CC BY
56
М. Ю. Борисёнок (Москва)
Красная Вена для Красной России
Статья посвящена некоторым параллелям между муниципальной политикой в межвоенной Австрии и СССР в сферах архитектуры, строительной политики и муниципального самоуправления. Она также затрагивает эпизод из биографии Юлиуса Тандлера, ведущего реформатора Красной Вены, который работал в Москве незадолго до своей смерти 25 августа 1936 г.
Ключевые слова: Красная Вена, межвоенная Австрия, СССР, муниципальная политика, Юлиус Тандлер, строительная политика.
По итогам Первой мировой войны Австрия превратилась в небольшую федеративную республику площадью 84 тысячи квадратных километров (или 23 % от размеров рухнувшей Австро-Венгерской империи) и населением в 6,5 миллионов человек, почти треть которого проживала в столице. В революционном 1918 году в «кровоточащем из всех вен окровавленном остове» исчезнувшей империи на первое место в политике выдвинулась Социал-демократическая рабочая партия Немецкой Австрии (СДРПНА)1, которая еще во времена Франца-Иосифа сумела объединить под своими знаменами без малого весь левый политический спектр страны и воздействовала на часть немецкоязычных социал-демократов соседней Чехии (лидер СДРПНА Отто Бауэр часто бывал и нередко печатался в Брно). В отличие от своих германских собратьев австрийским социал-демократам удалось избежать раскола и сохранить единство, а ее единственным конкурентом на ниве исполнения заветов Маркса стала образованная в 1918 г. Коммунистическая партия (КПА), демонстрировавшая на федеральных выборах в указанный период околонулевые результаты2.
В 1918-1934 гг. за социал-демократов голосовало от 80 до 90 % рабочих, половина пролетариата была интегрирована в партии и подконтрольных ей организациях, что составляло примерно 26 % мужского и 11 % женского населения Австрии в возрасте от 10 до 70 лет. СДПА была массовой партией, при этом являясь полной противопо-
ложностью ленинской модели кадровой партии - ее скромный аппарат насчитывал всего около 1400 функционеров3.
Однако бенефициарам революции не удалось закрепить свое политическое лидерство в стране. Падение Баварской и Венгерской советских республик и провальная попытка коммунистического путча в Вене в июне 1919 г. - все эти события пошатнули веру австрийского общества в реальность осуществления радикального сценария мировой революции. В итоге СДРПНА, которая ранее казалась гарантом стабильности и силой, сдерживающей социальный протест, стала уже не столь опасной ее политическим противникам4. За исключением крупных индустриальных центров социал-демократы уступили его Христианско-социальной партии (ХСП), продолжавшей традиции политического католицизма и опиравшейся на авторитет церкви среди населения, особенно в сельской местности.
Будучи лишенной возможности на федеральном уровне добиться «диктатуры пролетариата» парламентским способом (а именно такой способ ведущий партийный теоретик Отто Бауэр с небольшими оговорками провозгласил единственно верным5), СДРПНА решила продемонстрировать преимущество социал-демократического управления в отдельных административных единицах, где ей удалось завоевать законодательное большинство. Главным полигоном левой идеи стала столица - Красная Вена, выведенная из состава кулацкой и католической Нижней Австрии в отдельную федеральную землю 29 декабря 1921 г.6 Реформы социал-демократов, решительно проведенные главным образом в сферах экономической политики, жилищного строительства и социального обеспечения, были неоднозначно восприняты в идеологически расколотом австрийском обществе. Одни современники видели в Красной Вене город будущего, другие - цитадель жидобольшевизма.
В свою очередь, советские большевики отказывались признать даже сводное родство с австрийской социал-демократией. Как известно, в своей речи на пленуме ЦК ВКП(б) 5 июля 1928 г. Сталин остановился на «контрреволюционной роли социал-демократии»7 как одного из факторов частичной стабилизации капитализма. Более того, с 1929 до 1933 г. на вооружении Коминтерна была теория «социал-фашизма», согласно которой социал-демократы, том числе и левые, находились на одной доске с набирающей силу «коричневой чумой». Таким образом, социал-демократическая теория, наследие лидеров II Интернационала, автоматически оказывалась враждебной большевизму; в таких условиях какое-либо позитивное упоми-
нание о практических делах и тем более успехах социал-демократов, к примеру в рамках проекта Красной Вены, в советский период стало невозможным, в том числе и в исторической науке.
Однако, несмотря на расхождение в понимании марксизма между большевиками и социал-демократами, при ближайшем рассмотрении становятся очевидными сопоставимость отдельных политических целей и методов их достижения в Красной Вене и Красной России. Так, выдвинув лозунг «вернуть рабочему классу то, что у него отбирали»8, СДРПНА ставила своей задачей непосредственно привлечь пролетариат к государственному управлению. При этом при назначении на административные должности рабочих порой буквально отрывали от станка. Пожалуй, одним из самых выразительных примеров подобного самоопределения рабочего класса является увлекательная история о венском столяре, в одночасье сделавшемся окружным начальником и добившемся выдающихся успехов на этом посту, которую любил рассказывать О. Бауэр: «Когда мы включились в муниципальное управление, мы не имели о нем понятия. Помнится, в феврале 1919 года мы завоевали муниципалитет. На каком-то заседании мы вместе решали, кого сделать председателем в одном из районов. Кто-то предложил на эту кандидатуру Ланнера, помощника столяра. Ланнер сопротивлялся, аргументируя это тем, что он даже не умеет грамотно писать. После наших уговоров он всё же согласился. Вечером он положил на место свой рубанок, после чего Ланнер, который до этого в жизни не видел ни одного административного акта, не читал ни одного закона, на следующее утро вступил в должность. В магистрате его встретили не очень приветливо. А сегодня Ланнер - один из самых уважаемых администраторов муниципалитета, он так знает законы, что даже юрист с ним не станет тягаться. Возможно, поначалу он и допускал ошибки. Рабочий класс должен учиться управлять государством и муниципали-тетом»9.
Далее Бауэр с восторгом принялся обобщать опыт чиновника от рубанка: «Это новый пласт людей, вышедших из рабочего класса, которые учатся управлять. Если бы каким-то образом снова наступил восемнадцатый год и мы снова были бы призваны к управлению государством, - а в 1918 году у нас было слишком мало людей, которые это умели, - то у нас были бы эти люди. Если умеешь управлять муниципалитетом, то сможешь управлять и государством. Вот в чем смысл»10. Эта история, рассказанная вполне в духе строк Маяковского «Мы диалектику учили не по Гегелю», очень нравилась самому
Бауэру, и он ее не раз рассказывал в разных аудиториях, например, в несколько укороченном варианте она присутствует в его речи о значении муниципальных выборов 1928 г.11
Как и большевики, австрийские социал-демократы стремились не только научить венского пролетария управлять государством, но и улучшить его быт - несмотря на падение кайзеровского режима, нижним слоям теперь уже демократического социума приходилось, как правило, и впредь ютиться по комнатам и койко-местам в доходных домах12.
Добиться того, чтобы жилище строителя нового мира было «проветрено, освещено и согрето», планировалось с помощью новой строительной программы. Подавляющее большинство построенных в ее рамках муниципальных квартир, а именно 58 667, располагалось в многоквартирных домах13. В своем стремлении сплотить пролетариат и стимулировать его классовое сознание социал-демократы делали ставку на возведение в Красной Вене именно такого типа новостроек, которые их политические противники по городскому совету во главе с Леопольдом Куншаком (этот деятель ХСП по иронии судьбы был выходцем из рабочего класса) презрительно именовали «казармами пролетариата»14.
В плане архитектуры венские власти придерживались в известной степени консервативных позиций. В то время как в других европейских странах - Германии, Франции, Голландии и Англии -получил развитие архитектурный функционализм, а в СССР - конструктивизм, проекты муниципальных домов Вены имели с этим мало общего. В Вене не получили широкого распространения прогрессивные для 1920-х гг. технологии строительства. Венский муниципалитет продолжал использовать кирпич в качестве основного строительного материала, что существенно сказывалось на темпах строительства - они были примерно в два раза более медленными, чем, к примеру, во Франкфурте-на-Майне, где при строительстве уже в то время активно использовался железобетон15.
Приверженность авторов венской жилищной реформы традиционным технологиям строительства объяснялась, помимо прочего, двумя обстоятельствами. Во-первых, строительные техники в стиле ретро позволяли создать дополнительные рабочие места - ежегодно около 11 500, при этом простота кирпичной кладки позволяла использовать неквалифицированный труд16. Во-вторых, в тогдашней Вене сильно ощущался лоббизм руководства местного кирпичного завода, который был одним из крупнейших муниципальных предприятий.
Лоббизм, но уже со стороны высшего руководства СДПА, повлиял и на внешний облик «дворцов пролетариата». По выражению американского историка Г. Грубера, они «являли собой «венский меланж» из ар-нуво, ар-деко и псевдомодернизма с феодальной величественностью барочного декора»17. Причиной тому было желание социал-демократов, вполне сравнимое с мотивами появления на свет сталинской архитектуры в СССР, подчеркнуть величие своих трудов, внешний вид жилищ для рабочих должен был, по их замыслу, демонстрировать силу пролетариата, быть «классовой борьбой, застывшей в камне»18.
Примечательно, что несмотря на внешнюю монументальность венские «дворцы пролетариата» отличались скромным интерьером. В домах, возведенных после реализации первой строительной программы 1923 г., площадь 75 % квартир составляла всего-то 38 кв. м, оставшиеся 25 % ушли совсем недалеко - 48 кв. м. Вторая программа 1928 г. повысила этот показатель чисто косметически: теперь общая площадь большинства квартир составляла 40 кв. м, меньшая часть имела площадь от 49 до 57 кв. м20.
Характерно и то, что организация пространства в новых венских квартирах от СДПА отличалась традиционализмом. В небольших квартирах общей площадью до 48 кв. м было всего две комнаты: большая кухня, служившая одновременно гостиной, и спальня. Образец не нужно было изобретать: точно так же из двух комнат состояли квартиры в довоенных доходных домах, в которых жило большинство венских рабочих. При практическом воплощении программы 1928 г. типовая планировка претерпела лишь одно существенное изменение - кухня была выделена в отдельную маленькую комнату21.
Впрочем, муниципальные квартиры разительно отличались от жилищ подавляющего большинства венских рабочих в другом аспекте, а именно в ассортименте коммунальных удобств: там непременно имелись электричество, холодная вода, газовая плита и ватерклозет22. Все эти удобства практически полностью отсутствовали в довоенной квартире рабочего. Электрического освещения, как и газа, там не было в принципе, водопровод и туалет были доступны в коридоре23. Эти новации, безусловно, надлежит считать существенным улучшением бытовых условий. Однако в муниципальных квартирах отсутствовали горячая вода, ванная и центральное отопление. Отсутствие последнего создавало существенные трудности: для того чтобы обогреть жилище в новой многоэтажке, приходилось, как и раньше, носить уголь из подвала24. Неполнота набора современных
удобств обычно объясняется соображениями экономии. Правда, из общей картины бюджетного жилья выбивается одна деталь: наличие в пролетарских квартирах Красной Вены паркета из твердых сортов дерева (вполне возможно, что это «излишество», как и в случае с кирпичом, стало следствием очередного проявления лоббизма)25.
Впрочем, не подлежит сомнению тот факт, что переезд в новое муниципальное жилье в любом случае был связан для венского рабочего с существенным улучшением условий быта - эмоции здесь были столь же восторженными, как и в стихотворении Маяковского «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру» (1928). Правда, у персонажа советской поэзии ванная и душ в новом жилье имелись, а отсутствие упомянутого ряда удобств у пролетариев Красной Вены компенсировалось активным развитием коммунальных служб, к которым относились общественные бани, автоматизированные прачечные, детские сады и детские площадки, медицинские и стоматологические клиники, библиотеки и лекционные залы26. Правда, похвастаться полным набором таких учреждений могли только крупнейшие жилые комплексы. Таковым, к примеру, был символ Красной Вены - знаменитый Карл-Маркс-Хоф, в котором на 5000 жителей приходилось две прачечных, два детских сада, молодежное общежитие, библиотека, детская консультация, стоматологическая клиника, больница, аптека, почта, а также многочисленные кафе, магазины и залы собраний27. Бани имелись далеко не в каждом комплексе, и многим жителям новых домов Красной Вены приходилось пользоваться традиционными городскими помы-вочными, нравы в которых стоит сравнивать уже с описанными не в стихах Маяковского, а в рассказах другого советского современника событий - Михаила Зощенко.
Услуги на всё это разнообразие были платными, но вполне доступными для жителей. Стоимость проживания для рабочего в муниципальных домах и на традиционных съемных квартирах была примерно одинакова и составляла около 5 % дохода венского про-
летария28.
Стоит заметить, что блуждавшая в умах марксистов со времен молодости классиков их учения идея обобществления быта не нашла сколько-нибудь масштабного воплощения в жилищных практиках Красной Вены. Скептицизм австрийских социал-демократов по поводу революции в быту лучшим образом демонстрируют вкусы их собственных вождей. В доме на Альбертгассе, построенном для высокопоставленных функционеров СДПА и муниципальных
служащих, стандартная квартира состояла из четырех комнат, кухни, ванной, туалета и, самое главное, комнаты служанки29. В своем быту номенклатура не спешила порывать с ненавистной буржуазной традицией, которую в присутствии пролетарской массы они яростно клеймили с австромарксистских позиций. Оставаясь лояльными партийной идеологии, деятели, мнившие себя авангардом рабочего класса, вовсе не горели желанием первыми войти в социализм и воспитывать в себе аскетичного нового человека.
Наконец, следует отметить, что реализаторы политики австро-марксизма на практике страдали гигантоманией в весьма умеренной форме. Десять крупнейших комплексов Красной Вены насчитывали в общей сложности 11 570 квартир, в том числе: Зандлейтн Хоф -1587; Энгельсхоф - 1467; Карл-Маркс-Хоф - 1325; Карл-Зейц-Хоф -1273; Митлингерхоф - 1136; Рабенхоф - 1109; Джордж-Вашингтон-Хоф - 1084; Зидлунг-Фрайхоф - 1014; Ам-Лааер-Берг - 846; Виль-дгансхоф - 82930. Как эти сооружения, так и дома более скромного размера тяготели к традиционной для Вены планировке с внутренним двориком.
Однако коренным отличием новостроек была пропорция между этим двориком и зданием. Темные дворы-колодцы довоенных трущоб Вены резко контрастировали с двумя гигантскими дворами Карл-Маркс-Хофа. В этом один из главных революционных элементов жилищной политики Красной Вены. Социал-демократические власти резко, почти в три раза, сократили разрешенную плотность застройки - с 85 до 30 %31. На практике это означало, что лишь 30 % от площади строительства могло занимать само здание. Такая мера муниципальных властей Красной Вены сделала невозможным возведение излюбленного типа частных застройщиков времен довоенного строительного бума - «съемных казарм», которые так плотно подступали друг к другу, что в окна квартир практически не попадал дневной свет.
Таким образом, зодчество Красной Вены состоялось именно как архитектура социальной эволюции, авторы проекта вдохновлялись не утопическими концептами XIX в., но отнюдь и не новейшими тенденциями в сфере градостроительства. Во главу угла был положен принцип осуществимости жилищных преобразований в ближайшей перспективе: идеи австромарксистов обретали реальные очертания за счет продуманной финансовой политики на столичном уровне, проводить которую, в свою очередь, помогало стабильное и многолетнее большинство СДПА в городском совете. Муниципальные власти взяли за основу стандартную квартиру рабочего и улучшили ее качество:
увеличили площадь и ликвидировали перенаселенность, добавили некоторые недостающие удобства, увеличили освещенность жилища. При этом у вождей СДПА не возникало желания коренным образом переделывать быт рабочего, вместо этого они поставили себе и в целом неплохо реализовали вполне доступную цель - повысить культуру быта, т.е. сделать условия существования венского пролетария более достойными. Уже сам этот факт должен был возвысить простого рабочего и сделать его достойным строительства социализма, которое ожидалось в исторической перспективе.
Идея города-сада, воспетая Владимиром Маяковским чуть позже, также нашла нашла свое воплощение в Красной Вене в рамках так называемого поселенческого движения (нем. Siedlerbewegung). Изначально оно было выражением послевоенной разрухи, когда венские рабочие начали стихийный захват пустующих территорий на окраинах города и стали осваивать эти земли под огороды и строительство временного жилья. Всего, по разным оценкам, было создано от 30 до 60 тыс. таких участков32. СДПА не могла игнорировать подобное массовое движение, однако поддержка партии и частичное финансирование ею этого проекта были скорее вынужденными. Тем не менее при участии муниципалитета было построено в общей сложности 5257 одноквартирных домов33.
В своей работе «Австрийская революция» О. Бауэр так описывал зарождение этого движения: «Рабочие начали осваивать территорию вокруг города и промышленных районов, выращивать там овощи и разводить мелких домашних животных. Восьмичасовой рабочий день дал новый толчок этому движению: тысячи людей использовали завоеванное время отдыха для работы и огородничества. Таким образом, вокруг Вены выросло около 60 тысяч огородов. Нехватка жилья вынуждала рабочих к тому, что садоводы начали строить в своих садах еще и хижины. Из таких индивидуальных попыток в конечном счете и появилось движение поселения»34.
Вожди австрийской социал-демократии с пессимизмом смотрели на успехи этой инициативы снизу. На их глазах рабочие теряли свой классовый облик в силу занятия сельским хозяйством и индивидуальным трудом - проходила своего рода «деколлективизация». Лидерам СДПА не давало покоя еще и осознание того, что инициатива в данном случае исходила от самих рабочих. Твердо уверенные в своей руководящей и просветительской роли по отношению к рабочему классу, функционеры воспринимали набиравшее популярность движение как анархизм.
Реформаторская деятельность австрийских социал-демократов прекратилась в 1934 г. с установлением австрофашисткого режима канцлера Энгельберта Дольфуса. Примечательно, что эхо Красной Вены дошло до, казалось бы, отказывавшейся признавать само ее существование Москвы. Именно там в 1936 г. обосновался один из главных архитекторов Красной Вены - профессор медицины Юлиус Тандлер, создатель венской системы социального обеспечения. Перебраться в столицу Советского Союза Тандлер решил во время участия в Международном физиологическом конгрессе в Москве. В феврале 1936 г. он заключил двухгодичный контракт с Народным комиссариатом здравоохранения СССР и был принят на работу в качестве консультанта по строительству медицинских учреждений и медицинского образования. Особо стоит подчеркнуть, что по заказу советских властей Тандлер занимался вопросами социального обеспечения, в частности проектом строительства детских садов, т. е. делился с советскими коллегами передовым опытом Красной Вены. К несчастью, 25 августа того же года Тандлер скончался от сердечной болезни, а 29 августа некролог был опубликован в газете «Правда»35.
В Москве Тандлера принимали как дорогого гостя, выделив ему номер с видом на Кремль в гостинице «Националь». Позднее, когда самочувствие светила европейской анатомии ухудшилось, заниматься его питанием поручили кремлевской больнице - на этом настоял известный немецкий диетолог Карл фон Ноорден, выписанный летом 1936 г. из Вены для лечения партийной вер-
хушки36.
Советский Союз произвел на австрийского профессора и социал-демократа большое впечатление. Ругая бюрократию, с которой он сталкивался по работе, Тандлер признавал ее неизбежным злом37. В остальном советский строй он оценивал исключительно положительно. Так, о посещении первомайской демонстрации в качестве почетного гостя советского правительства Тандлер писал следующее: «1 мая я был приглашен наркомом на Красную площадь. 1500 самолетов пролетели над ней. Шествие масс рядами от 30 до 40 человек (2 миллиона в целом) длилось 6 часов. Это была самая грандиозная демонстрация из тех, что я видел. Все в праздничном восторге приветствуют вождей, стоящих на мавзолее Ленина. Исполненное сил победоносное человечество нового мира».
Симпатии вызывал у профессора вызвал даже марксизм-ленинизм. Он радостно писал о своем посвящении в почетные комсо-
мольцы и сожалел о своих товарищах в Брно, оставшихся на «пути косного реформизма»38.
В Советском Союзе Тандлеру нравилось настолько, что он хотел переселить сюда своего друга и второго главного реформатора Красной Вены - финансиста Хуго Брайтнера. Разочаровавшись в современной ему Австрии, Тандлер видел в Советском Союзе место сотворения нового мира. В своем письме Брайтнеру он писал об этом так: «Отсюда события и люди воспринимаются совершенно иначе. Я очень постараюсь добиться для Вас здесь работы. Если это получится, то мы еще вместе посмеемся над умственным малокровием тех, кто остался на родине, влачит жалкое существование в чулане истории и кланяется дрожащей буржуазии в нездоровом полусвете
39
капитализма»39.
Реформы в области муниципальной политики австрийских социал-демократов и большевиков в 1920-е гг. ставили перед собой принципиально одинаковые задачи. И те и другие предпринимали попытки усовершенствовать быт широких слоев населения и таким образом подготовить их к новым общественным отношениям, с той лишь разницей, что большевики занимались строительством социализма в одной отдельно взятой стране, а их австрийские коллеги - в масштабе одного города. Впрочем, прямой обмен опытом между Москвой и Веной в эпоху реформ был невозможен в силу идеологических разногласий, а окончательно крест на возможности использовать венские ноу-хау в Советском Союзе поставила преждевременная смерть Юлиуса Тандлера в Москве 25 августа 1936 г.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Немецкая Австрия - название Австрийской республики в 1918— 1919 гг., до Сен-Жерменского мирного договора. В межвоенный период австрийские социал-демократы оставались сторонниками вхождения в состав Германии, что отразилось в названии партии.
2 Frei A. G. Rotes Wien. Austromarxismus und Arbeiterkultur. Sozialdemokratische Wohnungs- und Kommunalpolitik 1919—1934. Berlin, 1984. S. 24.
3 Ibid.
4 Подробнее см.: Simon W. B. Die verirrte Erste Republik: eine Korrektur österreichischer Geschichtsbilder. Innsbruck, 1988.
5 Bauer О. Der Kampf um die Macht. Wien, 1924. S. 22.
6 Landesgesetzblatt (LGBl) für Wien. № 153. 1921. S. 253.
7 Сталин И. В. Сочинения. Т. 11. М., 1949. С. 144.
8 Bauer O. Sozialismus und Kommunalpolitik // Volksfreund. Brno. 06.05.1924.
9 Ibid.
10 Ibid.
11 Otto Bauer über die Bedeutung der Gemeindewahlen // Arbeiterwille. Graz. 14.10.1928.
12 Sieder R. Housing Policy, Social Welfare, and Family Life in 'Red Vienna', 1919 -34 // Oral History. Autumn, 1985. Vol. 13. № 2: City Space and Order Р. 37.
13 Bauböck R. Wohnungspolitik im sozialdemokratischen Wien 1919— 1934. Salzburg, 1979. S. 152.
14 Gemeinderatssitzungsprotokolle der Gemeinde Wien im Wiener Stadt- und Landesarchiv. 13.06.1924. S. 988.
15 Kramer F. Sozialer Wohnbau der Stadt Frankfurt am Main in den 20er Jahren // Ausstellung kommunaler Wohnbau in Wien. Wien, 1978. S. 110.
16 BauböckR. Wohnungspolitik... S. 145.
17 Gruber H. Red Vienna: Experiment in Working-Class Culture, 1919-1934. Oxford, 1991. P. 56.
18 Danneberg R. Zehn Jahre neues Wien. Wien, 1929. S. 38.
19 Gruber H. Red Vienna. P. 58.
20 Ibid.
21 Frei A. Rotes Wien. S. 134.
22 Gruber H. Red Vienna. P. 55.
23 DannebergR. Zehn Jahre. S. 12.
24 Sieder R. Housing Policy. P. 40.
25 Kramer F. Sozialer Wohnbau. S. 110.
26 DannebergR. Zehn Jahre. S. 37.
27 http://www.dasrotewien.at/karl-marx-hof.html.
28 Breitner H. Seipel-Steuern oder Breitner-Steuern. Wien, 1927. S. 7.
29 Gruber H. Red Vienna. P. 61.
30 BauböckR. Wohnungspolitik. S. 160.
31 DannebergR. Zehn Jahre. S. 14.
32 Zimmerl U. Kübeldörfer: Siedlung und Siedlerbewegung im Wien der Zwischenkriegszeit. Wien, 2002. S. 14.
33 Ibid. S. 37.
34 Bauer O. Die österreichische Revolution. Wien, 1923. S. 191.
35 Правда. 29.08.1936.
36 Sablik K. Julius Tandler. Mediziner und Sozialreformer. Wien, 1983. S. 320.
37 Wiener Stadt- und Landesarchiv: Breitner Nachlass. Tandlers Brief an Breitner. Moskau, 18.07.1936.
38 Ibid.
39 Ibid.
M. Yu. Borisyonok Red Vienna for Red Russia
The article covers some parallels between municipal policy in in-terwar Austria and USSR in spheres of architecture, building policy and local government. It also deals with an episode of biography of Julius Tandler, the lead reformer of Red Vienna, who worked in Moscow shortly before his death on 25 august 1936. Keywords: Red Vienna, Interwar Austria, USSR, Municipal Policy, Julius Tandler, Building Policy.
