CC BY
156
-о£>
<$о-
В.В. Беляков
КРЕЙСЕР «ПЕРЕСВЕТ» И ЕГО КОМАНДА
Спустя почти сто лет после гибели воз- 1. А. А. Смирнов3 - Н.Н. Покровскому4
ле Порт-Саида «Пересвета» 4 января 1917 г. в Египте вновь вспомнили о русском крейсере. В январе 2014 г. крупнейшая каирская газета «Аль-Ахрам» опубликовала интервью с Эззатом Хасаном, чей покойный отец был специалистом по поиску затонувших у берегов Египта кораблей. По словам Хасана, на «Пересвете» была статуя Иисуса в полный рост из чистого золота, а также 10 тысяч золотых монет -зарплата экипажа. Уже вскоре после гибели крейсера и позже его пытались обследовать, но всякий раз неудачно. Хасан предложил, используя добрые отношения Египта с Россией, организовать совместную экспедицию по подъёму «Пересвета» и утверждал, что, благодаря документам своего отца, он может точно указать местоположение крейсера1.
В нашем распоряжении есть подборка документов из Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) и Российского государственного архива Военно-морского флота (РГА ВМФ), проливающих некоторый свет на судьбу «Пересвета» и его команды. Но сначала - коротко о самом крейсере и о том, как он попал в Египет.
«Пересвет», вступивший в строй в 1901 г., был построен как эскадренный броненосец водоизмещением 12674 т, экипаж -24 офицера и 736 матросов. 7 декабря 1904 г. он затонул на внутреннем рейде Порт-Артура от попадания японского снаряда, был поднят японцами и назван «Сагами». В 1916 г. Россия, нуждавшаяся в укреплении своего северного флота, выкупила «Пересвет» (а также крейсер «Варяг» и броненосец «Полтава»). 6 апреля 1916 г. он был зачислен в класс крейсеров и отправился в долгий путь из Владивостока в Архангельск, сделав в декабре длительную остановку в Порт-Саиде2.
А теперь перейдём к документам.
3 января 1917 г. (здесь и далее даты указаны по ст. ст. - В. Б.)
Линейный корабль «Пересвет», около трёх недель простоявший в Порт-Саиде на пути с Дальнего Востока, снялся 22 декабря после четырёх часов пополудни и вышел из канала, направляясь на Мальту, под эскортом британского судна «Нигелла», но в 10 милях от берега, через час после выхода (в 5.15 вечера), он был взорван и потоплен. При рано наступившей темноте и при очень свежем ветре спасение утопающих являлось делом далеко не лёгким и выполнено было с самоотверженностью как британскими конвоирами, так и тремя французскими траулерами, находившимися поблизости. Из 800 человек команды5 720 было спасено, из числа офицеров погибли шестеро6. Между спасёнными 140 человек ранено, обожжено и контужено при взрыве или изувечено в воде плававшими в ней обломками. Командир и старший офицер спасены после трёхчасового пребывания в воде. Все спасённые были помещены в Британском военном госпитале. <...>
В местных газетах ничего не было упомянуто об этом печальном событии, хотя, будучи принесено сюда из Порт-Саида и быстро здесь распространившись, это ни для кого не представляет тайны.
Под вечер (23 декабря) я присутствовал на похоронах трёх матросов, скончавшихся от полученных ими ожогов и ран7. В следующую ночь умерло ещё двое.
На другой день я посетил госпиталь и обошёл всех раненых. Между офицерами есть один гардемарин и лейтенант Зарин с лёгкой раной, да несколько человек, сильно простуженных от 2-3-часового пребывания в холодной воде. Но среди команды много очень тяжёлых случаев с обожжёнными лицами и телом, с поломанными руками, ногами, с разбитой грудью.
По мнению командира «Пересвета» капитана I ранга Иванова-Тринадцатого8, наш линкор погиб от нападения подводных лодок.
Старший офицер говорит, что он не может высказать определённого суждения: возможно, что корабль наткнулся на мину, тем более что немцы ставили минные заграждения у выхода из канала и пускали плавучие мины. За последние две недели было выловлено в этом месте более 15 мин9.
После трёхдневного пребывания в Британском военном госпитале в Порт-Саиде здоровая часть команды «Пересвета», временно помещённая там после потопления корабля, была отделена от раненых и больных и в количестве пятисот человек с лишком переведена в лагерь, разбитый почти в черте города, в палатках.
АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 876. Л. 309315. Машинописный оригинал.
2. Рапорт комитета команды погибшего крейсера «Пересвет», находившейся в Бресте, господину Военному и Морскому министру товарищу Керенскому10, 21 июля 1917 года, № 18.
Команда погибшего крейсера «Пересвет», возвратившаяся из Бреста в Россию, просит Вашего, господин министр, разрешения доложить Вам вкратце о том, как прошла наша жизнь после гибели корабля, и есть ли наша вина в том, что, измученные и усталые, больные духом, а многие из нас и телом, мы не могли спокойно работать в Бресте и стали требовать нашего возвращения в Россию.
После гибели «Пересвета» вся команда, подобранная из воды, была доставлена в английский госпиталь в Порт-Саиде. Здесь каждому из нас выдали следующие принадлежности английской военной формы: 1 мундир, 1 брюки, 1 фуражку, 1 ботинки, из которых некоторые были рваные, 1 рубашку, 1 кальсоны, были выданы не всем, 1 носки, 1 подтяжки, 1 полотенце, 1 носовой платок, тоже не всем, 2 старых одеяла и столовые приборы. После двухдневного [пребы-
вания] в госпитале здоровая команда была переведена в палатки по 10 человек, первое время просто на голом песке. Потом нам купили подстилок циновок, но их на всех не хватило. Да и те, которые были, быстро приходили в негодность и не могли служить достаточной защитой от холодной почвы. Ни простыней, ни подушек нам не дали, так и спали - одно одеяло на землю, другим покрываться, а под голову кулак. В песке и грязи, с одной сменой белья, грустно влачили мы своё печальное существование, дожидаясь отправки к новому месту службы.
Полученные предметы обмундирования скоро сносились, и больно было смотреть в городе [на] гуляющего оборванного русского матроса, особенно в сравнении с чисто одетым английским солдатом. Обращались мы с заявлением о своей нужде к своему начальству, но результаты иногда получались неожиданные. Так, однажды, когда наши товарищи, которым попалась рваная обувь, обратились с просьбой о замене к ревизору старшему лейтенанту Тарасенко-Отрошко-ву, то вместо удовлетворения они попали на несколько часов в палатки. Бывало такое и при заявлении других подобных просьб. Но в конце концов даже крепкие сердца командира и ревизора не выдержали при виде нашей нищеты, и месяца через 1/2-2 нашего пребывания в лагере они решили подновить наш гардероб. Были заказаны и выданы нам по одной рубашке, 1 кальсонам, которых опять-таки хватило не на всех, да и сшиты-то были как на мертвецов, 1 пара носков, 1 полотенце, 1 наволочка, для набивки которой была предложена солома, по единодушному свидетельству команды совершенно не годная. Кроме перечисленных предметов было выдано: на 10 человек одна баночка ваксы, 1 иголка и на 30 человек одна катушка ниток. Полученное раньше от англичан обмундирование за 1/ месяца непрерывной носки испортилось совсем, выдано дополнительно недостаточно и плохого качества, и русский матрос так и остался чуть не голым, забытым своим начальством. Не видели мы, чтобы командир наш принимал какие-либо меры к скорейшему удовлетворению закон-
ных наших нужд и отправки из Египта. Даже жалованья своего мы не получали долгое время, лишь в исходе второго месяца нам как нищим было выдано ревизором по два шиллинга на брата. Не имея ни денег, ни кредита, мы не могли себе купить ни мыла, ни табаку и молча терпели и холод и грязь. Но пришла революция, и мы почуяли свободу своего права требовать законное, обратились к командиру капитану 1-го ранга Ива-нову-Тринадцатому с требованием удовлетворить нас чем полагается. На другой же день в лагерь явился ревизор с деньгами и начал было давать команде по списку снова по 2 шиллинга. Но команда категорически отказалась от такого удовлетворения. Ревизор собрал тогда команду и спросил: сколько же вы желаете? 5 или 10 шиллингов? Причём говорил, что если выдать даже по 1 фунту стерлингов, то у командира мало останется. Но команда не удовлетворилась предложенным, и на этом разошлась. На другой день пришёл утром командир и вызвал делегатов в палатку, стал убеждать их отказаться от выставленных требований. Он говорил, что не может выдать жалованья, так как не имеет положения. На это делегаты заявили, что команда с помощью баталеров сумеет восстановить точные оклады и без книг. Тогда командир стал ссылаться на отсутствие денег, говоря: я получил лишь 150,000. Я думал, что англичане подарили нам обмундирование, а мне пришлось заплатить за эту сволочь 40,000; впереди предстоит отправка раненых и больных во Владивосток, и тому подобное. Как наибольший размер возможности выдать командир предложил по 1 фунту стерлингов, кроме того, командир говорил, что сам поедет с нами в Россию и там лично поможет нам в скорейшем удовлетворении всех наших законных требований. Но делегаты твёрдо стояли на своём. Тогда командир сказал, что будет телеграммой просить в Петрограде разрешения удовлетворить команду полностью, ручаясь через 8 суток дать окончательный ответ. Делегаты согласились ждать телеграммы и не брать никаких авансов. Прошло 8 дней, ответа не бы-
ло, не было его и после. Тем временем начальством употреблялись все меры, чтобы сломить упорство команды и заставить её взять аванс. В команде через верных людей велась агитация в пользу аванса, ревизор при личных встречах старался вручить деньги, пользуясь всяким удобным случаем. Так, например, встретив одного матроса, ушедшего в город без увольнительного нарукавника, он ласково спросил его: ты ко мне за деньгами? Но получив отрицательный ответ, набросился на него с руганью за самовольную отлучку. Уйти из лагеря за деньгами самовольно можно было, а пойти погулять преступление. И товарищи послабее, для которых предложенный фунт после долгого безденежного быта являлся слишком заманчивым, шли и брали деньги вопреки общему решению. Так без денег мы и просидели до самого отъезда во Францию, за 23 дня до которого командир выдал нам жалованье за время с момента гибели корабля, не боясь остаться без денег.
3 месяца прожили мы в Порт-Саиде, грязные, плохо одетые, без всякого дела, предоставлены самим себе, редко видя своих офицеров, из которых лишь лейтенант Зарин приходил поговорить с нами, почитать газетку, что особенно было нам дорого после революции, когда каждая весточка с родины находила живой отклик в нашей душе. Но вот пришло и желанное время отъезда в Россию. Выясняется, что отправка будет через Францию. Неприятная возможность встретиться с подводными лодками заставляет командира забыть своё обещание поехать с нами в Россию, и, обманув нас, он остался в Порт-Саиде вместе с ревизором неизвестно зачем. Начальником эшелона почему-то назначается инженер-механик капитан 2-го ранга Брунс, которого команда давно уже считала не способным к активной деятельности ввиду его застарелой раны. С первого же дня мы не верили в своего командира эшелона, и действительность скоро показала нам справедливость наших опасений. При переходе Средиземным морем были даже среди команды разговоры, чтобы предложить капитану 2-го ранга Брунсу
сдать командование эшелоном лейтенанту Зарину, офицеру, сумевшему заслужить расположение команды. Но считая такой шаг хотя и желательным, но незаконным, команда отказалась от него.
Приехали во Францию, выяснилось, что остаёмся в Бресте для работы. К нашему начальнику капитану 2-го ранга Брунсу прибавился новый - военно-морской агент в Париже капитан 1-го ранга Дмитриев, а проку от этого не вышло никакого. Горькая жизнь за границей свободного русского гражданина матроса, вручённого попечениям представителей царистской ещё России, всё продолжалась. В Бресте, нашем новом местопребывании, нас бросили в казармы 2-го этажа, где в небольшой сравнительно комнате нас поместили 300 человек, где нары были в 4 этажа, и где на лежавших внизу сыпались грязь и песок с троих, помещавшихся на верхних ярусах нар. Положение ещё ухудшалось благодаря запрещению со стороны французов мыть комнаты водой. Естественно, что при таких условиях грязь развелась страшная и в изобилии появились насекомые. Мы страдали в борьбе с ними, задыхались ночью от духоты и проклиная пославших нас сюда. Французы делали дезинфекцию комнат и матрасов, прибавляли нам помещение и отнимали, но ни одной ночи не провели мы здесь по-человечески. Тот, кто устроил нас в Брест, не посмотрел даже заблаговременно, есть ли помещение для нас, и какое. Говорили мы об этом и начальнику эшелона, и военно-морскому агенту, но получали в ответ лишь отговорки, обещания, ссылки одного на другого, а жить продолжали как свиньи. Помещены мы были на жидкий французский рацион и 22 дня жили впроголодь, получая на стол 1 франк 24 сантима, когда наши солдаты в Бресте же получали 2 фр. 25 сант. И лишь только приступили мы к работам, как нам стали попадаться работы явно частного характера, например, ставить заборы, красить, грузить для частных фирм, причём получали мы те же 10-ть сантим в час, что и за работу казённую. Странным нам показалось, что нас, матросов, Русское правительство заставляет
работать на капиталистов, избавляя от необходимости оплачивать труды в должном размере. Ходили слухи, что мы не обязаны делать такую работу, что это лишь эксплоа-тация нас Русской миссией в Бресте. Команда волновалась, были случаи отказа от таких работ. Но дешёвый труд русского матроса очевидно был заманчив, и нам тут же на месте работ в таких случаях предлагалась отдельная плата, доходившая до 1/ франка на брата. Факты подобного рода ещё больше вселяли уверенность, что в организации работы в Бресте не всё обстоит благополучно. И лишь когда у нас, как у солдат, бежавших из плена и работавших в Бресте, на почве этих частного характера работ стали возникать недоразумения, военно-морской агент объявил нам, что мы обязаны работать только на погрузке боевых материалов для России. В чью пользу ушла сделанная нами до этого частная работа, так и осталось нам не известным. Производя погрузку, нам пришлось ознакомиться с печальным состоянием многих грузов, отправляемых в Россию. Благодаря преступной небрежности в хранении столь ценных в настоящее время для России, военные материалы гибли и в не годном состоянии отправлялись в Россию. Кровью обливалось сердце при виде этого развала и нервы трепались всё больше.
Привезённые нами из Порт-Саида неудовлетворённые требования и здесь удовлетворялись либо медленно, часто и совсем не удовлетворялись. Полученное нами французское обмундирование матроса не содержит в себе многих полагающихся нам предметов, в частности постельного белья и подушек. Идёт уже седьмой месяц, а подушек и простынь всё нет. И так всё время. То нам не дают, то вдруг втрое передадут, как это было например с годовым окладом. Не видно было твёрдой знающей руки, которая на основании закона удовлетворяла бы нас. Ни начальник эшелона, ни военно-морской агент не дали нам того, что мы вправе были ждать от них как своих начальников. Агента не заманишь ничем в Брест, начальник же эшелона не ходил в казармы. Во время командировки лейтенанта Зарина в течение
почти месяца мы не видели ни одного офицера. За всё время не было отдано ни одного приказа по команде, говорящего о новом устройстве русской жизни, о правах матросов революционного флота или о каких-либо других вопросах. Все эти обстоятельства всё время давали нам чувствовать, что жив ещё здесь старый режим, выдвигавший людей, лишённых энергии способствовать режиму, от которого интересы матросской массы очень далеки. Особенно ярко почувствовалась давящая близость этого режима, когда военно-морским агентом нам был назначен лейтенант Корнилов, списанный с кр[ейсера] «Аскольд», который с первых же слов своих к команде отрекомендовался сторонником столь бесславно исчезнувшего монархического режима, как желательного в России. Команда, почуяв в нём своего врага, не дала ему договорить, и под свист и крики «Долой!» лейтенант Корнилов должен был оставить собрание. И после этого делегаты команды, бывая в Париже, всегда встречали в агентстве лейтенанта Корнилова, что конечно разрушало последние остатки доверия к агенту, окружённому людьми, выброшенными революцией.
Сильно нервировало нас и ухудшавшееся отношение к нам со стороны французов, что было особенно заметно после установившегося затишья на нашем фронте. В отношении французских брестских властей изменение это особенно ясно сказалось после инцидента с лейтенантом Корниловым, который не постеснялся, идя к нам, просить у французского адмирала гарантии в своей безопасности, что и было ему предложено в виде заготовленного на дворе казармы французского караула. Можно было видеть, что в глазах французов инцидент с лейтенантом Корниловым был освещён как бунт против власти. И префектом Бреста было заявлено бывшему председателю комитета лейтенанту Зарину, что никакие комитеты и собрания не будут допущены и что с командой будут поступать, как с военнопленными, если она не будет повиноваться своим властям. Адмирал просил даже передать нам это. Этой предубеждённостью можно было объяснить резкость меры,
принятой в отношении нас французскими властями, когда часть команды, назначенной на «Аскольд», отказалась ехать впредь до удовлетворения. Мы все были арестованы, и прав, и виноват, и этот арест был снят лишь через 2 дня по просьбе прибывшего военно-морского агента.
Вот каковы были обстоятельства нашей грустной жизни заграницей, и вот почему мы, не видя правды от наших властей во Франции, не смогли спокойно работать в Бресте.
Председатель общего собрания: Вл. Орлов.
Секретарь: Логинов.
РГА ВМФ. Ф. р21. Оп. 1. Д. 27. Л. 35-40 с об. Рукописный оригинал. Подписи - автограф.
3. А.А. Смирнов - в МИД, 12 марта 1917 г.
Я довёл своевременно до сведения Морского министра сделанное мне через каирского агента Русского общества пароходства и торговли г-на Альшевского предложение итальянской фирмы «Панелли» относительно поднятия и спасения пушек затонувшего около Порт-Саида крейсера «Пересвет»11. Предложение это найдено было выгодным, и мне было поручено Морским министерством заключить с г-ном Панелли контракт, причём для обсуждения технических подробностей последнего выписать сюда из Порт-Саида командира «Пересвета» Иванова. Контракт с г-ном Панелли был мною подробно разработан с капитаном Ивановым и Альшевским. Затем я передал его на рассмотрение одного из лучших адвокатов Каира. <...> Предприниматель готовится приступить к началу работ, которые должны быть окончены в течение 9 месяцев.
АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 876. Л. 328.
Машинописный оригинал.
4. А. А. Смирнов - в МИД, 30 августа 1917 г.
Имею честь донести, что работы по поднятию пушек затонувшего броненосца
«Пересвет» до сего времени не были начаты фирмой «Панелли». По прибытии сюда капитана первого ранга Макал инского12 я посоветовался с ним и решил написать гну Панелли о том, что я считаю контракт нарушенным по его вине. Панелли хода -тайствует о новой 20-дневной отсрочке. Принимая во внимание, что до сих пор к нам не поступало никаких новых предложений о спасении пушек с «Пересвета», вероятно, вследствие рискованности этого предприятия, мы решили дать эту отсроч-
ку13.
АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 876. Л. 349. Машинописный оригинал.
5. Отчёт А.К. Старицкого14 о работах по спасению крейсера «Пересвет» от 4.7.1920 г.
Работы проводятся итальянской фирмой "Sindicat Angelo Belloni" по условию, заключённому владельцем затонувшего крейсера Э. Павичевичем с означенной фирмой 25 мая 1920 г. в Каире. Павичевич приобрёл затонувший крейсер «Пересвет» от Русского правительства по договору от 28/15 декабря 1918 г.15, по коему выговорены определённые русские интересы. Работы должны были производиться пароходом этой фирмы "Fortúnale" в 300 т. с 5 водолазами и двумя водяными помпами. Водолазы должны были обследовать наружные стены судна, снять с них всё что можно, не нарушая стенки судна. Работы начаты 8.6. (по н. стилю).
За отчётный месяц извлечено 1000 кг меди и бронзы, целый артиллерийский дальномер с ящиком и бронзовым пьедесталом, целая пароходная буссоль, машина и котёл парового катера, одно орудие 75 мм и разные металлические части весом 250 кг, 30 медных цилиндров с ручками для подноса снарядов, кругло 300 кг. Реализовано, т.е. продано, не было.
АВПРИ. Ф. 317. Оп. 820. Д. 565. Л. 177. Машинописный оригинал.
6. Из письма А.К. Старицкого в Российское дипломатическое агентство в Каире, 6.7.1920 г.
В последнюю неделю, т.е. до 2.7., водолазы вытащили словно в насмешку 13 медных кастрюль и только. Что они там делают? Уж не работают ли они под водой над денежными ящиками?
16
АВПРИ. Ф. 317. Оп. 820. Д. 565. Л. 179. Машинописный оригинал.
7. Из письма А.К. Старицкого С.П. Разумовскому17, 29.1.1927 г.
Павичевич сообщил мне, что за 1926 г. им получено чистой прибыли от продажи извлечённой с «Пересвета» бронзы всего 1407 ег. ф. Это есть четвёртая часть общей выручки от продажи согласно его действующего теперь контракта с фирмой "Nereide", по которому Павичевич имеет 25% от выручки. Те же имеют 75%, но несут все расходы и риск.
Значит, кругло продано 125 тонн бронзы по 45 фунтов, что даёт общую сумму выручки в 5.625 фунтов. С весны работы возобновятся.
АВПРИ. Ф. 317. Оп. 820. Д. 565. Л. 213.
Машинописный оригинал * * *
Более поздних документов о «Пересвете» в архиве бывшего Российского дипломатического агентства в Египте нет. Так что неясно, возобновлялись ли работы на затонувшем крейсере в 1927 г., как планировал Павичевич, и если возобновлялись, то как долго они велись и какие дали результаты.
О статуе Иисуса из чистого золота в документах не упоминается, и полагаю, что её существование - не более чем легенда. А вот денежные ящики, вполне возможно, всё ещё на месте. Из-за длительности пути «Пересвета» из Владивостока в Архангельск, необходимости нескольких остановок в портах разных государств для заправки углём,
продовольствием и водой денежные средства хранились, скорее всего, в золотых монетах, а не в ассигнациях. Так что очередная экспедиция к «Пересвету», которую предложил организовать египетский эксперт совместно с представителями России, могла бы не только установить, наконец, причину гибели крейсера, но и дать коммерческий результат.
Примечания
1 «Аль-Ахрам», Каир, 06.1.2014.
2 Моисеев С.П. Список кораблей русского парового и броненосного флота (1861-1917 гг.). М., 1948. С. 56; Боевая летопись русского флота. М., 1948. С. 426.
3 Смирнов Алексей Александрович (18571924) - с 1908 г. дипломатический агент и генеральный консул России в Египте.
4 Покровский Николай Николаевич (18651930) - министр иностранных дел России (с 30.11.1916 по 04.3.1917).
5 Сформированная во Владивостоке команда «Пересвета» состояла из 815 нижних чинов (РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 6417. Л. 35об.).
6 В списке погибших, составленном ревизором «Пересвета» Тарасенко-Отрошковым, значатся 84 фамилии (РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 6417. Л. 140-141).
7 Согласно списку Тарасенко-Отрошкова, всего в госпитале умерли 11 матросов. 13 тел, включая 9 не опознанных, были выброшены морем (РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 6417. Л. 139 с об.). Последняя запись датирована 18 января. Всего же на греческом православном кладбище в Порт-Саиде 27 могил русских моряков. Только на одной из них есть надпись: «Лейтенант Иван Иванович Рентшке, старший артиллерийский офицер крейсера "Пересвет". Погиб 22 декабря 1916 года». Остальные могилы безымянны. В 1954 г. министерство обороны СССР установило скромный обелиск с надписью: «Русским морякам, погибшим на боевом посту в январе 1917 года». 25 февраля 1991 г. в торжественной обстановке с участием моряков с эсминца «Безупречный» были открыты две новые мемориальные доски. Одна, мраморная, - с именами тех, кто похоронен на кладбище, другая, бронзовая, -со списком всех погибших (Беляков В. В. Русский Египет. М., 2008. С. 77, 93).
8 Иванов-Тринадцатый Константин Петрович (1872-1933) - морской офицер, герой русско-японской войны.
9 Значительная часть команды «Пересвета» считала, что крейсер погиб в результате диверсии, и требовала расследования. Была создана специальная комиссия с участием представителей команды. Однако из-за событий в России комиссия так и не завершила свою работу, причина гибели крейсера не установлена. Писатель-маринист Николай Черкашин, автор документальной повести «Взрыв корабля», пришёл к выводу, что «Пересвет» был взорван немецкой агентурой через баталера Палена, немца по происхождению. См.: Черкашин Николай. Морское солнце. Сборник. М., 1988.
10 Керенский Александр Фёдорович (18811970) занимал должность военного и морского министра Всероссийского временного правительства с 3 (16) марта по 1 (14) сентября 1917 г.
11 По свидетельству очевидца, во время длительной стоянки «Пересвета» в Порт-Саиде на него устанавливали новые американские пушки. См.: Беляков В.В. Указ. соч. С. 81, 83.
12 Капитан I ранга Макалинский, военно-морской агент России в Греции, был назначен председателем Следственной комиссии по расследованию обстоятельств покупки, плавания и гибели крейсера «Пересвет».
13 Фирма «Панелли» работы на «Пересвете» так и не начала.
14 Старицкий Александр Константинович, инженер путей сообщения, сотрудник Администрации Суэцкого канала в Порт-Саиде. Представлял интересы российской стороны во время работ на «Пересвете».
15 Неясно, от имени какого «Русского правительства» был подписан договор. Данные о личности Э. Павичевича отсутствуют.
16 12 сентября 1920 г. А.К. Старицкий сообщил в Каир, что синдикат «Беллони» лопнул и работы на «Пересвете» прекращены (АВПРИ. Ф. 317. Оп. 820. Д. 102. Л. 106). В конце мая 1926 г. работы возобновились, но уже другой фирмой (там же, л. 115).
17 Разумовский Сергей Павлович (1875-1947) - бывший секретарь Российского дипломатического агентства в Египте.
