CC BY
58
Игнатов Александр Николаевич
доктор юридических наук, старший научный сотрудник, Краснодарский университет МВД России (e-mail: [email protected])
«Криминология завтра» нужна уже сегодня
Рассматривается проблема поиска путей криминологического обеспечения безопасности человека и человечества в новых условиях цивилизационного развития. Обосновывается необходимость развития на основе конвергенции гуманитарных и естественных наук форсайт-криминологии как одной из отраслей криминологии. Указывается, что одним из основных направлений данной отрасли должна стать NBIC-криминология.
Ключевые слова: криминология, развитие, безопасность, человек, человечество, NBIC-тех-нологии.
A.N. Ignatov, Doctor of Law, Senior Researcher, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected]
«Criminology tomorrow» is necessary today
The author discusses the problem of the search for ways of criminological human and humanity security in the new conditions of civilization development. It is substantiated the necessity of development based on the convergence of Humanities and Sciences Foresight criminology, as one of the industries criminology. One of the main directions of this industry should be NBIC-criminology.
Key words: criminology, development, security, human, humanity, NBIC-technologies.
Рассуждая о здравом смысле и будущем нашей страны, Н.П. Шмелев отмечает, что «человеку, прожившему долгую, насыщенную жизнь, свойственно не только оглядываться на прошлое и постоянно ворошить это прошлое, но и пытаться иногда заглянуть в будущее, т.е. в то время, когда его самого, скорее всего, уже не будет. Как будут жить тогда без него мир, страна, люди, его прямые и непрямые потомки? Конечно, если судить по опыту прошлых поколений, любые и дальние, и даже ближние прогнозы есть дело безнадежное или почти безнадежное. Утверждал же наш выдающийся математик и футуролог Н. Моисеев, что гадать дальше, чем на дистанцию в 15-20 лет, бесполезно: за это время в мире обязательно произойдет что-нибудь такое, что "перевернет все с ног на голову''. Ну, а если все же попробовать заглянуть хотя бы в этот кратчайший по историческим меркам период? Может быть, все-таки можно учуять, отгадать что-то важное, что надвигается уже сегодня? И если это важное опасно для мира, для страны, для людей, то попытаться уже сейчас подсказать или даже предпринять какие-то меры, которые могли бы если не отвести, то хотя бы минимизировать надвигающиеся опасности?» [1, с. 9]. С такой постановкой вопроса и его важностью невозможно поспорить. Однако стремление заглянуть в будущее, учитывая опыт прошлого, должно быть свойственно не только людям, прожившим долгую, насыщен-
ную жизнь. Есть люди, которым задумываться о перспективах и безопасности человека и человечества свойственно и необходимо в силу призвания и профессии. Среди таких людей особая роль принадлежит криминологам.
Сегодня нет другой такой науки, которая в рамках своего предмета так бы нуждалась в конвергенции знаний и достижений других гуманитарных и естественных наук. И задавать ориентиры, рамки и управлять процессом данной конвергенции должны сами криминологи, от проницательности и прорицательности которых зависит прагматичность криминологических знаний и жизнеспособность криминологии как таковой.
Как отмечает Ю.М. Антонян, «криминологи не составляют закрытого и недоступного сообщества, они открыты для всех. Но особенностью ученых этого профиля является то, что в большинстве своем они знают только одну науку, в лучшем случае еще и уголовное право или уголовный процесс, однако не в полном объеме, а лишь фрагментарно. Криминологи, как правило, не знают психологию, психиатрию, экономику, историю, биологию, этнологию и ряд других областей научных знаний, имеющих важное значение для решения сугубо криминологических задач. В криминологии большой редкостью являются комплексные исследования с другими науками, но исключение составляют, конечно, демографические, причем весьма традиционные, изыскания» [2,
94
с. 68]. Не вступая в полемику о широте и качестве познаний современных криминологов и причинах этого, на наш взгляд, полностью следует согласиться с тем, что, как отмечает В.В. Лунеев, «аналитики и футурологи в криминальной и деликтологической сферах пока не имеют государственного и общественного спроса, а потому они и не рождаются, а вырождаются» [3, а 75].
Как результат, сегодня, несмотря на все достижения в развитии криминологии, мы архаично цепляемся за соотношение понятий «причины и условия преступности» и «факторы/детерминанты преступности»; выясняем соотношение социального и биологического в личности преступника, считая при этом должным очередной раз «пнуть» ломброзианство; спорим о месте криминологии в системе наук «уголовно-правового» или «антикриминального» цикла либо упорно отстаиваем социологическую природу криминологии (социологии преступности ) и т. д.
Развитию криминологии долгое время было свойственно традиционное следование определяемому политической конъюктурой курсу «охоты на ведьм» (от поиска причин преступности в пережитках буржуазного прошлого до происков врагов социализма, демократов или либералов). А тем временем «ведьмы» эволюционируют, геополитизируются (выпячиваясь, в частности, в Гидру международного терроризма), технологизируются и виртуализируют-ся, противопоставляя стремлению создания сверхчеловека (постчеловека) угрозу потери духовной и физической идентичности человека как вида.
Мы сознаем, что решение «профильных» задач криминологии объективно требует опоры на определенную сумму криминологических знаний и, соответственно, криминологической информации, прежде всего, о состоянии преступности. При этом сегодня мы топчемся на месте, рассуждая об усовершенствовании отечественной системы учета (регистрации) преступности, и тщательно, критически, со вкусом анализируем мировые отчеты (UNODC и т.п.) об уровне преступности, построенные на «местных» официальных отчетах о регистрируемой органами власти преступности.
А тем временем международный терроризм, например, просто требует учета, обмена и анализа данных о преступной активности как террористических и экстремистских организаций (международного и локального уровня), так и отдельных лиц. При этом примечательно, что в случае необходимости, например для при-
менения международными оппонентами друг к другу персонифицированных санкций, известны и персональные данные, и материальное положение, и адрес вплоть до почтового индекса.
Современный период в истории человечества характеризуется возрастанием интенсивности и степени плотности международных отношений в самых различных сферах жизнедеятельности общества. В криминологическом отношении он демонстрирует такие особо значимые тенденции в развитии преступности, как транснационализация ее различных традиционных видов и форм, с одной стороны, и активизация международной преступности, в статистическом плане понимаемой как совокупность преступлений против мира и безопасности человечества, - с другой [4, с. 13-15]. Говоря о терроризме как наиболее остром и масштабном проявлении преступности, следует учитывать, что современный международный терроризм, несмотря на всю его общественную опасность, - это своего рода атавизм трансформирующегося человечества. С одной стороны, это агония грубой силы отдельных радикальных групп населения завоевать комфортные, в их религиозном, социальном, политическом и прочем представлении, условия существования. С другой стороны, современный международный терроризм - это грубая обкатка технологий силовой конкуренции мировых акторов, в частности корпораций (госу-дарствообразующих, государственных, надго-сударственных). Террористическое движение бесперспективно с позиции эффективности и полученных результатов связи с противостоянием (хотя не без противостояния в самих силах противостояния) ему мирового сообщества. Однако терроризм эффективен с точки зрения разработки новых технологий силового конкурентного противостояния и преодоления противодействия ему. Угроза кроется в смене массового использования (открытого или скрытого, как волны беженцев и прочее) живой силы внедрением достижений NBIC-технологий как в сфере уничтожения ресурсов и людей, так и управления последними.
Следует отметить, что ярким примером необходимости «адаптации» криминологии к криминальным угрозам нового типа является технологическое противостояние мировых акторов, которое сегодня ярко, символично проявилось на спортивной арене. Допинг - это не только и не столько запрещенные субстанции и методики, сколько биотехнологическая культура, паразитирующая на спорте. Так или иначе, эта
95
культура - составляющая культуры сотворения сверхчеловека. И судя по высоким достижениям в мире спорта, технологический прорыв одних вызывает крайние формы реакции других. Суть реакций - не наказать, а любым способом «притормозить» конкурентов на этапе показательно-соревновательных испытаний биотехнологических достижений.
Мы говорим о значимости (в степени необходимости) кооперации криминологии с другими науками, но при этом не замечаем или не хотим замечать их достижений.
Учитывая тенденции нарастания технологических угроз в XXI в., можно утверждать, что человечество не готово к разработке технологий шестого уклада (в привязке понятия и типов технологических укладов к модели экономических циклов Н.Д. Кондратьева) и их широкому использованию. В четвертом технологическом укладе без должного контроля оказались разработки ядерного оружия. К ядерному оружию человечество было не готово. В пятом технологическом укладе был ярко продемонстрирован пример того, что наиболее значимые для человечества инновации могут рождаться не в недрах крупных компаний, а в маленьких автономных группах изобретателей, вне какого-либо контроля со стороны мирового сообщества. Персональный компьютер был придуман и создан двумя инженерами-одиночками, с начальным капиталом несколько тысяч долларов. А весьма эффективное асоциальное его использование было продемонстрировано тоже одиночками - хакерами, о которых в эпоху гегемонии больших компьютеров не было и речи. В условиях следующего технологического уклада, если не будут созданы адекватные защитные механизмы, последствия от неконтролируемой изобретательской деятельности потенциально могут привести к несопоставимым по масштабам негативным последствиям для человечества. В шестом технологическом укладе вызовы становятся масштабнее и приобретают новые формы, в первую очередь, в связи с разработками в области нанотехноло-гий и биотехнологий. В итоге, если сегодня не поставить и не начать серьезно решать проблемы социогуманитарного обеспечения инновационного развития, то могут возникнуть необратимые асоциальные процессы [5, с. 16]. Сегодня темпы развития информационных технологий опережают мышление самых смелых фантастов, создавая огромное поле возможностей и вызовов для всего человечества. Уже сейчас многие продукты ИКТ-революции, такие как ЭР-печать, интернет вещей, квантовые
вычисления, нейрокомпьютерный интерфейс и суперкомпьютеры, создают почву для революции в привычном нам укладе войны, экономики, торговли и производства, быта. Более того, сам человек стоит перед перспективой конвергенции с машиной как в социально-коммуникативном, так и в непосредственном биологическом смысле [6, с. 19]. Как следствие, в контексте развития биотехнологии сама человеческая биология понимается как ценность. Угроза потери генетической границы, отделяющей мир человека от окружающей природы, вызывает к жизни особого рода заботу о сохранении или спасении человеческой биоидентичности как формы мы-идентичности [7, с. 10Э]. Более того, можно предвидеть, что в отдаленном будущем техника настолько возвысит власть разума над природой, что человек сделается почти равным древним богам. Тогда уже существующее противоречие между концептуальными системами вследствие роста знания, с одной стороны, и сохранением традиционной религиозной веры у значительной (если не большей) части населения, с другой стороны, станет неустранимым. Неизбежным станет сближение современной теистической (или деистической) концепции с научной моделью мира [8, с. 171].
В результате, не решив базовых проблем биосоицальной природы преступного поведения и преступности как таковой [9], роли биологических [10] и природных [11] факторов в их детерминации, криминологи уже сейчас, вследствие высокоинтенсивного научно-технического развития человечества, вынуждены решать проблему сохранения и развития человека как биовида и как целостного телесно-психодуховного существа, т.е. человека как биосоциального существа, в части обеспечения его безопасности от соответствующих криминальных угроз. Тем временем с горизонта в упор рассматривает нас отнюдь не призрак рисков в сфере биотехнологий. И это уже на афишируемые сегодня скромные удачные результаты по клонированию домашних питомцев или выведению флуоресцентных или скрещенных со шпинатом свиней. Нам уже практически дышат в затылок химеры, гибриды, киборги и прочие так называемые сегодня «миксморфные» [12, с. 3-4] существа.
Развитие ЫБЮ-технологий (нано-, био-, информационных и когнитивных технологий), помимо прочих рисков, через персонифицированную медицину и прочие индивидуально-сервисные блага несет угрозу выстраивания нового классового общества. Доступ к техноло-
96
гиям есть и будет доступным не для всех и уж точно не для широких народных масс. А прогрессивный отрыв в качестве жизни (долголетие, способности, медицинское обслуживание и прочее) сделает отрыв класса технолого-имущих от остального населения колоссальным, следовательно, приведет к порабощению или уничтожению последнего.
Осознание такого рода перспектив не должно восприниматься криминологами как страшилка для провоцирования попыток реанимации классовой теории причин преступности. Сегодня реально необходим поиск путей криминологического обеспечения безопасности человека и человечества в новых условиях ци-вилизационного развития.
Отметим, что справедливы будут замечания тех, кто скажет о риске «заиграться» в прогнозах будущего, о критическом отношении к практичности таких прогнозов. Как указывает Н.П. Шмелев, «ну, а если вдруг, откуда ни возьмись, на Землю спустятся столь долгожданные инопланетяне? Или человек все же сможет сам установить хотя бы первые контакты с иными мирами? Или столь частые теперь пророчества о вероятном резком изменении климата Земли окажутся реальностью в ближайшие несколько десятилетий? Понятно, что в любом таком случае все в мире именно "перевернется с ног на голову'', и все наши нынешние прогнозы и расчеты окажутся просто-напросто ерундой» [1, с. 11]. Но и надеяться на то, что никакое завтра не наступит, опасно и минимум наивно. Справедлив В.С. Овчинский в том, что «...занимать "страусиную позицию'' и не обращать внимание на результаты битехнологиче-ской революции криминология не может. Либо действительно наступит конец криминологии, либо криминологам необходимо овладеть новейшими знаниями в области психиатрии, психологии, психогенетики, медицинской генетики и других естественных наук» [13, с. 28].
И не следует забывать об уголовно-правовом аспекте футурологии криминального потенциала развития человечества. Следует учитывать, как отмечает В.Е. Новичков, возможности уголовно-правовой футурологии выступать в качестве одного из источников правотворчества и уголовной политики в сфере борьбы с преступностью, поскольку содержание прогноза преступности (а он в уголовно-правовой футурологии первичен, материален) зависит в первую очередь от того, какие деяния подпадают под действие уголовного закона и вследствие этого учитываются как преступления. Наиболее интенсивное непосредственное влияние
на характер прогностических выводов оказывают уголовный закон, его нормы, устанавливающие преступность и наказуемость того или иного поведения. В свою очередь, последнее влияет на пенитенциарное регулирование и соответствующие прогнозы [14, с. 127].
Хотя об уголовно-правовом регулировании взаимоотношений с инопланетянами в обозримом будущем рассуждать не приходится, о правоспособности и дееспособности, а соответственно, и об уголовно-правовой охране и уголовной ответственности клонов рано или поздно задуматься придется. Еще актуальнее является проблема трансформации институтов вины и субъекта уголовной ответственности в связи с эскалацией корпоратократии, при которой коллегиальное управление порождает массу проблем привлечения к ответственности за принимаемые коллективные решения. Невозможно игнорировать (с точки зрения уголовно-правовой оценки - конструирования составов и квалификации соответствующих деяний) и проблему интенсивной трансформации насилия, вечно сопровождающего человечество на пути его цивилизационного развития, из сферы физического (энергетического) в сферу психического (информационного) [15]. Это неизбежно происходит в силу технологизации и информатизации, в частности виртуализации, нашей жизни. Параллельное существование, наряду с обычной реальностью, виртуальной реальности предполагает и виртуальную социализацию, криминогенность которой обусловливается заменой обычных социальных норм (сегодня крайне нестабильных и малоликвидных, особенно среди молодежи) нормами киберпространства (виртуального мира). Введенное американским психологом Джоном Сулером (John Suler) понятие «эффект он-лайн дезингибиции» (англ. online disinhibition effect) емко характеризует эффект, оказываемый ки-берпространством, которое дает человеку возможность действовать более свободно, чем в реальном социуме [16]. Под воздействием таких факторов, как диссоциативная анонимность, невидимость, асинхронность, солипсическая интроекция, диссоциативное воображение, минимизация власти и пр., в сочетании с личными качествами пользователя происходит эффект ослабления психологических барьеров, ограничивающих выход скрытых чувств и потребностей, который заставляет людей вести себя в Интернете так, как они обычно не поступают в реальной жизни. Возможность трансформации собственной личности или создания альтернативной личности (при одно-
97
временной постепенной потере собственного реального «Я»), отсутствие необходимости применять реальные физические усилия для совершения различных действий, отсутствие реального ощущения последствий их совершения приводят не только к появлению новых виртуальных форм деликвентного поведения, но и к перенесению в реальную жизнь субъективного ощущения вседозволенности и безнаказанности. В результате последствиями троллинга в Сети являются реальные жертвы суицида, и нас пока еще шокируют выходки стрелков-игроманов, расстреливающих по сценарию любимой «игрушки» людей на улицах, в торговых центрах или школах.
Таким образом, не изменив направление криминологического мышления в сторону будущего, на уровне идеологии криминологии не преодолев хроническое отставание данной науки от фактического развития преступности (которое неотрывно от развития человечества), мы рискуем не заметить ту или иную точку невозврата. Но в нынешних условиях развития человечества это чревато не возвратом криминологии к технической роли обслуживающего репрессивно-ретроспективную уголовную ответственность инструментария, а полной утратой функциональной дееспособно-
1. Шмелёв Н.П. Здравый смысл и будущее России: да или нет? // Мир перемен. 2012. № 4. С. 9-27.
2. Антонян Ю.М. Криминология будущего: междисциплинарные научные связи // Юрид. наука и правоохранительная практика. 2014. № 4(30). С. 67-75.
3. Лунеев В. В. О проблемах уголовной политики и криминальных реалий в России // Вестн. Акад. Следственного комитета РФ. 2015. № 3.
4. Пудовочкин Ю.Е. Концепция столкновения цивилизаций как теоретическая основа мировой криминологии (опыт криминологического прочтения произведений С. Хантингтона и П. Бьюкенена) // Криминологический журн. Байкальского гос. ун-та экономики и права. 2010. № 4. С. 10-19.
5. Лепский В.Е. Проблема «Биотехнология и общество» в контексте VII социогумани-тарного технологического уклада // Биотехнология и общество: сб. материалов форума «Биотехнология и Общество», ассоциированное мероприятие II междунар. конгресса «ЕвразияБио», 12 апр. 2010 г., Москва / под ред. Р.Г. Василова, В.Е. Лепского. М., 2010.
сти криминологии как фундаментальной антикриминальной науки.
Уже сегодня стоит острая потребность в развитии форсайт-криминологии (от англ. foresight -предвидение, в данном случае в контексте прогнозирования научно-технологического и социального развития) как одной из отраслей криминологии. Научно-технический прогресс обусловливает необходимость формирования в качестве одного из направлений указанной отрасли NBIC-криминологии - криминологии высоких технологий. В целом же криминология должна обрести статус и наполнение конвер-генционной (от лат. convergo - сближаю) науки безопасностиведения человека и человечества от криминальных угроз.
При этом следует учитывать и риск возможного ухода от рационального предвидения к увлекательной, но губительной фантастике. Изменение криминологического мышления должно происходить в трезвых рамках накопленного криминологического знания, а разгульное фантазирование способен сдерживать имеющийся сегодня и динамически развивающийся криминологический методологический инструментарий, инновационно консолидирующий в себе общенаучную и конкретно-научную методологию.
1. Shmelev N.P. Common sense and the future of Russia: yes or no? // The world changes. 2012. № 4. P. 9-27.
2. Antony an Yu.M. Criminology of future: interdisciplinary scientific relations //Jurisprudence and law enforcement practice. 2014. № 4(30). P. 67-75.
3. Luneev V.V. On the problems of criminal policy and criminal realities in Russia // Bull. of Academy of the Investigative Committee of the Russian Federation. 2015. № 3.
4. Pudovochkin Yu.E. Clash of civilizations concept as the theoretical foundation of the world criminology (criminological experience of reading the works of S. Huntington and P. Buchanan) // Criminology journal of Baikal national university of economics and law. 2010. № 4. P. 10-19.
5. Lepsky V.E. Problem «Biotechnology and Society» in the context of socio-humanitarian VII technological order // Biotechnology and society: proc. of materials of forum «Biotechnology and Society», an associated event of the II International Congress «EurasiaBio», Apr. 12, 2010 Moscow / ed. by R.G. Vasilov, V.E. Lepsky. Moscow, 2010.
6. Dave Evans: «We should expect the merger of man and machine, as long as we do not get a
98
6. Дэйв Эванс: «Следует ожидать слияния человека и машины, пока мы не получим единый биокомпьютерный организм» // Индекс безопасности. 2013. Т. 19. № 4(107). С. 19-23.
7. Тищенко П.Д. Био-власть в эпоху биотехнологий. М., 2001.
8. Шафиков С. Г. Вера в эпоху сверхразвитого общества // Символ науки. 2016. № 4-3. С. 170-175.
9. Игнатов А.Н. О биосоциальной природе преступности // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 14: Право. 2016. Вып. 1. С. 63-73.
10. Игнатов А.Н. Биологические факторы детерминации насильственной преступности // Криминологический журн. Байкальского гос. ун-та экономики и права. 2015. Т. 9. № 2. С. 223-233.
11. Игнатов А.Н., Григорьев П.Е. Влияние гелиогеофизических факторов на состояние преступности // Общество и право. 2016. № 2(56). С. 189-196.
12. Кожевникова М. Проблемы природы человека в контексте развития биотехнологии: автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 2013.
13. Овчинский В. С. Криминология и биотехнологии. М., 2005.
14. Новичков В.Е. Уголовно-правовая футурология - источник правотворчества и уголовной политики в сфере борьбы с преступностью // Изв. Юго-Западного гос. унта. Сер.: История и право. 2012. № 2-2. С. 127-132.
15. Игнатов А.Н. Насилие как способ совершения преступления: понятие и сущность // Форум права. 2010. № 3. С. 144-151.
16. John Suler. The Psychology of Cyberspace. URL: http://users.nder. edu/~suler/psycyber/psycyber. html
single organism bio-computer» // Security Index. 2013. Vol. 19. № 4(107). P. 19-23.
7. Tishchenko P.D. Bio-power in the biotechnology era. Moscow, 2001.
8. Shafikov S.G. Faith in the era of the overdeveloped society // Symbol science. 2016. № 4-3. P. 170-175.
9. Ignatov A.N. On bio-social nature of crime // Bull. of St. Petersburg university. Ser. 14: Law. 2016. Iss. 1. P. 63-73.
10. Ignatov A.N. Biological factors of determination of violent crime // Criminology journal of Baikal national university of economics and law. 2015. Vol. 9. № 2. P. 223-233.
11. IgnatovA.N., GrigorievP.E. Heliogeophysical influence factors on the state of crime // Society and law. 2016. № 2(56). P. 189-196.
12. Kozhevnikova M. Problems of human nature in the context of the development of biotechnology: auth. abstr. ... Master of Philosophy. Moscow, 2013.
13. Ovchinsky V.S. Criminology and biotechnologies. Moscow, 2005.
14. Novichkov V.E. Criminal legal futurology -the source of legislative drafting and penal policy in the sphere of struggle against criminality // Proc. of the South-Western state university. Ser.: History and law. 2012. № 2-2. P. 127-132.
15. Ignatov A.N. Violence as a way of committing a crime: the concept and essence // Forum of law. 2010. № 3. P. 144-151.
16. John Suler. The Psychology of Cyberspace. URL: http://users.rider. edu/~suler/psycyber/psycyber. html
99
