CC BY
46
ш ш ш «КРИТИЧЕСКИЕ ДИСКУРСНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ»: РОССИЙСКИЙ «НОВОЯЗ» В СОВРЕМЕННОЙ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ СИТУАЦИИ
Автор: ОЛЕШКОВА А.М.
ОЛЕШКОВА Анна Михайловна - кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и социально экономических наук Нижнетагильского государственного социально-педагогического института (филиал) Российского государственного профессионально-педагогического университета НТГСПИ (ф) РГППУ. Нижний Тагил, Российская Федерация. E-mail: [email protected]
Аннотация. В работе анализируются макро- и микроуровни реализации «новояза» -искусственной языковой системы, которая является, с одной стороны, индикатором социокультурной действительности, с другой - способом ее формирования. «Новояз» представляет собой социокультурный феномен. В современной постнекласси-ческой парадигме «новояз» (как и любой язык) не может быть замкнутой автономной системой, он связан с социальными процессами, в том числе свидетельствующими о серьезных переменах в структуре современного миропорядка. «Новояз» рассматривается как дискурс власти, в этой связи носителем идеологии является медиапространство. Категория «дискурс» относится к междисциплинарной области знания. В заголовок вынесено словосочетание, принадлежащее Т. Ван Дейку, который использовал обозначение «критические дискурсные исследования» (КДИ) вместо «критический дискурс-анализ». Такая трактовка позволяет понимать дискурс как глобальный метод для всех социальных и гуманитарных наук. Постмодернистское и постструктуралисткое понимание дискурса позволяет рассмотреть сопутствующие вопросы, связанные с некоторыми аспектами функционирования современного общества, в частности, учесть такие его ипостаси, как «информационное», «массовое», «постиндустриальное». Контекстными темами являются проблема верификации события и существования субъекта. Эмпирический материал основан на словообразованиях, отражающих внешнеполитические и внутриполитические события 2011-2016 гг.
Ключевые слова: новояз, критический дискурс-анализ, медиа-пространство, трол-ллинг, «хештегизация сознания», мем, постмодернизм, смысл.
Для цитирования: Олешкова А.М. «Критические дискурсные исследования»: Российский «новояз» в современной социокультурной ситуации. - Коммуникология. Том 5. №1. С. 50-59 DOI 10.21453/2311-3065-2017-5-1-50-59
Перспективы дискурсных методологий
В эпоху постнеклассических подходов наблюдается эскалация категории «дискурс» (от лат. Discursus - рассуждение) в междисциплинарную область исследования. Лингвистический и антропологический повороты позволили значительно расширить проблематику микротекста до культуроло-
гического, философского и иных конкретно-научных измерений. Изначальная концептуализация феномена «дискурса» и методик, с ним связанных (дискурс-анализ, критический дискурс-анализ), позволяет говорить о моделях мультидисциплинарных исследований, которые предоставляют возможность исследовать социокультурную реальность в динамике.
Следует выделить три компактные формы интерпретации дискурса как категории:
1. В условиях активного внедрения информационных технологий в жизнь современного общества тезис «речь, погруженная в жизнь» звучит особенно актуально, поскольку позволяет фиксировать и интерпретировать текст именно в формате on-line. В этой связи формируется важная проблема корреляции «говорящего социума» и самой речи.
2. Постмодернистский тезис «мир как текст» позволяет экстраполировать методики интерпретации текста до уровня междисциплинарных обобщений, говоря о декодировании культуры, общественном сознании, связи когнитивных процессов с языком.
3. Понимание дискурса через формулу «текст + контекст» предоставляет возможность задействовать герменевтические подходы, которые выявляют связь между элементами коммуникации: условные автор текста и читатель; эпоха порождения текста; эпоха восприятия текста; комплекс субъективных факторов, присущих всем участникам процесса коммуникации; инварианты в динамике культуры, а также учет случайных, нестабильных процессов, что особенно актуально для современного общества.
Критические дискурсные исследования акцентируют внимание на концепте власти и сопряженных с ним языковых практиках, способствующих злоупотреблению власти, а также укрепляющих социальное неравенство. Теоретическим основанием дискурсных методик, позволяющих свести в одно поле исследования языковые и социальные структуры, являются две авторские разновидности дискурс-анализа: подходы Нормана Фэрклоу и Рут Водак [12, с. 195].
Существует связь между социальными характеристиками группы (уровень макроанализа) и спецификой словообразований (уровень микроанализа, вовлекающий семиотические характеристики дискурса [6, с. 7]. КДИ подразумевают многообразие методов обработки информации как количественных, так и качественных. Существуют методики анализа дискурса как автономной системы - вербального объекта, а также как контекстуального феномена, сопряженного с социальными практиками и типами коммуникации в различных сферах [12]. Помимо методов, относящихся к лингвистическому анализу (исследование грамматики, прагматики, риторики, стиля, жанра), важно отметить мультимодальный анализ, позволяющий обрабатывать визуальную информацию. Кроме того, используются методы наблюдения, анализ речевого поведения в социальных сетях и блогах, систематизация тем, которые подлежат обсуждению, смысловых акцентов в их изложении, а также, напротив, выявление вопросов, которые по каким-то причинам не попадают в поле комму-
никации (эффект высвечивания и затемнения). В данной статье мы сосредоточимся на качественном анализе современного «новояза» и приведем теоретические обоснования необходимости формирования его междисциплинарной концепции. Важно уточнить, что КДИ позволяют исследовать не сам язык, а лингвистический характер социокультурных процессов.
Проблема существования субъекта и события
Развитие информационных технологий приводит к тому, что повседневные практики человека и официальные решения власти объективируются именно в медиапространстве. Как следствие, возникает вопрос о статусах события и его автора в контексте проблемы их репрезентации.
В обыденном восприятии существует нерешаемая дилемма: «то, что в телевизоре - правда», «то, что в телевизоре - ложь». Верификация события связана с проблемой смысла, которая активно рассматривается в постмодернистской культурологической и философской мысли.
Дуальность, которая изначально присутствует в категории «смысл», выражена в границе между «предложением» и «вещью». В парадоксе Кэрола, о котором пишет Ж. Делез, и ложь, и истина имеют сигнификацию и смысл [7, с. 31, 44]. В целом, представители постмодернизма как направления в философии и культурологии рассматривают истину в релятивной парадигме, полагая ее либо производной наших желаний, либо равно возможной для любой схемы мышления [3, с. 132 ].
Постмодернистские, структуралистские и постструктуралисткие теории констатируют «смерть субъекта». Одна из важных черт современного общества - его анонимность. В этой связи категория «субъект» нами используется как эманация утраченных свойств бывшего актора, который обладает признаками субъекта, однако уже не является им.
Децентрализация субъекта обусловила переход к описанию самовоспроизводимого бытия. Можно говорить о присутствии в медиаповестке т.н. «не-событий». Вслед за Ж. Бодрияйром, описывающем таковым образом «войну в Заливе» [5, с. 73], можно отметить, что сегодня нет и не может быть однозначных точек зрения, касающихся фактически всех глобальных событий современности. Как минимум, стоит говорить о двух таких сложных темах: «сирийский вопрос» и «украинский вопрос». Симптоматично, умножение понятий, в которых подчеркиваются разные грани этих событий: гибридная война, информационная война, прокси-война и др.
Современное событие может, действительно, представлять собой фактически лишь «предложение» [4, с. 17]. В условиях неопределенности факта и амбивалентности оценок процедура отыскивания истины оказывается непродуктивна. С позиции КДИ ключевую роль будет играть контекст, анализ которого позволит аккумулировать междисциплинарные усилия ученых: философов, социологов, лингвистов.
Насилие как тренд современной цивилизации: власть как опция каждого и ничья
Обозначенный в Новое время тезис о «войне всех против всех» сегодня выглядит особенно уместно, отражая, если не разрушение, то пересмотр либеральных и демократических проектов. В работе «О насилии» С. Жижек фактически обозначает имманентность и системность насилия в современном мире. Терроризм, войны, убийства являются, по сути, лишь отдельными примерами, в которых большинство общества - объект, жертва. Однако насилие происходит с участием каждого, поскольку оно встроено в само содержание социально-политической и социально-экономической жизни современного общества. Не только любое действие, но даже его отсутствие может представлять собой апогей насилия [8, с. 166].
Язык тесно сопряжен с властью, представляя собой борьбу за категоризацию социокультурного пространства. Посредством языка реализуется символическое насилие, происходит стигматизация «своих» и «чужих», при этом ин-группы характеризуются положительно, а аут-группы - нет. В условиях переноса дискуссионной площадки из реального пространства в символическое обсуждение важных тем современной политики происходит в социальных сетях и блогах, где только текст является инструментом власти, способом формирования категорий восприятия мира.
В современном обществе распространены интолерантные модели поведения, являющиеся характеристикой как отдельных индивидов, так и целых групп. Темы, которые мотивируют субъекта на высказывание и оценку, касаются актуальных процессов современности и выходят на все основные сферы жизнедеятельности общества: культура, экономика, политика. Однако в современности обсуждение важных проблем сосредоточено на политических и квазиполитических темах. Вопросы, связанные с культурой, спортом, экологией подлежат политизации, что расширяет пространство использования властного дискурса. В этой связи можно утверждать, что любой дискурс - «потенциально политический» [1, с. 398].
Символическое доминирование над «другим» может происходить в рамках идеологического, расистского, гендерного или иных институционализированных дискурсов, что отражается в феномене «новояза». Единообразие языковой системы не говорит о ее абсолютной гомогенности, скорее, следует утверждать наличие нескольких крупных сегментов ее реализации, относительно которых все остальные «оттенки» - их производные.
Механика «новояза»: теория и практика
Впервые понятие «новояз» использовал Джордж Оруэлл в антиутопии «1984». В условиях «лингвистического поворота», оказавшего влияние на весь научный дискурс, связь языка и культуры в самых широких смыслах является темой исследования различных областей знания (социология, филоло-
гия, философия, политология, психология), а также их отраслей и стыковых научных дисциплин (социолингвистика, лингвокультурология, когнитивная лингвистика). В науке вопрос связи когнитивных процессов и использования языка является не только сложным, но и спорным [2, с. 136], как следствие, обращение к этой теме в разных ее аспектах, не утрачивает актуальности.
«Новояз» - искусственная языковая система, указывающая на тесную, взаимообусловленную связь события и языка. В российских реалиях проработанными являются теории, посвященные «новоязу» советской эпохи [9; 10]. Понимание специфики тоталитарного языка XX века, характеристика его идеологической природы оказываются важным пунктом для выявления особенностей современного «новояза». Системообразующим контекстом реализации «новояза» XXI века является медиапространство, формирующееся прежде всего сетью Интернет и телевидением. Если XX век представляет собой образцы классических тоталитарных систем, то XXI век формирует неототалитарное социокультурное пространство, выраженное в реализации СМИ как «четвертой власти» и процессах медиаконтроля. Особенность современного «новояза» (что отличает его от полностью искусственных языковых систем) заключается в его использовании за пределами сферы своего порождения - медиапространства, что означает его перенос в повседневные речевые практики off-line.
Бытование «новояза» возможно в нескольких форматах. Троллинг как способ его реализации не подлежит верификации и при его наличии свидетельствует об искусственности транслируемых оценок и об отсутствии связи субъекта и передаваемого смысла. Троллинг отражает одновременно ложные оценки, не разделяемые субъектом, при этом с помощью эффектов высвечивания и затемнения позволяет определить возможные смысловые акценты в той или иной теме обсуждения, т.е. дает возможность выделить главное, двигаясь от обратного.
Другим способом реализации «новояза» являются мемы. В отличие от системы «новояза» в целом, мемы, во-первых, отражают, хотя и актуальные явления, но временные и прецедентные в узкой перспективе. Интерпретация мемов (как и любого визуального материала, также, например, карикатур) возможна с применением мультимодального анализа. Процедура «интерпретации», взаимодействующая с «пониманием», строится на герменевтической традиции [11, с. 4], позволяющей рассматривать текст в социальных категориях.
Кроме того, в случае с анализом «новояза» троллинг и мем играют инструментальную роль, являясь средством / формой его реализации. В условиях развития социальных сетей следует говорить об относительно четкой сегментации информации («hashtag», символ #), определяющей феномен «хештегизации сознания»: формируется связь между субъектом и темой высказывания. Однако, как и применительно к троллингу, следует подразумевать, как максимум, отсутствие сущностной связи между «говорящим со-
циумом» и формулируемой оценкой, как минимум, упрощение и схематизацию такой связи.
Таким образом, «новояз» обладает следующими чертами, которые в совокупности позволяют его отличать от семантически близких категорий (политический дискурс, политический язык, политический сленг):
• строится на идеологическом дискурсе;
• имеет манипулятивный характер;
• сопровождается агрессивными оценками;
• носитель - коллективный анонимный субъект доминирования (по сути, не ставится вопрос о реальном образе обладателя того или иного мнения);
• локальные формы выражения - троллинг и мем;
• формируется и используется в медиапространстве, также развертывается за его пределами;
• индикатор противоречий в обществе и маркер полярных мнений;
• эксплуатирует квазиполитическую тематику высказываний;
• сопровождается «хештегизацией сознания»;
• маркер идентичности группы.
Эмпирика «новояза» на примерах событий 2011-2016 гг.
В данном разделе мы выявим некоторые особенности российского «новояза». Следует отметить, что «новояз» является таковым, когда отражает смыслы, понятные большинству населения, формулирует доминирующие оценки тех или иных событий, находящихся в орбите активного обсуждения (вопрос их истинной актуальности - спорный). В настоящее время базой его формирования стали компактно сконцентрированные во временном срезе внутриполитические (2011-2012 гг.), а особенно - внешнеполитические (2013-2016 гг.) процессы. Во внутреннем пространстве - локальный протест на результаты выборов в Государственную думу 2011 г. и последующие законопроекты, сопровождающиеся определенным общественным резонансом, во внешнем - события вокруг нескольких локальных конфликтов, прежде всего в Украине и Сирии.
Как следствие, сегодня продолжает существовать несколько крупных тем, внутри которых происходит маркировка «говорящего социума» по линии «свой» - «чужой». Обозначим сами темы и приведем некоторые примеры их «новоязычных» характеристик и оценок:
• Конфликт в Украине (составная часть следующей темы): «ватники», «вежливые люди», «колорады», «укропы», «правосеки», «бандеровцы»;
• Россия и Запад: «Фашингтон», «Хуексит», «Гейропа», «евроидиотизм»;
• Власть и коррупция: «царь-квартира», «шубохранилище», «палата №6», «загон», «ночь длинных ковшей»;
• Общеидеологическое противостояние по условной линии либерал / традиционалист, что можно обозначить как реанимированный спор услов-
ных «западников» и «славянофилов», вышедший в практическую область из академической тени: «бандерлоги», «либерастия», «нашист», «вернопути-нец», «белоленточные черви», «православнутый».
Для российского «новояза» последний тематический блок является системообразующим, выступая своего рода каркасом полярных оценок для любого другого события. Выявленные темы строятся на дискурсивном воспроизводстве проблем, связанных с этнической, гендерной, религиозной, исторической составляющими современного социокультурного пространства. Линия уничижения «чужого» прежде всего формируется через эксплуатацию сексуальных и интеллектуальных качеств, а также основывается на игре слов.
Мощной связкой для всех сюжетов оказываются исторические прецеденты, позволяющие сложным способом соединять религиозные, политические, экономические процессы и явления. Таковыми являются военные события, которые дают возможность рельефно показать врагов государства, которые всегда терпели поражение от сильной России. Прежде всего, прецедентными оказываются события второй мировой войны и Великой Отечественной войны; образы исторических деятелей - Петр I, Сталин; отсылка к великой эпохе (империя). В этой связи главным врагом, обладающим уже вневременными характеристиками, оказывается собирательный образ «фашиста».
Исторический компонент, подпитываемый религиозными сюжетами («православие», «духовные скрепы», «патриотизм»), влияет на идентификацию субъекта. «Традиции», «мораль», «нормы», «допустимое» («свое») оказываются значимыми предикатами субъекта, обозначающими отношение к тем или иным событиям современности. При всей своей однозначности (в длительной перспективе) «новояз» построен на оперировании антиномиями, которые перестают таковыми быть вследствие занимаемой однозначной идеологической позиции, отсюда наличие противоположных трактовок одних и тех же явлений и процессов: «сепаратисты»/«ополченцы»; «террористы»/ «борцы за свободу» или «умеренная оппозиция».
Историческая ретроспектива оборачивается политической перспективой, преломляя оценки прошлого к событиям сегодняшнего дня. Для подобного переноса характерна схематизация и упрощение, которые основываются на глубинных архетипах, сопровождаются формированием и поддержанием мифов и стереотипов, выражаются через клише, предрассудки, демагогию и популизм. Так, для оценки как глобального, так и рядового внешнеполитического события, связанного с российским участием, важной аллюзией оказывается период «холодной войны» и противостояние с другими государствами, прежде всего - сверхдержавами.
Для общественных оценок внешней политики, в целом, характерна быстрая смена акцентов и легкость переключения с восприятия «враг» на «друг» (отношения с Турцией), что говорит о пластичности «новояза» и одновременно эффективности его идеологического потенциала.
Таким образом, специфика событийного ряда, в котором мы опосредованно пребываем, находит свое выражение в «новоязе», с помощью которого мы не только идентифицируем себя и других, но и формируем тех, кто является «своими» и «чужими». «Новояз» представляет собой оперативную реакцию на изменения в символическом миропорядке, являясь системой лингвистических и социокультурных (экстралингвистических) практик, нуждающихся в комплексном междисциплинарном исследовании, ядром которого могут стать критические дискурсные исследования и целый спектр философских и культурологических теорий XX - XXI вв.
Источники
1. The Handbook of discourse analysis / edited by Deborah Schiffrin, Deborah Tannen, and Heidi Hamilton. Blackwell Publishers Ltd., 2001. 872 p. (Blackwell Handbooks in Linguistics).
2. Wooffitt R. Conversation Analysis & Discourse Analysis. A Comparative and Critical Introduction. London: Sage Publications, 2005. [7], 234 pp.
3. 12 ведущих философов современности / под ред. Кристофера Белшоу, Гэри Кэмпа; пер. с англ. А.Н. Анваера. М.: АСТ, 2014. 414 с. (Новая философия).
4. Alain Badiou, Philosophy and the Event. 2015. 160 p. URL:https://avxhome.se/ ebooks/0745653952.html
5. Baudrillard, Jean (Fall 2001). "The spirit of terrorism". Telos. Telos Press. 121: 134-142.
6. Dijk T.A. Discourse and Power. New York: Palgrave Macmillan, 2008. - 308 p.
7. Deleuze, G Gilles The Logic of Sense. New York: Columbia University Press. 1990.
8. Жижек С. О насилии. М.: Издательство «Европа», 2010. 184 с.
9. ЗильбертБ.А. Лингвистические и риторические эквиваленты сущностных черт тоталитарного сознания (на примере советского «новояза») [Электронный ресурс]. URL: http://www. science-education.ru/104-6446 (дата обращения 28.10.2015).
10. Купина Н.А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции. Екатеринбург - Пермь: Изд-во Урал, ун-та. ЗУУНЦ, 1995. 144 с.
11. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. Московские лекции и интервью. М., 1995. 159 c.
12. Ruth Wodak and Michael Meyer. Methods of Critical Discourse Analysis SAGE. Publications London ■ Thousand Oaks ■ New Delhi, 2001.
■ ■ ■ "CRITICAL DISCOURSE RESEARCH": RUSSIAN "NEWSPEAK" IN MODERN SOCIO-CULTURAL ENVIRONMENT
Author: OLESHKOVA A.M.
OLESHKOVA Anna Mikhailovna, Candidate of historical sciences, Associate Professor, Dept. of Humanities and Social Studies, Nizhniy Tagil Branch of the Russian State Professional Pedagogical University. Nizhniy Tagil, Russian Federation. E-mail: [email protected]
Abstract: In the article we analyze macro- and micro levels of implementing the "newspeak", i.e. an artificial language system which, on the one hand, is an indicator of the sociocultural reality, and, on the other hand, is its forming technique. The "newspeak" is a sociocultural phenomenon. In the modern post nonclassic paradigm the "newspeak" (like any other language) can not appear as a closed autonomous system, it is connected to social processes confirming, among other things, serious changes in the structure of the modern world order.
The "newspeak" is considered a power discourse, within this framework a bearer of ideology is the media scene. The category of discourse refers to multidisciplinary field of expertise. The article is headlined with the word combination belonging to T. Van Dijk, who used the definition "critical discourse research" (CDR) instead of "critical discourse-analysis". Such a take allows understanding discourse as a global method for all social and human sciences. Postmodern and post-structural understanding discourse enables to consider collateral issues connected with some aspects of the modern society functioning, in particular to take into consideration a number of its capacities such as "informational", "mainstream" and "postindustrial". The context-sensitive topics are a problem of verifying of the event and existing of the subject. The empirical material is based on the word building mirroring the foreign and domestic political events of 2011-2016.
Keywords: newspeak, critical discourse-analysis, media scene, trolling, hash-tagging consciousness, meme, postmodernism, meaning.
For citation: Aleshkov A. M. "Critical discursive research": the Russian "Newspeak" in the modern socio-cultural situation. - Communicology. Volume 5. No. 1. P.50-59 DOI 10.21453/2311-3065-2017-5-1-50-59
References:
1.The Handbook of discourse analysis / edited by Deborah Schiffrin, Deborah Tannen, and Heidi Hamilton. Blackwell Publishers Ltd., 2001. 872 p. (Blackwell Handbooks in Linguistics).
2. Wooffitt R. Conversation Analysis & Discourse Analysis. A Comparative and Critical Introduction. London: Sage Publications, 2005. [7], 234 p.
3. 12 vedushih filosofov sovremennosti / pod.red. Kristofer Belshou, Gary Kampa; per. S angl. A.N. Anvaera. M.: AST, 2014. 414 s. (Novaya filosofia). [12 leading philosophers of the present day / Ed. Kristofer Belshou, Gary Kamp; translation from English A. Anvaera. M.: AST, 2014. 414 p.]. (In Russ.).
4. Alain Badiou, Philosophy and the Event. 2015. 160 p. URL:https://avxhome.se/ ebooks/0745653952.html
5. Baudrillard, Jean (Fall 2001). "The spirit of terrorism". Telos. Telos Press. 121: 134-142.
6. Dijk T.A. Discourse and Power. New York: Palgrave Macmillan, 2008.-308 p.
7. DelezZh. Logika i smysl / Per.s fr. YI. Svirskogo. M.: Akademicheskii proekt, 2011. 472 p. (Filosofskie tehnologii). [Deleuze G. The Logic of Sense. Tr. from French. Moscow, 2011. 472 p. (Philosophy of technology)].
8. ZhizhekS. O nasilii. M.: Izdatelstvo «Evropa», 2010. 184 p. [Zizek S. Violence. Moscow, 2010. 184 p.]. (In Russ.).
9. Zilbert B.A. Lingvisticheskie i ritoricheskie ekvivalenty suschnosthyh chert totalitarnogo soznania (na primere sovetskogo «novoyaza» [Electronnyi resurs]. URL: http://www.science-education.ru/104-6446 (data obraschenia 28.10.2015). [Zilbert B. A. Linguistic and rhetorical equivalents of the essence features of totalitarian consciousness (on the example of the Soviet "Newspeak")[Electronic resource]. URL: http://www.science-education.ru/104-6446 (accessed on 28.10.2015)]. (In Russ.).
10. Kupina N. A. Totalitarnyi yazik: Slovar i rechevye reakcii. Ekaterinburg - Perm: Izd-vo Ural, un-ta ZUUNC, 1995. 144 s. [Kupina N. A. Totalitarian language: Dictionary and speech reaction. Ekaterinburg - Perm: publishing house of Ural University. SUUNS, 1995. 144 p.]. (In Russ.).
11. RikerP. Germenevtika. Etika. Politika. Moskovskie lekcii i interviu. M.: AO «KAMI» Izdatrlskii centr Academia, 1995. 159 s. [Ricoeur P. Hermeneutics. Ethics. Policy. Moscow lectures and interviews. Moscow, 1995. 159 p.]. (In Russ.).
12. Ruth Wodak and Michael Meyer. Methods of Critical Discourse Analysis SAGE. Publications London ■ Thousand Oaks ■ New Delhi, 2001.
