CC BY
138
УДК 1 (091) "652"
И. Н. Мочалова
Философия Антисфена и формирование кинической традиции*
В статье рассматривается феномен так называемых сократических школ. Анализируются интерпретации сократиков и сократических школ, сложившиеся в практике отечественных и западноевропейских историко-философских исследований. Историко-философские построения Гегеля и их последующая интерпретация Э. Целлером рассматриваются как основание для традиционного понимания места и значения сократических школ, нуждающегося сегодня в существенной корректировке. Предпринятый анализ софистического движения позволяет сделать вывод о том, что его демократизация в конце V - начале IV в. до н. э., а также процессы институциализации «высшего образования», привели к дифференциации внутри софистического движения и появлению двух ведущих направлений: риторического (школа Исократа) и философского, связанного с фигурой Сократа. В качестве одной из ключевых фигур философского направления предлагается рассматривать Антисфена, во взглядах которого нашли отражение особенности развития софистического движения. Анализ этических воззрений Антисфена позволяет говорить о нем как о самостоятельном и оригинальном философе, теоретические построения которого последующей традицией были положены в основание кинизма.
The article deals with the phenomenon of the so-called Socratic schools. Modern interpretations of Socratics and Socratic schools in the history of philosophy are analyzed. It is shown that Hegel's history of philosophy and the interpretation of E. Zeller are the basis for the traditional understanding of the place and importance of Socratic schools. This interpretation needs to be corrected. Democratization of the sophistic movement and institutionalization of higher education in the late V - early IV centuries BC led to the differentiation of the sophistic movement. Two directions of the sophistic movement are revealed: rhetoric (school of Isocrates) and philosophy (Socrates and Socratics). Antisthenes is considered as a significant figure of the philosophical direction, his views reflect the features of the sophistic movement. Analysis of the ethical teachings of Antisthenes allows us to evaluate him as an original philosopher. Ethics of Antisthenes forms the foundation the philosophy of the Супш school.
Ключевые слова: история античной философии, Сократ, софистическое движение, сократики, сократические школы, Антисфен, кинизм, этика.
Key words: history of ancient philosophy, Socrates, Sophistic movement, Socratics, Socratic schools, Antisthenes, Cynic school, ethics.
© Мочалова И. Н., 2019
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ по проекту № 17-03-00616 «Сократические школы как явление античной философии и культуры».
Практически любой отечественный учебник или учебное пособие по истории античной философии имеет главу или параграф, посвященные сократическим школам. В. Ф. Асмус в своей «Античной философии» посвящает сократическим школам всего несколько страниц [1, с. 128-131], не видя их сколько-нибудь ценного вклада в античную философию; немногим большего внимания сократические школы заслуживают в изложении античной философии А. С. Богомоловым [2, с. 126-134]. Эта традиция сохраняется и сегодня. В частности, в недавно изданной «Истории античной философии» петербургских авторов также имеется параграф «Сократические школы» [4, с. 116— 121]. Речь везде идет о трех школах — киренской, основанной Ари-стиппом, мегарской, созданной Евклидом, и кинической, в качестве основателя которой называют Антисфена. Несмотря на некоторые различия, по мнению авторов историй античной философии, имеет место преемственная линия развития от софистов к Сократу, а от него — к сократическим школам. Надо сказать, что и для западных учебников такая конструкция историко-философского процесса была и остается наиболее распространенной. Например, Дж. Реале и Д. Антисери в посвященном античной философии первом томе истории западной философии, изданном в Италии в 1983 г., для описания постсократовской традиции используют понятия «младшие» или «малые» сократи-ки, обосновывая такую характеристику незначительностью сократиков как мыслителей в сравнении с Сократом и Платоном; и понятие «полусократики», подчеркивая этим их переходный, несамостоятельный характер в рамках преемственности: софисты — Сократ — сократики — Платон [6, с. 82].
Истоки такого подхода — историко-философские построения Гегеля и их последующая интерпретация. Понимая историю философии как процесс диалектического развития духа, когда полагаемое утверждение сменяется его отрицанием, а итогом двух первых ступеней выступает синтез, Гегель «открыл» период от софистов к сократикам в качестве значимого и закономерного, дающего свершиться синтезу в системах Платона и Аристотеля. Выделив группу сократиков —
^ со ^ тI
представителей трех школ: мегарской, киренской и кинической, Гегель показал значение этих мыслителей, чьи учения составили, по мысли философа, самостоятельный этап в развитии греческой мысли [5]. В дальнейшем критика априоризма и телеологизма Гегеля привела к пересмотру целого ряда положений его истории философии и формированию новых программных установок. В частности, предложенная Эдуардом Целлером исследовательская программа изменила место сократиков в истории греческой мысли. Софисты были отнесе-
ны Целлером к досократовскому периоду, завершая его (именно так до сих пор, несмотря на ведущиеся дискуссии, понимается место софистов), следующий период представили три ключевые фигуры - Сократ, Платон, Аристотель, составившие классическую греческую философию. Конечно, сократики не исчезли со страниц истории философии, однако Э. Целлер не сохранил за ними самостоятельного значения. В этом отношении показательно название соответствующего параграфа в его «Очерке истории греческой философии» - «Менее значительные сократические школы» [7]. Такой статус закрепился за сократиками на более чем столетие, именно он и нашел отражение на страницах названных выше учебников по истории античной философии, где сократики предстают в качестве незначительных мыслителей, лишь подготавливающих почву для Платона и Аристотеля, а формирование сократических школ рассматривается как некоторое основание процесса институциализации философии, достигающего своего апогея в создании трех в подлинном смысле философских школ - Академии Платона, Сада Эпикура и Стои Зенона.
Как показывает анализ, положение того или иного философа или школы определяется конкретной историко-философской традицией, а значит, не является неизменным, раз и навсегда заданным. Помещенные в иной контекст малозаметные ранее фигуры могут обрести славу глубоких мыслителей, а их учения - занять иное место в историко-философской галерее. Предпринятые во второй половина ХХ в. историко-философские исследования сохранившихся свидетельств и фрагментов мыслителей конца V - начала IV в., издание их комментированных собраний (в частности, большую роль сыграло подготовленное Габриэле Джаннантони четырехтомное собрание фрагментов и свидетельств сократиков Socratis et Socraticorum Reliquiae, изданное в 1983 г. и переизданное с дополнениями и исправлениями в 1990 [12]), дискуссии, развернувшиеся вокруг фигуры Сократа, внимание к литературной продукции того времени, - все это вело к отказу от заданных предыдущей исследовательской традицией штампов и оценок, к переосмыслению самого языка описания интеллектуальной жизни постсократовских Афин. В частности, это поставило под сомнение продуктивность использования таких понятий как «сократи-ки» и «сократические школы».
В качестве радикальной позиции можно привести точку зрения Ю.А. Шичалина, полагающего, что необходимо отказаться от «школярских схем» античных доксографов и осознать, что «не было ни "великих" ни "малых" сократиков», ибо само понятие «сократики» не употреблялось в пределах IV в. в отношении каких-либо мыслителей
[8, с. 76]. И хотя далеко не все ученые согласны с таким взглядом, осознание условности понятий «сократики» и «сократические школы» уже нашло отражение в обобщающих работах и учебниках. Например, в международном проекте - учебнике по греческой философии, вышедшем под редакцией Моники Канто-Спербер (1997), Люк Бриссон, автор раздела «Сократики (мегарики, киренаики и кинизм)», проблематизирует само понятие «сократическая школа», рассматривая, в частности, «мегарскую школу» [3, с. 159], и не использует понятие «школа», характеризуя кинизм как философское направление.
Таким образом, становится очевидным, что для понимания таких фигур современников Сократа и Платона, как Антисфен, Диоген, Аристипп, Евклид и др., для продуктивного анализа их учений недостаточны ни язык античных доксографов, ни сложившиеся в XIX -первой половине ХХ в. описательные конструкции. Поиск адекватного языка описания процессов, происходивших в интеллектуальной жизни в конце У-1У вв., сегодня представляет актуальную исследовательскую задачу.
* * *
В исследовательской литературе понятие «сократики» употребляется в разных контекстах и смыслах. В широком значении сократи-ками принято называть «круг Сократа», к которому относят всех перечисленных Платоном в диалоге «Федон» (Р1. РИаеё. 59 Ь) друзей Сократа, пришедших проститься с философом, а также названных в качестве отсутствующих, по каким-либо причинам не пришедших проводить Сократа в последний путь. В узком смысле сократиками называют близких Сократу друзей-философов, связывая с каждым из них основание собственной школы: это Антисфен, Евклид и Ари-стипп. Не принято называть сократиком Платона, хотя, следуя этой логике, он также должен попасть в список сократиков. Однако, напротив, сократиком называют Эсхина, хотя он и не создал собственной школы. Кроме того, если сократики Антисфен, Евклид и Аристипп создают школы, получившие название сократических, то и ученики сократиков-основателей тоже становятся сократиками. Это приводит к расширению списка и к неопределенности состава. С этой проблемой уже сталкивается, работая с разными источниками и разными списками, Диоген Лаэртский. Не предложив единого критерия, он вносит еще большую неопределенность, лишая терминологической ясности само понятие «сократик».
Думается, чтобы разобраться с проблемой статуса так называемых сократиков, необходимо, прежде всего, осмыслить афинскую интеллектуальную сцену и понять расстановку сил. Безусловно, главным действующим лицом на ней выступал софист. Появление в середине V в. до н. э. в Афинах типа личности мастера-интеллектуала, способного обучать искусству слова, показывало, что интеллектуальную деятельность можно понимать как ремесло, технэ. Это событие имело революционное значение: теперь успешная деятельность ума понималась не только как следствие особого божественного дара, но и как результат тренировки или, иначе, обучения. Выступая перед гражданами с речами и убеждая их в принятии правильных, эффективных решений, софисты на своем примере показывали, насколько велика может быть сила слова, превращенного в политический инструмент. История успеха софистов-риторов с очевидностью показывала: каждый, научившийся владеть этим новым инструментом, может быть успешным. Для граждан Афин таким кумиром, образцом для подражания стал Горгий, за свою долгую жизнь неоднократно покорявший афинских слушателей своими речами. Пример Горгия показывал, что «человек, умеющий правильно сказать то, что надо», становится подлинным хозяином своей судьбы, ибо «слово — великий властитель, телом малое и незаметное, свершает оно божественные дела. Ведь оно может и страх пресечь, и горе унять, и радость вселить, и сострадание умножить» (Оо^. Бисош., 9).
Однако, как это убедительно показал У.К.Ч. Гатри, слово софист «могло произноситься с уничижительной интонацией, как сегодня — слово "умник" или "интеллектуал"» [13, р. 32]. В частности, в устах консервативно настроенного Аристофана оно становилось ругательством, подразумевающим шарлатанство и обман. Аристофан не был одинок в своем отношении к софистам: они не просто обучали риторике, но претендовали на статус воспитателей, заявляя о себе как об учителях арете-добродетели. В этом случае арете из некоей природной доблести и благородства, как дара немногих, превращалась в предмет, дисциплину, которой можно обучить практически любого, способного оплатить услуги мастера. Например, Протагор прямо объявлял себя «учителем арете» (БК 80 А 5).
К концу V — началу IV в. софистическое движение становится все более массовым и демократичным, а софистическая пайдейя, состоящая прежде всего из обучения судебным и политическим речам и словопрениям в различных областях социальной жизни, все более ин-ституциализируется. Одним из существенных признаков институциа-лизации софистического (прежде всего, риторического) искусства
стало появление различного рода руководств-технэ по риторике, содержащих образцы различного рода речей, причем речей не только судебных и политических, но и эпидейктических речей, ценных примеров интеллектуальной игры, не ориентированной на практический результат; описания метода их построения, риторические аргументы, языковые нормы и правила. О широкой практике создания и распространения таких своего рода инструкций, обучающих ремеслу, свидетельствуют слова Платона: «все то, что по поводу всех искусств, а также и каждого из них в отдельности должен возражать сам мастер, обнародовано для каждого желающего этому научиться в письменном виде» (Pl. Soph. 232 d).
Появление такой учебной литературы делало обучение более дешевым и доступным для разных социальных слоев. Как показывают дошедшие до нас свидетельства, чаще всего обучение сводилось к обсуждению и затем заучиванию предлагаемых учителем образцов речей и выразительной их декламации. Такого рода занятия были фактически продолжением начального обучения в грамматической школе, качественно от него не отличаясь. Легкость и быстрота обучения привлекали учеников и их родителей, готовых такое обучение оплачивать в надежде на успешную будущую карьеру сыновей. Именно распространение этого типа обучения становилось основанием острой конкурентной борьбы учителей за учеников. Более длительное и основательное обучение требовалось в том случае, если ученик решал получить профессиональное образование, дающее возможность самому обучать красноречию или составлять речи, прежде всего судебные, на заказ. И хотя профессия логографа была наиболее прибыльной и востребованной среди афинян среднего достатка, она имела низкий социальный статус. Наиболее честолюбивые софисты, занимались ею только ради решения свои материальных проблем: например, Демосфен, поправив свое материальное положение, оставил профессию логографа, став политическим оратором; Исократ создал собственную школу и перестал писать речи на заказ; Эсхин, которого Диоген Лаэртский характеризует как человека, «опытного в ораторском искусстве», желая заработать деньги, устраивал платные уроки и «сочинял судебные речи для обиженных» (D. L. II 7, 61).
Демократизация софистического движения делала его все более прагматичным как со стороны учителей, так и со стороны учеников, что существенно снижало социальный статус софиста, превращая его из воспитателя арете в платного учителя риторического искусства. Стремление дистанцироваться от такого рода учителей приводит к формированию в рамках софистического движения двух самостоя-
тельных направлений: риторики и философии. Первое связано с именем Исократа, второе - с именем Сократа. Оба мыслителя выступают с критикой софистов, кстати, оставаясь в глазах афинского общества по-прежнему софистами, и предлагают свое видение арете как центральной проблемы воспитания.
В своей программной речи «Против софистов» Исократ противопоставил себя как прежним, так и современным софистам - платным учителям эристики, политического и судебного красноречия, забывшим о своем высоком предназначении учить не ради ремесла, а ради образования (Pl. Prot. 312 b 2-4), которое только и может сделать человека добродетельным и счастливым. Исократ был убежден, что только изучение риторики (философии - в терминологии Исократа) закладывает фундамент необходимого воспитания гражданина. В слове Исократ видел инструмент, позволяющий осуществлять справедливость. Не всякий, кто владел словом, был добродетельным, однако человек не мог быть добродетельным, не владея словом. Таким образом, риторика и этика в рамках исократовской философии речи оказывались тесно связанными: «в правдивом, честном и справедливом слове видим отображение доброй и справедливой души» (Isocr. III Nic., 7). Так, слово благородного учителя или добродетельного, мужественного и справедливого героя, усвоенное учеником, выступает носителем добродетели, а сама риторика принимает на себя функции учителя добродетели. Предложенный Исократом идеал был ожидаем и востребован афинским обществом: это был идеал социального и личного успеха, связанного с общественным признанием и материальным благополучием. Исократ оказался лучшим из учеников Горгия.
С фигурой Сократа связан альтернативный идеал добродетельной жизни - это идеал самодостаточного и независимого частного человека, считающего добродетель необходимым условием счастья, а философию - воспитанием души, ибо «величайшее благо (^syiaxov ayaOov) для человека - это каждодневно беседовать о добродетели (nspi apsx^) и обо всем прочем, о чем я с вами беседую, испытывая и себя, и других, а без такого испытания и жизнь не в жизнь для человека» (Pl. Apol. 38a1-6). Одним из тех, кто в рамках софистического движения последовательно воплотил в жизнь этот идеал, стал Антисфен. Возможно, именно ему наиболее полно удалось выразить дух сократизма.
Антисфен (ок. 455 - ок. 360 до н. э.) прожил долгую жизнь [9, р. 27-44] и оставил обширное письменное наследие. Список, представленный Диогеном Лаэртским, включает 74 названия разного рода сочинений Антисфена, из которых сохранились две декламации -
«Аякс» и «Одиссей». Однако состояние источников не позволяет с какой бы то ни было уверенностью реконструировать эволюцию его творчества. И все же при всей скудости и недостоверности источников, можно выделить два этапа его творчества, в которых нашли отражение особенности развития софистического движения. Известно, что Антисфен, как и Исократ, учился у Горгия, был близок Продику и Гиппию и, вероятнее всего, в качестве софиста преподавал риторику в Киносарге. Если сравнить истории жизни Исократа и Антисфена, то мы увидим много общего, в том числе в негативной оценке деятельности софистов (в частности, Антисфен подвергал критике Горгия), современных им стратегов и демагогов. Такая критическая позиция не могла не привести к изменению статуса обоих софистов. Исократ, разработав оригинальную концепцию морального и политического воспитания через освоение риторики, воплотил ее в деятельности собственной школы, созданной не столько для зарабатывания денег, сколько с целью подготовить «хорошо воспитанного человека», необходимого Афинам. Антисфен выбрал в качестве образца Сократа и жизнь частного человека, посвященную философии. Как пишет Диоген Лаэртский, Антисфен «даже своих собственных учеников стал убеждать вместе с ним учиться у Сократа». Сам же, живя в Пирее, каждый день ходил за сорок стадиев, чтобы послушать учителя (Б. Ь. VI. 1, 2), ставшего для него примером «автаркийного», самодостаточного, мудреца. Именно понятие «автаркия» стало ключевым для воззрений Антисфена-философа. Все, кто видят источник счастья во внешних благах - здоровье, богатстве, славе, - не знают подлинного блага, источником которого выступает сам человек, реализующий в жизни принцип самодостаточности как самоограничения: ни в чем не нуждаться и не иметь ничего лишнего. Для понимания этого нет необходимости «ни в обилии знаний», «ни в обилии слов», должно быть лишь одно умение - «говорить с самим собой». Именно такому умению учит, согласно Антисфену, философия (Б. Ь. VI. 1, 6). В этом отношении Антисфен, в отличие от Исократа и Платона, давал однозначный положительный ответ на вопрос о том, можно ли научить арете. И учил этому, учил как Сократ, «Сократовой силою» - убежденностью в собственной правоте и примером собственной жизни, полной добродетельных, т. е. не определяемых внешними обстоятельствами, поступков. И поэтому «добродетель - орудие, которого никто не может отнять»1.
1 Анализ этического учения Антисфена см.: [11].
Принято считать, что подлинным наследником Сократа был Платон. Знакомство с воззрениями Антисфена не позволяет с этим согласиться. Антисфен-философ, как и Сократ, не готов был учить (создавать философскую школу как самостоятельную институцию, что сделали Исократ и Платон), но готов был учиться (упражняться в добродетели) до глубокой старости. И в этом смысле он был сократи-ком, изжившим в себе честолюбивого софиста-ритора и ставшим философом.
Можно ли считать Антисфена основателем кинизма? Этот вопрос сегодня является одним из дискуссионных, не имеющих однозначного ответа и требующих более тщательного изучения всего сохранившегося исторического материала1. Однако традиция, рожденная в кругах киников, безусловно, делала его таковым; этой традиции следует и Диоген Лаэртский. Завершая жизнеописания киников и желая показать, что кинизм — это не просто образ жизни, а философское учение, Диоген Лаэртский последовательно излагает его основные положения (Б.Ь. VI, 9. 104—105), рассматривая образовательную концепцию и учение о добродетели, приводя знаменитые утверждения о цели как «жизни, согласной с добродетелью» и о добродетели, которой можно научить. Все это Диоген Лаэртский вычитывает у Анти-сфена, в частности, в его «Геракле», что и дает основание представить Антисфена киником до кинизма, или прото-киником.
Фигура Антисфена, долгое время находящаяся в тени своего младшего современника Платона, сегодня вполне закономерно из тени выходит. Подготовленное Сюзанной Принц и изданное в 2015 г. комментированное собрание свидетельств и фрагментов Антисфена [9] открывает новую страницу в изучении этого афинского мыслителя.
Список литературы
1. Асмус В. Ф. Античная философия: учеб. пособие. — М.: Высшая школа,
1976.
2. Богомолов А. С. Античная философия. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985.
3. Греческая философия: в 2 т. Т. 1 / под. ред. Моники Канто-Спербер. — М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2006.
4. История античной философии: учеб. пособие для акад. бакалавриата / под общ. ред. Р. В. Светлова — М.: Юрайт, 2016.
5. Казеннов А. С., Мочалова И. Н. Гегель о сократических школах: место и значение сократиков в истории философии // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. — 2017. — № 3. — С. 22—34.
1 Анализ дискуссии и аргументы в пользу независимости Антисфена от кинической традиции см.: [10].
6. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. I. Античность. - М.: Петрополис, 1994.
7. Целлер Э. Очерк истории греческой философии / пер. с нем. С.Л. Франка. - СПб.: Алетейя, 1996.
8. Шичалин Ю. А. Сократ-пифагореец - изобретение Платона? // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. - 2012. - Вып. 3 (41). - С. 76-86.
9. Antisthenes of Athens: texts, translations, and commentary / Susan Prince. -University of Michigan Press, 2015.
10.Antisphenes' Literary Fragments / edited with introduction, translations, and commentary by W. J. Kennedy // A Thesis Submitted in Fulfillment of the Requirements for the Degree of Doctor of Philosophy. - Faculty of Arts University of Sydney, 2017.
11.Brancacci A. The Socratic Profile of Antisthenes' Ethics / From the Socratics to the Socratic Schools: Classical Ethics, Metaphysics, and Epistemology / edited by Ugo Zilioli - N.Y.: Routledge, 2015. - Р. 43-60.
12.Giannantoni, Gabriele (ed.). Socratis et Socraticorum Reliquiae. 4 vols. Naples: Bibliopolis, 1990.
13.Guthrie W.K.C. The Sophists. - London: Cambridge University Press, 1971.
Статья поступила: 24.12.2018. Принята к печати: 31.01.2019
