ополячившимся, - это непростое бремя для Литвы. Если Литва была бы более крупным, богатым и сильным государством, то такой неприятный, голодный, непродуктивный, а более того, непостоянный, проявляющий нетерпение взнос еще возможно можно было бы ш впитать. Для нас это слишком хорошо знакомое и зловредное тело, которое ли- ^ товский народ не должен подпускать к себе издалека»49. ¡Е
Правительство посчитало, что «пришельцы» гораздо опаснее для Литвы, чем военные беженцы. Последних считали просто организованными бездом- 0 ными жертвами войны, а «пришельцы» создали «укоренившееся» и тесное | общество, к которому принадлежало много польской интеллигенции, пита- | ющей враждебность к государству Литвы. Согласно одному тайному отчету, „ «пришельцы поляки чувствуют себя здесь уже как дома и много кто из них § имеет твердое убеждение, что в отношении Польши до сих пор имеет большие н обязательства»50.
Тайная полиция (Безопасность) Литвы внимательно следила за политическими настроениями поляков в Вильнюсе. Среди местных поляков она определила четыре основные группировки. Первая группа была самой многочисленной, к ней принадлежало много лиц, не имевших никаких формальных связей с бывшим государством Польши. Они сплотились вокруг газет Gazeta соА11еппа (10 000 подписчиков) и Nowe $1оию тоШае (12 000). По словам Безопасности, «эти лица являются основной целью нашей политики». Вторую, меньшую группу представлял Кщет wilenski. Большинство ее членов были бывшими польскими государственными служащими и преподавателями университета. Этих считали «политически ненадежными». Безопасность считала, что третья группа, «пришельцы», «в политическом отношении к государству Литвы является самой неблагоприятной [...] в надлежащих условиях из этого элемента может организоваться и сила военного характера, на— 41 —
т
правленная против Литвы». Поэтому «этот элемент является ведомым уже не политическими, а полицейскими средствами». К последней и самой маленькой группе принадлежали военные беженцы-поляки, которые «не образовывали никакого политического объекта и управлялись только техническими и полицейскими средствами»51.
В ранний период 1940 г. в Вильнюсе также действовала маленькая группка, сформировавшаяся вокруг профессора Михала Ремера, широко известного как патриот Литовского государства и защитник поляков Литвы. Он основал не-§ большой дискуссионный клуб, к которому принадлежала группа интеллиген-© тов, среди них - некоторые старые автономисты Вильнюса (krajowcy) и литовец ские интеллигенты (Креве-Мицкявичюс, Юргутис и Велецкас). Члены этого клуба считали, что местные поляки имели отдельную локальность (tutejszosC)), 3 «целью политики Литвы должно было быть не немедленное разделение людей
ш
^ на народы, а предоставление случая всем стать литовцами не сразу в народ-¡Е ном, а прежде всего в политическом смысле»52. К сожалению, эта группа почти 5 не имела последователей. Правительство не обращало внимания на их пред-ш ложения решить кризис беженцев более либеральным путем. □с В начале 1940 г. материальное положение «пришельцев» стало критиче-
ЭЕ ским. Потерявшие работу и дома, истратившие сбережения, они начали массово обращаться за помощью в различные организации опеки. По словам Литовского КК:
ш ш
о
«Положение польских пришельцев значительно хуже, чем у польских бе™ женцев... Около 65 000 из них нуждается в большей или меньше помощи, это ¡^ питание, это аренда квартиры, это одежда или лечение. Подровнялись в нелег-¡Е ком положении и белорусы с русскими. В более легком положении еврейские пришельцы, потому что они работают в ремесленных мастерских и торговле, 0 среди них нет управляющих. [Евреям] из-за рубежа посылают значительно | больше помощи»53.
| Литовский КК пытался помочь польским «пришельцам», основав специ-
о альный Комитет помощи польским беженцам, который обеспечивали денеж-§ ными средствами Литовский КК, различные британские организации опеки и правительство Польши в эмиграции, действуя через комитет Гувера. Всего комитет получил полтора миллиона литов (255 000 $): полмиллиона от ЛКК, 800 000 от комитета Гувера и 200 000 от организации опеки Польши в Велико-британии54. Несмотря на это, опеке «пришельцев» не хватало денег. Юркунас-Шейнюс предупредил правительство, что если оно хочет избежать кризиса, то в месяц нужно по меньшей мере 300 000 литов55.
Решение Литвы изолировать и отобрать право на гражданство у многолетних жителей Вильнюсской области сильно усугубило в ней кризис беженцев. По этой причине в начале 1940 г. в государстве оказалось более 100 000 беженцев. Для маленькой страны с хрупкой экономикой они стали большой обузой. Кроме того, такая политика правительства была принята самими беженцами негативно и вызвала их политическую враждебность. Та в свою очередь еще больше раскалила правых литовских радикалов, которые обвинили правительство в том, что оно осуществляло слишком мягкую политику среди поляков Вильнии.
т
т.
X .0
ш
о
С
ЭТНИЧЕСКИМ КОНФЛИКТ И ОПЕКА БЕЖЕНЦЕВ
После октября 1939 г. этнический польско-литовский конфликт в Вильнюсской области практически превратился в конфликт между аппаратом Литовского государства, польскими «пришельцами» и военными беженцами. Правительство придало кризису военных беженцев явный этнический оттенок: против поляков как враждебного элемента стали проводить политику «твердой руки», в то время как еврейские и белорусские беженцы считались политически нейтральными.
Это напряжение еще больше усугубило ситуацию, и общественное мнение Литвы вынудило власти принять более резкие меры. Правительству ста- е новилось все труднее контролировать голоса литовских радикалов. Многие из о них не поняли социальную и культурную специфику Вильнюсской области. По словам директора Литовского КК Юркунаса-Шейнюса, большинству слу- 3 жащих Литвы, которые в 1939 г. перебрались из Каунаса в Вильнюс, не хвата- х ло более глубокого понимания многокультурной жизни Вильнюса. Они были ¡Е расположены поддаться радикальным призывам и действиям56. ^
Националисты Литвы готовили самые радикальные выпады против местных поляков и беженцев. Еще в октябре 1939 г. правая Лиетувос Айдас предупреждала, что «поляки Вильнюса уже дождались указаний "сверху" и надеются по старому рецепту Клайпеды особняком организоваться в Литве»57. Общественные организации, такие, как братия ветеранов войны Литвы, открыто призывали правительство отправлять беженцев в трудовые лагеря либо заставлять их работать на принудительных работах58. Наиболее враждебно ш была настроена молодежь правого направления. Вновь открытый литуани-зированный университет Вильнюса стал центром деятельности молодежи разных радикальных братий (таких как Рамове, Нео Литуаниа и Гележинис вил-кас). Они осуществляли «патриотическую деятельность», сутью которой было «распространять литуанизацию в тех местах, которые наиболее пострадали от пропаганды оккупантов»59. 7 апреля 1940 г. члены этих братий организовали беспорядки против поляков Вильнюса: местные жители избивались литовскими студентами на улицах и в кафе60. Даже достаточно умеренный лидер социал-демократов Литвы Стяпонас Кайрис писал, что «этот элемент [польские "пришельцы"], потеряв свое равновесие, стал неисправимо диверсионным. В это время он был готов ко всему»61.
Хотя власть отказывалась повиноваться литовским радикалам, ей становилось все тяжелее устоять против побуждений к более жесткой литуа-низации. Это напряжение лучше всего было видно через усилия государства организовать помощь беженцам - оно все больше опиралось только на те агентуры опеки, которые казались политически надежными. Между тем на те организации, которые осуществляли более независимую поддержку, оказывалось давление.
Наибольшая немилость власти ожидала РоЬЫ кошгЬеЬ ofiaт6w ~шо]пу, в котором работало несколько известных польских интеллигентов (среди них самыми известными были профессора Пельчар и Звешховски). Этот комитет в Вильнюсской области имел аж двадцать пять отделений. По словам одного чиновника, в нем «сконцентрировались люди, которые имели целью не толь— 43 —
ц-
S ш Im
т.
X -О Ш I
¡- ко помогать бедным, но и вести [...] польскую акцию, задачей которой являет-3 ся содержание объединившихся поляков и [...] укрепление [их] в своем духе». 7 Правительство пыталось перехватить управление комитетом и финансы, вве-
о
5 дя в его ряды несколько должностных лиц Литвы. Однако польский комитет m отказался пустить и их кинулся с протестами в центральные учреждения вла-m сти в Каунасе и за рубежом62. В конце концов, правительство приняло решение Е^ не закрывать его, а только уменьшило число местных отделений и полностью ™ перехватило его финансирование.
ü Официальная помощь была назначена вышеупомянутому Komitet pomocy
© uchodzców, которым руководили польские либералы И. Загурски и М. Петру-о севич. По словам одного управляющего, «они выглядели весьма надежными 'S лицами»63.
g Власть Литвы также попыталась перехватить и контроль над Польским
Красным Крестом. Это была одна из старейших организаций помощи города, активно опекавших беженцев. Местные польские общественные лидеры обращались к международным агентурам помощи с просьбой признать Польский КК как основное гуманитарное учреждение, помогающее польским беженцам в Вильнюсе. Однако Литва воспротивилась этому, выбирая своей центральной агентурой опеки Литовский КК. В конце концов полякам пришлось примириться с закрытием и Польского КК, и Polski komitet ofiarów wojny64.
Поляки Вильнии, разумеется, не забыли межвоенный конфликт между Польшей и Литвой. По словам польского историка Левандовской, «.поляки не ™ поняли намерений новой власти и смотрели на них с [...] недоверием»65. 31 ок-^ тября 1939 г. в Вильнюсе начались уличные беспорядки, в которых участво-¡E вали и военные беженцы. Полиция Литвы сообщила, что голодная толпа разнесла некоторые еврейские лавки, двадцать три человека были ранены, а трое 0 задержаны. Беспорядки были охарактеризованы представителями власти как | антисемитский погром. По словам одного польского свидетеля, его вызвало | желание поляков отомстить просоветски настроенным евреям. Другой воз-о можной причиной было то, что немало местных евреев согласились с прихо-
га
§ дом литовцев, и это вызвало польскую ненависть. Полиция Литвы на погром отреагировала молниеносно, разгоняя и тех поляков, которые на следующий День всех святых собрались в желании подготовить акции протеста у могилы Пилсудского66. Один польский обозреватель ситуацию в Вильнюсе охарактеризовал следующим образом: «Литовцы не чувствуют себя достаточно сильными, чтобы в Вильнюсе начать осуществлять политику "твердой руки", однако в то же самое время их беспокоят сильные патриотические настроения польских жителей Вильнюса»67.
В городе интересы местных поляков защищали около сорока различных организаций. Среди них были такие братии, как Kola pulkowe, Komisariat rzqdu, Zwiqzek bojowników niepodleglosci, и множество других, являющихся представителями почти всех политических течений межвоенной Польши. Одна из них, социалистическая Wolnosc, которой руководил Вацлав Загурски, состояла только из военных беженцев, прибывших из Центральной Польши68.
Местные поляки активно вербовали военных беженцев, последние считались надежным и политически лояльным элементом, которому было не— 44 —
чего терять. Польские радикалы, такие как Ястржембски, Станкевич и другие, среди беженцев распространяли активную антилитовскую пропаганду. В январе и феврале 1940 г. Безопасность задержала 168 польских членов военной Отдат2асЦа РоЪка Wojskowa (ОРШ). Однако они составляли лишь небольшую часть польского движения сопротивления в Литве. OPW была отлично организована, имела собственные отделения сбора данных, слежения, мобилизации, радио и шифра. По словам Жепкайте, эта организация действовала «не только на пользу Польше, но и ее союзникам Англии и Франции»69. ™
Таким образом,между декабрем 1939 г.и январем 1940 г.политика,осущест-
вляемая по отношению к беженцам Литвы, начала меняться: гуманитарную е
ш
С
помощь сменил строгий контроль над беженцами, оправданный требования- о ми безопасности государства. Хотя правительство и пыталось лавировать меж- 'g ду праворадикальным крылом литовского общества и давлением враждебно С настроенного польского населения, его политика в Вильнюсской области ста- х новилась все более репрессивной. Это изменение отразилось и на отставке ¡Е Антанаса Мяркиса с должности Старшего уполномоченного Вильнюсской об- ^ ласти - в конце ноября его сменил Казис Бизаускас70. ш
Литва искала международной поддержки для своей политики «твердой i руки» в Вильнюсской области. Дипломаты Литвы распространяли сообще- ЭЕ ния для посольств других стран и международных агентур помощи, оказывая давление на правительство Польши в эмиграции и польское подполье в Виль- ^ нюсе. Представитель Фонда польской помощи (Polish Relief Fund) британец ш Х.Ф. Андерсон обратился к собравшимся в Вильнюсе польским журналистам ш и интеллигентам с призывом «прекратить все губительные для литовцев действия». По его словам, основной целью беженцев должны были бы быть «выживание и получение приюта». Он обещал помощь британского правительства для осуществляемой Литвой политики беженцев, объясняя, что Каунас в первую очередь старается облегчить тяжелую судьбу беженцев. Дипломат Литвы в Лондоне также подтвердил, что Англия поддерживает желание Литвы утвердить свои позиции в Вильнюсской области71.
Более твердая политика Литвы также вызвала давление нацистской Германии, которая все больше раздражала польское подполье в Вильнюсской области. Комендант нацистов в Восточной Пруссии Эрих Кох заявил правительству Литвы свое неудовольствие организациями польского подполья Вильнюса, которые действовали и в оккупированной нацистами Польше72.
Тот же Андерсон призывал Литву использовать своих беженцев как дешевую рабочую силу на общественных работах. На встрече с уполномоченным правительства А. Тримакасом он отметил, что «было бы лучше всех пришельцев, без разницы, какое у них бывшее занятие, несмотря на то, сторожем ли он был или профессором, отправить строить дороги, чего Литве так не хватает»73. Андерсон даже предложил работающих принудительно беженцев обеспечивать питанием из средств Фонда польской помощи с тем условием, что Литва позаботится об их рабочих инструментах и технической трудовой базе. Трима-кас поддержал предложение, мотивируя это тем, что «дешевая сила построит так нужные Литве дороги, а пришельцы получат занятие, успокоятся да еще и заработают немного денег на табак».
m
ц-
s i Im
т.
X -О
ш
о
На самом деле правительство Литвы создало лагеря принудительных работ. Один из таких рабочих лагерей был основан в Пабраде, в него пришлось депортировать из Вильнюса беженцев либо арестовывать их за политические взгляды74. Между тем в Жагаре тысячи беженцев копали доломит, на полях собирали камни и чинили дороги. Литва своих беженцев щедро одалживала и другим странам Балтии: к примеру, из Вильнюса в Эстонию на сельскохозяйственные работы были принудитело сосланы 1500 беженцев75.
i КОНЕЦ КРИЗИСА
е
о Литва старалась не только «нейтрализовать беженцев политически и уменьшить экономическую обузу помощи им», но также и уменьшить их количе-g ство76. Были попытки их репатриации, эмиграции и системного переселения беженцев из Вильнюса в провинцию. Без сомнений, Вильнюс задыхался от толпы беженцев, что затрудняло помощь, а между тем проживание в селе было гораздо дешевле. В городе свирепствовала безработица, поэтому были надежды, что в провинции беженцев можно будет устроить на работу более удачно. Кроме того, выселением «пришельцев» надеялись улучшить «вопрос безопасности» в городе77.
В конце концов правительство учредило более пятидесяти лагерей беженцев по всей Литве. Только в Жагаре было переселено 2000 беженцев. Их переселение началось в середине марта 1940 г. У тех, кто отказывался, Ли™ товский КК отнимал право на помощь; кроме того, им грозило шестимесяч-^ ное заключение78. Несмотря на эти меры принуждения, переселение бежен-¡Е цев происходило вяло - к июню в лагеря удалось переселить только около 5200 человек79.
0 Неудивительно, что эти принудительные переселения вызвали негатив-
| ную реакцию как самих беженцев, так и международной прессы. Большин-| ство беженцев пытались увильнуть, прячясь либо меняя места своего прожи-о вания. Остаться в городе значило сохранить хотя бы частичку своей свободы, § анонимности и помощи общины. Из пассивных потребителей помощи беженцы превратились в активных борцов с репрессивной политикой власти.
Пытаясь уменьшить число беженцев, в марте 1940 г. Литва решила освободить интернированных польских военнослужащих, которые жили в Вильнюсской области. В Германию и Советский Союз были возвращены те, кто до войны жил на их территориях. Эта репатриация согласовывалась и с западными союзниками, которые поддерживали репатриацию, однако на практике побуждали к репатриации только добровольцев. Англия и Франция воспротивились возвращению тех беженцев, которых вермахт мог использовать как солдат или для военных работ. Несмотря на это требование, Литва выслала в Германию около 5000 своих беженцев, среди них только 1500 были интернированными военнослужащими. Правительство Литвы также пыталось вернуть в оккупированную нацистами Польшу еврейских беженцев. Однако посольство Германии в Каунасе ответило, что их возвращение нежелательно («kommt nicht in Frage»). Советский Союз принял около 3000 беженцев и интернированных. В конце концов Литва попыталась убедить США, Швецию,
Норвегию и Аргентину принять часть своих беженцев, но эти страны отказа- ¡-
лись, мотивируя это различными ограничениями своей иммиграции80. 3
Правительство также вызвало добровольную эмиграцию беженцев, предо- 7
ставляя им обязательные визы. Некоторым евреям удалось уехать из Литвы £2
через Латвию и Скандинавию на Запад или в Палестину. Однако большинству т
польских беженцев уехать через Скандинавию было невозможно, потому что ш
скандинавские страны пообещали Германии не пускать польских беженцев ^
на Запад81. ™
8 мая 1940 г. в официозных Лиетувос жинес («Литовские известия». - Прим. пе- §
реводчика) радостно сообщили, что «в Вильнюсе беженцев больше не осталось... е
Одни уехали в провинцию, другие были репатриированы, третьи оказались о в Эстонии».
Последняя точка в истории этого кризиса беженцев была поставлена, ког- 3
. ш
да началась первая советская оккупация Литвы в июне 1940 г. Много бежен- х
цев получило разрешение вернуться в Вильнюс, в то время как другие уезжа- ¡Е
ли в Советский Союз. Первая советская регистрация беженцев показала, что ^
в Литве все еще осталось около 18 000 беженцев82. Большинству было пред- ш ложено советское гражданство. Тех, кто по различным причинам отказался,
ждали аресты и депортация. Советская власть продолжала политику контроля, ЭЕ отбора и отсева беженцев, лишая гражданства тех, кого считали «классовым врагом». Следовательно, как принцип отбора беженцев этничность сменила классовая принадлежность.
ВЫВОДЫ
Когда в 1939 г. в Литве оказалась волна военных беженцев Польши, в Вильнюсской области произошел гуманитарный кризис, который совпал с другими драматичными событиями страны: потерей Клайпеды в марте 1939 г. и неожиданной, инициированной Советами, передачей Вильнюса Литве в октябре. Кризис беженцев стал тяжким бременем для Литвы, которое можно было бы облегчить, только приняв международную помощь. Превратив местный кризис беженцев в международный, Литва попыталась решить не только гуманитарную проблему, но и также улучшить свою международную репутацию и получить экономическую выгоду. Правительство помощь беженцам считало прибыльной, источником дохода малого риска, который может улучшить усложняющуюся экономическую ситуацию области.
Все же помощь беженцам для правительства была только второстепенной задачей. Основной ее целью осталось как можно скорее интегрировать Вильнюсскую область. В социальном и культурном аспекте интеграция в первую очередь означала деполонизацию и литуанизацию, несмотря на то, что Вильнюсская область исторически была этнически однородной. Застарелый польско-литовский конфликт еще больше усугубил кризис беженцев, потому что польские беженцы, как и большое этническое меньшинство, местные поляки, считались представителями государства,исторически враждебного для Литвы.
Решение Литвы изолировать тех лиц, которые перебрались в Вильнюсскую область между 1920 и 1939 гг. (так называемых «пришельцев»), еще боль— 47 —
X .0
ш о т
С
ц-
И
л I-
т
т.
X .0
ш
о
С
¡- ше расширило кризис беженцев. В сущности, правительство воспользовалось 3 приездом военных беженцев, стараясь свести политические счеты с местны-
о
7 ми поляками. Таким образом, кризис беженцев стал политическим орудием £2 в решении местного этнического конфликта. Более 100 000 лиц превратились оо в «пришельцев» после того, как в марте 1940 г. правительство отняло у них пора литические права и право на проживание в Литве. Этим шагом правительство Е^ практически превратило большую группу жителей Литвы в беженцев. ™ Во время этого процесса правительство и общественное мнение страны
§ называло польских беженцев «бескорневым», «нелояльным», «враждебным» © и «ненадежным» элементом, который нужно было регистрировать, выслежи-о вать, контролировать, фильтровать, изолировать, принуждать к труду или репатриировать. Такое массовое выселение жителей вызвало их неудовольствие 3 и враждебную политическую деятельность, а это вынудило правительство проводить еще более репрессивную политику. Поэтому с декабря 1939 г. Литва начала осуществлять радикальную политику, целью которой была нейтрализация, изоляция и репатриация польских беженцев.
Если сначала помощь беженцам была вопросом международной репутации, то понемногу контролируемая государством гуманитарная интервенция стала ширмой, за которой проводилось массовое выселение жителей, которые считались политически ненадежными. Гуманитарные агентуры, которыми руководил Литовский КК, проверяли и выслеживали политические настроения беженцев. На централизацию и бюрократизацию помощи смотрели как ™ на средство контроля беженцев, которое может улучшить безопасность. Независимая работа по помощи трактовалась как опасная для государства. И все же к последней относились толерантно в плане опеки еврейских и белорусских беженцев, потому что эти считались политически нейтральными (в противоположность полякам).
Между тем большинство местных поляков и польских беженцев не хотели мириться с новой политической ситуацией. В их глазах приход Литвы в Вильнюс был лишь временным эпизодом войны, который, без сомнения, прервет победа западных союзников. Местные польские радикалы говорили и действовали от имени военных беженцев и пытались их завербовать в свои тайные антиправительственные организации. Правительство Польши в эмиграции вело антилитовскую пропаганду за рубежом и в Литве. Между тем местные литовские радикалы давили на правительство, чтобы оно предприняло резкие меры против нелояльных поляков Вильнии. В такой ситуации участок деятельности правительства сильно сузился. Кризис беженцев ослабил государство и экономически, и политически.
Уничтожение независимой Литвы в июне 1940 г. прекратило кризис беженцев. Тысячи были репатриированы в Советский Союз и Германию, другие успели уехать на Запад либо получили советское гражданство. В водовороте событий Второй мировой войны Вильнюс постепенно был интегрирован в Литву. Однако эта интеграция имела нечеловеческую цену. В 1939-1940 гг. переплетение кризиса военных беженцев и экономического конфликта стало историческим фоном для произошедшего после войны принудительного выселения поляков из Советского Союза в Польшу. Хотя последнее переселение
жителей было лишь частичкой более широкой послевоенной советской реорганизации Восточной Европы, власть Советской Литвы добилась того, чего не смогли воплотить в жизнь межвоенные правительства Литвы - создать этнически более однородную Литву.
1 Оригинал статьи опубликован: Karo pabegeliq krize ir etninis konfliktas Lietuvoje 1939-1940 metais // Contemporary European History. 2007. Vol. 16. Nr. 4.
2 Zepkaite R. Vilniaus istorijos atkarpa, 1939-1940. Vilnius: Mokslas, 1990, P. 110. Из историков Литвы
7 Число перемещенного еврейского населения Вильнюса см.: Liekis S. The Transfer of Vilnius District into Lithuania, 1939 // Polin: Studies in Polish Jewry, 14 (2001). P. 212-122.
8 Zepkaite R. Vilniaus istorijos atkarpa. P. 111.
9 Kochanowski J. Gathering Poles into Poland // Redrawing Nations: Ethnic Cleansing in East-Central Europe, 1944-1948 / Philipp Ther and Ana Siljak. Oxford: Rowman, 2001. P. 138.
10 Обзор воздействия войны в Центрально-Восточной Европе см.: Gross Jan T. Themes for a Social History of War Experience and Collaboration // The Politics of Retribution in Europe: World War II and Its Aftermath / Istvan Deak, Jan T. Gross and Tony Judt. Princeton: Princeton University Press, 2000. P. 15-35.
11 Lietuvos zinios. № 4. 9 Jan. 1940.
12 LCVA. Collection 923. Subsection 1. File 1033. L. 327.
13 Lietuvos zinios. № 4. 9 Jan. 1940.
14 Ibid.
15 LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 151.
16 Ibid.
17 Ibid.
18 Lewandowska S. Zycie codzienne Wilna w latach II wojny swiatowej. Warsaw: Neriton, 1997. S. 28-29.
19 A Report of the Lithuanian Secret Service (Saugumas), 23 Feb. 1940 // LCVA 383. S. 7. F. 2234. L. 69-75.
20 По данным переписи жителей Польши 1931 г., 66% жителей города были поляки, 28% были евреи, 4% - русские, 1% - литовцы и 1% - белорусы. Однако в этой переписи жителей Польша заменила вопрос о народности на два вопроса - об «исповедуемой религии» и «используемом дома языке». Литовцы и евреи много раз протестовали из-за этих изменений, утверждая, что их настоящее число было предоставлено неправильно. См.: Drugi Powszechny Spis Ludnosci z dnia 9 XII 1931 roku. Warsaw: Glowny Urzat d Statystyczny, 1931. S. 34.
21 LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 33.
m
некоторые аспекты этого кризиса исследовали Регина Жепкайте и Гинтаутас Сургайлис. в
По данным переписи жителей 1923 г., Литва имела около двух миллионов жителей (без Клай- °
педской и Вильнюсской областей). В конце 1939 г. после потери Клайпеды и присоединения
Вильнюсской области в Литве было 2,9 миллиона жителей. С
ш
Zepkaite R. Vilniaus istorijos atkarpa. P. 118-119. Согласно данным Центрального статистическо- ^
го бюро Литвы, население Вильнюсского региона 31 декабря 1939 г. составляло 482 500 человек. fE
См.: Lietuvos statistikos metrastis. X. P. 4. ^
Подробнее о «пришельцах» см. раздел «Кризис углубляется: пришельцы». ш
Термин выселение - это перевод английского displacement, который широко использовался
в трудах гуманитарных и социальных наук на Западе. Термин обозначает принудительные ЭЕ
переселения групп жителей, обмены, миграции и депортации, во время которых их выселя- ^
ли из постоянных мест проживания. ^
i
о m
С
4
22 LCVA 317. S. 1. F. 10. L. 37.
23 "Karo atbeg eliams tvarkyti iftatymas" // Vyriausybes zinios. 9 Dec., 1939.
24 Zepkaite R. Vilniaus istorijos atkarpa. P. 49. М.В. Бекельман отметил, что около 10 000 жителей города покинули Вильнюс во время советской эвакуации в конце октября 1939 г.
25 LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 114.
26 Среди этих 12 000 также были и те еврейские беженцы, которые официально не зарегистрировались. LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 192. F 3. L. 307; LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 152. См. также: Wert H. E. Flight and Survival: American and British Aid to Polish Refugees in the Fall of 1939 // Polish Review. №3 (34). 1989. P. 227-248;
27 Fels B.E. "Whatever Your Heart Dictates and Your Pocket Permits": Polish-American Aid to 28 Polish. Refugees during World War 2 // Journal of American Ethnic History. №2 (22). 2003. P. 3-30.
28 Hoover оказал Польше помощь в восстановлении после Первой мировой войны. См.: FisherH. H. America and the New Poland. London: Macmillan, 1928.
29 Vaskela G. Lietuva 1939-1940 metais. Vilnius: Lietuvos istorijos institutas, 2002. P. 63.
30 Tomaszewski L. Wilenszczyzna lat wojnych i okupacji, 1939-1945. Warsaw: Rytm, 1999. S. 4.
31 Surgailis G. Lenkai, antrojo pasaulinio karo atb eg eliai Lietuvoje,1939 m. rugs ejis - 1940 m. birzelis // Rytq Lietuva: istorija, kultura, kalba / Garsva, K., ed. Vilnius: Mokslas, 1992. S. 107.
32 LCVA 923. S. 1. F. 1065. L. 318.
33 LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 109.
34 "Karo atbeg eliams tvarkyti iftatymas" // Vyriausybes zinios. 9 Dec. 1939.
35 LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 113-114.
36 "E. Turauskas, Pro memoria, 28 January 1940" // LCVA 393. S. 1. F. 1033. L. 308; Zepkaite R. Vilniaus istorijos atkarpa. P. 125. Карьера Хубера прослежена в Sandoz Y. Max Huber and the Red Cross // European Journal of International Law. №1(18). 2007. P. 171-197.
37 LCVA 317. S.1. F. 2. L. 110, 116.
38 LCVA 317. S.1. F. 2. L. 113-114. Неясно, успокоило ли это незначительное изменение названия международных критиков.
39 LCVA 923. S. 1. F. 1033. L. 287.
40 LCVA 757. S. 9. F. 6. L. 68; Surgailis G. Lenkai... S. 110; Vaskela G. Lietuva... P. 59,70; Wert H. E. Flight and Survival...
41 В 1919 крупные землевладельцы, большинство из которых были поляки, составляли только 1% от общей численности населения Литвы, однако им принадлежало 26% земли. После земельных реформ 1922-1926 гг. более трех четвертей их состояния были переданы крестьянству с минимальной компенсацией бывшим владельцам. Vaskela G. The Land Reform of 1919-1940: Lithuania and the Countries of East and Central Europe // Lithuanian Historical Studies. № 1. 1996. P. 116-132.
42 Lietuvos zinios. № 1. Nov. 2. 1939.
43 Ibid. № 2. Nov. 3. 1939.
44 Lietuvos zinios, №. 6. Dec. 13. 1939.
45 "Karo pabegeliq komisaro iftatymas" // LCVA 317. S. 1. F. 10. L. 16.
46 LCVA 393. S. 1. F. 1033. L. 299; LCVA 379. S. 1. F. 293. L. 390.
47 В это число вошли и члены семей. LCVA 379. S. 1. F. 293. L. 363-364.
48 Surgailis G. Lenkai. S. 113; LCVA 757. S. 9. F. 5. 36-37; Pro memoria, 20 March 1940 // LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 13.
49 LCVA 379. S. 1. F. 293. L. 390.
50 Ibid. L. 373.
51 Pro memoria. 13 April, 1940 // LCVA 393. S. 11. F. 1033. L. 235-236.
52 Ibid. L. 237. О сторонниках Вильнюсской автономии до 1939 см.: Miknys R. Lietuvos demokratut partija 1902-1915 metais. Vilnius: Vilniaus universiteto leidykla, 1995.
53 Lenkq ateiviq buklè. 12 July 1940 // LCVA 379. S. 1. F. 293. L. 358.
54 Atbègèliams selpti komiteto apyskaita, June 1940 // LCVA 379. S. 1. F. 293. L. 433.
55 Ibid. L. 360.
56 Dar ir dar d'el nusiskundimq. 15 January1940 // LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 119-123.
57 Lietuvos aidas. Oct. 11. 1939; Lewandowska S. Zycie codzienne Wilna... S. 34.
58 LCVA 923. S. 1. F. 1032. L. 22. Станислава Левандовска также утверждает, что «литовцы с самого начала были отрицательно настроены по отношению к беженцам».
59 Ramovè (буквально «невозмутимость») - так назывались литовские языческие капища.
60 Жепкайте цитирует секретный материал Безопасности Литвы. LCVA 378. S. 10. F. 225. L. 428, 462, 479.
61 Mintis. № 10. November. 1939. P. 333.
62 Komitet Polski bandymai kistis j lenkq pabègèliq selpimo darbg. 13 March 1940 // LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 18-19.
63 Pabègèliq selpimo reikalai Vilniuje. 6 December 1939 // LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 152.
64 LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 118.
65 Lewandowska S. Zycie codzienne Wilna. S. 31.
66 Tomaszewski L. Wilenszczyzna... S. 52-53.
67 Armia Krajowa w dokumentach, 1939-1945. Volume I. London, 1970. P. 68.
68 Tomaszewski L. Wile'nszczyzna... S. 74.
69 Zepkaite R. Vilniaus istorijos atkarpa. P. 114. Среди арестованных было одиннадцать польских военных беженцев и более сорока «пришельцев».
70 Tomaszewski L. Wilenszczyzna. S. 55.
71 Trimako pasikalbèjimas su Linskiu, 7 February 1940 // LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 82.
72 Zepkaite R. Vilniaus istorijos atkarpa. P. 119; LCVA 383. S. 7. F. 2244. L. 11-12.
73 LCVA 383. S. 7. F. 188. L. 532.
74 Pro memoria: Trimako pasikalbèjimas su Andersonu, 2 March 1940 // LCVA 393. S. 1. F. 1033. L. 242.
75 Surgailis G. Lenkai... S. 108, 112.
76 LCVA 393. S. 1. F. 1033. L. 288.
77 Pabègèliq dislokacijos klausimu, 20 March 1940 // LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 13.
78 Surgailis G. Lenkai. S. 113-114.
79 LCVA 757. S. 9. F. 5. L. 242.
80 Pro memoria: internuotj ir pabègèliq reikalu. 29 March 1940 // LCVA 393. S. 1. F. 1033. L. 282-283.
81 Pro memoria, 7 February 1940 // LCVA 317. S. 1. F. 2. L. 83.
82 Surgailis G. Lenkai. S. 114-115.
