CC BY
87
Ольга Минкина
Коза и депутаты: «еврейская политика» конца XVIII — начала XIX в. в фольклоре «черты оседлости»
Давным-давно, когда я был еще знатен и богат, у меня была козочка с одним рогом.
[Береговский 2001: 201-202]1
Ольга Юрьевна Минкина
Европейский университет в Санкт-Петербурге oLga-minkina@yandex.ru
Еврейские депутаты, официальные представители еврейского населения Российской империи при временных и постоянных государственных учреждениях в конце XVIII — начале XIX в. (подробнее о них см.: [Минкина 2007: 165-201]), к середине XIX в. становятся персонажами народных преданий. Почти в каждой общине рассказывали о таком «герое», имевшем реальный исторический прототип. Легендарная «биография» отдельных персонажей прослеживается от рождения до смерти. Можно зафиксировать совпадения отдельных имен, топонимов и обстоятельств с реальными историями жизни тех же депутатов, известными по документальным источникам.
Эти фольклорные нарративы были известны в кругах русско-еврейской интеллигенции и подвергались переосмыслению в литературных и публицистических произведе-
В пуримшпиле, народной еврейской драме на сюжет библейской Книги Есфирь, эту фразу произносит Мордехай, персонаж, ставший в еврейской традиции архетипом для «близкого к властям» еврея. Здесь и далее переводы с идиша и иврита принадлежат автору статьи.
ниях, а позднее — в работах этнографов. Так, основоположник еврейской фольклористики в России Семен Акимович Ан-ский в своей литературной обработке легенды о «Мстиславском деле» 1844 г.1 к собственно фольклорному тексту, воспроизводимому им довольно точно по полевым записям, добавляет фигуры рассказчика и слушателей: хасидов и миснагидов, представителей противостоящего хасидизму направления в иудаизме. Ключевым понятием для Ан-ского оказывается «msiras nefesh» («экстатическое самопожертвование, преданность, приверженность»). Миснагид Лейвик рассказывает легенду о ходатае Ицеле, чтобы доказать хасидам, что качество «msiras nefesh», чаще всего связываемое с хасидизмом, не в меньшей мере присуще и миснагидам. С рассказчиком спорит хасид: по его мнению, суть легенды в том, что во время своей беседы с Николаем I Ицеле на время утрачивает свои «мис-нагидские» качества и становится хасидом со свойственными хорошему хасиду «пылом» и «самозабвением» [An-ski 1927: 202—217]. Очевидно, что Ан-ский рассматривал фольклорные тексты о еврейских ходатаях с точки зрения новой интерпретации традиции и актуализации тех ее элементов, которые можно использовать для конструирования новой светской еврейской идентичности. В этой связи особое значение приобретала романтическая идеализация хасидизма. Хасидское понятие «msiras nefesh» оказывается, таким образом, одним из ценных элементов национального характера. Тема самозабвенной преданности идее не могла не привлекать народника Ан-ского, несмотря на то что в легенде носителем этого качества является представитель традиционной еврейской верхушки.
Записи большинства известных нам исторических преданий о еврейских «политических» деятелях конца XVIII — начала XIX в. были выполнены непрофессиональными собирателями. Первая подборка таких фольклорных текстов была опубликована в 1916—1920 гг. в Нью-Йорке литератором Ш. Гурвицем, выступавшим под псевдонимом А. Литвин [Litvin 1916]. Вторая публикация была осуществлена в 1926 г. в Варшаве журналистом Ш. Цитроном [Tsitron 1926a]. Тексты обоих сборников были записаны в первые годы XX в. в основном на территории современных Белоруссии и Литвы. В ряде случаев собиратели сообщали, где был записан тот или иной текст, или указывали ареал его бытования. Иногда приводятся варианты того или
«Мстиславское дело» (1844) — дело по обвинению группы евреев г. Мстиславля в нападении на солдат, проводивших обыски в торговых лавках. Арест 160 евреев и их «чудесное спасение» благодаря ходатайствам влиятельного откупщика Ицхака Зеликина («Ицеле») (1790-1880) послужили основой для многочисленных преданий и легенд, придававших этому частному эпизоду парадигматический характер. Подробнее о «Мстиславском деле» см.: [Гессен 1910].
иного предания. Содержание многих преданий передано исключительно кратко: неясно, бытовали они в такой форме либо сокращены публикаторами. Эти публикации не были переведены с идиша и только изредка упоминались в исторических работах [Levitats 1943: 104; Lederhendler 1989: 109; Fishman 1995: 56-59].
В центре всех этих преданий — идеализированный образ еврея, приближенного к властям, заступника за свой народ. Он происходит из среды еврейской элиты — чаще всего указывается, что предки депутата славились богатством и ученостью [Tsitron 1926a: 28, 68, 125; Litvin 1916: 8.3; Ginsburg 1937: 63]1. С детских лет персонаж проявляет необычайные способности к наукам и особенно к языкам [Magid 1900: 146; Tsitron 1926a: 29], в ранней юности вступает в выгодный брак. Тесть вовлекает его в свои торговые дела, и герой за несколько лет становится обладателем большого состояния [Tsitron 1926a: 68, 125-126]. Поворотным пунктом в биографии персонажа является знакомство (чаще всего случайное) с коронованной особой или влиятельным лицом (например, весьма популярным в еврейских преданиях Г.А. Потемкиным [Ibid.: 29]). Герой становится своего рода «еврейским советником императора». Его близость к сильным мира сего выражается наглядно: «гулял с Потемкиным как друг или брат» [Hurwitz 1922: 3], «прогуливался под ручку с самой Екатериной II и беседовал с ней по-французски». «Маленький еврейчик» командует ротой казаков, приставленных к нему императором в качестве почетного караула, и они покорно ждут у синагоги, когда он закончит молитву. Перед влиятельным евреем заискивают министры и трепещут польские магнаты [Litvin 1916: 8.4, 9.5, 21.7]. При этом он остается благочестивым евреем, строго соблюдающим субботу и все религиозные предписания; он забывает даже о своих финансовых делах, чтобы помочь попавшим в беду единоверцам.
Несколько развернутых нарративов построены по одной схеме: бедствия и несправедливые гонения, постигшие общину или отдельного еврея, путешествие в Петербург к депутату, успешное заступничество депутата за соплеменников [Tsitron 1926a:
Примечательным исключением является фольклорная история о происхождении влиятельного и богатого еврея из Шклова Ноты Ноткина из среды презираемых в еврейском обществе ремесленников. Наряду с легендой, в которой Ноткин представлен сыном бедного часовщика, бытовал вариант о его происхождении из семьи «богатых купцов, знатоков Торы», т.е. потомственной еврейской элиты. Нота Хаимович Ноткин (1746-1804) — финансист и общественный деятель. В 18021804 гг. участвовал в работе Первого еврейского комитета либо в качестве официального депутата, либо (сохранившиеся источники позволяют предположить и такую возможность) независимого консультанта.
104, 126, 75—83, 103—113]. В одном случае последние годы жизни и смерть «еврейского заступника» описываются нейтрально [ЫМп 1916: 21.8], но в большинстве таких историй представлена впечатляющая картина несчастий, обрушившихся на надменного богача, баловня судьбы: болезни, разорение, семейные трагедии, суд и тюрьма [ТбИгоп 1926а: 60, 123—124, 136— 137; ЫМп 1916: 9.4]. Это не противоречит идеализации депутатов как еврейских праведников: согласно религиозным представлениям, праведники получают наказание за грехи в этом мире, а награду — на том свете [Вавилонский Талмуд, Брахот: 3].
Представители нееврейской власти в большинстве нарративов изображаются благосклонными к евреям и даже сведущими в еврейских обычаях. Так, министр внутренних дел граф Кочубей напоминает еврейскому просителю Ноткину1, не узнавшему императора при встрече, о необходимости произнести «броху» (благословение) при виде царя [ТбИгоп 1926а: 82]. Представители нееврейской власти готовы даже признать превосходство «еврейской веры»: министр финансов «Кукрин» (имеется в виду Е.Ф. Канкрин) говорит еврею Ицеле: «Ну, Ицка, вы имеете великого бога». Чиновник Татищев, зловредность которого мотивируется курьезной этимологией его фамилии, возводящей его происхождение к «злодею Титу» — разрушителю Иерусалимского храма, вынужден признать, что ничего не может поделать с евреями, так как на их стороне «их Бог» [Ан-ский 1910: 257]. Представление об особом «еврейском» Боге (аналогично «татарскому», «немецкому» и т.п.) зафиксировано в фольклорных записях в славянской среде [Белова, Петрухин 2008: 132-136].
Особое отношение к «еврейской вере» демонстрирует сам император Александр I в истории о чудодейственном свитке Торы: богатый и ученый еврей из Пинска Шауль Левин2 выкупил у католического монастыря миниатюрный древний свиток Торы, привезенный путешественником из Святой Земли. О свитке узнает император и просит Левина показать ему реликвию. Через несколько лет после взятия Москвы Наполеоном (1812) император посылает к Левину за свитком, так как убеждается, что христианские святыни ему не помогают. Одна надежда на «еврейскую Тору». После войны император возвра-
Министр внутренних дел В.П. Кочубей был членом комитета по подготовке нового законодательства о евреях в 1802-1801 гг., и Ноткин неоднократно обращался к нему как к своему покровителю. Публикацию писем Ноткина В.П. Кочубею и Г.Р. Державину см.: [Гессен 1906: 443-446]. Шауль (Шевель) Левин (1775-1834) — первой гильдии купец из Пинска, предок историка С.М. Гинзбурга. Отличился во время войны 1812 г. Упомянутый в предании свиток Торы передавался его потомками из поколения в поколение ^пзЬигд 1937: 63-65].
щает Левину свиток с благодарностью и богатыми дарами [ОтЬи^ 1937: 68-69].
Рассказы об использовании в качестве амулетов и магических средств предметов «чужой веры», еврейского культа (в том числе «еврейских богов, на коже скрученных», т.е. свитков Торы) бытовали в среде белорусского, украинского и польского крестьянства. Зафиксированы две наиболее близкие описанному сюжету практики: использование еврейских святынь для наказания врагов и чтение «еврейских молитв» при пожаре [Белова, Петрухин 2008: 529-537, 511, 525]. Императору Александру I, равно как и упомянутым выше сановникам, таким образом, приписываются «христианские» суеверия, знакомые евреям из опыта общения со славянскими соседями. В еврейском фольклорном тексте славянский сюжет об использовании «чужой святыни» переносится на макроуровень: маленький свиток Торы оказывается причиной победы России в войне 1812 г.
Помимо использования «еврейской Торы» для окказиональной магии, Александру I в еврейских преданиях приписывается также вера в употребление евреями христианской крови. При этом еврейский фольклорный текст фиксирует вполне определенный вариант «кровавого навета», зафиксированный как в книжных источниках, так и в фольклорных записях: представление о том, что евреи подмешивают христианскую кровь в пищу, которой угощают христиан, с целью добиться их благосклонности. В упомянутой фольклорной истории Александру I показался очень подозрительным чай, которым угощал его еврейский депутат Лейзер Диллон1 во время визита императора в дом Диллона в Несвиже [ТбИгои 1926а: 129]. Таким образом, еврейского депутата обвинили в использовании крови в его «профессиональной магии». Диллону, правда, удалось доказать, что обвинение евреев в употреблении крови — клевета2.
Интересен сюжет, в котором депутат смог спасти еврейскую общину только потому, что высшему обществу столицы были свойственны те же суеверия, что и белорусским крестьянам.
Лейзер Диллон (Деллион, правильнее: де Леон) (1768-1838), первой гильдии купец из Несвижа Минской губернии, был в 1812-1814 гг. еврейским депутатом при Главной квартире российской армии, а в 1817-1821 гг. — при Министерстве духовных дел и народного просвещения. В 1816-1817 гг. имела место серия процессов по обвинению евреев в ритуальных убийствах (т.н. «кровавый навет») в Гродно, Люблине, Межириче, Седлеце и др. Еврейским депутатам в столице
З. Зоненнбергу и Л. Диллону (фигурирующему в упомянутом предании в качестве защитника евреев от «кровавого навета») удалось добиться издания циркуляра губернаторам губерний черты оседлости, в котором запрещалось преследование евреев по обвинению в ритуальных убийствах (6 марта 1817 г.). Это, однако, не помешало Александру I в 1825 г. инициировать расследование по якобы имевшему место ритуальному убийству в г. Велиже («Велижское дело»). См. об этом, например: [Гессен 1902: 54-62].
Через местечко Калинковичи проводили по этапу арестантов. Среди них был один еврей, его отпустили в сопровождении конвойного в синагогу на Йом Кипур1. Во время чтения молитвы «Ко1-шёгеЬ>2 арестант сбежал, и никто не мог его найти. Раввина и пятерых членов кагала посадили под арест. Каждый день их били палками, стараясь добиться признания в содействии побегу арестанта, который к тому же оказался главой разбойничьей шайки, осужденным за ограбление нескольких церквей. Жители местечка обратились за помощью к еврейскому депутату Зунделю Зонненбергу3. Когда же Зонненберг рассказал о случившемся «министру по еврейским делам»4, выяснилось, что, по мнению министра, евреи Калинковичей ни в чем не виноваты, ибо «арестанта унес нечистый» («шбМ-guter»). Ведь всем известно, что во время чтения «Ко1-шёгеЬ одного из присутствующих в синагоге евреев уносит черт («^бИоЛ»). Образ черта, который уносит евреев во время молитвы в Йом-Кипур, заимствован из польских и белорусских преданий о черте «хапуне» (подробнее о «хапуне» см.: [Белова, Петрухин 2008: 483-498]).
Парадигмой фольклорных нарративов о депутатах являлась библейская «Книга Есфирь». В еврейской традиции она обладала особым статусом — ежегодно зачитывалась в ходе комме-моративного ритуала. Образ Мордехая проецировался на депутатов и использовался для символической легитимации их политических претензий [Magid 1900: 148; ЬУ1Л. F. 378. BS. 1818. Ь. 286. 1. 128 а V. (копия: СЛШР. НМ 2/9737.1)]. Ключевое понятие «Книги Есфирь» — «скрытое чудо» (в противоположность «открытому» вмешательству Бога в ход событий, нарушению «естественного» порядка вещей) — основа рассказов о депутатах. Функцию чудесного выполняют чудесные совпадения, стечение обстоятельств. Парадигма «скрытого чуда» накладывается на универсальные фольклорные мотивы: «встреча с неузнанным (или переодетым) царем», «путешествие в поис-
Йом Кипур (Судный день) — важнейший еврейский религиозный праздник, отмечается осенью, через десять дней после еврейского Нового года, день покаяния, отмечаемый постом и специальной литургией.
«Ш-т^еЬ» — молитва об отмене неисполненных обетов и клятв, с которой начинается вечерняя служба в синагоге на Йом Кипур.
Йехуда-Зундель Зонненберг (1758 — не ранее 1826), первой гильдии купец из Гродно, в 18121814 гг. находился при Главной квартире российской армии в качестве подрядчика и «депутата еврейского народа», в 1817-1820 гг. (по другим данным — вплоть до 1823 г.) входил в число еврейских депутатов при Министерстве духовных дел и народного просвещения. Отстранен от должности «за дерзость пред начальством».
Очевидно, имеется в виду глава департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, а затем министр духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицын, которому были в 1817 г. поручены все еврейские дела. Подробнее о деятельности А.Н. Голицына и его взаимодействии с еврейскими депутатами см.: [Клиер 2000: 275-282; Минкина 2007: 185-191].
ках справедливости или знания», «обретение помощников» и.т.п. [Aarne, Thompson 1961: № 576, 952, 981].
На формирование в преданиях образа еврейских депутатов оказывал влияние не только библейский и талмудический архетип праведного и мудрого Мордехая, но и Мордехай в пу-римшпилях — народных драмах на библейский сюжет, где он представал как суетливый, глупый, вечно сквернословящий старик [Береговский 2001: 68—71]. Этим можно объяснить проникновение карнавального, комического элемента в тексты о депутатах. Влиянием народного театра может объясняться и нехарактерное для еврейского повествовательного фольклора детальное описание костюмов персонажей, представлявших собою гротескное сочетание традиционного скоромного еврейского наряда с отдельными элементами костюма российской аристократии, богато украшенного орденскими лентами, драгоценными пуговицами, золотым шитьем [Tsitron 1926a: 30; Litvin 1916: 8.3, 9.4, 21.5, 8].
Композиция фольклорного нарратива о депутатах, аналогично композиции пуримшпиля, строилась на чередовании серьезных (иногда патетических) сцен с комическими. Так, в рассказе о путешествии еврейского ходатая Ноты Ноткина в Вильно за эпизодами, где герой молится на могиле Виленского гаона и испрашивает благословения у ребе Хаима Воложинера1, следует комическая сцена перебранки Ноткина с часовым у губернаторского дворца [Tsitron 1926a: 77—79]. Иногда не только отдельные эпизоды повествования, но и все предание приобретает откровенно пародийный характер. Такова, например, история о депутации евреев местечка Дубровно к Екатерине II. Потемкин, владелец Дубровно, решил построить на своих землях ткацкую фабрику и заставить местных евреев там работать. Евреи восприняли такую перспективу как страшное бедствие, собрали общинный сход и решили пойти к самой императрице с жалобой на ее фаворита. Долго думали евреи Дубровно, как повлиять на Екатерину, и решили дать ей крупную взятку. Выбрали двух депутатов и отправили в Петербург. Представ перед императрицей, депутаты обещали ей «дать десять тысяч рублей, а то и больше», лишь бы в Дубровно не строили фабрику. «Дураки!» — воскликнула просвещенная императрица, но решение о постройке фабрики все-таки велела отменить [Litvin 1916: 22].
Виленский Гаон (р. Элияху бен Шломо-Залман из Вильно) (1720-1797) — автор философских и каббалистических трудов, противник хасидизма, пользовался огромным авторитетом в еврейской среде. Хаим Воложинер (Хаим бен Ицхак) (1749-1821) — ученик Виленского Гаона, основатель знаменитого высшего религиозного учебного заведения в местечке Воложин (Воложинской йешивы). Молитвы на могилах праведников были распространенной практикой в еврейской среде. Упоминание об этой практике — устойчивый мотив в фольклорных рассказах.
Заложенные в фольклорных текстах пародийные элементы развиты в позднейшей литературе на идише, где они были использованы для дискредитации традиционных моделей еврейской политики. В одной из «вставных новелл» в романе А.М. Дика «Первый еврейский рекрут, или как это было в 1828 году» описывается жизнь еврейских депутатов в Петербурге. Чтобы заработать, они торговали зеленью, печеньем и старой посудой на толкучке. Те из них, которые хоть немного знали русский язык, писали прошения за своих единоверцев. Не желая нарушать религиозных законов о кошерной пище, они не покупали молоко у уличных разносчиц, а завели собственную козу. Она отличалась строптивым нравом и часто сбегала. Депутаты гонялись за ней по центральным улицам Петербурга и нередко попадали в полицейский участок [Dik 1871: 5—7].
Повествование Дика строится как пародия на типичный фольклорный рассказ о депутатах. Характерное для традиционного фольклорного нарратива представление о депутатах как о влиятельных персонах, живущих в роскоши, в месте, запретном для основной массы евреев, и имеющих доступ к императору и министрам, противопоставляется описанию мытарств депутатов в столице. Насмешка над ортодоксией соседствует с явными аллюзиями на жизнь современных автору еврейских низов Петербурга. Отметим, что в еврейской традиции фактически отсутствовал прямой запрет на «halaf nozri» (молоко, купленное у неевреев), и отказ депутатов от продукции уличных разносчиц был проявлением крайней строгости в выполнении религиозных заповедей. В фольклорных текстах прославлялось особое благочестие депутатов, являвшееся индикатором их принадлежности к традиционной элите, а здесь оно проявляется в комических сценах с козой. Использование образа козы также, возможно, несет символическую нагрузку и ассоциируется с библейским «козлом отпущения»1.
Но самым важным отличием преданий о депутатах от парадигматического образца «Книги Есфирь» является отсутствие либо полная перекодировка образа персонажа, соответствующего царице Эстер. Депутаты достигают успеха без помощи еврейской жены или возлюбленной какого-либо влиятельного лица, а в тех нарративах, где «прекрасная еврейка» все-таки появляется, она играет деструктивную роль. Наиболее ярким
В басне А.-Б. Готтлобера «Депутаты» (ок. 1829 г.) метафора «козла отпущения» по отношению к депутатам выражена более четко: животные выбирают в депутаты козла за то, что он «белый, красивый и бородатый». ^оЙоЬег 1931: 44-46]. Образ козы увязывается с темой «придворного еврея» и в фольклорных текстах — пуримшпилях. Она фигурирует в монологах Мордехая, который то предлагает царю «поцеловать козу под хвост», то рассказывает о том, как его коза забрела в синагогу и учинила там переполох [Береговский 2001: 201-202].
примером является история с Александром I и дочерью еврейского депутата Лейзера Диллона. Остановившись в доме Дил-лона в Несвиже, император обратил внимание на тринадцатилетнюю дочь депутата Ривку-Рохл. Девушка, по одной версии, гордо отвергала все знаки «высочайшего благоволения», по другой версии, «сидела у императора на коленях и играла его эполетами и орденами, а он гладил ее курчавые черные волосы». Узнав об этом «романе», Диллон, который при любых обстоятельствах держал себя «гордо и свободно», смело заявил Александру, что «никогда не отдаст свою дочь не еврею, будь то хоть сам государь император». Александр уехал, но затаил обиду на депутата и при случае жестоко отомстил ему: вскоре Дил-лона арестовали за мошенничество и конфисковали все его имущество. Некогда прогуливавшийся с императором рука об руку надменный богач Лейзер Диллон умер в остроге во время судебного разбирательства1 [ОМп 1916: 9].
Аналогичным образом несчастья депутата Зунделя Зонненбер-га в фольклорной истории начинаются с бегства его единственной дочери с польским шляхтичем [Тб^гоп 1926а: 123—124]2. Противоречие между религиозным запретом на связи с не евреями и основным мотивом «Книги Есфирь» прослеживается уже в талмудических текстах. Предания о депутатах отражают ригористическую негативную трактовку этого противоречия: то, что было возможно в незапамятные времена и прощалось библейской героине, в более современную рассказчикам эпоху влечет за собою тяжкую расплату.
В предании о «Мстиславском буйстве» отмеченное противоречие снимается тем, что героиня оказывается не родной, а приемной дочерью еврея Ицеле, польской аристократкой, чьи родители погибли во время восстания 1830—1831 гг. Она становится фрейлиной при дворе Николая I и тайно помогает своему приемному отцу [Ан-ский 1910: 248]. Персонажем, полностью соответствующим архетипическому образу Эстер, является в этой группе преданий только «тетка Лея» (Юлия Грейг, крещеная еврейка, супруга адмирала А.С. Грейга)3. Еврейское предание рассказывает, что, несмотря на переход в христиан-
1 История с арестом Л. Диллона по личному распоряжению Александра I подтверждается архивными материалами. В 1821 г. депутат Диллон навлек на себя немилость императора, сопровождая его в очередной поездке за границу, а затем оказался в Минске под следствием за мошенничество. Был освобожден, хотя и находился «под надзором полиции», и умер в Вильно в 1838 г. [ГА РФ. Ф. 109. 1 экспедиция. Д. 67 (копия: САНЖ НМ 2/9450.10)].
2 Бегство Хаи Эстер, единственной дочери З. Зоненнберга, со шляхтичем Матвеем Болтучем в апреле 1820 г. зафиксировано в архивных материалах. Подробнее об этом см.: [Фельдман, Минкина, Кононова 2007: 77-79].
3 Подробнее о ней см.: [Фельдман, Минкина, Кононова 2007: 82-92].
ство, она оставалась, как и ее отец, ревностной почитательницей своего дальнего родственника Ружинского цадика1. Ее отношения с ним строились по той же схеме, что и отношения обычных хасидов со своими цадиками: она посылала взносы на содержание цадика, так называемые р1ё'ошш, которые должны уплачивать все принадлежащие к данному «двору» хасиды, и специальные записочки-куШекИ (ЪекоБИеБ), на которых было принято записывать свои желания, чтобы цадик о них помолился; спрашивала у него совета во всех своих делах и вела с ним переписку. Благодаря своему заступничеству за евреев «тетка Лея» прославилась по всей «черте оседлости» [ТбИгоп 1926Ъ: 16-18].
Предания о депутатах не дают и яркого образа, соответствующего Аману — высокопоставленному сановнику и лютому врагу евреев. Фигурирующий в одном из рассказов злой исправник из Мозыря, притеснявший евреев местечка Калинко-вичи и полностью покорившийся евреям после инициированного еврейским депутатом выговора «из центра» [ТбИгоп 1926а: 107-108, 112], явно фигура не того масштаба. В сюжетах, где тот или иной представитель власти выступает против евреев, его негативные характеристики нивелируются легкостью, с которой евреям удается расстроить его козни, а антисемитизм власть предержащих мотивируется не идеологическими и политическими соображениями, а личной обидой.
Таков, например, рассказ о Г.Р. Державине и евреях: всякий раз, когда Державин приходил с какой-то просьбой к Потемкину, его заставляли долго ждать в передней. Через какое-то время из кабинета Потемкина выходили шкловский еврей Йешуа Цейтлин и его молодой зять Абрам Перетц2, а секретарь Потемкина объявлял, что фаворит сегодня больше никого не принимает. Державин затаил обиду на евреев и потом оклеветал их перед императором Павлом3. Но Абрам Перетц, склонив
Ружинский цадик (ребе Исроэль-Моше Фридман) (1796-1850) — глава т.н. Садагорского хасидизма. Отличался снисходительным отношением к порокам и грехам своих последователей, поскольку считал, что большинство людей деградировало и «слабы» для соблюдения заповедей. Имел большое состояние и связи в кругах польской и русской аристократии.
Йешуа Цейтлин (1742-1821) из Шклова — подрядчик и ученый, «придворный еврей» Г.А. Потемкина. Абрам Перетц (1771-1833) был женат первым браком на дочери Й. Цейтлина Саре-Фейгеле. В 1813 г. перешел в лютеранство. Был близок к государственным деятелям В.П. Кочубею, М.М. Сперанскому, Н.Н. Новосильцеву и др.
В предании, очевидно, отразилась память о деятельности Г.Р. Державина по «еврейскому вопросу». В 1800 г. он выступил с «Мнением об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, о их преобразовании и о прочем». После своей поездки с сенатской ревизией по белорусским губерниям Г.Р. Державин заявил, что причина голода в этом регионе — не неурожай, а спекуляции еврейских торговцев, поэтому, по его мнению, следовало бороться с евреями и «искоренять еврейские пороки»: замкнутость, «фанатизм» и «вредные
на свою сторону большую часть столичной аристократии, сумел добиться отставки Державина [Тб^гоп 1926а: 47, 56]. О С.Г. Зориче, фаворите Екатерины II, владельце местечка Шклов, рассказывали, что он жестоко притеснял местных евреев, однако был еврей, которого помещик боялся и не смел к нему «цепляться» — Нота Ноткин [тб^гоп 1926а: 70]. Таким образом, из «Книги Есфирь» в преданиях о еврейских депутатах заимствовались только отдельные мотивы, перенесения фабулы на более близкую рассказчикам эпоху не происходило.
Память о еврейских депутатах была вписана в фольклорные вариации на тему архетипического для еврейской культуры сюжета «Книги Есфирь», дополненные широко распространенными мотивами мирового фольклора. Воспоминания о депутатах в коллективной памяти российских евреев оказывались связанными с общим представлением о конце XVIII — начале XIX в. как о «золотом веке», когда евреям разрешали свободно селиться в Петербурге и даже справлять свои праздники в парке Екатерингоф [Оршанский 1877: 301]. И Екатерина II, установившая печально знаменитую черту оседлости и двойное налогообложение для евреев, и Александр I, проводивший по отношению к ним жесткую репрессивную политику, фигурировали в еврейском фольклоре в качестве добрых и справедливых государей. Последнее в еврейской традиции связано с метафорой «царя» в качестве символической репрезентации власти небесной.
Весьма примечательной чертой преданий о еврейских депутатах является прослеживающаяся в них семантическая связка между успехами депутатов и процветанием их родной общины. К этому же семантическому ряду относятся постоянно приписываемые депутатам щедрость и плодовитость. Депутаты в свое время претендовали на выражение интересов евреев всей Российской империи, но в фольклорных преданиях они выступают в первую очередь в качестве защитников своей родной общины в соответствии с традиционным восприятием еврейского общества как совокупности отдельных независимых друг от друга общин. Можно также констатировать, что принципиально новую для еврейского общества своего времени фигуру депутата последующий фольклор «осваивает» в старых: библейских, талмудических и собственно фольклорных — формах, превращая агента модернизации в архетипического «культурного героя».
промыслы». В 1802-1803 гг. Державин был членом Первого еврейского комитета для подготовки нового законодательства о евреях, однако из-за разногласий с остальными членами комитета был вынужден уйти в отставку (подробнее об этом см.: [Клиер 2000: 165-238]).
Список сокращений
ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации
CAHJP — The Central Archives for the History of the Jewish People
LVIA — Lietuvos valstybinis istorijos archyvas (Литовский государственный исторический архив)
Библиография
Ан-ский С.А. Из легенд о мстиславском деле // Пережитое. СПб.: Брокзауз-Ефрон, 1910. Т. II. С. 247-258.
Белова О.В., Петрухин В.Я. «Еврейский миф» в славянской культуре. М.; Иерусалим: Мосты культуры — Гешарим, 2008. 569 с.
Береговский М. Пуримшпили. Еврейские народные музыкальные театральные представления. Киев: Дух i Лггера, 2001. 646 с.
Гессен Ю.И. Евреи в России. СПб.: Право, 1906. 471 с.
Гессен Ю.И. К истории «средневековых» обвинений // Книжки Восхода. 1902. Кн. 4. С. 54-62.
Гессен Ю.И. «Мстиславское буйство» по архивным материалам // Пережитое. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1910. Т. II. С. 54-77.
Клиер Дж.Д. Россия собирает своих евреев. Происхождение еврейского вопроса в России: 1772-1825. М.; Иерусалим: Мосты культуры — Гешарим, 2000. 352 с.
Минкина О.Ю. Евреи и власть: депутации 1773-1825 гг. в Российской империи // Исторические записки. 2007. № 10 (128). С. 165201.
Оршанский И.Г. Русское законодательство о евреях. СПб.: Тип. А.Е. Ландау, 1877. 456 с.
Фельдман Д.З., Минкина О.Ю, Кононова А.Ю. «Прекрасная еврейка» в России XVII-XIX вв.: образы и реальность. М.: Древлехранилище, 2007. 142 с.
Aarne A., Thompson S. The Types of the Folktale. A Classification and Bibliography. Helsinki: The Finnish Academy of Science and Letters, 1961. 588 p.
An-ski S. Msiras nefesh // An-ski S. Gezamelte shriftn. N.Y.: Klal-Ferlag, 1927. T. 1. S. 202-217.
DikA.M. Der ershter nabor. Vilno: Тип. Ромм, 1871. 30 S.
Fishman D.E. Russia's First Modern Jews: The Jews of Shklov. N.Y.: New York University Press, 1995. 195 p.
Ginsburg S. Historishe verk. N.Y.: Shaul Ginsburg Jubilee Committee, 1937. Vol. 2. 253 S.
GotloberA.-B. Die deputatn // Zeytshrift. Minsk, 1931. T. V. S. 44-46.
HurwitzS.Y. Seferhayai (zikhronot) // Ha-Shiloah. 1922. № 1. S. 1-14.
Lederhendler E. The Road to Modern Jewish Politics. Political Tradition and Political Reconstruction in the Jewish Community of Tsarist Russia. Oxford: Oxford University Press, 1989. 240 p.
Levitats I. The Jewish Community in Russia. 1772—1844. N.Y.: Columbia
University Press, 1943. Litvin A. Yiddishe neshomes. N.Y., 1916. Vol. 1. 167 S. Magid G.N. Ir Vilno. Vilno: Тип. Ромм, 1900. 203 S. Tsitron S.L. Meshumodim. Warszawa: Ahisefer, 1926b. Vol. 4. 140 S. Tsitron S. L. Shtadlonim. Warszawa: Ahisefer, 1926a. 156 S.
