CC BY
65
России, в отличие от Казахстана, законодательно определено, что парламент не может быть однопартийным. В этом случае здесь может образоваться многопартийная система с одной доминирующей партией, как, например, в Японии. И тогда роль оппозиции фактически сведется к нулю.
В результате и в Казахстане, где образовался однопартийный парламент при несменяемом президенте, фактически формируется суперпрезидентская республика. Казахстан данную модель называет особым «азиатским» путем развития. В России эта интенция оправдывается необходимостью укрепления государственности, борьбой с «оранжевой опасностью» и терроризмом, а также с важностью концентрации всех ресурсов в руках государства для усиления социально-экономического потенциала страны.
«Актуальные проблемы политики и политологии в России», М., 2008 г., с. 255-261.
Александр Князев,
политолог
КРИМИНАЛЬНЫЕ КОМПОНЕНТЫ КОНФЛИКТНЫХ СИТУАЦИЙ
В КИРГИЗИИ, ТАДЖИКИСТАНЕ И ТУРКМЕНИСТАНЕ
Политическая власть в Таджикистане и Киргизии является результатом достижения компромисса между основными кланами, ведущими свою историю из традиционного прошлого. В советский период в республиках Средней Азии произошла и консервация ро-доплеменных отношений, которые в 90-е годы получили свое дальнейшее развитие, после развала СССР произошло возрождение полуфеодальной системы общественных отношений, поднявшее роль родоплеменного фактора на новую высоту. При этом новый киргизский или таджикский клан - это не просто какая-то влиятельная семья или группа семей, это скорее региональное объединение, опираясь на которое и действуя в его интересах тот или иной политик участвует в политической борьбе и претендует на долю во власти. Таким клановым компромиссом стала кооптация на президентскую должность Аскара Акаева - выдвиженца так называемого «чуй-кеминского клана», представленного, в основном, выходцами из рода «сарыбагыш». Компромиссом (только в боль-
шей степени межрегиональным) стало поэтапное утверждение Эмомали Рахмонова в роли Президента Таджикистана.
Киргизия и Таджикистан объединяются еще одной важной характеристикой - отсутствием высокодоходных и способных быть быстро продвинутыми на рынки ресурсов. Результатом этого стал тот факт, что на первоначальном этапе кланами, занявшими основные политические позиции, в качестве ресурсов для личного обогащения были избраны приватизация, изъятие в различных формах бюджетных и кредитных средств, а также элементарный рэкет. Все объекты экономики, способные давать доход, находятся под контролем тех или иных кланов, при этом основными мотивами всей внутриполитической жизни становятся возможности в перераспределении такого рода объектов. Непосредственным инструментом контроля над собственностью выступают организованные преступные сообщества, устанавливается прямая связь между политическими деятелями и криминальными авторитетами.
На первоначальном этапе независимого существования этот процесс более ярко проявлялся в Таджикистане: в ходе поляризации сил внутритаджикского конфликта и последующего послевоенного периода целый ряд криминальных авторитетов прямо инкорпорировался в политическую систему и сферу государственного управления. В Киргизии этот процесс носил поначалу латентный и менее динамичный характер. Решающим фактором криминализации политической элиты центральноазиатских стран стали события в соседнем Афганистане. История производства наркотиков в Афганистане и превращение этой страны в 90-х годах в крупнейшего мирового экспортера опиума и героина тесно связана с затяжным внутренним вооруженным конфликтом, провоцируемым внешними силами и ставшим главной причиной перманентной слабости государственных структур. По сути, на протяжении всего времени существования афганского государства его отличала высочайшая степень фрагментации власти, обусловившая и отсутствие сколько-нибудь действенного государственного контроля над развитием производства наркотических веществ. Учитывая, что Афганистан входит в число стран Центральной и Передней Азии, где выращивание опиумного мака и торговля опиумом были и остаются занятиями традиционными, можно понять и исходные предпосылки явления, ставшего одной из наиболее очевидных угроз для многих стран мира к началу XXI в.
Впрочем, полномасштабная реализация этих предпосылок относится только к последней четверти XX в., когда для нее сложились соответствующие условия. В начале века наркотические вещества были представлены в структуре контрабанды, задерживавшейся пограничниками Закаспийской и Амударьинской бригад Отдельного корпуса пограничной стражи Российской империи. Однако по происхождению эти наркотики были различны: задерживался опиум китайского, индийского, афганского и, особенно, персидского происхождения. Любопытным представляется отметить, что уже в предвоенный период на линии советско-афганской границы, помимо угроз военного характера, проблема незаконного оборота наркотиков в определенной степени все же присутствовала. Но, невзирая на этот любопытный факт, необходимо отметить, что как в предвоенное время, так и приблизительно до 80-х годов Афганистан не занимал какого-то исключительного, особого места в перечне стран, производивших опиум. Значительное расширение посевных площадей под разведение опиумного мака и увеличение экспорта опиума было связано с движением сопротивления в период войны 1979-1989 гг. Выручаемые от продажи опиума деньги полевые командиры использовали, помимо личного обогащения, для приобретения оружия, боеприпасов, вооружения, на вербовку наемников. Правительство США в этот период отказывалось рассматривать сообщения о контрабанде наркотиков. Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов, курировавшее афганское движение сопротивления в войне с ограниченным контингентом советских войск и режимом НДПА, по большому счету, выиграло противостояние с Управлением по борьбе с распространением наркотиков США, требовавшим реагирования американских властей на рост поставок наркотических веществ из зоны так называемого «Золотого полумесяца». При этом до 1979 г. производство опиума в Афганистане колебалось в пределах 200-400 т ежегодно. К моменту вывода советских войск оно увеличилось до 1000-1500 т. Из Пакистана уходили караваны с оружием, предоставленным американцами для борьбы против советских войск. Эти же караваны возвращались из Афганистана, груженые опием. Его перерабатывали в лабораториях на территории Пакистана, а вырученные от продажи героина деньги использовались для финансирования тайных подрывных операций в Индии, в Кашмире. До войны 1979-1989 гг. посевы опийного мака на территории Афганистана находились в основном в Бадахшане и составляли в структуре по-
севных площадей не более 0,15%. Примерно к середине 90-х годов основные плантации опийного мака находились уже в Гильменде и Нангархаре, где производится до трех четвертей всего афганского опиума.
Дальнейший распад государственных структур обусловил и полный выход процесса производства наркотиков из-под контроля. При этом следует согласиться с утверждением, что «важнейшим социальным образованием, взаимодействующим с движением "Талибан" главным образом через механизмы теневого бизнеса, является пуштунская региональная мафия: с пакистанской стороны это кланы, контролирующие транспортные торговые маршруты (центры в Кветте и Чамане провинции Белуджистан), а с афганской - транспортно-опиумные группировки, "ведущие" транзитную торговлю до границ Ирана и других сопредельных с Афганистаном государств. Когда-то именно эта мафия первой аванс ирова-ла талибов для наведения приемлемого ей порядка на участке Чаман-Кандагар - таможенные сборы с караванов, идущих из Пакистана в Афганистан, стали главным источником их дохода. Впоследствии наиболее предприимчивая часть самих талибов стала "врастать" в транспортный бизнес, приобретая грузовики, либо вовлекая в это дело своих родственников. К 1996 г. отношения талибов с наркомафиозными группировками легализовались настолько, что те стали выплачивать "семинаристам" 10%-ный налог закят». Лидеры движения «Талибан» установили контакты как с централь-ноазиатскими, кавказскими, так и с некоторыми европейскими криминальными структурами, специализировавшимися на наркотиках. Их основными партнерами по транспортировке наркотиков в Европе к 1999-2001 гг. стали албанцы, значительно оттеснившие господствовавшие ранее на европейском рынке наркотиков итальянские и турецкие криминальные кланы.
Тенденция к росту производства героина развивалась параллельно с освоением маршрутов нелегальной транспортировки наркотических веществ через Центральную Азию. Так, еще в начале 80-х годов Иран резко ужесточил законодательство и начал проводить комплексные мероприятия, направленные на предотвращение использования своей территории для транзита наркотических веществ. Судя по всему, международные криминальные группировки на некоторое время оказались в растерянности. Эта ситуация сохранялась недолго. После распада СССР распалась и единая система пограничной охраны, соответственно, ослабла охрана внешних
государственных границ новых государств. Внутренние границы (между странами СНГ) оставались фактически неконтролируемыми до формирования национальных таможенных структур (19931994 гг.). Такая ситуация в значительной степени и спровоцировала установление нового маршрута незаконного перемещения наркотических веществ из стран Южной Азии через территории постсоветских государств.
Гражданская война в Таджикистане также оказала значительное влияние на ситуацию на южных границах СНГ. Так, в 1991-1993 гг. существенно ослаб пограничный контроль на участках Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана. Именно на этом направлении и был тогда проложен основной маршрут незаконного перемещения наркотических веществ. По трассе Хорог-Ош опиум доставлялся в Ферганскую долину, откуда через Киргизстан, Узбекистан и Казахстан переправлялся в Россию и далее в страны Европы.
По данным командования Группы пограничных войск Федеральной пограничной службы Российской Федерации в Республике Таджикистан, наиболее интенсивная контрабандная транспортировка наркотических веществ с территории Афганистана осуществлялась на протяжении 90-х годов по следующим направлениям: пянджском - на западном участке таджикско-афганской границы; Хорог-Мургаб-Ош; часть наркотиков доставлялась через Калай-Хумб в Гармскую группу районов, а оттуда в Душанбе и далее в европейскую часть СНГ.
Во второй половине 90-х годов появилась отчетливая тенденция к объединению соответствующих нелегальных организаций разных стран для создания преступных транснациональных структур и раздела территорий. К концу 90-х годов произошло изменение основных маршрутов незаконного транзита наркотических веществ через линию таджикско-афганской границы. Основными направлениями стали шуроабадское, московское, пянджское и шаартузское, через которые в Таджикистан нелегально перемещалось до 80% наркотиков из приграничных районов Афганистана. Изменение путей незаконного транзита наркотических веществ объяснялось изменением социально-политической обстановки в Таджикистане, равнинным рельефом местности в Хатлонской области и наличием хорошо развитых транспортных коммуникаций, позволявших доставлять наркотики в Душанбе, Худжанд и далее. Немаловажным фактором, благодаря которому с высокогорья
маршруты были смещены на инфраструктурно развитую местность, стало вовлечение в процесс транзита государственных органов, представители которых обеспечивали беспрепятственный проход грузов.
Интересным фактом является то, что подавляющее большинство официально изымаемых на границах Афганистана и прилегающих коммуникациях наркотических веществ приходится на Таджикистан и Киргизстан. В то же время сопоставление различных статистических данных по изъятиям наркотиков с данными по их производству в Афганистане позволяет утверждать, что на тад-жикско-киргизское направление приходится не самая большая часть общего потока. Специфика политических режимов Туркменистана и Узбекистана не способствует, судя по всему, обнародованию данных по этим странам, и потому в литературе и средствах массовой информации очень немного говорится об узбекистанском и туркменистанском направлениях незаконной транспортировки наркотических веществ из Афганистана. Хотя обрывочные данные свидетельствуют, что и на туркменском, и на узбекском участках границы с Афганистаном проблема существует, и она, возможно, куда как серьезнее по своим масштабам.
Так, например, прочные связи туркменских криминальных группировок, специализировавшихся на операциях с наркотическими веществами, с украинскими криминальными структурами установились еще в 80-х годах. Можно предположить, что в последующие годы эти связи лишь окрепли, имея в виду общее ослабление государственных структур на территории стран СНГ. В литературе есть информация и об использовании туркменской территории для переправки наркотиков из Афганистана в Иран. Рост оборота наркотиков в Туркменистане часто объясняют как результат недееспособности, бездействия, а также коррумпированности правоохранительных органов страны. Шумным было «разоблачение» в 1997 г. прокурора Лебапского велайята Н. Нарбаева, занимавшегося незаконной торговлей наркотиками и задержанного с поличным во время передачи ему героина. В конце 1999 г. были арестованы и приговорены к длительным срокам заключения за преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, три сотрудника Управления Комитета национальной безопасности по Марыйскому велайяту. К незаконным операциям с наркотическими веществами оказались причастны некоторые руководители Министерства внутренних дел, Министерства обороны и высшие офицеры погранич-
ных войск. Они не только контролировали значительную часть незаконной транспортировки, но и организовали практику хищения и сбыта конфискованных наркотиков. В частности, под предлогом использования в медицинских экспериментах сильнодействующие наркотики, в основном героин, расхищались и реализовывались на стороне. Кроме этого, конфискованные наркотики расхищались путем искажения отчетности и вывозились за рубеж мелкими партиями для реализации.
В средствах массовой информации разных стран имеет место немало публикаций, в которых утверждается факт причастности высших должностных лиц и лично бывшего президента Туркмении к нелегальному распространению наркотиков. В частности, арабская газета «Аль Иттихад» пишет о роли, «которую играли в организации наркотрафика консульства Туркменистана в афганских городах Мазар-и-Шариф и Герат во времена правления режима талибов, руководство которых имело хорошие отношения с Ниязо-вым... Некоторые представители туркменской оппозиции, в частности бывший министр иностранных дел Туркменистана Авды Кулиев, говорят о том, что общий объем перевезенных с участием политического руководства страны через территорию Туркменистана наркотиков составляет 80 т, среди которых основное место занимает героин. Другой оппозиционер, экс-глава Центробанка Туркменистана Худайберды Оразов уверяет в том, что эти объемы составляют не меньше 120 т наркотических веществ. Немалый интерес вызывает также тот факт, что подвалы бывшего здания Центрального комитета компартии Туркменистана использовались и используются в качестве складов для хранения конфискованных правоохранительными органами партий наркотиков. В одном из своих интервью другой бывший министр иностранных дел Туркменистана Борис Шихмурадов, уволенный около года назад, а затем представлявший Ниязова на мирных переговорах с правительством талибов в Афганистане, Пакистане, Узбекистане и Казахстане, заявил, что все перемещения наркотиков по Туркменистану контролируются Комитетом национальной безопасности с одобрения Президента Ниязова. Согласно сведениям Шихмурадо-ва, в 1997 г. начальник таможенного поста в г. Кушка составил рапорт, в котором он выразил озабоченность размахом участия КНБ в наркобизнесе. Этот рапорт попал к одному из советников Ниязова, который отругал руководителя таможенной службы Туркменистана Хабибуллу Дурдыева и приказал ему немедленно
уволить своего сотрудника, подавшего такой рапорт. На этом дело не кончилось. Немного позднее Дурдыев был уволен, а куда пропал и что, в конечном итоге, случилось с таможенником из г. Кушка, никому не известно. Экс-министр Шихмурадов вспоминает другой, куда более захватывающий случай. В 1998 г. отряд пограничников недалеко от поселка Маручак возле туркмено-афганской границы начал операцию по захвату группы наркокурьеров, которые по подозрению транспортировали большую партию наркотиков. Когда об этом проинформировали Президента Ниязова, он приказал поднять в воздух боевой вертолет и расстрелять всех, включая туркменских солдат-пограничников, с целью уничтожить все следы. Местные газеты потом приводили этот случай как еще одно свидетельство самоотверженной борьбы пограничников с наркокурьерами».
К концу 90-х годов процесс интеграции организованных сообществ, связанных с производством и транспортировкой на мировые рынки, а также с местным распространением наркотиков, вступил в новую, еще более опасную фазу. Незаконными операциями с наркотиками, так или иначе, стали заниматься практически все действовавшие в Центрально-Азиатском регионе организованные преступные группировки. Развивался процесс интегрирования их в международную систему торговли наркотическими веществами со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Распределялись сферы влияния, шла преступная специализация -часть организованных преступных группировок специализировалась на контрабанде наркотических веществ из Афганистана, другая занималась их доставкой из Таджикистана, третья распространяла наркотики по государствам СНГ, практически по всем крупным промышленным центрам Российской Федерации. Наиболее структурно оформившиеся организованные преступные группировки осуществляли полный цикл наркобизнеса от контрабанды наркотиков из Афганистана через Таджикистан, Киргизстан, Узбекистан, Казахстан до конечного пункта, главным образом - регионов Российской Федерации. Едва ли не самым ощутимым из результатов американской военной операции в Афганистане стал стремительный рост нелегального производства и транзита наркотических веществ в 2002-2003 гг. В первую очередь, он был связан с расширением посевов опийного мака на территории Афганистана.
Военная операция США и их союзников в Афганистане не нарушила структуру незаконного производства и транзита наркотических веществ. Возобновление массового выращивания опийного мака в Афганистане в 2002 г. привело к тому, что Таджикистан, Узбекистан, Киргизстан и Казахстан столкнулись с ростом торговли уже обработанным героином, возрос уровень чистоты героина и, соответственно, операции по незаконному обороту наркотиков стали более агрессивными и лучше организованными. Опийное производство в значительной степени переместилось в северные провинции Афганистана с близкими и прямыми маршрутами в Центральную Азию. Характерной чертой незаконного оборота наркотиков на границах стран Центральной Азии с Афганистаном после 2002 г. стало появление партий героина в таких объемах, каких прежде не встречалось. Беспрецедентный рост объемов производства наркотиков в Афганистане является одним из главных результатов войны, будучи одновременно и ее прямым следствием. В 90-х годах в мире окончательно утверждается тенденция, в соответствии с которой районы незаконного производства и транзита наркотических веществ совпадают с зонами конфликтов низкой и средней интенсивности. При этом естественно производители наркотических веществ становятся прямо заинтересованы в поддержании, продлении нестабильности в этих регионах. Нелегальное распространение наркотических веществ, наряду с торговлей оружием и международной коррупцией, стало на рубеже веков важнейшим фактором криминализации международных отношений. Перманентно кризисная ситуация в Афганистане является едва ли не наиболее ярким примером этой тенденции.
Применительно к Центральной Азии это явление было во многом спровоцировано распадом СССР, который повлек за собой социально-экономическую и политическую нестабильность, аморфность новообразовавшихся государственных структур, включая силовые. Важнейшим фактором, спровоцировавшим стремительное становление так называемого «северного» маршрута нелегальной транспортировки наркотических веществ из Афганистана, стала ликвидация существовавшей во времена СССР единой системы охраны государственной границы. Как и Советский Союз, новые государства, образовавшиеся в регионе, избрали режим изоляции в качестве средства обеспечения своей безопасности со стороны продолжавшегося конфликта в Афганистане. Однако
высокоорганизованной системой охраны границ этот режим не отличался. В первые же годы существования независимых государств этот режим был нарушен в связи с событиями гражданской войны в Таджикистане, а позже - и односторонней активностью Туркменистана по налаживанию взаимоотношений с талибами. Примерно в то же время начался и процесс прямого вовлечения в незаконный транзит наркотиков представителей государственных и политических структур центральноазиатских стран. Практика служебно-бое-вой деятельности российских пограничных структур в Таджикистане и Киргизии дает большое количество примеров такого рода вовлечения.
Говоря об официальной деятельности государств Центральной Азии по противодействию незаконному распространению наркотических веществ, произведенных в Афганистане, необходимо отметить, что эта деятельность полностью направлена на противодействие вторичным факторам. Это меры пограничного и правоохранительного контроля, это карательная практика, это работа лечебно-медицинского и профилактического характера. Происходит борьба с последствиями, а не с причинами. Активность стран Центральной Азии по восстановлению экономики Афганистана близка к нулевой, хотя обстановка на большей части приграничной территории (особенно в северо-восточных провинциях - Кундузе, Тахоре, Баглане, Бадахшане) вполне позволяет говорить о реализации социально-экономических проектов, ведь важнейшим фактором участия населения в незаконном обороте наркотиков продолжает оставаться социально-экономическая ситуация в самих странах Центральной Азии. Отнюдь не второстепенное место в развитии «северного» маршрута нелегальной транспортировки наркотических веществ из Афганистана занимает коррумпированность государственных и правоохранительных структур, свойственная всем странам региона.
Фактически ко второй половине 90-х годов в общем и целом сложилась структура наркотранзита через Центрально-Азиатский регион. Применительно к восточным маршрутам центральноазиат-ского направления (Таджикистан и Киргизия) она выглядит примерно следующим образом. Организацию транзита в конкретных регионах (на уровне областей, нескольких областей) осуществляют региональные кланы, лидеры которых относятся к числу публичных политиков. Непосредственно вопросами организации транзита занимаются местные организованные преступные группировки, в
союзе с чиновниками местного уровня. Связанные же с этой структурой представители правоохранительных органов обеспечивают прикрытие транспортировки, подстраховку от случайностей. На уровне крупных региональных центров, каковыми не обязательно являются столицы республик (в Киргизии это город Ош, в Таджикистане одним из таких центров является Худжанд), осуществляется общая координация, здесь же решаются вопросы транзита на соседнюю территорию, передачи груза от таджикских поставщиков киргизским группировкам, а от киргизских - казахским и т. д. При этом задерживаемые отдельные наркокурьеры или небольшие группы, деятельность которых получает последующее освещение в СМИ, занимаются этим бизнесом, как правило, спонтанно, не участвуя в структурном транзите. Их задержанием иллюстрируется представление об антинаркотической активности правоохранительных ведомств и государств в целом. В конце октября 2003 г. в зоне ответственности Московского погранотряда Федеральной пограничной службы России в ходе перестрелки с пограничниками были задержаны 14 контрабандистов из числа граждан Таджикистана, пытавшихся переправить через границу свыше 900 кг наркотических веществ. В результате предварительного разбирательства выяснилось, что наркотики принадлежали сыну Нуритдина Рахмонова, брата президента Таджикистана. От этого факта ведет начало инициатива по выводу из Республики Таджикистан группы пограничных войск ФСБ РФ, вывод завершился к осени 2005 г.
Примерно к весне 2002 г. в Киргизии, с самого начала 90-х годов отличавшейся невысокой степенью централизованности госвласти, сложилась ситуация, когда наркотранзит контролировался сразу несколькими акторами: южнокиргизскими группировками, связанными с лидерами тогдашней оппозиции режиму А. Акаева, двумя (как минимум) конкурирующими северными организованными преступными группировками и южноказахстанскими организованными преступными группировками. В этой сложной схеме присутствуют и интересы ташкентских криминальных кланов, исторически тесно взаимодействовавших с криминальными кругами Южной Киргизии. Одним из важнейших факторов, обусловивших события 24 марта 2005 г., стала конкурентная борьба между родо-племенными криминализованными структурами за право доминирования в контроле над наркотранзитом.
Из новейших тенденций криминально-политического процесса в странах региона, несущих наибольшую угрозу безопасности, необходимо отметить рост взаимодействия организованных преступных группировок с исламистскими радикальными организациями. В Киргизии эта тенденция наиболее отчетливо связывается с деятельностью Исламского движения Узбекистана, уйгурскими сепаратистскими исламистскими организациями. Таковы некоторые характеристики криминального и, в первую очередь, наркокриминального императива в современных центральноазиат-ских политических процессах.
«Экономика и политика в современных международных конфликтах», М., 2008 г., с 277-287.
А. Нанаева,
политолог
ИСЛАМСКИЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ КАК ОСНОВА РАЗВИТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ИСЛАМА В ЮЖНОМ РЕГИОНЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Все, что происходит с миром ислама, имеет огромное значение для истории человечества и судеб мировой цивилизации. Бурное возвращение ислама в политику и идеологию - едва ли не основная особенность развития Центральной Азии в последнее десятилетие. Ислам в Центральной Азии имеет долгую и богатую историю. Этот регион достиг высокого культурного и научного развития в те времена, когда большая часть Европы пребывала во мраке Средневековья. Центральная Азия была также и центром религиозного плюрализма, имея значительные колонии буддистов, христиан-несторианцев, манихеев и иудеев. Ислам в Центральной Азии столкнулся с различными культурно-идеологическими системами, среди которых огромный пласт древних верований народов региона, в чьей основе поклонение природе и почитание предков, тенгрианство, зороастризм и манихейство. Так, к началу исламизации в Центральной Азии укрепились восточнохристиан-ские неортодоксальные учения - несторианство и манихейство. Наиболее крупным очагом христианства были Самарканд и Семиречье, Ферганская долина.
