CC BY
23
Черняховская Ю.С.
Космический проект и научно-технический романтизм в политическом сознании современных россиян
Черняховская Юлия Сергеевна — кандидат политических наук, доцент, докторантура факультета политологии, МГУ имени М.В. Ломоносова; Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачёва, Москва, РФ.
E-mail: Julcher 1 @yandex. ru SPIN-код: 6956-9821
Аннотация
Автор статьи, исходя из значимости и необходимости выявления перспективных идеологических конструктов, потенциально способных обеспечить продуктивное целеполагание и интеграцию коллективного общественного действия в современной России, обращается к анализу эмпирических данных, представленных опросами ведущих отечественных социологических центров, с целью выявления мобилизационного потенциала научно-технического романтизма в двух его ипостасях: экстравертной и интровертной — для формирования новых форм интеграционного идеологического концепта.
Методом компаративного анализа автор статьи сопоставляет данные ряда социологических исследований за 1997-2018 г., проводит углублённую интерпретацию имеющихся представлений о сегментированности политических ценностей в сознании современных россиян. Кроме того, в статье производится сопоставление данных по временной шкале и в то же время предлагается объединить в смысловые группы разрозненные ответы интервьюеров с целью уточнения картины.
В результате исследования было выявлено, что потенциал научно-технического романтизма в этой сфере достаточно велик, однако практически не задействован на сегодняшний день. Напротив, общий рисунок результатов социологических исследований позволяет говорить об актуальности проблемы и необходимости ее дальнейшего углубленного изучения.
В заключении статьи делается выводы относительно значимости в политическом сознании современных россиян различных групп ценностей, в частности группы ценностей «научно-технический романтизм», и выдвигается предположение относительно потенциала соответствующей группы образов для идеологической мотивации населения. Проведенный анализ позволяет заключить, что на сегодняшний день эта группа символов задействована в недостаточной степени.
Ключевые слова
Научно-технический романтизм, политическая культура, идеальная мотивация, Большие проекты, социологические исследования, идеологические концепты, космический проект, патриотизм, духовные ценности, цели развития.
Введение
Актуальность исследования обусловлена продолжающимися поисками ценностных оснований для формирования национального идеологического проекта. Наряду с консервативной составляющей, которая на сегодняшний день активно исследуется специалистами, не меньшее значение имеет и такой аспект соинтеграции общества, как представления о будущем — не только ценностях, но и целях развития. Нужно учитывать, что задачи социального и технологического прорыва, стоящие перед современной Россией, практически не могут быть решены вне долговременной
мотивации, ориентированной на те или иные формы идеального политического конструирования, образы и конструкты будущего состояния социума, выступающие увлекающими целями его развития.
В предлагаемой статье будут изучены роль и место научно-технического романтизма как фактора формирования современной политической культуры, а также его потенциал в качестве основы для создания национальной идеологии.
Цель исследования состоит в том, чтобы определить потенциал научно-технического романтизма для формирования национальной российской идентификации, интеграции коллективного действия и создания долговременного мотивационного начала, наполняющего надеждой и смыслом данное действие.
Для достижения этой цели автор статьи ставит следующие задачи:
1) Проанализировать социологические данные, характеризующие состояние политической культуры российского общества после разрушения СССР.
2) Сравнить результаты опросов разных лет.
3) Сравнить долевое значение различных ценностных групп в сознании россиян.
4) Более детально проанализировать группу ценностей, связанных с научно-техническим романтизмом.
5) Сделать выводы относительно потенциала научно-технического романтизма как базы для формирования национального идеологического проекта.
Следует оговорить, что сам феномен научно-технического романтизма автор статьи отдельно разрабатывает в ряде других своих публикаций, а в данном случае в силу ограниченности объема статьи считает необходимым остановиться именно на его социологическом аспекте.
«Большие проекты» и ценностная реальность российского общества начала 2000-х гг.
В целом представляется, что в истории России особую роль практически на всех этапах ее развития играли значимые проектные начала, способные обеспечить эффективную мотивацию коллективного действия, выполняя роль мифа как надежды, наполняющей смыслом коллективное действие, о чем автор уже писал в ряде работ. Собственно, миф, как и метафора, могут быть рассмотрены как инструмент научного познания, точно так же и «наука не сводится только к рассудочным схемам» [Петрунин
106
2017, 43]. Это можно объяснять и природными, и экономическими, и социокультурными особенностями страны, но в данном случае более важной является фиксация этого факта [Джгамадзе 2015].
Отсюда возникает вопрос, как определить то перспективное начало, которое могло бы оказаться привлекательным для значительных масс общества и стать для них агрегирующим цели развития и действия. В основе данного исследования лежат методы компаративистики и социологии. Автор, исходя из того, что масштабное социальное действие, обеспечивающее прорывное развитие, рождается в единстве и на стыке значимых для субъектов ценностей и целей, обращается к социологическим исследованиям 1991-2019 гг. и реконструирует динамику изменения ценностной картины российского общества постсоветского периода.
Так, опросы ВЦИОМ 2005 г. показали1, что на тот момент только 27% опрошенных отнеслись к идее возрождения национальных программ положительно и еще 23% — скорее положительно. В сумме такие положительные ответы составили, соответственно, 50%.
При этом среди задач, которые должны были решаться посредством таких проектов, 46% назвали ликвидацию беспризорности, 34% — жилищную программу для молодых семей, 32% — строительство дорог в сельской местности, 25% — развитие детского спорта, 10% — развитие инфраструктуры в труднодоступных поселениях. Можно, таким образом, сказать, что первую группу проблем, актуальных для населения, составляли в тот момент проблемы социально-экономического характера.
Во вторую группу вошли проблемы собственно отвлеченного свойства, которые можно было бы связать с представлениями о сфере идей и национального достоинства. И здесь наибольший интерес наблюдался к развитию новых научных технологий — 18%, за ним следовал интерес к возрождению российского флота — 16%, развитию патриотического воспитания молодежи (те же 16%), к возрождению российской авиации и авиастроения — 13%, к созданию новых заповедных зон и питомников для защиты дикой природы — 11%. Надо отметить, что вопрос допускал несколько вариантов ответов, и потому нельзя напрямую суммировать голоса, полученные при трех вариантах ответов «возрождение флота», «возрождение авиации» и «патриотическое воспитание молодежи». Представляется, что эти тематически близкие ответы были даны одной и той же группой респондентов2. То есть,
1 Россияне о бюджете и общенациональных программах // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=3183 (дата обращения: 27.02.2019).
2 См. также по этому вопросу работу Д.А. Ежова [Ежов 2018].
попытавшись очистить список от приблизительно близких по смыслу ответов, мы получим следующую триаду ценностей: наука на первом месте, военно-патриотическое воспитание на втором, экологизм на третьем.
В третью группу ответов вошли набравшие совсем небольшое количество голосов освоение космоса — 5%, создание независимого общественного телевизионного канала — 3%, программы освоения и заселения пустующих земель Сибири и Дальнего Востока — 7%.
Резюмируя результаты по третьей группе, можно сказать, что интерес к космической теме в 2005 г. был, казалось бы, достаточно низок, хотя и выше куда более нашумевшей в те же годы темы свободы слова (ответ «создание независимого общественного телеканала» дали только 3% опрошенных). Третий же пункт — освоение земель Дальнего Востока и Сибири — заставляет нас вспомнить о послевоенном этапе научно-технического романтизма в СССР, связанном с глобальными проектами преобразования природы.
Тем не менее отклик на саму идею национальных проектов на тот момент можно оценить как достаточно слабый, а отклик на отдельные варианты проектов хотя и выше, чем в 1990-е гг., но в целом тоже достаточно слаб.
И здесь следует сказать о двух заметных нюансах.
С одной стороны, определенную переориентацию общественному сознанию [Богданов 1914] дает линия внешнеполитического обострения, складывающаяся в дугу напряженности Прибалтика — Украина — Закавказье, оживление неонацизма в Европе, переход США к созданию системы ПРО, что на фоне 60-летия Победы дает основание в мюнхенской речи Путина провозгласить начало проведения курса защиты национального суверенитета.
С другой стороны, обществу, несущему в себе память о великих прорывах, оказывается недостаточно политики, направленной только на решение текущих задач «сбережения и обустройства», которые сами по себе бесспорно необходимы. Однако, особенно для базовой отечественной ментальности, латентно сохраняется и выживает романтическая установка на великие свершения.
Память о великом прошлом на фоне униженного настоящего требует нового прорыва и возрождения нового величия в будущем [Неклесса 2012]: сознанию, особенно русскому сознанию, скучно в пространстве реализма и рациональности, оно требует романтики и «свершения невозможного», по выражению Н. Бердяева.
Уже в 2008 г. в рамках опроса «Главные события XX века» на втором месте по частоте упоминаний как самого важного среди исторических событий после Великой Отечественной войны (ВОВ) (16,4%) оказался полет Гагарина в космос — 12,7%. Интересно, что в 1998 г. это событие считали наиболее значительным в XX в. 24,8% опрошенных, это был самый популярный ответ, а Великая Отечественная война на тот момент набирала 13,5% голосов. Последующие 10 лет, в частности в связи с нарастающими геополитическими вызовами, сместили интерес значительной части опрошенных в сторону ВОВ как основного исторического подвига народов СССР, однако она и в 2008 г. не вызывала такой активной поддержки опрошенных, как события космической истории.
При этом дальнейший анализ распределения ответов показывает, что в направлении ВОВ сместились интересы именно той группы опрошенных, которая ранее уже имела какую-то позицию по вопросу, в то время как группа тех, кто затрудняется ответить, лишь увеличилась за прошедшее десятилетие: в 1998 г. она составляла 29,9%, а в 2008-м — 39,9%.
В отличие от 1990-х гг. теперь официальная политика признала победу над фашизмом базовым сплачивающим событием отечественной истории, успешно выполняющим определенную интегрирующую функцию. Однако для обеспечения полноценного интеграционного эффекта этого было недостаточно, тем более что по мере его продвижения деидеологизированная группа скорее не сокращалась, а росла. Задачи развития для своего решения требовали гармоничного дополнения данной ценностной установки проектным началом, способным исполнить функцию целеполагания. На наш взгляд, потенциально таким как раз и мог стать недооцененный второй из мобилизационных мифов XX в. — покорение космоса. В случае проведения его популяризации с той же интенсивностью он мог бы (прогнозируя по результатам выявленной тенденции) уже к 2008 г. объединить вокруг себя более трети населения, а к 2017 г. в случае сохранения скорости распространения — почти половину.
Если в 1998 г. общественное сознание страны считало полет Гагарина наиболее значительным событием XX в., в 2008 г., как мы видим, эта тенденция заметно изменилась, тем не менее ответы, связанные с космосом, оставались (с учетом общей фрагментированности опрошенных групп) достаточно частыми: помимо полета Ю. Гагарина, набравшего 12,7%, 4,8% набрала высадка человека на Луне (за 10 лет эта
3 Главные события ХХ в. // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=2543 (дата обращения: 27.05.2019 ).
доля выросла примерно на 2%), научно-техническая революция — 3,5% (доля возросла на 1,6%), изобретение компьютера — 1,6% (доля выросла на 0,8%), изобретение атомной бомбы — 0,8% (интерес упал на 0,8%), изобретение сотовой связи — 0,8% (новый ответ), изобретение телевидения — 0,6% (доля не изменилась). Достижения в области медицины в этот раз названы не были.
Общая доля ответов группы, которую мы считаем возможным отнести к группе ценностно ориентированных на научно-технический романтизм, таким образом, могла бы составить 24,8%. Все остальные варианты ответов также потеряли популярность. Разница распределилась между переориентацией интереса в направлении ВОВ, около 20% голосов, и долей неопределившихся, которая возросла до 39%.
Кроме того, необходимо оговорить, что ответы группы «научно-технический романтизм» здесь можно подразделить минимум на две подгруппы: это события экстравертного развития науки, то есть развития знаний, способствующих освоению внешней среды, и события интровертного развития науки, связанные с развитиями различных аспектов создания виртуальных пространств. Зачастую высказывается точка зрения4, что в 1970-х гг. переориентация аудитории научно-технического романтизма на последний, интровертный, путь развития привела к отказу от освоения реального мирового пространства и переориентации на путь освоения технологий создания пространства виртуального.
Однако оба данных опроса показывают, что по крайней мере к 2008 г. события виртуальной истории были практически в десять раз менее значимы для опрошенных, чем события истории освоения внешнего мира. Таким образом, получается, что падение интереса к экстравертным формам освоения мира — во многом миф, сконструированный СМИ, а достаточно реальное явление атомизации и виртуализации социальной группы, которую условно можно определить как «креативный класс» (имея в виду класс, реально занятый созидательным творчеством, а не специфические люмпенизированные группы, подчас себя им провозглашающие), не причина упадка интереса к внешнему миру, а следствие глобальных проектов экстравертного освоения мира. Реальный «креативный класс», связанный с инновационными созидательными видами деятельности, для своей сопричастности требует, кроме пассивных историко-
4 Впервые в этом ключе проблему рассмотрел Сергей Переслегин. См., например: Переслегин С. Отступление из Космоса: «Не исключено, что нас ждут новые «темные века», когда кризис превратится в норму существования» // Бизнес Online. Деловая электронная газета Татарстана [Электронный ресурс]. URL: https://www.business-gazeta.ru/article/123001 (дата обращения: 27.05.2019). Хотя эта мысль высказывается и в ряде других работ.
идентифицирующих образов, связанных с корневой идентификацией памяти, образов, интегрирующих его в созидательные проекты. При этом в современной медиасреде дискуссия неуклонно колеблется между двумя полюсами: увязанными либо с событиями древней истории, либо с постоянным стимулированием рефлексирующе-эмоционального протеста по любому поводу. В основе этого явления может лежать как вполне реальное непонимание интересов масс, так и сознательная попытка отвлечения активной части общества, способной к созидательной деятельности, от объективно значимых проблем в направлении деструктивных мифологем. Причем технологически последнее можно признать удачным лишь частично, создающим для его носителей ловушку, лишающую и страну креативного класса как такового [Томбу 2018].
Можно было бы перечислить еще достаточно много данных, подтверждающих эту картину, например данные опроса «Советское прошлое в памяти россиян»5, согласно которому среди событий советского периода, «которыми можно было бы гордиться и сейчас», 93% опрошенных поддержали предложенный авторами опроса ответ «подвиги героев ВОВ», а 91% — «полет Ю. Гагарина в космос», что в общем подтверждает предположение о функциональной близости и взаимодополнении этих ценностных начал, входящих в единый образ советско-героического компонента отечественной истории.
Общая тема и установка национальных проектов сыграла важную роль, вернув в общественное сознание форматы стратегического проектирования как такового, однако, с одной стороны, не решила задачу перехода к его форсированной реализации, с другой — столкнулась с внутриэлитной борьбой, парализующей запуск механизма прорывного развития страны. Тем более что оказались не сформулированными общие стратегические цели и форматы этого развития, застывающие между остаточными рудиментами идеологемы возвращения в мировую цивилизацию и воскрешаемыми установками определенной давности о собственной цивилизационной судьбе России. В известном плане, как представляется, эти процессы нашли отражение в интересных работах Е.Б. Шестопал [Шестопал 2014, 2019].
Проявлением и этой борьбы, и этой нерешенности стал политический кризис 2011-2012 гг., который при выявившейся неопределенности избранной стратегии как в отношении своих ценностных основ, так и в отношении целевых установок развития
5 Советское прошлое в памяти россиян // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=2377 (дата обращения: 28.02.2019).
блокировал реализацию нарождавшейся в ходе 2011 г. установки на новый прорыв (новороссийская речь Путина в августе 2011 г. «Движение только вперед»).
Общая ситуация после опасных кризисных событий весной 2012 г. сформировала переход к идеологеме выявления идентифицирующих корней [Дробижева 2018] и духовных скреп национального самосознания.
Изменение ценностных приоритетов общественного сознания в 2012—
2019 гг.
На фоне проходящих событий стала менять очертания и картина общественного сознания страны.
Рейтинг национальных угроз — 20136 показал, что 35% населения страны больше всего беспокоит заселение страны иностранными эмигрантами, а 33%, почти столько же, — упадок культуры, науки и образования. При этом очевидное снижение уровня жизни в результате мирового кризиса 2008-2010 гг. волновало опрошенных даже меньше — 22% респондентов.
Опрос «Россия в космосе», проведенный ВЦИОМ в 2012 г. , уже дает основания утверждать, что 57% россиян выступали за расширение космических границ. О постоянстве этой ценностной установки говорит и то, что даже в условиях кризиса 1998 г. такой ответ дали 40% опрошенных. Освоение космоса более чем для половины россиян не требовало дополнительного обоснования: 59% опрошенных считают его необходимым для развития высокой науки и технологий, а 54% — для развития обороноспособности страны.
При этом 46% опрошенных были озабочены тем, что Россия утрачивает влияние в этой сфере, а 34% считают, что Россия свои позиции удерживает. Эти цифры заметно изменились по сравнению с 2001 г., когда сожалели об утрате позиций 37%, а считали, что Россия их удерживает, 41% опрошенных. И в то же время эти цифры практически сравнялись с данными 1990-х гг., когда 42% опрошенных выражали сожаление, а 30% считали, что Россия своих позиций не утратила. Одновременно доля тех, кто считал, что финансирование отрасли нужно расширять, на всех трех этапах проведения исследования значительно превышала долю тех, кто выступал за сокращение такого финансирования: в 1998 г. она составила 40% против 10%, в
6 Рейтинг национальных угроз — 2013 // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=1002 (дата обращения: 27.02.2019).
7 Россия в космосе // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid= 1371 (дата обращения: 28.02.2019).
2011-м — 55% против 6%, в 2012-м — 57% против 6%. При этом надо иметь в виду, что еще 42%, 37% и 46% соответственно выступали за сохранение существующего уровня финансирования, то есть суммарно доля сторонников развития космического проекта составляла 72% в 1998 г., 83% в 2011 г. и 87% в 2012 г.
В 2015 г. схожий опрос показал: 60% считают, что Россия сохраняет свои позиции, 21% беспокоит, что Россия утратила свои позиции. 47% опрошенных в 2015 г. выступали за расширение финансирования космоса, а еще 40% — за сохранение против 8% выступающих за сокращение расходов.
Особенно интересным представляется вопрос популярности данного космического проекта — это вопрос популярности установок на крупные целевые программы из группы великих прорывов, характеризующий популярность и потенциальные возможности мобилизационных установок, ориентированных на созидание будущего. Ряд исследователей выявляет и определенные универсалистские основы значимости для человека темы освоения космоса. В частности, Ю.Ю. Петрунин высказывает точку зрения о «подобии человека космосу», его расширенном
9
гуманитарном и эсхатологическом понимании [Петрунин 2017, 48].
Одновременно период 2012-2017 гг. в большей степени был официально ориентирован на сохранение ценностных основ прошлого, в частности для него была характерна активная общественная роль церкви [Пушкарева 2018]. Понятно, что сохранение прошлого и собственной ценностной самоидентификации органично связаны и дополняют друг друга [Идентичность, общество, политика 2017]. Но понятно также и то, что это начало требует дополнения теми, которые ориентируют сознание на продолжение движения в будущее, не только сохранение достижений истории, но и на новое историческое созидание10.
8 Космическая эра. Новые горизонты // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=115222 (дата обращения: 28.02.2019).
9 «Космос не просто синоним вселенной, то есть всего, что видимо существует. Он образец для человеческой души, как считал ещё Платон»; «Исследование "естественного вечного движения", то есть космоса, объединяло в себе познавательные (в науке), эстетические (в музыке), прикладные (в технике) усилия, иногда до неразличимости»; «Человек и космос находятся в несовершенном состоянии, вызванном проступком человека (Адама) "во время оно". И именно от человека зависит переход (точнее, возвращение) человечества и всего Божьего творения в предначертанное совершенное состояние». [Петрунин 2017, 48].
10 В связи с этим интерес представляет и сравнение данных о популярности в общественном сознании идеи большого прорыва на примере ценности освоения космоса и данных о динамике отношения к религии и вере, в первую очередь на примере отношения к православию (апрель 2016 г.). «За 25 лет существенно больше наших сограждан стали полагаться на Бога в своей жизни, их доля выросла с 49% в 1991 г. до 67% в 2016 г.», — пишут аналитики ВЦИОМ. Однако хочется заметить, что эта доля как тогда, так и сейчас оказывается заметно ниже доли тех, кто считает необходимым развивать космические программы. Последняя, по данным этого центра, выросла с 72% в эпоху деидеологизации 1990-х гг. до
В то же время с 1991 г. в два раза выросло число россиян, которые верят в то, что их жизненный путь предопределен, сегодня это 48%. Этот показатель, однако, включает еще и 10% неверующих и, таким образом, свидетельствует не только о распространении религиозных концептов среди масс, но и о росте фатализма, отсутствия веры в способность человека управлять хотя бы собственной судьбой — в противоположность как трактовкам собственно православия, постулирующего свободу воли человека, так и особенно антропологическому оптимизму научно-технического романтизма, предполагающему, что человек может повернуть к лучшему развитие собственного общества и даже других миров.
В целом Фонд «Общественное мнение» (ФОМ) выстраивает следующую картину ценностей молодого поколения россиян (не более трех ответов из заданного списка)11: 75% ответивших ценят взаимоотношения и хорошие отношения в семье, 62% — материальное благополучие и комфорт, 30% — хорошую физическую форму и самочувствие, 26% — интересную работу и профессиональное развитие, 23% — общение с друзьями и знакомыми, 20% — самореализацию и развитие, 17% — любовь и романтические отношения, 15% — карьеру и продвижение по службе, 14% — свободу и независимость, 5% — творчество и увлечения, 1% — общественное признание и популярность. Было бы весьма соблазнительно сопоставить данные этого опроса с аналогичным опросом Б.А. Грушина середины 1960-х гг., однако это было бы неправомерно, так как опросник Грушина был открытым и позволял назвать те ценности, которые возникают у опрошенных на ассоциативном уровне.
Приходится отметить существенное ограничение круга вопросов, замыкающих представление о ценностных предпочтениях в сфере семьи — карьеры — индивидуального развития. По сути, таким образом происходит неоправданное противопоставление семейно-личного круга кругу социально-созидательному, интересов семьи — интересам социума, страны, государства, служения общему делу и государству.
Хотя вряд ли реально возможно существование полноценной счастливой семьи (что значимо для любого человека) в отрыве от ее связей с социумом.
87% в 2012 г. При этом среди названных 67% преобладают вовсе не православные, как можно было бы подумать, а мусульмане: 49% опрошенных мусульман привыкли полагаться на высшие силы, и только 34% православных.
11 Ориентиры и ценности молодых россиян // Фонд «Общественное мнение» [Электронный ресурс]. URL: http://fom.ru/TSennosti/13083 (дата обращения: 28.02.2019).
Проблема форматов исследования ценностных приоритетов российского общества. Между атомизацией и проектной консолидацией сознания.
Следует отметить, что в этом исследовании, как и в большинстве современных опросов, касающихся системы ценностей, внимание составителей сосредотачивается в основном вокруг двух осей: религиозности с одной стороны и ценностей личностно-семейных и личностно-успешных — с другой.
Причем если первый концепт еще можно назвать ценностной системой, так как он позволяет сконструировать на его основе три уровня идеала — онтологический, социальный и этический, то второй, противопоставляющий как приоритетные ценности семьи-личности ценностям участия в судьбе страны, полностью исключает из картины мира носителя онтологическую и гносеологическую составляющую, ограничивая его представления о мире уровнем семьи, а в качестве враждебно-конкурентной среды представляя уже профессиональный коллектив.
В этом случае границы логоса сужаются до пределов семьи, под которой сегодня понимается не клан и не род, а молодожены и их дети, противопоставленные миру конкурентно-враждебного хаоса, начинающегося за пределами квартиры. Соответственно, хаос не подлежит сохранению и является лишь зоной добычи ценностей/полезностей для своего социума, что с точки зрения общего социального прогресса ведет к неким формам общества, предшествовавшим родоплеменному строю, потому как по мере накопления знаний общество развивалось и границы социума-логоса увеличивались вплоть до включения в него миллионных и миллиардных групп. В практической перспективе, как представляется, эта тенденция ведет к разрушению объектов цивилизации за пределами вырванного семейного логоса, что активно проявляется в многочисленных актах вандализма под эгидой тех или иных ценностей.
В середине XX в. впервые ценностный мир модерна, отражавший созданные им общности классов и наций, столкнулся с вызовом своей исторической ограниченности и оказался перед выбором дальнейшего развития между ценностным миром постмодерна, абсолютизирующим животное начало человека и стандарты общества потребления, и ценностями нарождающегося сверхмодерна, признающего абсолютом общество созидания с признанием сверхценностью реализации человека в творчестве и больших прорывах.
Если мы обратимся к опросам уже 2017 г.12, то увидим интригующую коллизию. С одной стороны, опрос о ценностных предпочтениях молодежи показывает, что в данной возрастной среде (до 34 лет) не сложилась поддержка ни одной из основных политических идеологий, хотя по относительным показателям на первое место уверенно вырывается социалистическая — 28% поддержки, при 20% поддержки либеральной, 13% поддержки консервативной и 2% поддержки анархизма. Здесь мы видим определенную ценностно-политическую диффузию, в которой ни одна из идеологически ориентированных групп не имеет большинства и не имеет потенциально родственной группы, с которой она могла бы образовать большинство.
Одновременно почти в тот же момент проведенный опрос о значении космоса и освоения космического пространства показал, что идеологически разнородная и расколото-неопределенная группа 17-34 лет оказывается интегрированной в общем-то не идеологическим, но и не потребительско-бытовым вопросом о значении лично для каждого из них освоения страной космического пространства: положительный ответ дали 59% опрошенных. И еще одной зоной объединения разнородных идеологически групп молодежи оказалось отношение к сохранению государственной собственности на крупные предприятия — 73%. При этом в целом среди населения поддержка ориентации на освоение космоса оказалась еще выше: на вопрос, важно ли лично для них, чтобы Россия занимала лидирующие позиции в космонавтике, 65% от всего количества опрошенных дали утвердительный ответ. Отрицательный — всего 30%. Что особо важно, среди молодежной группы 59% считают для себя лично важным развитие успехов России в освоении космоса.
Одновременно опрос ВЦИОМ от 27 июля 2018 г. «Наука и общество: авторитет и доверие»13 показал, что доверие к ученым за последние восемь лет заметно выросло — с 28 до 39%. При этом 59% опрошенных считают, что ученые скрывают от нас правду. Особенно интересна такая точка зрения в сочетании с высоким уровнем доверия, ее распространенность, по-видимому, говорит о готовности общества согласиться с тем фактом, что не вся информация должна быть открытой. С другой стороны, это может быть и проявлением веры в то, что ученые (если говорить гиперболизированно) владеют высшей истиной, способной кардинально повлиять на
12 Космос. О космическом статусе нашей страны // Фонд «Общественное мнение» [Электронный ресурс]. URL: http://fom.ru/Budushchee/13290 (дата обращения: 27.02.2019); Взгляды и ценности молодых. Молодые о направлении развитии страны, об отношении к мигрантам, сексменьшинствам и об авторитетах // Фонд «Общественное мнение» [Электронный ресурс]. URL: http://fom.ru/TSennosti/13288 (дата обращения: 28.02.2019). См. также большое исследование Института социологии РАН [Разум на распутье. Общественное сознание между прошлым и будущим 2017].
13 Наука и общество: авторитет и доверие // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9225 (дата обращения: 28.02.2019).
мир в лучшую или худшую сторону, то есть налицо определенная сакрализация науки, романтизм, направленный на формирование ее мифологизированного образа как средства от всех бед. Этот процент тем выше, чем ниже образование респондента. В группе опрошенных с неполным средним образованием он достигает 77%, однако достаточно высок и у специалистов с неоконченным высшим и высшим образованием — 45%.
Противоречивое отношение к ученым выдает и ответ на третий вопрос: как вы считаете, ученые знают истину или искренне заблуждаются? Здесь точки зрения респондентов разделились практически поровну, 42% и 41%. При этом также доверие к ученым выше у менее образованных слоев населения (54% доверяют и 27% не доверяют) и заметно меньше у респондентов с неоконченным высшим и высшим образованием (45% против 39%). И возникает в чем-то провоцирующее предположение, что если потенциально массы готовы доверять ученым и верить в науку, то похоже, что в результате постоянных экзотических реформ высшей школы за последние четверть века [Шмелева 2018] негативно на восприятие науки влияет пребывание в высших учебных заведениях. И здесь стоит упомянуть другой опрос, проведенный ВЦИОМ и показавший заметное разочарование в системе образования,
14
произошедшее в массовом сознании в последние годы .
Несмотря на это, авторитет и значимость космических исследований сохраняют для граждан свою приоритетность. По данным опроса ФОМ «Освоение космоса и космические перспективы»15 от 11 апреля 2018 г., 54% опрошенных считают, что у России есть значительные успехи в освоении космоса. Для 66% опрошенных (на 1% больше, чем в 2017 г.) важно, чтобы Россия занимала лидирующие позиции в космонавтике. 34% опрошенных (на 3% больше, чем в 2017 г.) хотели бы полететь в космос в качестве туриста. По данным схожего опроса «Левада-центра», проведенного 12 апреля 2018 г.16, 61% опрошенных считает, что Россия на сегодняшний день является лидером в освоении космоса, против 13% считающих лидером США, 4% — Китай (этот факт представляется интересным как показатель того, какие современные геополитические силы опрошенные воспринимают как наиболее перспективные) и 1% — Евросоюз.
14 Высшее образование: путь к успеху или лишняя трата времени и денег? // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9235 (дата обращения: 27.02.2019).
15 Освоение космоса и космические путешествияю О космическом настоящем и будущем России // Фонд «Общественное мнение» [Электронный ресурс]. URL: http://fom.ru/Budushchee/14004 (дата обращения: 28.02.2019).
16 Ко дню космонавтики // «Левада-центр» [Электронный ресурс]. URL: https://www.levada.ru/2018/04/12/ko-dnYu-kosmonavtiki (дата обращения: 26.02.2019).
По данным опроса молодых о желании жить в другом месте и в другое время,
17
проведенного ФОМ 28 сентября 2016 г., всего 19% желали бы жить в другое время,
треть из них (6% всех опрошенных) хотели бы жить в СССР 1950-1970-х гг. —
времени максимальных научно-технических успехов и расцвета научно-технического
романтизма. Это наиболее популярный ответ среди тех, кто хотел бы родиться в другом
времени. Значимость для постсоветской культуры и постсоветского сознания проектов
и побед в этой сфере признают сегодня и расставшиеся с этой культурой и этим
18
сознанием исследователи (см., например, [ОегоуксЬ 2015]). На втором месте после него 3% опрошенных (каждый шестой) с ответом «хотел бы жить в будущем». Опрос
«Левада-центра» от 19 декабря 2018 г. «Ностальгия по СССР»19 также показал, что 66%
20
опрошенных сожалеют о разрушении СССР. По данным ВЦИОМ , лидерство России в деле освоения космоса и вовсе признаёт 84% граждан. Половина респондентов (48%) верит, что в ближайшие сто лет люди достигнут Марса, а 40% считают, что первой будет именно российская экспедиция. Более трети россиян (37%) полагают, что в течение века туристические полеты в космос станут финансово доступны. Желание отправиться в космические просторы сегодня есть у 26% респондентов (среди мужчин 32%, среди 18-24-летних — 44%).
Негативные сценарии, связанные с космосом, представляются наименее вероятными: только 5% опрошенных выразили опасения, что через сто лет может остыть Солнце или же Земля будет захвачена инопланетной цивилизацией (при этом контакт землян с инопланетянами не исключают 23%).
Что, на наш взгляд, особо важно: профессия космонавта для детей/внуков кажется привлекательной каждому третьему участнику опроса (32%), причем за последние десять лет энтузиастов прибавилось (с 23% в 2009 г.).
По данным на 2018 г., ситуация несколько изменилась, однако трудно однозначно сказать, в лучшую или в худшую сторону. Нужно отметить, что противоречивое состояние общественного сознания России по-разному оценивается
17 Опрос молодых о желании жить в другом месте и в другое время // Фонд «Общественное мнение» [Электронный ресурс]. URL: http://fom.ru/TSennosti/12875 (дата обращения: 28.02.2019).
18 Хотя при этом их интенции и пристрастия вызывают определенное сомнение, особенно заключительный раздел «Ностальгическая поэтика памяти постсоветского пространства» последней главы «Воспоминание о советском космическом веке: миф и идентичность в постсоветской культуре» [Gerovitch 2015, 155-171].
19 Ностальгия по СССР // «Левада-центр» [Электронный ресурс]. URL: https://www.levada.ru/2018/12/19/nostalgiya-po-sssr-2 (дата обращения: 27.02.2019).
20 Россия. Космос. XXI век // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9036 (дата обращения: 28.02.2019).
представителями разных научно-идеологических течений [Разум на распутье. Общественное сознание между прошлым и будущим 2017; Холодковский 2018].
Так, рейтинг профессий и школьных предметов, выявленный ВЦИОМ летом
21
2018 г. , показал, что упала престижность не только бизнес-сферы, но и менеджерианского профессионального сегмента.
Среди названных респондентами профессий можно выделить три основные группы: ценности научного романтизма, ценности либерально-индивидуалистического романтизма и прагматиков. К ним можно прибавить слабо выраженную в прежних опросах группу консервативно-патриотических ценностей.
22
20% опрошенных считают наиболее престижной профессию врача . 15% хотят стать или хотят видеть своих детей программистами или специалистами сферы 1Т-технологий. Это научно-технический романтизм, хотя и в интровертной форме.
10% считают престижной профессию инженера, и в сегодняшних условиях это неожиданно высокий результат.
6% называют профессию профессора, ученого или преподавателя в вузе. А еще 6% — квалифицированного рабочего. И это тоже научно-технический романтизм уже в абсолютно аутентичной своей форме, потому как в триаду базовых ценностей романтизма однозначно входит созидание. 5% называют творческие профессии артиста, музыканта, художника, писателя или журналиста, 3% — школьного учителя.
Группа профессий сегмента научно-технического романтизма в общем спектре
23
составляет 45%, если не считать спорной профессии врача, и 65% вместе с ней . Группа ценностей либерально-индивидуалистического романтизма составляет от 23 до
24
35% . Это существенно меньше, чем суммарное значение первой группы (от 45 до 65%).
21 Все профессии нужны, все профессии важны // ВЦИОМ [Электронный ресурс]. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9392 (дата обращения: 28.02.2019).
22 Спорным является вопрос, можно ли отнести ее к сфере научно-технического романтизма, так как западный индивидуалистический романтизм американских фильмов также постулирует ее как престижную и высокооплачиваемую.
23 К тому же к этой группе представляется возможным присоединить 9%, которые считают наиболее престижной профессию спортсмена, безусловно, не относящуюся ни к либерально-индивидуалистической ценностной группе, ни к прагматической. Скорее к патриотическому консервативно-романтическому сегменту, но он в нынешних условиях становится близок научно-техническому романтизму как никакой другой, благо апеллирует к классическим ценностям.
24 К группе либерально-индивидуалистического романтизма можно отнести 15% назвавших профессии предпринимателя и бизнесмена. 15% назвавших профессии юриста, финансиста и экономиста уже стоят на грани с прагматическим сегментом. К этой же группе с натяжкой можно отнести политика или министра (7%), хотя она также относится и к двум другим сегментам — консервативно-романтическому и прагматическому. 12% мечтают о профессии директора банка, и, хотя формально директор — это
К группе либерально-индивидуалистического романтизма не представляется возможным отнести профессии социолога, маркетолога, политолога и рекламщика
25
(2%) . В начале XXI в., очевидно, стало складываться нечто похожее на «менеджерианский пролетариат». Большое количество людей оказалось на должностях формально руководящего уровня, а на деле массовых и не требующих высокой квалификации. С пролетариатом этот сегмент позволяет сравнивать разве что его массовость, относительно невысокая оплата и наемный труд, при этом труд менеджеров не связан с производством продукта и в таком количестве не всегда является необходимым звеном на производстве26. Судя по всему, популярность этого типа профессий идет на спад, открывая дорогу некоему новому ведущему классу. Какому — один из важнейших вопросов будущего. Исходя из данных этого опроса, можно было бы предположить, что им как раз и станет класс работников сегмента научно-технического романтизма.
Наконец, последняя достаточно новая группа представляет собой и основной альтернативный сценарий развития общества на сегодняшний день.
Группа патриотических консервативно-романтизированных ценностей включает в себя 15% ценностей тех, кто назвал наиболее престижной профессию военного. К ней может быть причислено 9% назвавших профессию спортсмена и 7% назвавших профессию политика или министра, а также 2% назвавших профессию фермера и 1% назвавших профессию священника.
Данные установки, как представляется, апеллируют к ценностям
27
доиндустриального периода . На сегодня можно говорить о том, что они преобладают у 17-33% опрошенных, однако этот сегмент растет. В опросах прошлых лет профессии священника и фермера не набрали и 1 %.
менеджерианская должность, понятно, что идея эта пришла из эпохи либерального романтизма 1990-х. И 6% склоняются к профессии владельца магазина.
25 Здесь, как и в группе профессий «юрист, финансист и экономист», большой вопрос создает сама группировка профессий, явно вырванных из разных ценностных групп. Однако авторы исследования посчитали нужным представить его результаты именно так, и потому нам приходится оперировать ими, оставив за скобками эту долю неопределенности.
26 Так и менеджеры, количество которых потенциально позволяло говорить о формировании нового ведущего класса, как оказалось, не несли в себе потенциала для формирования новой социальной, политической или экономической системы. К этой группе с определенными оговорками можно было бы отнести сегмент, назвавший юристов, экономистов и финансистов (15%). И общая доля его во всем ценностном спектре, таким образом, составляет в 2018 г. от 2 до 17%.
27 Так, сюда попадают представления о воинской чести, о физическом совершенстве как проявлении антропологического идеала, рыцарской чести и мужества, но и о властвовании как исконной потребности человека, а также и возврате к природе (профессия фермера) и религиозным ценностям. Сегмент получается достаточно цельным по своей ценностной структуре.
Можно говорить о том, что на сегодня существует три направления движения этических ценностных систем и, соответственно, три системы. Либерально-индивидуалистический романтизм всё еще составляет, по разным подсчетам, от четверти до трети всего спектра (23-35%) и, похоже, сходит со сцены. Системы ценностей научно-технического романтизма (45-65%) и консервативно-романтизированные (17-33%) получают всё большее распространение. Однако если консервативно-романтизированный спектр поддерживается активной пропагандой в СМИ, то сектор научно-технического романтизма нарастает даже вопреки пропаганде консерватизма. А возможно, его рост как раз и становится реакцией «от противного» на эту пропаганду.
Эти же две системы ценностей представляют и два альтернативных варианта будущего как два противопоставления миру социальной энтропии постмодерна, которые активно обсуждаются в современной прогностике.
Таким образом, следует говорить об утверждении того, что можно было бы назвать миром неотрадиционалистского контрпостмодерна [Линецкий 2018] или выходом человечества на рельсы, ведущие к проекту «мира Полудня» как мира сверхмодерна. Следует признать, что либерально-индивидуалистический романтизм практически не представил собственного проекта будущего, а от тех проектов, которые были представлены им ранее, отказался. Возможно, это и обусловило его поражение в информационной войне.
К группе представителей научно-технического романтизма можно отнести
назвавших среди наиболее популярных предметов математику — 37%. На первом
28
месте по популярности стоит история (49%), на втором — русский язык (43%) . Значительный сегмент назвал в числе предметов родной язык и литературу (26%).
К интровертному варианту научно-технического романтизма можно отнести 24% назвавших компьютерную грамотность и информатику. 20% назвали трудовое воспитание, 15% — физику, химию и биологию.
К группе либерал-индивидуалистического романтизма (и примыкающей к ней группе прагматиков) отчасти можно причислить назвавших иностранные языки (28%).
28 Оговорим, что участники опроса имели возможность выбрать любое количество ответов, поэтому прямое суммирование долей не представляется возможным.
Заключение
В любом случае мы видим, что тема освоения космоса оказывается воспринятой и сегодня воспринимаемой обществом. Воспринимаемой как метапроект, стоящий и заслуживающий и расходов, и усилий общества. Может быть, метаусилий. По сути дела, с одной стороны, это проект движения к глобальной цели. С другой — проект строительства и созидания. С третьей — процесс, и мобилизующий людей, и запускающий цепочку воспроизведения их энергии. И кроме того, создающий и воспроизводящий и новые технологии, и новые открытия.
По большому счету он мог бы дать цивилизационный толчок, подобный перелому эпохи Великих географических открытий. И, что самое главное, объединить страну общими смыслами и общим делом, создавая уже и новую субъектную цивилизационную общность.
Список литературы:
Богданов А. Наука об общественном сознании. М.: Книгоиздательство писателей, 1914. Джгамадзе К.Б. Политико-психологический анализ образа России: актуальное состояние // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2015. № 6. C. 54-72.
Дробижева Л.М. Российская идентичность: дискуссии в политическом пространстве и динамика массового сознания // Полис. Политические исследования. 2018. № 5. С. 100115.
Ежов Д.А. К проблеме формирования системы политических ценностей российской молодежи // Власть. 2018. № 8. С. 107-110.
Идентичность, общество, политика / под. ред. И.С. Семененко. М.: ИМЭМО РАН, Весь Мир, 2017.
Линецкий А.И. Момент истины: традиционалистские стереотипы в российской политике // Полис. Политические исследования. 2018. № 1. С. 62-79. Неклесса А.И. Будущее и грядущее: кризис современного мира // Полис. Политические исследования. 2012. № 2. С. 70-84.
Петрунин Ю.Ю. Lapis philosophorum, artificial intelligence и perpetuum mobile: эволюция взаимоотношений мифа и науки // Вопросы философии. 2017. № 3. С. 42-51. Пушкарева Г.В. Менеджмент публичных ценностей: можно ли говорить об аксиологическом повороте в государственном управлении // Государственное управление. Электронный Вестник. 2018. № 68. С. 312-329.
Разум на распутье. Общественное сознание между прошлым и будущим / Под ред. Ю.А. Красина, А.Б. Вебера, А.А. Галкина. М.: Аспект Пресс, 2017. ТомбуД.В. Условия и риски политической идентификации российской молодежи // Власть. 2018. № 1. С. 91-98.
Холодковский К.Г. Непростые проблемы современного общественного сознания // Полис. Политические исследования. 2018. № 3. С. 176-181.
Шестопал Е.Б. Проект длиною в четверть века. Исследование образов власти и лидеров в постсоветской России (1993-2018) // Полис. Политические исследования. 2019. № 1. С. 9-20.
Шестопал Е.Б. Ценностные характеристики российского политического процесса и стратегия развития страны // Полис. Политические исследования. 2014. № 2. С. 61-71. Шмелева Е.В. Одаренная молодежь и развитие новых образовательных технологий как политическая проблема // Полис. Политические исследования. 2018. № 2. С. 29-36. Gerovitch S. Soviet Space Mythologies: Public Images, Private Memories, and the Making of a Cultural Identity. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2015.
Chernyakhovskaya Yu.S.
Space Project and Scientific and Technical Romanticism in Political Consciousness of Modern Russian Society Value Picture
Yulia S. Chernyakhovskaya — PhD, Aassociate Professor, Doctoral Degree Programme, Faculty of Political Science, Lomonosov Moscow State University; D.S. Likhachev Russian Research Institute of Cultural and Natural Heritage, Moscow, Russian Federation. E-mail: Julcher 1 @yandex. ru
Abstract
The author of the article, based on the importance and the need to identify promising ideological constructs that can potentially provide productive goal-setting and integration of collective social action in modern Russia, refers to the analysis of empirical data presented by surveys of leading domestic sociological centers in order to identify the mobilization potential of scientific and technical romanticism in its two hypostases: extroverted and introverted — for the formation of new forms of integration ideological concept.
By the method of comparative analysis, the author compares the data of a number of sociological studies conducted in 1997-2018. He carries out an in-depth interpretation of existing ideas about the segmentation of political values in the minds of modern Russians. Moreover, the study provides a comparison of data in the timeline, and at the same time proposes to merge in a meaningful disparate responses of interviewers to clarify the picture. As a result of research it was revealed that the potential of scientific and technical romanticism in this sphere is rather big, however it is practically not utilized today. On the contrary, the overall picture of the results of sociological research suggests the relevance of the problem and the need for further in-depth study.
In conclusion, the importance of different groups of values in the political consciousness of modern Russians, in particular the group of values of "scientific and technical romanticism" is stated, and assumptions about the potential of the corresponding group of images for ideological motivation of the population are made. The research shows that to date this group of characters is not sufficiently involved.
Keywords
Scientific and technical romanticism, political culture, ideal motivation, Large projects, sociological research, ideological concepts, space project, patriotism, spiritual values, development goals.
References:
Bogdanov A. (1914) Nauka ob obshchestvennom soznanii [Science of public consciousness]. M.: Knigoizdatel'stvo pisateley.
Drobizheva L.M. (2018) Russian Identity: Discussions in the Political Space and Dynamics of Mass Consciousness. Polis. Politicheskiye issledovaniya. No. 5. P. 100-115. Dzhgamadze K.B. (2015) The Political and Psychological Analysis of the Image of Russia: Current Status Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 12. Politicheskiye nauki. No. 6. P. 54-72.
Ezhov D.A. (2018) To the Problem of Formation of the Political Values System of the Russian Youth. Vlast'. No. 8. P. 107-110.
Gerovitch S. Soviet Space Mythologies: Public Images, Private Memories, and the Making of a Cultural Identity. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2015.
Kholodkovskiy K.G. (2018) Complex Problems of Modern Public Consciousness. Polis. Politicheskiye issledovaniya. No. 3. P. 176-181.
Krasin Yu.A., Veber A.B., Galkin A.A. (eds.) (2017) Razum na rasput'ye. Obshchestvennoye soznaniye mezhdu proshlym i budushchim [Mind at the crossroads. Public consciousness between past and future]. Moscow: Aspekt Press.
Linetskiy A.I. (2018) The Moment of Truth: Archaic Behavior Patterns in Russian Political Life. Polis. Politicheskiye issledovaniya. No. 1. P. 62-79.
Neklessa A.I. (2012) Budushcheye i gryadushcheye: krizis sovremennogo mira [The future and the forthcoming: the crisis of the modern world]. Polis. Politicheskiye issledovaniya. No. 2. P. 70-84.
Petrunin Yu.Yu. (2017) Lapis Philosophorum, Artificial Intelligence and Perpetuum Mobile: The Evolution of Mutual Relations of Myth and Science. Voprosy filosofii. No. 3. P. 42-51. Pushkareva G.V. (2018) Public Value Management: Can We Talk about an Axiological Turn in Public Administration. Gosudarstvennoye upravleniye. Elektronnyy Vestnik. No. 68. P. 312-329.
Semenenko I.S. (ed.) (2017) Identichnost', obshchestvo, politika [Identity, society, politics]. M.: IM-EMO RAN; Ves' Mir.
Shestopal E.B. (2014) Tsennostnyye kharakteristiki rossiyskogo politicheskogo protsessa i strategiya razvitiya strany [Value characteristics of the Russian political process and country development strategy]. Polis. Politicheskiye issledovaniya. No. 2. P. 61-71. Shestopal E.B. (2019) Quarter-Century-Long Project: Study of The Images of Authorities And Leaders in Post-Soviet Russia (1993-2018). Polis. Politicheskiye issledovaniya. No. 1. P. 9-20.
Shmeleva E.V. (2018) The Gifted Youth, and Development of New Educational Technologies as a Political Problem. Polis. Politicheskiye issledovaniya. No. 2. P. 29-36. Tombu D.V. (2018) Russian Youth's Political Identification: Conditions and Risks. Vlast'. No. 1. P. 91-98.
