CC BY
0УДК: 94(47).066
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-5-133-140
Дата поступления (Submitted) 11.04.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 25.04.2024
Кражи в Исаакиевском соборе Санкт-Петербурга в XVIII - XX вв
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ МАНЬКОВ
кандидат исторических наук, почетный член Российской Академии Художеств, старший научный сотрудник Государственного музея-заповедника «Царское Село»
196601, ул. Садовая, 7, г Пушкин, Санкт-Петербург, Россия
e-mail: mankov21@mail.ru
Аннотация. В статье рассматривается вопрос преступного посягательства на имущество религиозных учреждений на примере краж из Исаакиевского кафедрального собора в Санкт-Петербурге в XVIII - начале XX веков. Гигантский собор в течение долгого времени являлся архитектурной доминантой северной столицы, дорогостоящим памятником, в работе над которым были задействованы именитые иностранные и русские архитекторы. Но помимо важного духовно-религиозного и культурного значения в повседневности собора святого Исаакия Далматского присутствовали происшествия, в том числе и криминального характера. Святотатство по отношению к священным либо освященным предметам, как и к храмовому имуществу в целом, крайне порицалось в традиционном религиозном обществе православной России. Тем не менее, осуждение сограждан, воспитанные семьей и социумом внутренние моральные ограничения, страх перед «Божественной карой», законодательные нормы и преследования со стороны государственных властей ни всегда останавливали лиц, ведомых жаждой «легкой» наживы и воровскими корыстными побуждениями. Приводятся репрезентативные факты хищений из главного православного храма столицы Российской империи на протяжении нескольких веков, выявленные при работе с неопубликованными документами, хранящимися в фондах российских федеральных и региональных архивов. Описывается процесс обнаружения кражи, информирование светских и церковных властей, дознания, следствия и определение виновного преступника. Среди совершивших деликты можно обнаружить представителей крестьянства, мещанства и духовного сословия. Материалы архивных дел свидетельствуют о том, что кражи совершались, по общим корыстным мотивам, не представляя собой какой-либо политической или антирелигиозной манифестации. Это подтверждают специфика обстоятельств и состава краж, а также формы поведения лиц, их совершивших.
Ключевые слова: Исаакиевские собор, храмы, святотатство, кражи, религиозные преступления, повседневность, антирелигиозная политика, Санкт-Петербургская епархия, история Санкт-Петербурга
Thefts in St. Isaac's Cathedral in St. Petersburg in the XVIII - XX centuries
SERGEI ALEXANDROVICH MANKOV
Ph.D. in history, honorary member of the Russian Academy of Arts, Senior researcher of the Tsarskoe Selo State Museum and Heritage Site 196601, Sadovaya st., 7, Pushkin, Saint Petersburg, Russia
e-mail: mankov21@mail.ru
Abstract. The article examines the issue of criminal encroachment on the property of religious institutions using the example of thefts from St. Isaac's Cathedral in St. Petersburg in the XVIIIth - early XXth centuries. For a long time, the giant cathedral was the architectural dominant of the northern capital, an expensive monument, in the work on which eminent foreign and Russian architects were involved. But in addition to the important spiritual, religious and cultural significance, the everyday life of the Cathedral of St. Isaac of Dal-matia included incidents, including those of a criminal nature. Sacrilege in relation to sacred or consecrated objects, as well as to temple property in general, was extremely condemned in the traditional religious society of Orthodox Russia. However, the condemnation of fellow citizens, internal moral restrictions brought up by family and society, fear of "Divine punishment", legislative norms and persecution by government authorities have not always stopped individuals driven by the thirst for "easy" money and thieves' selfish motives. Representative facts of theft from the main Orthodox church of the capital of the Russian Empire over several centuries are presented, identified when working with unpublished documents stored in the funds of Russian
federal and regional archives. The process of detecting theft, informing secular and ecclesiastical authorities, inquiring, investigating and identifying the guilty criminal is described. Among those who committed torts one can find representatives of the peasantry, philistines and clergy. Materials from archival cases indicate that the thefts were probably committed for general mercenary reasons, without representing any political or anti-religious manifestation. This is confirmed by the specificity of the circumstances and composition of thefts, as well as the behavior of the persons who committed them.
Keywords: St. Isaac's Cathedral, churches, sacrilege, theft, religious crimes, everyday life, anti-religious policy, St. Petersburg Diocese, history of St. Petersburg
Повседневность любого социального института можно рассматривать с точки зрения истории череды происшествий. Данный микроисторический подход характеризует эпоху и более значимые процессы, происходящие в обществе на макроисторическом уровне.
Жажда наживы и корыстные мотивы зачастую перебарывали нравственные императивы в сознании даже у людей, рожденных и воспитанных в традиционной религиозной среде. Вследствие чего одним из аспектов повседневности существования многих святилищ, культовых объектов или мест захоронений с древнейших времен были кражи [1].
Невзирая на практику погребальных проклятий для воров, в виде специальных магических надписей, эпитафий [2], табличек [3], угрожающих символов и фигур [4, с. 99], с эпохи ранних цивилизаций известны случаи расхищения некрополей.
Аналогичная ситуация обстоит с фактами святотатства, т.е. имущественного посягательства на священные или освященные предметы, а также на церковное имущество в целом. Впервые слово святотатьць (-татица) «похититель священных предметов» зафиксировано на Руси в 1284 г. и является калькой древнегреческого (ерооиЛо^ (от греч. 1еро^ «священный» и оиЛеш «красть») [5, с. 116.]. В сводах законодательства большинства стран древности, античности и средневековья кража храмового имущества каралась смертью.
В Московском государстве Соборное уложение 1649 г. царя Алексея Михайловича также санкционировало «церковных татей казнить смертью же безо всякого милосердия, а животы их отдавати в церковные татьбы» [6, с. 139]. Столь суровые меры были не только слепым следованием устоявшейся правовой традиции, уходившей своими корнями в глубь веков, либо волей церковных иерархов, но и в значительной мере отражали религиозные воззрения большинства христианских европейский обществ, сознание которых полагало святотатство - крайней формой девиации и пренебрежения ко всему тому, что воспринималось современниками как сама «человеческая суть».
С либерализацией российского уголовного законодательства с середины XVIII века смертная казнь за святотатство была постепенно заменена ссылкой и каторгой [7, с. 468].
По оценкам дореволюционных правоведов и судебных статистиков преступления против
веры (в том числе и святотатство) составляли небольшую часть от всех уголовных преступлений в России (менее 1 %) [8, с. 1-3]. Однако они признавались весьма значимыми и особо общественно порицаемыми в православном обществе Российской империи.
Несмотря на крайнюю редкость подобных преступлений, установленную уголовную ответственности и внутренний ментально-психологический страх перед «Божественной карой» от них полностью не были изолированы ни провинциальные сельские приходы, ни храмы крупных городов, ни даже придворные церкви.
Наблюдаемый ныне активный процесс храмоздательства и церковной реставрации в России возвращает к жизни актуальность охраны храмового имущества, как и произведений искусства исторических объектов в целом. В этой связи небезынтересно будем проследить факты преступных посягательств на имущество крупнейшего столичного собора в дореволюционный период - Исаакиевского.
Кафедральный собор преподобного Исаакия Далматского имеет несколько этапов в свой истории.
Первая деревянная церковь была заложена на Адмиралтейском лугу в Санкт-Петербурге в 1710 г. в честь раннехристианского монаха IV века, в день памяти которого родился царь Петр I. Для возведения церковного шпиля был приглашен голландский архитектор Х. ван Болос (Бо-лес). Именно в ней 19 февраля 1712 г. основатель Петербурга венчался с Екатериной Алексеевной (Мартой Скавровской). Но позже она была демонтирована из-за малых размеров.
6 августа 1717 года Петр I заложил первый камень новой Исаакиевской церкви. Ее возводили в течение 10 лет по проекту Г. И. Маттарнови. В строительстве участвовали несколько ведущих архитекторов первой четверти XVIII века: Н. Ф. Гербель, Г. Киавери, М. Г. Земцов. Церковь стояла на неукрепленном речном берегу, приблизительно там, где сейчас находится памятник Петру I (Медный всадник). Из-за осадок грунта в ее стенах и сводах появились трещины, и в 1763 г. здание было разобрано.
По воле императрицы Екатерины II и проекту зодчего А. Ринальди в 1764 г. началось строительство третьего Исаакиевского собора. Церковь была задумана как изящное строение в стиле барокко с пятью главами и трехъярусной колокольней. Строительство продолжалось 34 года.
Достраивал храм в царствование Павла I архитектор В. Бренна, вынужденный по монаршему приказу упростить и исказить первоначальный замысел. 30 мая 1802 г. собор был завершён и освящён, но уже через несколько лет было принято решение о его перестройке.
Нынешний (четвертый) Исаакиевский собор строился по проекту О. Монферрана сорок лет с 1818 по 1858 гг. Длительность возведения храмового здания определяет грандиозность его размеров: высота 101,5 м, длина 111,28 м, ширина 97,6 м.
С 1858 по 1928 гг. подлинный шедевр российской монументальной архитектуры - Исаакиев-ский собор имел статус кафедрального храма Санкт-Петербургской епархии Русской Православной церкви [9, с. 11-20]. Убранство собора постоянно пополнялось за счет даров со стороны членов императорской фамилии, представителей высшей аристократии, епископата, купечества и предпринимателей, простых жертвователей.
Но особый статус не мог обезопасить от возможных краж. Расположенный в центре города и огромный по площади храм был весьма сложен в обеспечении круглосуточной охраны, осуществлявшейся нижними чинами полков столичного гарнизона.
Кражи происходили как в период строительства собора, так и в более поздние эпохи. Они наносили значительный ущерб как материальной, так и культурной ценности объекта. Анализ этих случаев является необходимым шагом для понимания масштабов преступлений и принятия мер по сохранению уникального культурного наследия. Рассмотрим основные случаи краж, которые произошли в период с XVIII до начала XX века, а также меры, принятые для предотвращения дальнейших преступлений и сохранения духовного статуса собора; эти тематики интегрируются в исследовательские поля истории повседневности, социальной истории, а также криминальной социологии.
Первое выявленное расследование кражи началось с рапорта протопопа Исаакиевского собора Петра Яковлева в контору Правительствующего Синода от 26 июля 1742 г., из которого следовало, что 23 июля диакон собора объявил протопопу, что во время вечернего пения диакон взял сумму в шкафу для выдачи солдатам для расхода свеч и переложил ее в другой шкаф, и при этом обнаружил, что во втором шкафу печать и замок целы, но части денег из суммы более 200 руб. в нем нет, о чем диакон сообщил священнику Антипу Федорову, а шкаф опечатал [10, Л. 1-1 об.].
В мемории Правительствующего Синода от 26 июля 1742 г. указано, что по рапорту о краже денег для осмотра «наличного числа должен был быть послан канцелярист Филипп Яновский с благочинным церкви Св. Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы священником Андреем Ба-
рановским» [10, Л. 2]. Из акта от 29 июля 1742 г. следует, что в первом мешке в шкафу оказалось 34 руб. 95 коп. пятикопеечников, в узле завязано в платье пятикопеечников на 3 руб. 51 коп., в ящике пятикопеечников и денег 14 руб. 68 коп. и один гривенник, в том же ящике в шести мешках серебряной монетой полтинников и 166 коп. мелкой серебряной монетой [11, Л. 3-5]. Общая сумма обнаруженного составила 55 руб. 30 коп.
По доношению протопопа Исаакиевской соборной церкви Петра Яковлева в Санкт-Петербургское духовное правление от 13 сентября 1742 г. следует, что находящийся при соборе за ефрейтора солдат Петр Поляков известил, что 8 сентября 1742 г. во время его дежурства на карауле 2-го полка 5-й роты солдат Андрей Воробьев был «поставлен им на часах, самовольно ушел в караульню без смены, а затем по приходу самовольно запер церковь, и по осмотре же того караульного солдата в караульне, взяв у него ключ, и с ним и прочими караульными солдатами по осмотре пополудни в 3-м часу, и все состояло в целости, однако ефрейтор, придя в церковь, обнаружил, что рядом со столом печать и замок сломаны, и два ящика, в которых лежали деньги на свечи, оказались пусты, и кто их украл, неизвестно, также была сорвана с петель дверь в алтарь, сломано окошко в колокольню и было слегка затворено» [10, Л. 4-5]. Еще по рапорту протопопа Поляков не показал, что у соборных кружек были отломаны крышки и вынуты деньги с пожертвований, а замок и печать оказались целы, а у караульных солдат нашелся большой отогнутый гвоздь со следами использования, а из кружек было похищено 20 руб., в шкафу, что находился в алтаре 2 руб. свечных денег и 5-6 руб. доходных денег, о чем полковнику Морского полкового двора Петру Тиличеву было дано письменное объявление, а солдат Андрей Воробьев был взят под караул [10, Л. 5-5 об.].
Всего был похищен 181 руб. 5 коп. и в качестве обвиняемых были привлечены караульные солдаты Матфей Сергеев и Андрей Иванов, которые были отосланы в Санкт-Петербургскую губернскую канцелярию 9 сентября 1742 г. для допроса [10, Л. 7-8 об.]. Дополнительно по указу губернской канцелярии от 26 октября 1742 г. для допроса были присланы ефрейтор Петр Поляков и солдат Андрей Воробьев, которые и стояли на карауле в Исаакиевском соборе во время кражи.
Все они не признались в краже, а Андрей Воробьев показал, что в июле 1742 г. диакон Васи-лей Козмин и протопоп Петр Яковлев открывали шкаф с церковными деньгами и своими печатями опечатывали его и так сдавали караульным, а диакон сам оторвал нижние петли шкафа и после того, кликнув часового солдата Матвея Сергеева, объявил ему, что деньги из шкафа украдены, а Сергеев обвинил диакона в том, что он самовольно сорвал печать и отпирал шкаф.
Решением губернской канцелярии от 14 янва-
ря 1743 г. диакон Василий Козмин вместе с попом Антипом Федоровым были вызваны для допроса и проведения очной ставки с солдатом Андреем Воробьевым [10, Л. 10-10 об.], также для проведения дознания над священнослужителями был прислан наместник Александро-Невской лавры Досифей (Лебедевич) [11, Л. 7-9].
На допросе 21 января 1743 г. священник Исаа-киевского собора Антип Федоров показал, что в июле 1742 г. протопоп Яковлев и диакон Козмин хранили в шкафу в алтаре с ризницей и церковной утварью церковные деньги за церковной соборной печатью, но не знает, сдавали ли эту печать караульным солдатам, а также не ведает, отрывал ли диакон нижние петли от шкафа. Священник показал, что во время вечерни диакон окликнул солдата М. Сергеева и объявил, что деньги украдены, а последний упрекнул диакона во вскрытии шкафа без него и срыве петель [10, Л. 12-13].
На допросе 18 июня 1743 г. протопоп Петр Яковлев показал, что в стоящем в алтаре шкафу для сбора церковных денег имелось несколько церковных свечей, церковные деньги и некоторые вещи, при этом во время похищения присутствовали караульные А. Воробьев и М. Сергеев, а караульного Петра Полякова тогда не было. Печать от шкафа и ключ от замка хранились у диакона Козмина, а не у него, и у диакона запрета открывать шкаф не имелось, и более по делу он ничего не знает [10, Л. 16-16 об.].
Из промемории от 28 ноября 1743 г. следует, что в день кражи Поляков ходил в собор пополудни для взятия своих сапог и усмотрел с левой стороны отпертую дверь изнутри алтаря, также были отперты и окна над дверьми, сходящиеся на колокольне и перекинута веревка. После осмотра тремя караульными, Воробьевым, Сергеевым и Поляковым, внутри вскрытого шкафа было обнаружено лишь 4 руб. 50 коп. за проданные свечи, а на другом ящике был сломан замок и висячая печать [10, Л. 19-21].
3 декабря 1743 г. деньги были признаны утраченными, а в краже по халатности был обвинен диакон, который 9 января 1744 г. жаловался, что сумму в 181 руб. вместе с пошлиной в 18 руб. 10 коп. вернуть не может, поскольку, кроме «жалования, имеет в год 30 руб., хлеба половинного, муки 5 четвертей да овса по одной четверти, и никакого недвижимого имения не имеет» [10, Л. 23]. О виновном диаконе было сообщено в Санкт-Петербургскую губернскую канцелярию, и в конечном итоге указом домовой канцелярии епископа Санкт-Петербургского и Шлиссельбург-ского Никодима (Сребницкого) от 30 мая 1744 г. утраченная сумма должна была вычитаться из жалования диакона «при каждой трети по половине» [10, Л. 28-28 об.]. В сентябре 1744 г. диакон подавал прошение епископу «о невзыскании утраченных денег на основании высочайшего указа от 15 июля 1744 г. о прощении казенных до-
имок» [10, Л. 29-31], но вопрос не был решен.
Аналогичный случай произошёл два десятилетия спустя. Протопоп Исаакиевского собора Никита Долматов направил 1 марта 1762 г. в Санкт-Петербургскую духовную консисторию письмо, сообщавшее про гренадера Алексея Ко-посова, рапортовавшего ему, что «на его часах были похищены свечные деньги и собранные пожертвования, которые были запечатаны» [12, Л. 1-2]. При осмотре места преступления выяснилось, что у обоих ящиков были сорваны печати, а деньги украдены на сумму - свечных денег - 1 империал и медных подношений за 5 месяцев -11 руб. 75 коп. О краже было объявлено в Адмиралтейскую контору, поскольку несшие караул ранее солдаты были из Адмиралтейского батальона.
После кражи солдат Самойло Гундерин объявил о ключе для отпирания церкви, найденном на Крюковом канале и предъявил ключ священникам для сохранения с прочими церковными ключами.
8 марта комиссией Фельгеркрихрехта при Ад-миралтейств-коллегии был допрошен гренадер Алексей Копосов, который назвал протопопа Никиту Долматова и дьячка Алексея Семенова в качестве подозреваемых.
На допросе о. Никита показал, что в день возможной кражи в отсутствии церковного старосты гренадер Копосов был определен для охраны ящиков с деньгами, поскольку и ранее поручали ему охранять денежные суммы. В декабре 1761 г. из имевшихся в церкви медных денег, охраняемых под печатью гренадером, сам протопоп взял 5 руб., а другие 5 руб. передал дьячку Алексею Семенову, тогда же он положил империал в ящик и запечатал церковной печатью.
Схожие показания в июле 1762 г. дал дьячок Алексей Семенов, который в ходе следствия умер 22 августа 1765 г. после продолжительной болезни, после чего дело было закрыто [12, Л. 7].
Следующие два преступления были обусловленными постоянными перестройками собора и наличием внешних строительных лесов у фасада здания.
Сперва в ночь с 23 на 24 ноября 1794 г. с колокольни собора неизвестными был украден маленький зазвонный колокол. Рапорт протоиерея Георгия Покорского был заслушан 29 ноября 1794 г. с извещением о краже управы благочиния, а по указу духовной консистории от 8 декабря 1794 г. протоиерей должен был дать знать о краже частному приставу [13, Л. 2].
Спустя время, 27 февраля 1801 г. также был украден зазвонный колокол весом 31 фунт. От протоиерея Исаакиевского собора Михаила Соколова, запиравшего колокольню, были «отобраны сведения». Колокольня, из которой был украден колокол, в то время находится внутри Правительствующего Сената, и состояла под присмотром кастелянина, а при воротах бес-
сменно стоят караул. Первоначально колокольня не запиралась, но по прошению самого настоятеля кастелянин обещал сделать особые двери и навесить замок [14, Л. 1-2].
Среди подозреваемых назывались некие крестьяне-отходники, но расследование дел кончилось ничем.
18 августа 1810 г. тот же протоиерей Соколов и церковный староста Михаил Белов донесли в консисторию, что 13 августа из алтаря был украден серебряный ковшик, вызолоченный изнутри, весом 25 золотников, чего не заметил никто из священнослужителей [15, Л. 1].
19 августа 1810 г. по приказу консистории было высказано замечание священнослужителям в связи с тем, что о краже было сообщено через пять дней, тогда как о подобных фактах следовало сообщать немедленно в консисторию и управу благочиния.
При допросе протоиерей Михаил Соколов, священники Иоанн Наманский и Тарасий Дре-мяцкий, а также староста показали, что кража случилась в субботу при смене череды священника Наманского с священником Дремяцким, но в какое время, неизвестно, поскольку для ежедневного употребления использовался другой ковшик, а пропавший употреблялся на ранних обеднях или для подаяния требующим святой воды. Алтарь не был заперт по причине «целодневного в церкви сторожей караула» [15, Л. 6]. Приказом консистории от 31 августа 1810 г. священнослужителям собора был дан новый ковшик, а протоиерею вменялось внимательно следить за церковными вещами.
Из отношения управы благочиния в консисторию от 9 сентября 1810 г. следует, что дело было передано приставу 1-й Адмиралтейской части, который выяснил, что ковшик был украден сыном инвалида местного почтамта Клинникова, Иваном, 13 лет, который полностью сознался в преступлении. Воришка проживал с отцом в здании почтамта и учился в барабанной школе л.-гв. Преображенского полка, а в день Спаса Преображения Господня, будучи на обедне в Иса-акиевском соборе, получил возможность беспрепятственного входа в алтарь, где и украл ковшик. После обедни ввиду отсутствия отца дома, пошел на Обжорный рынок и в базарном ряду продал ковшик неизвестному мужику с бородой в синем кафтане за 50 коп. Для поиска ковшика воришка был послан на толкучий рынок и по всем харчевням, питейным домам и трактирам, но найти вещь не смог, и за воровство был передан в Ордонанс-гауз для наказания по существующим законам [15, Л. 8-8 об.].
Из отношения Ордонанс-гауза в консисторию от 13 ноября 1810 г. следует, что доставленный воришка на следующий день был представлен к великому князю Константину Павловичу от местного коменданта, генерал-майора П. Я. Башуцко-го. Цесаревич смилостивился над отроком и по
уведомлению Военно-походной Его Императорского Высочества канцелярии, был отдан командиру л.-гв. Гарнизонного батальона, полковнику Гордееву в Ораниенбаум «на поруки» [15, Л. 12].
Изменения, произошедшие в динамике краж в позднейшее время, можно связать с развитием полицейской службы и надзора в столице России, реформированием и оптимизацией административного контроля. В последующие десятилетия краж в кафедральном соборе не фиксируется, что с одной стороны может быть связано с увеличением штата столичной полиции и большей бдительностью со стороны церковнослужителей при наблюдении за церковным имуществом, а с другой - плохой сохранностью части полицейских и судебных дел из-за поджога здания Петроградского окружного суда во время Февральской революции 1917 года.
Сформированный около середины XIX столетия институт сыскной полиции имел важнейшее значение в усилении борьбы с преступностью и иными подобными деликтами.
Следующая кража денег отражена в отчете градоначальства за 1894 год. «5 апреля, в Иса-акиевском кафедральном соборе было усмотрено, что неизвестные злоумышленники, проникнув в собор через закрытое лесами окно южной стороны, взломали один из железных сундуков, откуда похитили 1590 руб. То обстоятельство, что предметом преступного покушения не сделались денежные ценности, хранившиеся в другом сундуке, и что не были тронуты ни священные сосуды, ни другие драгоценные святыни собора, оказывало, с одной стороны, что к преступлению не были причастные сторожа собора, которым известны все места хранения капиталов собора, и - с другой - что похититель не принадлежал к группе известных церковных воров, не щадящих святыни, а стремился воспользоваться единственно денежными суммами. Не смущаясь отсутствием определенных указаний, сыскная полиция учредила энергическое наблюдение за всеми, известными ей, подозрительными личностями. Вскоре ея внимание обратило на себя поведение крестьянина Алексея Морозова, ранее привлекавшегося по делу о краже у купца Баш-кирова, но успевшего ускользнуть от ответственности за недостатком улик. Нуждаясь прежде в самом необходимом и одеваясь в рубище, Морозов стал появляться в Пассаже заново экипированным и позволять себе сравнительно большие траты денег, угощая и одалживая товарищей, кутя с ними в ресторанах, дела многочисленные покупки и одаряя деньгами знакомых девушек и дворников; сверх того, мать Морозова собиралась переселиться в нанятую ею большую квартиру. Совокупность перечисленных данных побудила сыскную полицию произвести обыск в имуществе Морозова, причем было найдено наличных денег 360 руб., 3 билета выигрышных займов и кусок восковой светильни, употребляемой
для зажигания церковных люстр. Видимо угнетаемый собственною совестью, Морозов признал себя виновным в описанной выше краже, совершенной 4 апреля, присовокупив, что из похищенных денег истрачено до 500 руб.» [16, с. 130].
Большой резонанс благодаря газетному освящению получила кража с иконы Спаса Нерукотворного образа, перед которой молился еще Петр I и пожертвованной собору Александром II, золотого венчика с огромными бриллиантами. Пропажу обнаружили сторожа в ночь с 4 на 5 февраля 1903 г. образ, располагался на аналое с правой стороны амвона. Стоимость бриллиантов оценивалась в весьма существенную сумму 50000 руб. Прибывшие немедленно прокурор, следователь и начальник сыскной полиции нашли подле аналоя чугунную гирю, разбитое стекло киота, а затем открыли, что с юго-восточной стороны собора из огромного окна выдавлены два стекла, и на их раме есть следы свежей крови. Обойдя храм, снаружи у разбитого стекла на карнизе нашли следы ног, оставленные на снегу у водосточной трубы.
На основании этого осмотра было решено, что вор спрятался в соборе, дождался, когда его запрут, совершил кражу, влез на шкаф, что стоял у окна, выбил стекла, вылез и, так как окно было на высоте 3 саженей, пробрался по карнизу до водосточной трубы и по ней спустился на землю
[17].
Начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции, надворный советник В. Г. Филиппову отдал распоряжение разыскивать людей с порезами на руках и оповестить о происшествии столичные газеты.
Из-за огласки в печати в полицейский участок явилась жена сына умершего священника с. Оре-лье Новгородской губернии Павла Констанского, личного почетного гражданина Александра, и заявила, что на основании того, что ищут человека с порезанной рукой, она подозревает своего мужа в преступлении, который после известий о преступлении заявил ей: «Скоро мы будем жить с тобой богато, и все наши несчастья кончатся»
[18].
А. П. Констанский был изгнан из семинарии за пьянство, в ходе обучения в которой пел в хоре Исаакиевского собора и знал о его сокровищах. Он работал в различных учреждениях, но нигде надолго не задерживался. Вся семья Констан-тинских, несмотря на принадлежность к духовному сословию, страдала от алкоголизма и от различных заболеваний, в частности, эпилепсии («падучей»).
Информация, полученная от супруги, позволила моментально арестовать Констанского, уехавшего в родное с. Орелье. Уже в марте он был предан суду и, несмотря на усилия защиты, пытавшейся представить его «сумасшедшим дегенератом», наказан 6 годами каторги [19].
В дальнейшем вплоть до революции посяга-
тельства на соборные средства и утварь были почти сведены на нет.
Лишь в 1920 г. произошло самое крупное хищение в истории Исаакиевского собора. В ночь с 30 на 31 марта 1920 г. из собора были похищены Корсунская икона Божией Матери, бриллиантовая брошь (34 бриллианта и 52 розы) на иконе Св. великомученика и целителя Пантелеймона, из венка Нерукотворного образа Спасителя и Св. угодников, празднуемых 17 октября - три бриллиантовых литеры: О из 1-го крупного и 33 мелких бриллиантов, Омега - из 39 бриллиантов и Н - из 31 бриллианта. Из бронзового золоченого ковчега на аналое за левым клиросом и ковчежца взяты: маленький «сребропозлащенный» крест с значительной частью Животворящего Креста Господня, крест вделанный в серебряный оклад, наподобие образа, с частицей древа Креста Господня и с частицами мощей различных святых, небольшой аметистовый образок Спасителя, древняя «сребропозлащенная» панагия с частицами мощей различных святых, два «сребропо-злащенных» маленьких крестика с частицами мощей с шейными при них цепочками, серебряной и аметистовой. Был украден Св. антиминс с правого придела великомученицы Екатерины и крестик с колокольни модели Исаакиевского собора (ковчега), наконец, сняты разноцветные камни: с чудотворного образа Тихвинской Божией Матери, такой же иконы Божией Матери - копии и с иконы Казанской Божией Матери.
Первыми о похищении узнали сторожа и вахтер, открывавшие собор и бегло его осмотревшие, после чего настоятель дал знать в бюро уголовного розыска на Михайловской ул., 3. Прибывший агент Евстигнеев после опроса свидетелей потребовал по телефону инструктора с собакой, которая обнюхала спущенный с форточки северного окна ковер и следы около него, повела на Галерную ул., 6 в квартиру вахтера и сторожа Лепешкина. При обыске ничего найдено не было, но внимание сыщиков привлек коловорот с 4 перками, из которых два по диаметру совпали с двумя дырками, просверленными в алтарной двери. Найденная под форточкой пуговица оказалась от костюма Лепешкина, после чего после объявления вахтера, что он залезал в открытую форточку, последний был арестован.
Приходской совет постановил просить смотрителя собора А. Т. Федотова принять меры по охране храма в связи с подчиненностью вахтеров Комиссариату имущества республики, обратиться к архитектору собора М. Т. Преображенскому депутацией во главе с настоятелем, а образ-копию Корсунской иконы Божией Матери оставить в аналое перед похищенной святыней и совершать обычные службы [20, Л. 12-13].
Следующий период невосполнимых утрат в Исаакиевском соборе связан с антирелигиозной политикой советских властей. В мае 1922 г. в ходе изъятия церковных ценностей из собо-
ра было изъято 48 кг золотых изделий, более 2 тонн серебряных украшений, как декларировалось для Помгола или Центральной комиссии помощи голодающим. Среди крупнейших драгоценных камней, изъятых в 1925 г. в Гохран, выделялся бриллиант весом в 35 карат. Был осуществлен вывоз из архива документов и планов строительства собора. Многие предметы изъяты для организации антирелигиозных выставок [21, с. 89].
Все эти меры стали прологом к неминуемому закрытию крупнейшего храма северной столицы. Президиум ВЦИК 18 июня 1928 г. постановил «оставить здание собора в исключительном пользовании Главнауки в качестве музейного памятника». Оставшиеся имущество храма было продано через Госфонд, а все колокола сняты и переплавлены [22, с. 7-14].
12 апреля 1931 г. в соборе был открыт один из первых в Советской России антирелигиозных музеев.
Как видно из выявленных случаев, имущественные преступления являются одной из сторон жизни социума. Кражи составляли достаточно важный с ментально-психологической позиции элемент повседневной истории храмов, представляя собой маргиналию, которая не толь-
Литература и источники
ко порицалась и осуждалась, но и не вписывалась в общий контекст существования как традиционного общества, так и эпохи революционных перемен. Сложно давать единую личностную характеристику воров, при всей их общей сниженной социальной эмоциональности. Тем не менее, важно подчеркнуть, что данные преступления не представляли собой какой-либо политической или антирелигиозной манифестации. Значительное число краж, происходивших до реформы 1866 г. и введения института сыскной полиции, оставалось нераскрытыми. Часть выявленных преступников были лицами, непосредственно связанными с хранением церковных денег или утвари, а часть сторонними людьми, ведомые личными низменными мотивами. Хотя посягательство на храмовое имущество или святотатство не носило массового характера в обществе с преимущественно верующим населением, но, тем не менее, история храмов Санкт-Петербурга содержит и столь нелицеприятные примеры из их повседневности. Анализ краж в Исааки-евском соборе с XVIII по начало XX века показывает не только сложность охраны исторически значимых объектов, но и отражает социальные тенденции и изменения, происходившие в России в этот период
1. Малых С. Е. Поздняя керамика из древнеегипетской гробницы Несемнау в Гизе и особенности формирования грабительских слоев в погребальных шахтах /С. Е. Малых // Вестник Института востоковедения РАН. 2022. № 1(19). С. 126-139. DOI 10.31696/2618-7302-2022-1-126-139.
2. Евдокимова А. А. Формулы погребальных надписей Константинополя /А. А. Евдокимова // Индоевропейское языкознание и классическая филология. 2016. № 20-1. С. 267-277.
3. Михайленко А. В. Таблички проклятий как источник для изучения социальной жизни в Древней Греции /А. В. Михайленко // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2013. № 2. С. 60-68.
4. Дувакин Е. Н. Голова Медузы Горгоны: семантика апотропея /Е. Н. Дувакин // Вестник РГГУ. Серия: История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2009. № 9. С. 97-104.
5. Муратов Ю. М. Как тать дошел до святотатства за знакомой строкой /Ю. М. Муратов // Русская речь. 2014. № 1. С. 114-118.
6. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1-е. С 1649 по 12 декабря 1825 г. Т. I: С 1649 по 1675: от № 1 до 618. СПб.: Тип. 2-го Отделения Собств. Е.И.В. канцелярии, 1830. 1029 с.
7. Солнышкин А. А., Корнева Н. М. Ответственность за святотатство в Российской империи XIX - начала XX веков (право и правоприменение) /А. А. Солнышкин, Н. М. Корнева // Научный диалог. 2021. № 7. С. 463-478. DOI 10.24224/2227-1295-2021 -7-463-478.
8. Тарановский Е. Н. Религиозные преступления в России /Е. Н. Тарановский // Вестник права. 1899. № 4. С. 1-27.
9. Берташ А. В. Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге //Православная энциклопедия. Т. XXVII: «Исаак Сирин — Исторические книги». М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2011. 752 с.
10. Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Ф. 19. Оп. 1. Д. 2278.
11. Российский государственный архив (РГИА). Ф. 796. Оп. 23. Д. 872.
12. ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 1. Д. 5129.
13. ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 1. Д. 16608
14. ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 3. Д. 198.
15. ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 12. Д. 259.
16. Невский С. А. Сыскное отделение в Санкт-Петербурге во второй половине XIX-начале ХХ в. /С. А. Невский // Вестник Всероссийского института повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации. 2017. № 2(42). С. 126-132.
17. Петербургский листок. 1903. 8 (21) марта. № 65.
18. Петербургский листок. 1903. 9 (22) марта. № 66.
19. Петербургский листок. 1903. 10 (23) марта. № 67.
20. ЦГИА СПб. Ф. 678. Оп. 1. Д. 1343А.
21. Гессен В. Ю. К истории преследования религии в Петрограде-Ленинграде в 1918-1929 гг. (по документам ЦГАЛИ СПб)/ В. Ю. Гессен // Петербургский исторический журнал. 2015. № 4(8). С. 83-109. DOI 10.51255/2311-603X-2015-00065.
22. Любезников О. А. Исаакиевский собор в 1917-1920-е годы /О. А. Любезников. СПб.: Лема, 2017. 68 с. References:
1. Malyh S. E. Pozdnjaja keramika iz drevneegipetskoj grobnicy Nesemnau v Gize i osobennosti formirovanija grabitel'skih sloev v pogrebal'nyh shahtah [Late ceramics from the ancient Egyptian tomb of Nesemnau in Giza and features of the formation of plunder layers in burial shafts]. Vestnik Instituta vostokovedenija RAN. 2022. No. 1(19). P. 126-139. DOI
10.31696/2618-7302-2022-1-126-139. (in Russian)
2. Evdokimova A. A. Formuly pogrebal'nyh nadpisej Konstantinopolja [Formulas of funeral inscriptions of Constantinople]. Indoevropejskoe jazykoznanie i klassicheskaja filologija. 2016. No. 20-1. P. 267-277. (in Russian)
3. Mihajlenko A. V. Tablichki prokljatij kak istochnik dlja izuchenija social'noj zhizni v Drevnej Grecii [Curse tablets as a source for studying social life in Ancient Greece]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Istorija. 2013. No. 2. P. 6068. (in Russian)
4. Duvakin E. N. Golova Meduzy Gorgony: semantika apotropeja [Head of the Gorgo Medusa: semantics of apotropaia]. Vestnik RGGU. Serija: Istorija. Filologija. Kul'turologija. Vostokovedenie. 2009. No. 9. P. 97-104. (in Russian)
5. Muratov Ju. M. Kak tat' doshel do svjatotatstva za znakomoj strokoj [How a thief came to sacrilege behind a familiar line]. Russkaja rech'. 2014. No. 1. P. 114-118.
6. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii. Sobranie 1-e. S 1649 po 12 dekabrja 1825 g. T. I: S 1649 po 1675: ot № 1 do 618 [Complete collection of laws of the Russian Empire. Meeting 1st. From 1649 to December 12, 1825 Volume I: From 1649 to 1675: from No. 1 to 618]. St. Petersburg: Tip. 2-go Otdelenija Sobstv. E.I.V. kanceljarii, 1830. 1029 p. (in Russian)
7. Solnyshkin A. A., Korneva N. M. Otvetstvennost' za svjatotatstvo v Rossijskoj imperii XIX - nachala XX vekov (pravo i pravoprimenenie) [Responsibility for sacrilege in the Russian Empire of the XIXth - early XXth centuries (law and enforcement)]. Nauchnyj dialog. 2021. No. 7. Pp. 463-478. DOI 10.24224/2227-1295-2021-7-463-478. (in Russian)
8. Taranovskij E. N. Religioznye prestuplenija v Rossii [Religious crimes in Russia]. Vestnik prava. 1899. No.4. P. 1-27.
9. Bertash A. V. Isaakievskij sobor v Sankt-Peterburge [Isaac's Cathedral in St. Petersburg]. Pravoslavnaja jenciklopedija. T. XXVII: «Isaak Sirin — Istoricheskie knigi» [Orthodox Encyclopedia. Vol. XXVII: "Isaac the Syrian - Historical books"]. Moscow: Cerkovno-nauchnyj centr «Pravoslavnaja jenciklopedija» Publ., 2011. 752 p.
10. Central'nyj gosudarstvennyj istoricheskij arhiv Sankt-Peterburga (CGIA SPb) [Central State Historical Archive of St. Petersburg]. F. 19. Op. 1. D. 2278.
11. Rossijskij istoricheskij gosudarstvennyj arhiv (RGIA) [Russian state historical archive]. F. 796. Op. 23. D. 872.
12. CGIA SPb. F. 19. Op. 1. D. 5129.
13. CGIA SPb. F. 19. Op. 1. D. 16608.
14. CGIA SPb. F. 19. Op. 1. D. 198.
15. CGIA SPb. F. 19. Op. 12. D. 259.
16. Nevskij S. A. Sysknoe otdelenie v Sankt-Peterburge vo vtoroj polovine XIX-nachale XX v. [Detective department in St. Petersburg in the second half of the XIXth and early XXth centuries]. Vestnik Vserossijskogo instituta povyshenija kvalifikacii sotrudnikov Ministerstva vnutrennih del Rossijskoj Federacii. 2017. No. 2(42). P. 126-132.
17. Peterburgskij listok [newspaper]. 1903. March 8 (21). No. 65.
18. Peterburgskij listok [newspaper]. 1903. March 9 (22). No. 66.
19. Peterburgskij listok [newspaper]. 1903. March 10 (23). No. 67.
20. CGIA SPb. F. 678. Op. 1. D. 1343A.
21. Gessen V. Ju. K istorii presledovanija religii v Petrograde-Leningrade v 1918-1929 gg. (po dokumentam CGALI SPb) [On the history of the persecution of religion in Petrograd-Leningrad in 1918-1929. (based on documents from the Central State Archive of Literature and Art of St. Petersburg)]. Peterburgskij istoricheskij zhurnal. 2015. No. 4(8). P. 83-109. DOI 10.51255/2311-603X-2015-00065.
22. Ljubeznikov O. A. Isaakievskij sobor v 1917-1920-e gody [St. Isaac's Cathedral in the 1917-1920s]. Saint Petersburg: Lema Publ., 2017. 68 p.
© «Клио», 2024 © Маньков С.А., 2024
