CC BY
63
Вестник ПСТГУ I: Богословие. Философия
2012. Вып. 3 (41). С. 97-104
Критон-сократик:
ПРИМЕР СОЗДАНИЯ ФИКТИВНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ШКОЛЫ
А. И. Золотухина
Статья демонстрирует вероятный механизм составления представительных списков
школ в эллинистическую эпоху на примере Критона-сократика и некоторых других «типичных» представителей сократической «школы».
По справедливому замечанию проф. Л. Россетти1, исследователя феномена сократической литературы, начало IV в. до Р. Х. было отмечено появлением большого числа сочинений (сотни трудов за четверть века), посвященных Сократу. Это можно видеть хотя бы на отрицательном примере памфлета Поликрата против Сократа, существование которого свидетельствует о наличии серьезных оппонентов, писавших о Сократе. Памфлет датируется 394—380 гг2. — именно этот временной отрезок замечателен активной деятельностью так называемых сократиков.
В той же публикации Россетти развивает ставшую хрестоматийной для традиционной истории философии идею: философия IV в. с тех пор стала отождествляться с сократиками и их учениками. В качестве примера указывается линия «прямого преемства» Сократ — Платон — Аристотель — Теофраст и «некоторые случаи косвенного преемства»3. Действительно ли в случае с «сократиками» мы имеем дело с последовательной передачей доктрины от учителя ученикам и возможно ли говорить обо всех этих авторах, объединенных общностью жанра, как о представителях единой «сократической» школы?
Со списком сократиков мы сталкиваемся у Диогена Лаэртия во II книге Жизнеописаний философов, которые построены по общему для античной историографии принципу хата ôiaôoxàç4, о чем заявляет сам Диоген во вступлении (где ссылается на своих предшественников, составлявших такие «Преемства» — I. 1. 40) и во II книге (II. 19). Однако ясно, что за этим принципом стоят определенные обобщения, влекущие за собой заблуждения (случай «милетской» шко-
1 Rossetti L. Le dialogue socratique «In statu nascendi» // Philosophie antique. 2003. Т. 1. Р. 1135, здесь: 11.
2 Подробнее, например, см.: ThesleffH. Studies in Platonic chronology. Helsinki, 1982. P. 32 sqq.
3 Ibid. P. 14.
4 Его начало можно, по крайней мере, возвести ко II в. до Р. Х. — первые Преемства принадлежали Сотиону Александрийскому.
лы у Диогена), одни из которых давно выявлены, а другие даже и по сей день остаются в силе. В данной статье на примере одного из «сократиков» Диогена, а именно Критона, будет рассмотрен случай искусственного превращения исторического, или, скорее, литературного, персонажа в представителя «школы».
Изначально Критон не был связан с миром софистической пайдейи: он владелец имения в одном из афинских демов и довольно значительного состояния, нажитого на земледелии5. Будучи жителем того же дема, что и Сократ (Алопеки), он естественным образом с ним сближается и, по некоторым данным, отдает ему на воспитание своих сыновей6. Однако сам он вряд ли может считаться непосредственным учеником Сократа: являясь его ровесником7, он скорее выступает в роли доверенного лица (Plato. Crito; Phaedo). Как об этом пишет Ксенофонт, Критон наряду с прочими собеседниками Сократа спрашивал у него совета в повседневных делах8, а не стремился постичь некое целостное «учение», ходя у него в учениках, что особенно видно в истории о недоброжелателях Критона, мешающих ему в его предпринимательской деятельности9.
Тем не менее Диоген Лаэртий не только упоминает Критона наряду с прочими «сократиками», но и приписывает ему 17 диалогов, составляющих одну книгу10. По всей видимости, этот эпизод следует отнести к многочисленным выдумкам Диогена, учитывая, что жанр Еыкрапко! ’коуох появился, судя по всему, уже после смерти Сократа и был изобретен, если верить Аристотелю, Алексаме-ном Теосским11 или, по другой версии, Антисфеном12. Антисфен был по крайней мере на 20 лет младше как Сократа, так и Критона13: это другое поколение, в котором последнего, перевалившего к тому времени за седьмой десяток, трудно себе представить.
С другой стороны, было бы важно понять, откуда Диоген взял названия 17 утерянных диалогов Критона. Важно хотя бы предположить, когда и у кого возник этот список сочинений: во всяком случае, Суда знает только одно «сочинение Критона»: Kpíiwv... еурафг Хюхратоид ánoAoyíav.
Тенденция составления каталогов авторов со списком их сочинений, вероятно, появилась в школе Аристотеля: например, известно, что в рамках сбора материала для Поэтики были составлены списки поэтов-победителей на Диониси-
5 Подробная подборка материалов по историческому Критону представлена здесь: Nails D. The People of Plato. A Prosopography of Plato and Other Socratics. Indianapolis, 2002. P. 114 sqq.
6 Xenophon. Symposium I. 3. 1; см.: Diogenes Laertius. Vita Philosophorum II. 121. 3—4, видимо, спровоцировано заключительным пассажем Платонова Евтидема.
7 Plato. Apologia Socratis 33d.
8 Xenophon. Memorabilia I. 2. 48.
9 Ibid. II. 9. Вероятно, возникло в связи с соответствующим местом из платоновского Критона о сикофантах (44e3—4). Ксенофонт как писатель-романист использует малейшие детали в сочинениях его предшественников, чтобы развить их в целые эпизоды.
10 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 121.
11 (Arist. De Poetis fr. 3 Ross = Rose 2 72= D. L. III. 48, Athen. XI p. 505c (XI Kaibel par. 112, 30-42)).
12 См.: Nails. Op. cit. P. 116. О появлении жанра сократического диалога см.: Suda; Ael. VA 1.16.11, 2.6.11, и fr. 3.2; Cic. De nat. 1.54.123; [Socr.] Ep. 7, 14; Ath. 220a, et al. в SSR 2.VIB.
13 Nails. Op. cit. P. 35 sqq.
ях и Ленеях с их произведениями14; но полное развитие она приобрела в деятельности ученых Александрийской библиотеки (см.: nivax£c; Каллимаха, четвертая часть которых была посвящена философам15). Каждое имя в каталоге должно было сопровождаться списком принадлежащих ему сочинений в алфавитном порядке16. Видимо, эта традиция и побудила Диогена, а скорее всего одного из его предшественников, в условиях отсутствия какой-либо иной информации снабдить имя Критона хотя бы названиями его диалогов. Было бы соблазнительно утверждать, что и у Диогена список дан в алфавитном «александрийском» порядке, но это не совсем так: если такой порядок и есть, он соблюдается неточно: имеется одно наименование, начинающееся с буквы «омикрон» (Oti обх ек тоб цабйу о! ayaGoi), 15 — с буквы «пи» (Пгрг тоб яХ£оу e'x£iv, Ti то ¿тт^бгюу fl ПоХгахбс; — в данном случае в порядок вписывается только второе название, Пгрг тоб каХоб, Пфг тоб хахоируггу, Пфг £uGnM.ooüvne, Пгрг vö^ou, Пфг тоб Gefou, Пфг T£xvwv, Пфг о'цуоио£ас;, Пфг ооф£ас;, Прютаубрас; fl ПоХгахбс;, Пфг ■ураццйтюу, Пфг nmnTixflc;, Пфг тоб ^aGeTv, Пфг тоб Yvwvai fl Пфг ¿тот^цлс) и одно — с буквы «тау» (Ti то enioTaoGai), однако внутри буквы «пи» алфавитный порядок не соблюдается. Невозможно, впрочем, утверждать что-либо о происхождении этого списка диалогов: был ли он заимствован из какого-либо источника или сфабрикован самим Диогеном на основании традиции — неизвестно.
Как бы то ни было, кроме Диогена, авторы, упоминающие «сократиков», не дают никакой информации. У Аристотеля Критон нигде не встречается, хотя упоминаются и 2юхрат,хо£ Х0уо1 (Poetica 1447b11, Rhetorica 1417a21), и основные «ученики» Сократа (например, Аристипп, Эсхин, Антисфен и др.), что дает теоретическую возможность определить его как terminus post quem появления Критона-сократика. С другой стороны, Критон также не упоминается, например, Тимоном (III в. до Р. Х.), которому уже были известны александрийские списки; впрочем, в силу недостаточной сохранности материала утверждать что-либо трудно (у Тимона мы находим имена, наиболее часто входящие в состав «сократиков»: Эсхин, Платон, Федон, Аристипп, Евклид, Антисфен и др.). Примерно к тому же времени относится сочинение эпикурейца Идоменея Лампсак-ского (нач. III в. до Р. Х.17), в котором мы впервые находим термин 2юхрат1хо£, употребленный по отношению к философам, а не речам и на которое ссылается Диоген: Пфг тыу Хюхратьхыу18. Кроме того, едва ли на основании двух свидетельств об этом сочинении, дошедших до нас19, можно строить предположения о Критоне, но интересно, что оба отрывка говорят об Эсхине, главном, как мы увидим далее, «сопернике» Критона в близкой дружбе с Сократом. В любом слу-
14 Подробнее см.: Жмудь Л. Я. Зарождение истории науки в античности. СПб., 2002. С. 202.
15 Sandys J. W. History of Classical Scholarship. Cambridge, 1903. Vol. 1. P. 122—123.
16 См., например, недавнюю монографию об Александрийской библиотеке: The Library of Alexandria: centre of learning in the ancient world / R. M. Macleod, ed. L., 2004. P. 69.
17 Время жизни в основном базируется на известном нам факте его женитьбы на сестре Метродора (Diogenes Laertius. Op. cit. X. 23).
18 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 20.
19 Упомянутое место из Диогена Лаэрция и Athen. XIII.611.
чае, историю «сократической» философии, видимо, следует отсчитывать примерно с этого времени20.
Если посмотреть на II книгу Диогена, точнее на описываемых им «сократиков», можно заметить, что во многих случаях количество биографических сведений о персонаже обратно пропорционально количеству его сочинений: если о Евклиде Мегарском Диоген знает довольно много, диалогов же его известно шесть, то о таких «сократиках», как Симмий, Главкон, Симон, сказать нечего, при этом к их именам прилагается длинный список наименований. Таков случай и Критона.
Помимо того, в подобных длинных списках диалогов названия однотипны: они представляют собой или речи на заданную тему, или сочинения, носящие имя одного из собеседников. У диогеновского Критона есть и те, и другие, причем в обоих случаях названия по-школьному типичны и несамостоятельны. Названия первого типа отражают набор тем, привычный для литературы того времени и разрабатываемый множеством авторов: например, такое название диалога, как Пгрг тоб xaÀoù, заставляет вспомнить о софистической традиции вообще — этой теме посвящен раздел Пгрг xaÀoù xai aioxpoù в Aiaao'i Aóyoi, отрывок произведения Helenae encomium (54. 1—58. 9) Исократа, ученика Горгия, и т. д. В самих диогеновских списках философов названия также часто повторяются: Пгрг тоб xaÀoù есть и у Критона, и у Симона, Пгрг 00фíaç — у Критона и Симмия, Пгрг vó^ou — у Критона, Симона, Антисфена21, Зенона22, Сфера из Боспора23, а также, это подтитул псевдоплатоновского Миноса. Единственный диалог Критона «второго типа» — Протагор, или Политик; как видим, оба названия совпадают с соответствующими диалогами Платона. Сам ли Диоген придумал список сочинений Критона, чтобы заполнить недостающую информацию о нем, или этот список уже существовал в традиции — в любом случае он напоминает собрание примеров тем, занимавших авторов того времени.
Вероятнее всего, Критон стал учеником Сократа как его «собеседник» (оцдАпт^с;), один из самых близких его друзей, к тому же постоянный, удобный положительный персонаж не только в корпусе сочинений Платона и Ксенофонта, но и у других близких им авторов: известно, что Евклид Мегарский (один из персонажей в диалоге Платона Теэтет и, видимо, разрабатывавший сходные с платоновскими темы24) также написал диалог Критон25.
Впрочем, известно, что жанр «сократического диалога» никогда не предполагал исторической достоверности26. На примере диалогов Платона мы знаем,
20 Несколько позже появилась еще одна известная нам история сократиков, принадлежащая перипатетику Фению из Эреса и озаглавленная так же, как история Идоменея, — по крайней мере по сведениям Диогена (Op. cit. VI. 8). Можно с большой долей уверенности предположить, что обеими работами пользовался упомянутый автор первых «Диадохий» Сотион: таким образом, в данном случае сохраняется столь любимая доксографами преемственность.
21 Diogenes Laertius. Op. cit. VI. 16.
22 Ibid. VII. 4.
23 Ibid. VII. 178.
24 Kahn Ch. H. Plato and the Socratic dialogue. The philosophical use of a literary form. Cambridge, 1996. Р. 13.
25 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 108.
26 Об этом см.: Kahn. Op. cit. P. 2, 33—35.
что действующие лица в таком жанре исторически реальны сами по себе, но их взаимоотношения часто выдуманы (классический случай: Поликрат сделал Алкивиада и Крития, если верить изложению Либания, учениками Сократа; история любовных отношений Алкивиада и Сократа, по-видимому, выдумана Эсхином-сократиком и развита Платоном27).
Что касается присутствия Критона в «сократических» сочинениях (вынужденным образом в основном авторства Платона), то оно имеет весьма косвенное отношение к реальной исторической личности и почти не позволяет строить о ней предположения, как видно из следующего примера. Диоген Лаэртий28, ссылаясь на упомянутого Идоменея Лампсакского, сообщает, что на самом деле (если это словосочетание вообще уместно в случае с Диогеном) в эпизоде с Кри-тоном, описанном в платоновском одноименном диалоге, участвовал совсем не он, а Эсхин, ровесник и «коллега» Платона по «сократическому движению». Эсхин в традиции — один из ближайших учеников Сократа: например, тот же Идо-меней называет его наряду с Сократом «искусным ритором» и одним из первых преподавателей риторики29. Диоген аргументирует эту подмену неприязненным отношением Платона к Эсхину из-за дружбы последнего с Аристиппом, самым одиозным из «сократиков». Можно строить различные предположения относительно причины замены Эсхина именно Критоном30, но ясно, по крайней мере, что такой Критон может свидетельствовать об определенных правилах литературной игры, но не о реальной личности.
Поэтому вопрос исторической достоверности можно закономерно поставить и в отношении других персонажей, например платоновских пифагорейцев, Симмия и Кебета. Из других источников о них ничего неизвестно31, Диоген снабжает их списком неподлинных или известных только по названию сочине-ний32 — так не имеем ли мы и в их случае пример замены известных спутников Сократа, например тех же Аристиппа и Антисфена, подставными персонажами, более угодными ангажированному автору-пифагорейцу?
Ясно, что вокруг имени Сократа после его смерти возникает, так сказать, апокрифическая литература (сравни: пифагорейские псевдоэпиграфы). Видимо, как в случае с большинством персонажей сократических диалогов, Критон — необходимая маска, выполняющая некую роль. Об истинном составе «учеников» Сократа вряд ли можно судить по их появлению в литературных произведениях.
Например, у нас не больше оснований считать учеником Сократа Критона, чем Крития, который был младше Сократа не более чем на 10 лет и попал к нему
27 Kahn. Op. cit. P. 13, 18.
28 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 60; III. 36.
29 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 19, 20.
30 Эти и другие вопросы, связанные с платоновским Критоном, в данный момент исследуются автором статьи в рамках подготовки соответствующего издания; в частности, существует предположение, что одноименный диалог, наряду с Алкивиадом I, Евтифроном и т. д.,
относится к позднему периоду существования школы Платона, когда к работе подключаются ученики, пишущие в стиле платоновских диалогов и поэтому вновь обращающиеся к теме последних дней Сократа.
31 Nails. Op. cit. P. 82, 261.
32 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 124-125.
в ученики, вероятно, как мы уже сказали, благодаря тому же Поликрату, который сделал учеником Сократа Алкивиада 33.
Но и в отношении такого несомненного основателя сократической школы, как Федон, вся информация, позволившая представить его учеником Сократа, такова: он попал в Афины в двадцатилетнем возрасте совсем незадолго до смерти Сократа (самое раннее, в 401 г., но, вероятно, даже позднее34) как военнопленный и был выкуплен по совету Сократа Критоном. Кроме того, он участвует в одноименном диалоге Платона. Это не доказывает какой-то специально сократической направленности его школы, поскольку и сам Федон просто не успел бы поучиться у Сократа, даже если бы тот чему-то учил, а только вписывает ее в необходимую для античной историографии традицию.
Еще один пример касается упоминавшегося уже Евклида Мегарского: традиция сохраняет его как несомненного ученика Сократа (чтобы послушать его, Евклид пешком ходил из Мегары в Афины), но с точки зрения философской принадлежности его школы и учения он эристик (у Диогена35, Галена36 и др.) и последователь элеатов (косвенно у того же Диогена37 и у Цицерона38).
Итак, с одной стороны, в «сократическую школу» в позднейшей традиции попали персонажи, тем или иным образом близкие Сократу, но не имеющие отношения к философическим занятиям; с другой стороны — основатели собственных школ, «сократическая» направленность которых недоказуема (или исторически маловероятна).
Искусственность изложения истории философии по школам с самого начала представляла трудности для самих доксографов: в частности, такой трудностью являлись Сократ и «сократики», плохо укладывавшиеся в схему «преемств», поэтому у разных авторов их хронология и очередность изложения выглядят по-разному39. В конце концов «сократическая» ветвь приводит, с одной стороны, к Аристотелю и перипатетикам через прямую последовательность «Сократ — Пла-
33 Isocrates. Busiris 5. 9-13: 2мхратоис ôè xauiYopñv emxEiprçoaç, wonep ¿YXM^iáoai ßouXo^Evog ’Mxißiaöriv è'ÔMxaç aÙTw ^a9|Tnv, ov ún’ ¿XEÍvou ^èv oùôàç по0£то naiôeuô^evov, OTi ôè noXù ôinvEYXE Twv 'EXX^vwv, anavTEç âv ô^oXoYnoEiav). Об этом можно уверенно говорить также и на основе текста Либания: Пovrpöv ôé, й avôpEç, epymv ôiôàoxa^ov <arnöv> "Avutoç xaXöv xai фáoxмv û^Xv ûn’ aÙToû ôlEф9áр9al toùç véouç oüx eoxe nX^v ’AXxißiaöou xa! Kpm'ou ^vro9fvai. nEpi üv èoxi ^èv ânoXoYEXo9ai pàôiov, návu Ô’ av aloxuvoimv, Et ôô|ai^i xaTaXinEXv ’AXx^^rv ev xoivMvia xfç Kpmou ôô||Ç toû та xoivà yvm^a ßEßXaфóтоç tov noXXa ^èv eî nEnoirxÔTa, яávтa ôè xмXu9évтa, Xunfoai ôè rivaYxao^évov ( Libanius. Declamationes 1. 1. 136. 1-9). Очевидно, что и для Исократа фигура Крития была одиозной, поэтому для упрека Поликрату в неумении строить обвинение могла послужить только фигура Алкивиада, «свершившего много благодеяний несмотря на помехи во всем». Именно Поликратово Обвинение Сократа послужило поводом для известных пассажей в первой книге Ксенофонта Меморабилий, которые, разумеется, представляют собой реплику в литературной игре и очередной повод высказать свои взгляды на политику и воспитание.
34 Nails. Op. cit. P. 231.
35 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 106.
36 Giannantoni G. Socratis et Socraticorum Reliquiae. Napoli, 1990. II A, 27
37 Diogenes Laertius. Op. cit. II. 106.
38 SSR II A, 31
39 См.: Giannantoni G. Il secondo libro delle «Vite» di Diogene Laerzio // Aufstieg und Niedergang der Römischer Welt. N. Y.; B., 1994. Tl. 2. Bd. 36. Tbd. 2. S. 3615.
тон — Аристотель40», которую теперь едва ли можно представить себе именно так, с другой — к киникам через Антисфена, с третьей — просто обрывается или теряется. По существу, эти направления объединяются только общим «корнем», более или менее соответствующим реальности, — Сократом.
Критон — тоже прекрасный пример такой искусственности, показывающий, что понятие «сократовская школа», спровоцированное еще Аристофаном, выстраивается достаточно поздно на имевшемся литературном материале, который дополнялся «свидетельствами» о недостающих элементах того или иного рода, например путем приписывания кому-либо сочинений: ценность такого рода «свидетельств» о сочинениях, вероятно, иной раз не больше, чем достоверность песен, которые приписывались, например, Семи мудрецам, либо писем от лица тех же мудрецов или Гераклита. В случае с Критоном поводом для такого рода дополнения могло послужить как раз отсутствие каких бы то ни было материалов о реальности сократической школы, что, разумеется, не исключало широкий круг общения у словоохотливого и, вероятно, острого на язык Сократа.
Итак, наиболее вероятное заключение о Критоне таково:
1) Критон ни в каком смысле не был учеником Сократа;
2) Критон, скорее всего, не участвовал в создании литературных произведений с участием Сократа и едва ли был автором списка сочинений, приписанных ему Диогеном Лаэртием (ср. информацию у Суды);
3) Критон был литературным персонажем в сочинениях Евклида, Платона, Ксенофонта и, вероятно, некоторых других, что и спровоцировало его появление в числе сократиков у Диогена Лаэртия (у его предшественников, излагавших историю философии по школам);
4) случай Критона демонстрирует механизм функционирования литературного персонажа в текстах IV в. и его преобразования в фиктивного представителя школы.
Более общим выводом может быть то, что, как мы увидели, под термином «сократики» объединялись зачастую несхожие персонажи, поэтому невозможно, с одной стороны, «верить» доксографам и автоматически записывать всех «сократиков» Диогена в сочинителей диалогов, а с другой — следовать логике «тот, кто пишет Л6уо1 0WXрaтlX0Í — последователь учения Сократа». Такая путаница могла произойти вследствие постепенного изменения денотата термина «сократик»: судя по более ранним контекстам, изначально это был просто «знакомый Сократа»: см., например, речь Лисия Прос; Ахохгущ тоу 2юхрат1х6у хреюс; и прочие употребления «сократика» в качестве приложения к имени собственному41. Впоследствии в традиции «знакомый» преобразовался в «последователя учения», который, по новосформированным правилам существования любой философской школы, был обязан оставить после себя сочинения в соответствующем жанре (даже если на самом деле он вообще ничего не писал: важен факт попадания в список). Для адекватного представления об истинной ситуации того времени (90—80-е гг. IV в. до Р. Х.) было бы уместно изменить наполнение
40 См. выше, сноску 2.
41 Например, у Афинея Аспасия названа ц 2мхрата^ (XIII. 25): учитывая, что Сократ учился у нее, а не наоборот, вероятнее, мы имеем дело именно с таким употреблением.
термина: «сократик» — не последователь мысли Сократа, а пишущий в определенном жанре автор.
Ключевые слова: Критон, Диоген Лаэрций, сократики, бюбохат, эллинистические списки, сократические диалоги.
Crito the Socratic: an Example of a Fictitious Representative of a Philosophic School
A. Zolotukhina
(Moscow State University)
This article demonstrates the probable way manuscript copies of the various philosophical schools were created during the Hellenistic period. Crito the Socratic and a few other typical examples of Socratic schools are cited.
Keywords: Crito, Diogenes Laertius, Socratics, SiaSoxai, Hellenistic lists, Socratic dialogues.
