CC BY
36
DOI 10.5862/JHSS.244.14 УДК 316.27
А.В. Малинов
критическое построение в социологии
(из лекций академика A.C. лаппо-Данилевского)*
Статья подготовлена на основе рукописи академика A.C. Лаппо-Данилевского (1863—1919) «О социологии», отложившейся в фонде ученого в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН (фонд 113). Рассмотрены взгляды Лаппо-Данилевского на неокантианское направление в социологии, в частности на концепцию «возрожденного естественного права» Р. Штаммлера. Оценивая в целом положительно социально-философское учение немецких неокантианцев, русский ученый критикует Штаммлера за непоследовательное проведение «формального принципа» в социологии, игнорирование проблемы «чужого я» и т. п. A.C. Лаппо-Данилевский считал, что в основе социального учения должно лежать не внешнее правило, а понятие взаимодействия. В статье приведены фрагменты его рукописи.
А.С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКИй; КРИТИЦИЗМ; НЕОКАНТИАНСТВО; ПРАВИЛО; ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ; Р. ШТАММЛЕР.
В исследовательской литературе и словарях взгляды Александра Сергеевича Лаппо-Дани-левского (1863—1919) по большей части классифицируются как неокантианские. Вместе с С.И. Гессеном Лаппо-Данилевский входил в состав петербургской редакции неокантианского журнала «Логос», а его главный философский труд «Методология истории» наполнен неокантианской терминологией и ссылками на немецких неокантианцев, прежде всего на В. Виндельбандта и Г. Риккерта. Известна критическая оценка позитивизма, высказанная Лаппо-Данилевским в большой статье «Основные принципы социологической доктрины О. Конта», опубликованной в сборнике «Проблемы идеализма» (М., 1902). Неокантианство же не получило со стороны ученого столь подробной оценки. Отчасти этот недостаток компенсирует рукопись «О социологии», отложившаяся в фонде ученого в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН [1]. Она содержит раздел «Критическое построение» [Там же. Л. 323]. Встречаются и другие заглавия этого раздела: «Немецкое социально-философское
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 13-03-00301).
направление» [Там же. Л. 314], «Гносеологическое построение», «Гносеологический принцип научного построения социальных отношений» [Там же. Л. 340], но практически нигде Лап-по-Данилевский не называет его неокантианским. В рукописи записи на эти темы [Там же. Л. 314—342] включают конспекты разных сочинений на немецком языке, библиографические выписки, краткое изложение взглядов немецких мыслителей и их критику. В критическом построении Лаппо-Данилевский различал два подхода: «субъективный метод» и «имматент-ный идеализм». В рукописи это различие только обозначено; подробно оно не рассматривается. К первому подходу ученый относил И. Канта, Р. Штаммлера, Г. Зиммеля (с пометкой «отчасти») и П. Наторпа, ко второму — А. Наввиля, В. Виндельбандта, А. Ксенополя и Э. Ласка (фамилия последнего была упомянута, правда, лишь в скобках). Из всех перечисленных авторов в рукописи Лаппо-Данилевский остановился только на Р. Штаммлере.
Современному историку философии имя Рудольфа Штаммлера (1856—1938) мало известно. В немецком неокантианстве рубежа Х1Х—ХХ вв. были и более крупные фигуры. Традиционно Р. Штаммлера относят к мар-бургской школе неокантианства, лидеры ко-
торой (П. Наторп, Г. Коген, Э. Кассирер) оставили в историко-философской тени достижения своего коллеги. По-иному оценивали Штаммлера современники, в том числе и Лаппо-Данилевский. Для них Штаммлер был крупнейшим представителем школы «возрожденного естественного права», они ставили его работы в один ряд с «Критикой чистого разума» И. Канта. В строгом смысле Р. Штаммлер не был философом, он был профессором гражданского права в Галле. Обращение Штаммле-ра к теории естественного права, вероятно, импонировало и самому Лаппо-Данилевско-му, поскольку в своих исследованиях он как раз прослеживал рецепцию естественно-правовых идей в России XVIII в. [2—4]. Естественное право позволяло преодолеть господствовавшую в юриспруденции позитивистскую доктрину, связывало правоведение с социально-философской проблематикой и возвращало право к его исходной идее, роднящей его с этикой, — идее справедливости.
Особенностью марбургской школы неокантианства было внимание к гносеологическим вопросам, в частности к процессу формирования понятий, при помощи которых человек познает мир. Это имеет отношение и к познанию социальной реальности. «Приверженцы теоретико-познавательной точки зрения, — писал Лаппо-Данилевского, — стремятся опознать „общезначимые условия" социологического познания и основной принцип единства социологических понятий» [1, л. 325]. К анализу гносеологического направления в рукописи «О социологии» ученый обратился сразу после критического разбора учения «русской социологической школы» или субъективного, или этико-психологического направления. в качестве недостатков «русской социологической школы» он указывал смешение познавательного принципа с этическим отношением, психологического построения с нормативным, субъективного метода с изучением чужой оценки. Лаппо-Данилевский полагал, что концепция Штаммлера лишена этих недостатков:
«1) он строго отличает познавательную точку зрения от У2 — см. его определение понятия о соц[иальной] жизни и в регулятивном понимании Е;
2) он в построении понятия о нравственном начале не упускает из вида момент дол-
женствования — ср. его теорию процесса» [Там же. Л. 314].
К сожалению, не все символы и сокращения в рукописи Лаппо-Данилевского поддаются однозначной расшифровке. Так, M обозначает среду, Ъ — консенсус, Е — эволюцию, +Е — прогресс, W — взаимодействие (иногда — отношение), WW — множественность взаимодействий, т. е. взаимодействия, S — правило (в некоторых случаях — социальную среду).
При изложении учения Штаммлера Лаппо-Данилевский опирался на его книгу «Бизнес и право» (Wirtschaft und Recht. Leipz, 1896), приводя цитаты и выписки (со с. 83—125). Нумерация, которую приводит Лаппо-Данилевский, не всегда выдержана, что объясняется черновым характером рукописи, не предназначавшейся для печати. В круглых скобках указываются соответствующие страницы книги Штаммлера. По словам Лаппо-Данилевского, Штаммлер «сознательно стоит на формальной точке зрения критической философии и разыскивает конститутивный принцип для определения] соц[иальной] жизни, всякого соц[иального] союза (103, 104, 647). В этом смысле такое определение должно обладать лишь формальными особенностями (88) и должно быть лишено меняющегося исторического содержания (87), в нем должны быть указаны не причины, а признаки (формальные) изучаемого явления, тем паче не должно быть дано оценки его содержания, как лицами его осуществляющими (105), так и о нем судящими (110—111).
Определяется понятие социальной жизни (83) или общества (?83).
1) „Конститутивным моментом социальной жизни надо считать только подчинение сожительства людей внешним правилам" (104). Каждый подчиненный правилам (Regelunterworfenen) может следовать им ввиду эгоистических или альтруистических интересов — это всё равно.
Указанное определение относится к людям (а не животным); это понятие составляет существенную его часть (100). Правило способны соблюдать только люди. Правило предполагает сожительство людей, ему подчиняющихся.
2) Под Regel надо понимать какое бы то ни было правило, соблюдение которого необходимо для установления взаимодействия. <...> Поэтому уже язык требует таких правил „услов-
ного" (а не правового) характера <...> к числу „правил" относятся и обычаи, нравы, и этикет, и право в узком смысле вообще всякой нормы (91)» [1, л. 315-317].
Формально-критическое направление должно было бы стремиться вывести принцип социальности из внутренней, трансцендентальной природы субъекта. Штаммлер же говорит о внешнем правиле. В этом случае, например, любое принуждение будет считаться формой социальной жизни (что сближает точку зрения Штаммлера с учением Э. Дюркгейма), и тогда центральной становится проблема власти (господство и подчинение). Это позволило Лаппо-Данилевскому заключить, что формальная (кантовская) точка зрения в построениях Штаммлера не выдержана. Штаммлер считал основополагающим признаком социальности следование правилу. Лаппо-Данилевский же отмечал, что из определения социальной жизни, которое дает Штаммлер, выпадают такие явления, как сознание рода, симпатия, подражание, гипноз, внушение, «как не совершающиеся по (unter) правилам, установленным людьми» [Там же. Л. 319]. Лаппо-Данилевский видит в учении немецкого правоведа пережитки лейбнициан-ства, преодолением которого могло бы служить признание чужой душевной жизни. Во внимании к проблеме чужой одушевленности русский ученый, в частности, видел преимущество подхода Г. Зиммеля. К формам социальной жизни, что упускает из виду Штаммлер, относятся также нарушения правил, отклонения от них. Для социологии не безэвристичными могут оказаться сравнения человеческого общества с организациями жизни у животных, которые определение Штаммлера априорно отбрасывает.
В рукописи критика Лаппо-Данилевского выглядит следующим образом: «1) Гносеологический характер не выдержан:
a) Почему конститутивным признаком должно служить не W, а правило? Ведь и W и правило — категории одной Relativität1 и понятие об отношении в сущности ведь логически даже предшествует понятию модальности.
b) Признания чужого одушевления как условия сосуществования отличного от предустановленной гармонии у Ш[таммлера] нет.
1 Relativität (нем.) — относительность, соотне-
сенность.
с) Психологический характер определения обнаруживается в употреблении терминов <...>
<...>
Сам Ш[таммлер] не признает социальных явлений в групповой жизни животных — 95, 97, 116—117; но даже с точки зрения его определения можно говорить о социальной жизни у животных <...> Между тем при отрицании подобного рода фактов переходной ступени между животными и людьми нет (116) <...>
c) Социальной „материей" надо считать не только хозяйство, но и дух; и то и другое подчиняется правилам.
d) Ш[таммлер] определяет не столько социальное явление, сколько социальную жизнь, не различая одно от другого.
Между тем соц[иальное] явление не предполагает непременно предсуществования общества, а социальная жизнь предполагает.
e) Von Menschen <...> Regel — предполагают (в действительности) самое созидание их; последний процесс (состоящий из социальных взаимодействий) — значит не будет социальным?
Сверх того, лишь путем нарушения старых правил иногда возможно созидание новых. В таких случаях мы будем иметь действие вопреки правилам (пока, до создания новых, единственным существующим) — а не сообразно им (unter Regel2).
f) Как Дюркгейм, так и Штаммлер придают исключительное значение только W(S, А), где S = чужим представлениям и проч. (Дюркгейм) или s = внешнему правилу, происходящему от людей (что предполагает предсуществование группы их).
W(S, А) ведет к тому, что J = f(S), что возможно, однако (да и то с ограничениями), лишь при Еп^), где n > 1. Если J = f(S) придавать исключительное значение, то придется отрицать возможность s = f(J) (т. е. случаи влияния героя или гения на толпу и проч.).
Даже предполагая, что последнего рода отношения имели больше значения в прошлом, чем получат в будущем человечества, их нужно иметь в виду при общем определении социального явления.
Самое возникновение новых правил путем нарушения старых часто подходит под формулу
2 Unter Regel (нем.) — в соответствии с правилом.
S = АУ); хотя она годится и для других случаев» [1, л. 318-321].
К критике определения социального явления, предложенного Штаммлером, можно отнести еще один фрагмент рукописи Лаппо-Данилевского, в котором он предварительно отмечает регулятивное значение принципов среды при социальном консенсусе и эволюции. на примере с шахматистами Лаппо-Да-нилевский показывает, что следование двумя индивидами в своих поступках одному и тому же правилу или правилам еще не означает взаимодействия между ними. «2) Узость определения а) Условия соц[иального] явления. а) Психофизические — напр[имер], для образования языка.
Р) Результаты простейших "г сами становятся в виде, напр[имер], „социальных правил" условиями WW
Вообразим, что А решает задачу шахматной игры; В решает также (положим) ту же задачу.
А и В действуют каждый порознь и тем не менее подчиняются одному и тому же правилу.
Ясно, что можно говорить о А) и В), поскольку А и В могут зависеть в своих действиях от правил игры, установленных, признанных данным обществом.
И тем не менее, очевидно, такого условия (т. е. подчинения А и В тому же правилу) еще не достаточно, чтобы говорить о '(А, В) или '(В, А).
Отсюда общее заключение: к данным " А) и В) нельзя еще заключать о наличности '(А, В) или '(В, А).
Для того чтобы между А и В возникло отношение, им, конечно, нужно соблюсти условие: следовать правилам игры, но отношение между ними будет лишь тогда, когда А действительно будет сражаться с В» [Там же. Л. 327].
Следующие возражения Лаппо-Данилев-ского связаны уже с учением о социальном прогрессе, разработанном немецкими неокантианцами. Здесь помимо Штаммлера Лаппо-Данилевский упоминал еще П. наторпа. социальная эволюция, считал русский ученый, понимается немецкими неокантианцами как телеологический процесс, т. е. социальное развитие происходит на основе целеполагания, а все социальные действия движутся целевыми причинами, что исключает иной вариант
социальных детерминаций (каузальный). Это приводит к не всегда оправданной этизации социального развития и фактической замене представления об эволюции теорией прогресса или регресса. В изложении Лаппо-Данилевско-го это учение и его критика принимают следующий вид:
«А) Регулятивное значение понятия о +Е.
В) Самое понятие о +Е строится (пример-но-прав[ильно]) след[ующим] образом:
1) Специфическая особенность человечности — целеполагание.
2) специфический характер целеполага-ния — свобода.
3) Специфический характер свободы — нравственная воля, полагающая абсолютно нравственные цели.
4) Значение +Е надо строить по +ЕП и его „законы" будут не законами в естественнонаучном смысле слова, в телеологическом смысле.
В таком построении понятие о причнно-следств[енной] связи между явлениями упускается из виду, а понятие об эволюции S переходит в понятие о прогрессе или регрессе, включающем отнесение цели Е к абсолютной (этической) ценности, и не дает еще объективного критерия развития в научно-социальном смысле» [Там же. Л. 322].
Итог своим критическим рассуждениям Лаппо-Данилевский подвел в разделе «Заключение», отчасти повторяя ранее высказанные замечания:
«Вышеприведенные определения соц[иаль-ных] явлений — не общие, а сделаны с одной какой-нибудь точки зрения.
1. Условия '
a) гносеологическое: признание чужого одушевления (Гиддингс),
b) феноменологическое и частное: внешние правила (Штаммлер).
2. "г = социальное явление.
3. Разновидности "
(инстинктивные и волевые) — не останавливались. А) Волевая (ассоциация — Гид-дингса),
Антитетические: встреча враждебных изобретений; встреча противуположных изобретений.
Синтетические: симпатии
Подражания
Соответствие
В) Нормирование
Приказаний и повиновений (Tarde).
Принудительные (Contracté extérieure3 — Дюркгейм).
Регулированные (äußer[lich] Regel4 — Stammler'a).
Общим всем перечисленным видам всё же остается Wдвух или нескольких индивидуумов.
Определение Р. Штаммлера вызывает след[ующие] недоумения:
1) В нем явно смешаны правила, обусловливающие взаимодействие живых индивидуумов с „внешними" правилами социальной жизни. Правила психофизического свойства предшествуют взаимодействию, внешние правила социальной жизни следуют за ним, им обусловлены. Напр[имер], совершенно не мыслимо образование языка.
Из данных WW Wj(S, А) и Wj(S, В) нельзя еще выводить прямо W(A, В) или W(B, А).
2) Оно недостаточно специализировано. Если разуметь под Zusammenleben одно сосуществование, а под Regel — всякое правило, то, очевидно, всякая совокупность объектов будет подходить под такое определение. надо поэтому определить, что такое Zusammenleben von Menschen5, и установить определенное правило, при котором возможно всякого рода сожительство людей. Очевидно, что в основе „внешней согласованности" лежит признание чужого одушевления (в данном случае всё равно, будем ли мы считать это признание конститутивным или регулятивным принципом обществоведения). Штаммлер ни слова не говорит о нем ни в рассуждении, приводящем к определению соц[иальной] жизни, ни в этом последнем. А между тем коренное различие между предустановленной гармонией единичных существований (теория эта справедливо не заслуживает признания со стороны автора) и „внешней согласованностью" состоит в том, что в основе последней лежит это признание чужого одушевления.
<...>
3) Понятие внешнего соподчинения (äußerlich Regel) не достаточно для выведения
3 Contracté extérieure (фр.) — открытый контракт.
4 Äußerlich Regel (нем.) — внешнее правило.
5 Zusammenleben von Menschen (нем.) — со-
существование людей.
взаимодействия между соподчиненными элементами. Между двумя солдатами в строю нет взаимодействия, а есть оно между каждым из них или всею суммою их и начальником. Но в тех случаях, когда начальник не индивидуум или группа таковых, а правило, тогда, очевидно, и взаимодействия нет, а нет его, то нет и общества воинов, ибо все они оказываются просто суммою (агрегатом?) единиц, что сам Штаммлер считает очевидно недостаточным для определения понятий об обществе (см. выше).
Некоторые группы соц[иальных] явлений в определении самого Штаммлера не подходят под общую формулу. „Konventionelregeln"6, напр[имер], (обычай, моды, этикет и т. п.) в противоположность Rechtsregel7 — определяется как норма, обладающая внутреннею, а не внешнею принудительностью. Если бы Штам-млер приписывал Konventionelregeln — и без взаимодействия индивидуумов, порождающих такое явление в своей среде.
Т[аким] о[бразом], понятие взаимодействия является не только необходимым, но и достаточным формальным признаком соц[иального] явления. Правда, что здесь всегда следует результат взаимодействия живых индивидуумов; но и в определении Штаммлера речь идет о Zusammenleben von Menschen, причем последний термин (Menschen), очевидно, гораздо уже, чем нами употребляемый. Сам Штаммлер не дает вполне точного определения именно потому, что это вводит в него понятие взаимодействия, то вычеркивает.
Логическим <неразб.> по отношению к взаимодействию действительно будут правила (или условия), но психофизического (индивидуального) свойства.
4) Штаммлер противополагает изолированность зависимости от внешних правил. Но понятием, противуположным изолированности, надо считать просто жительство в обществе, а не зависимость от внешних правил; последнее понятие лишь часть понятия о жительстве в обществе.
5) Наконец, Штаммлер смешивает конкретный объект обществоведения с отношениями, в нем обнаруживающимися и могущими иметь более общее значение, чем этот объект.
6 Konventionelregeln (нем.) — условные правила.
7 Rechtsregel (нем.) — норма права.
Отсюда а) отрицание соц[иальных] явлений в мире животных (ss. 97—98), b) отсутствие каких бы то ни было посредствующих ступеней между изолированностью и соц[иальной] жизнью (s. 116).
Нравственность не Regel» [1, л. 328—332].
Критика критического направления, предпринятая Лаппо-Данилевским, яснее показывает его собственные теоретические предпочтения, указания на которые содержаться в используемой терминологии, замечаниях и дополнениях. Так, он, во-первых, отсылает к психологическому истолкованию социальных явлений Г. Тарда, употребляет его термины (в частности, «изобретение»), а концепцию Штаммлера рассматривает после разбора учения Н.К. Михайловского. Во-вторых, Лаппо-Данилевский несколько раз отсылает к проблеме «чужого я», которой он придает большое значение в своей «Методологии истории». Причем, в его интерпретации, к проблеме чужой душевной жизни относится и учение о «сознании рода» Ф.Г. Гиддингса. В-третьих, формальная точка зрения Штаммлера исключает использование сравнительного метода, что, в свою очередь, влечет игнорирование учения о социальной жизни животных как посредника между природой и изучением человеческого общества. И, наконец, в-четвертых, исходным понятием при анализе социальных явлений он считает взаимодействие, а не внешнее правило. Последнее замечание Лаппо-Данилевского ближайшим образом получит развитие в концепции социального действия П.А. Сорокина.
К сожалению, все эти замечания не нашли продолжения и завершения в философско-исторической или социологической теории Лаппо-Данилевского, не приобрели форму непротиворечивого социального учения. Однако они хорошо демонстрируют, насколько избирательно и критически подходил русский ученый к существующим концепциям. использование неокантианской терминологии еще не позволяет его самого считать в строгом смысле неокантианцем (последователем баденской или марбургской школы), а тем более бездумным эпигоном или даже популяризатором этого направления. В последней редакции «Методоло-
гии истории» он признавался, что, например, употребляет известные термины В. Виндель-бандта «номотетический» и «идиографический» в «несколько ином смысле», но не «придумывает новые словообразования» и не обращается к другой терминологии, еще менее удачной [5, с. 22, прим.]. Использование неокантианской терминологии, по крайней мере отчасти, — дань научной традиции, стремление к историографической полноте изложения. В том же издании «Методологии истории» Штаммлер, например, упоминается лишь дважды, да и то в примечаниях. Правда, и этот факт не стоит абсолютизировать, поскольку завершить работу над книгой Лаппо-Данилевский не успел. Расхождение ученого с неокантианской методологией истории Е.А. Ростовцев считает принципиальным, отмечая, «что система А.С. Лаппо-Данилевско-го неразрывно связана с „классической методологией истории" Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса, ее переосмыслением в контексте неокантианских идей. Однако положения Г. Риккерта о разграничении наук о духе и наук естественных, равно как и знаменитый тезис Г. Зиммеля о невозможности познания историком чужого сознания, т. е. основные элементы, которые внесла баденская школа в западную историко-теоретическую мысль и которые стали важнейшими основаниями крупнейших теоретико-исторических спекуляций минувшего столетия, оказались в системе А.С. Лаппо-Данилевского периферийными. Действительно, А.С. Лаппо-Данилевский пошел по пути выстраивания на основании риккертианской модели истории системы „строгой науки", т. е. по пути принципиально отличному от западной исторической мысли. В этом смысле интеллектуальные усилия А.С. Лаппо-Данилевского шли вразрез с общим ходом историко-теоретической мысли на Западе» [6, с. 298]. Однако обращение к неокантианской теории и методологии позволяло Лаппо-Данилевскому лучше отрефлексировать положения собственной «теории обществоведения», сформулировать более полное и непротиворечивое понятие о социальном явлении. Всё это осталось в виде планов и набросков, сохранившихся лишь в рукописях.
список литературы
1. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН.
Ф. 113. Оп. 1. Ед. хр. 331.
2. Погодин С.Н. История России в трудах А.С. Лаппо-Данилевского (1863—1919) // Клио. 1999. № 2. С. 8-12.
3. Погодин С.Н. История России в трудах А.С. Лаппо-Данилевского (1863-1919) // Клио. 1999. № 3. С. 44-50.
4. Погодин С.Н. Творческое наследие А.С. Лап-по-Данилевского // Вопросы истории. 2002. № 5. С. 149-160.
5. Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Пг., 1923. 278 с.
6. Ростовцев Е.А. А.С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань: Изд-во НИИР, 2004. 349 с.
МАЛИНОВ Алексей Валерьевич — доктор философских наук, профессор Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого.
Россия, 195251, Санкт-Петербург, Политехническая ул., 29 e-mail: [email protected]
A.V. Malinov
the critical construction in sociology
(From the lectures of academician A.S. Lappo-Danilevsky)
This article was prepared on the basis of the manuscript of academician Alexander Sergeyevich Lappo-Danilevsky (1863—1919) "On sociology", deposited in the fund of the scientist in the St. Petersburg branch of the Russian Academy of Sciences archive (Fond 113). The ideas of A. Lappo-Danilevsky in the neo-Kantian trend in sociology, in particular, the concept of "revival of natural law" of R. Stammler. While appreciating the social and philosophical doctrine of German neo-Kantian A.S. Lappo-Danilevsky criticized R. Stammler for not a complete carrying out "formal principle" in sociology, ignoring the problem of the "other self", etc. A.S. Lappo-Danilevsky believed that social science should not be based on an external rule, and on the concept of interaction. The article presents the fragments of the manuscript A.S. Lappo-Danilevsky.
A.S. LAPPO-DANILEVSKY; CRITICISM; NEO-KANTIAN; INTERACTION; R. STAMMLER.
references
1. St. Peterburgskiy filial Arkhiva RAN [St. Petersburg branch of the Russian Academy of Sciences Archive]. F. 113. Op. 1. Yed. khr. 331.
2. Pogodin S.N. [History of Russia in the works of A. Lappo-Danilevsky (1863-1919)]. Klio, 1999, no. 2, pp. 8-12. (In Russ.)
3. Pogodin S.N. [History of Russia in the works of A. Lappo-Danilevsky (1863-1919)]. Klio, 1999, no. 3, pp. 44-50. (In Russ.)
4. Pogodin S.N. [The artistic heritage of A.S. Lap-po-Danilevsky]. Voprosy istorii, 2002, no. 5, pp. 149-160. (In Russ.)
5. Lappo-Danilevskiy A.S. Metodologiya istorii 6. Rostovtsev Ye.A. A.S. Lappo-Danilevskiy i peter-
[Methodology of history]. Petrograd, 1923. 278 p. burgskaya istoricheskaya shkola [A.S. Lappo-Danilevsky (In Russ.) and St. Petersburg historical school]. Ryazan, NIIR
Publ., 2004. 349 p. (In Russ.)
MALINOV Aleksey V. — Peter the Great St. Petersburg Polytechnic University. Politekhnicheskaya ul., 29, St. Petersburg, 195251, Russia e-mail: [email protected]
© Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, 2016
