CC BY
5
УДК 091
Виндугов Т.С. аспирант Дадашев А.А., д.ф.н.
профессор Кабардино-Балкарский ГАУ Россия, г. Нальчик
КРИТЕРИИ ПОЛУЧАЕМЫХ ЗНАНИЙ У ЧЕЛОВЕКА
Аннотация: В работе дается философский анализ проблемы критериев научного знания. Раскрывает сущность и системный характер критериев науки. Опираясь на существующие в современной отечественной философии науки концепции норм научной рациональности, автор обосновывает положение о системном характере критериев науки.
Актуальность: Для человека знания является основой реального видения этого мира. Критерии знаний помогают нам выявить действительность и подлинность тех знаний которые имеем. И данная статья помогает нам разобраться с этим.
Ключевые слова: критерий знаний, наука, мышление.
Vindugov T.S. graduate student Dadashev A.A., Doc. of Philosophy
professor
Kabardino-Balkarian State Agrarian University
Russia, Nalchik
CRITERIA FOR KNOWLEDGE IN HUMANS
Annotation: In this article the philosophical analysis of the problem of scientific knowledge criteria is made. The essence and system character of science criteria are shown. Basing on existing modern conceptions of scientific rationality norms the author substantiates the principle about system character of science criteria.
Key words: criterion of knowledge, science, thinking.
Большинство людей утверждают, что знают многое . Так говорят многие ученые, ремесленники, художники, поэты, историки, религиозные священники. Но если вы спросите, откуда они знают, ответы начнут различаться, а иногда они вообще не смогут ответить. Чтобы ответить на вопрос, который требует от человека объяснений или доказательств своих знаний, вам нужно выбрать для него какую-то общую основу, на основе которой это знание можно считать знанием, а не только мнением, то есть критерием знания.
Скептики обычно говорят, что если кто-то предоставляет критерий для оценки знаний, можно спросить, а как проверить этот критерий ? Т.е. критерий критерия также требуется. Затем то же самое следует сделать с критерием критерия и т. д. до бесконечности. Поэтому, говорят они, мы действительно не можем иметь никаких знаний, потому что этот критерий нужно искать бесконечно, и сделать выводы без критерия было бы легкомысленным, и мы никогда бы не узнали, обладаем ли мы знанием или просто другим мнением, и есть ли это по крайней мере что-то отличное от мнения, которое мы хотим принять.
Скептикам, в свою очередь, противостояли как эмпиристы, так и рационалисты, каждый по-своему. Поэтому школы продолжали преподавать, а ремесла никогда не прекращались полностью. Однако были даже школы скептического мышления, в которых они знакомились с доктринами скептиков, которые, вероятно, каким-то образом знали учителей этих школ.
Несмотря на парадокс скептицизма, который сам всегда что-то утверждает, и среди этих утверждений он также утверждает, что нет никаких оснований утверждать вообще, скептическая мысль имела свое применение в развитии знаний в различных областях. Это, вероятно, побудило людей относиться к своим высказываниям более серьезно и изучать предмет своих знаний с новым усердием и более тщательно, чем раньше, то есть развивать логику и наблюдение. Который продвигал науку или искусство, а интеллект начал воспринимать нечто до сих пор ему неизвестное. И поэтому то, что мы называем знанием, продолжало свое развитие; учителей, книг, вычислительных и печатных машин, а также учебных центров становилось все больше и больше. На Земле появлялось все больше и больше людей, которые могли читать, писать, считать, рисовать и говорить на одном или нескольких языках. Произошло развитие культуры. Человек становится все более и более отличным от дикаря или животного, и мы надеемся, что это для нашего общего блага.
Р. Декарт предложил считать таким критерием ясность и отчетливость мысли, отсутствие сомнения [1]. Признавая, что ясность и отчетливость -ценные качества мышления, нельзя все же считать их критерием знаний. Некоторые заблуждения тоже могут быть ясными, несомненными и отчетливыми, например впечатления движения Солнца вокруг Земли.
И. Кант в «Критике чистого разума» пытается рассмотреть саму возможность теоретического познания, рассмотреть мыслительный инструментарий познания, а не полученные с его помощью результаты, истинность которых, по И. Канту, проблематична до тех пор, пока мы не исследуем сами познавательные акты [2] . Кант предложил свой убедительный критерий, хотя он был более ограничен эмпирическими симпатиями, чем Декарт, и усомнился в правомерности вывода второго декартова принципа. Он взял на себя обязательство выяснить, ограничивает ли эмпиризм все знания, которые он назвал синтетическими, т. е. которые выходят за рамки знания, которое он назвал онтологическим, или знания
только слов. Кант был в состоянии продемонстрировать не только возможность, но и наличие синтетических знаний априори к любому опыту. Кроме того, Кант показал наличие определенных и необходимых знаний в мире неопределенности и случайности. Из достоверности знаний о сфере чистого разума он также проследил определенность в области эмпирического знания, которое само по себе не должно обладать какой-либо определенностью. И тогда Кант показал, что определенность приходит к эмпиризму именно из области чистого разума, которая устанавливает способность восприятия и вывода во второй области. Он показал, что человеческий разум жестко настроен так, что существует даже возможность какого-то чувственного опыта.
Хотя Кант не считал убедительным второй принцип у Декарта, следуя схеме Ансельма, он пытался обосновать этот принцип более мягко, с помощью практических соображений. Кант был вынужден написать свой учебник логики, который мог бы справиться с его задачами, не менее грандиозными, чем задачи Декарта. Используя свой очень сложный многоуровневый инструмент, он доказал, что метафизические знания имеют пределы, если он прав в своей интуиции и исходной модели, предложенной для объяснения знаний в целом. Однако он сразу заявил, что говорит только об основах будущей метафизики, которую еще предстоит построить. Кроме того, он сомневался и поэтому противоречил сам себе в отношении интеллектуальной интуиции и ее возможностей, скорее пытаясь найти правильное решение, чем выражать его явно, как это часто приписывают ему.
Канта часто называли субъективным идеалистом, который может быть правдой лишь в определенной степени, потому что Кант всегда считал, что знание само по себе не может быть только субъективным, и назвал бы такое «знание» иллюзией. Он критиковал субъективность Баркли на том основании, что, как казалось Канту, Баркли представлял знания как слишком субъективные. Смысл, в котором идеализм Канта можно условно считать субъективным, заключается в том, что восприятие субъекта и формирование им представлений о мире зависит от предварительно настроенного ума, но в то же время относится ко всем субъектам, и в этом смысле объективен и универсален. Знания, полученные в сфере обыденного, стихийно-эмпирического познания, чаще всего не систематизированы [4]. Кант очень объективен, снова и снова подчеркивая эту объективность в различных главах своей «Критики чистого разума». Просто объекты эмпирического мира для него возможны именно потому, что человек ничего не знает об этом мире, кроме своего собственного фильтра, уже ему данного. Он говорит что эти объекты для нас универсальны, а не субъективны. Равно как и универсальная, а не только субъективная логика, которую он вообще считал бы просто невозможным и бессмысленным.
Это было бы ясной и четкой идеей для него, как для Декарта, так и, вероятно, для любого рационального ума, который серьезно изучал эту тему.
В своих рассуждениях о критериях знаний Фейерабенд многократно повторяет мысль о том, при всей важности критерия для знаний. «Вера в единственное множество стандартов, которые всегда приводят и будут приводить к успеху, есть не что иное, как химера» - отмечает он[3].
Ницше в этом аспекте также не так далеко ушел. Здесь он очень отличается от последующих экзистенциалистов, хотя, несмотря на это, мне кажется, что Ницше здесь более незавершен, чем предполагалось, а то, что было предложено во многих аспектах, уязвимо именно из-за недостаточной вдумчивости. Существует слишком много полуфабрикатов, которые сами по себе несъедобны, но разные последователи готовят по-разному: некоторые из них делают еду полностью ядовитой, а другие, как Хайдеггер, могут придавать ей съедобность.
Вот почему у дверей Платоновской академии было написано: «Может, сюда придет невежественный математик»? Умы нематематического типа склонны к аллогизму и фантазиям, которые потрясли реалистического Платона, который осознавал объективную (универсальную) природу знания, что Сократ постоянно доказывает во многих диалогах, например, в Протагоре. Позиция Сократа в отношении индивидуализма и релятивизма кажется нелепой, и он шутит и шутит с Протагором: «Если человек является мерой всех вещей, то каждый сам по себе является мерой всех его знаний о чем-либо и знает больше о лечении болезней, чем врач, а о строительстве кораблей больше, чем о судостроении, а также о судоходстве знает лучше, чем капитан, а военные дела лучше, чем у профессиональных военных, и может быть лучше приготовит еду, чем повар, и родить ребенок лучше беременной. И почему бы не сказать, что свинья или обезьяна - мера всех вещей? И почему тогда мы приходим изучать мудрого Протагора, когда каждый из нас знает намного лучше для себя обо всем, включая его искусство? Сам факт существования профессий, ремесел, искусств и наук говорит в пользу существования универсальных знаний, поделенных на эти категории объективно. И не каждый, кто не имеет отношения к этим отдельным категориям знаний, может судить о них справедливо, но только лишь ученый в них. И на основании чего (по какому критерию) его учат этим знаниям? Этот критерий должен быть универсальным. Таким образом, врач призван быть универсальным к любому пациенту - потому что его тело организовано в соответствии с определенными универсальными принципами здоровья, которые знает врач, а не сапожник или слесарь, которые знают лучше других в своих ремеслах, которые также основаны на всеобщем знании известно больше мастерам этого искусства, чем их ученикам; и ученик однажды стал мастером именно на основе ознакомления с этим универсальным знанием этой профессии.
Ницше, вероятно, прав в том, что существуют разные точки зрения на знание одного предмета, но это само по себе предполагает объективное существование этого самого предмета, и эта объективность общепризнанна. Кроме того, возможность распознать отдельную такую перспективу кем-то,
кроме ее единственного формирователя, говорит об объективном существовании самой этой перспективы, поскольку разные умы могут ее понять, она уже превосходит только ум и является своего рода универсальным свойством, т.е. может быть изучен сам по себе, как объект. Поэтому чистая субъективность не работает! Чистый скептицизм тоже не работает! Потому что, если вы сомневаетесь в принципах, это значит сомневаться в самом скептицизме, а утверждать скептицизм - значит утверждать существование объективной истины и тем самым свергать сам скептицизм как принцип.
Если скептик говорит, что человеческий разум может быть обманут, то: 1) само это утверждение может быть примером такого обмана (как любое утверждение в целом); 2) Но для того, чтобы ум был обманут, этот ум должен существовать, и что будет обмануто (?) Поэтому необходимо знать хотя бы одну вещь, а именно, что ум существует (обманывается ли он или сомневается), и эта идея не зависит ни от праведности, ни от ошибки чего-либо еще. Но он также опровергает чистый скептицизм. и т. д.
Если мы говорим друг с другом, это означает, что мы надеемся на передачу некоторых знаний. Но если это чисто субъективно, то каким-то образом это можно выразить, то есть выйти за пределы своих субъективных границ? Так что это не чисто субъективно, и с точки зрения нашей практики мы доказываем себе и другим возможность универсального знания.
Хотя можно совершать ошибки разными способами, мы все равно не можем совершать ошибки во всех отношениях. Ошибка во всех отношениях - просто противоречивое утверждение! Таким образом, можно построить критерий правильного знания на тех случаях необъявленной ошибки, определенного, необходимого знания. Все построенные знания, конечно, могут быть проверены и все более и более четко определены в деталях, но факт существования таких знаний, несомненно, доказан, и, следовательно, факт существования такого критерия, как показано на примерах последнего, также показано.
Не стоит грустить и тем, кто считает себя субъективистом. Следует признать, что без предмета нет знаний, принадлежащих этому предмету. Но только это не исключает существования знания само по себе, то есть знания в уме абсолютного, несотворенного субъекта или Бога. Созданный субъект знает благодаря несотворенному знанию, то есть наличию этой уверенности, этого абсолютного критерия и стандарта. Субъективизм возможен только в том случае, если в конце концов предмет понят полностью, а варианты знания являются временными проекциями абсолютного знания. Но если он существует, то вы можете каким-то образом начать им обладать, и это не будет субъективным или объективным, но одновременно и тем, и другим. Между тем абсолютность всеведения недоступна, объективный компонент знания не может быть отвергнут, и его нельзя спутать с мнением. Возможны великие и мелкие знатоки, умные люди и идиоты, гении и бездарности, добродетели и пороки. Тогда моральная мысль, может и будет учить и
совершенствовать ее природу. Вы можете учиться у кого-то, кто знает что-то лучше вас, хотя возможно, что это обучение происходит из-за трансцендентального света универсального ума, с которым все в конечном счете измеряется и распознается. В этом нет никаких сомнений. В этой позиции Августин и Бонавентура не сомневаются. Хотя не стоит забывать, что продвижение любого человека к совершенному знанию может оказаться гладким и длительным процессом, точно так же, как путь не безнадежен, и на нем можно заметить и указать основные критерии.
Использованные источники:
1. Декарт Р. Рассуждение о методе /Р.Декарт// Соч.: в2 т. Т.1.М., 1989
2. Канке В.А. Основы философии: Учебник для студентов средних специальных учебных заведений. - М.: Логос, 2000.
3. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки/П. Фейрабенд. - М., 1986 С. 364-365
4. Степин В.С. Философская антропология и философия науки/В.С. Сьепин. -М.,1992
