CC BY
25Часть I
Теоретико-методологические основания исследования проблем противодействия коррупции
УДК 343.3
Юрий Геннадьевич Ершов
доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и политологии Уральского института управления - филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, г. Екатеринбург. E-mail: [email protected]
КОРРУПЦИЯ В РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ
Статья посвящена проблемам методологии исследования коррупции. Отправным пунктом анализа служит концепция К.В. Киселева относительно символических аспектов деятельности по противодействию коррупции. Далее символические логики воспроизводства и противодействия коррупции - логики неискоренимости, оправдания и всеобщности коррупции, с одной стороны, и логики символического капитала, мирового опыта и гражданского сопротивления, с другой, интерпретированы в рамках феноменологического подхода. Показано, что методология социального конструирования ограничена неустойчивым и неравновесным состоянием общества и его глубинными, внутренними тенденциями. Она должна быть дополнена методологией, которая показывает единство реальных социальных процессов и их отображения («символических логик») в головах непосредственных агентов этих процессов. В данном случае «символические логики» рассмотрены как функции социальных систем деятельности, существующие в виде «превращенных
форм», создающих иллюзии их самостоятельности. Следовательно, коррупция как обособленная самостоятельная сущность на самом деле символически выражает способ государственного управления обществом распределительно-сырьевой экономики и соответствующей сословно-статусной социальной структуры. Антикоррупционные мыслительные формы (наращивание символического капитала реальных агентов противодействия, признание подлинных масштабов коррупции и положительного мирового опыта по ее преодолению, реабилитация гражданского общества как весомой силы сопротивления) также возникают независимо от чьих-либо идеальных намерений и воспроизводят сложившуюся систему власти и общественных отношений. Сделан вывод об имитационном характере противодействия коррупции в России. Сохранение modus vivendi российского государства в его типологических чертах превращает борьбу с коррупцией в хронически протекающий процесс с периодическими приступами обострения и прогнозируемым финалом.
Ключевые слова: коррупция, символическая логика, социальное конструирование, массовое сознание, превращенные формы.
Реалистическое отношение к проблеме коррупции вынуждает признать «медицинский» факт - коррупция победоносно шагает по планете. Большинство государств остаются коррумпированными, успехи в противодействии коррупции скорее косметические, в нее все шире вовлекаются международные организации разного профиля, в том числе уже и спортивные. Как подчеркивает Н.В. Панкевич, «вопреки очевидному негативному воздействию на экономическое и социальное развитие в долгосрочной перспективе, коррупция встречает толерантное отношение не только со стороны элитарных групп, извлекающих из нее прямую выгоду, но и со стороны населения, несущего на себе бремя коррупционных издержек» [Панкевич: 2009, с. 78]. При этом коррупция остается злобой дня для политиков и чиновников, законодателей и общественных деятелей, возрастает число конференций, монографий, статей и диссертаций, посвященных многостороннему и детальному анализу природы, причин и форм коррупции. Происходит осмысление мирового опыта успешной борьбы с коррупцией, совершенствуется международное и национальное антикоррупционное законодательство и т.д. Но конечный эффект всех усилий скорее ничтожен.
В этом контексте справедлив упрек теоретикам в избыточной объективации коррупционной проблемы - реверансах в сторону этимологии термина - «порча», «испорченность» и т.п., искажающих оптику анализа, препятствующих выработке непротиворечивой общей модели коррупции [Подопригора: 2014, с. 79]. Более того, в этом случае возникает угроза нереалистического отношения к коррупции, сводящегося к пафосному обличению отклоняющегося поведения коррумпированной элиты от интересов государства и общества. Нормативная идеализация благого государства, существующего вне времени и пространства, делает жалкой и беспомощной критику власти за ее продажность, применение насилия, нелегитимность присвоения благ и т.п.
Не случайно после трехлетнего ажиотажа в российских СМИ и официальных заявлениях чиновников и политиков интерес к теме заметно угас, а обличение коррупции превратилось в привычную «фигуру речи». Борьба с коррупцией в России стала напоминать прежнее «строительство коммунизма» в СССР: общая черта - устремленность в вечность.
Интересная попытка объяснения данного феномена предпринята К.В. Киселевым, выделившим три основные группы символических логик российского массового сознания, воспроизводящих как коррупционные практики, так и практики противодействия коррупции, с явным преобладанием первых над вторыми [Киселев: 2014, с. 188].
Другими словами, рациональный выбор поддержки обществом коррумпированных режимов на протяжении длительного времени объясняется пересечением логик неискоренимости, оправдания и всеобщности коррупции. Подобный феноменологический подход раскрывает социально организованную природу коррупции, творимой (конструируемой) самими людьми. Рутинные представления о коррупции делают ее реальной, воплощают в ней типические представления людей, Так, признание коррупции неизбежной конституирует ее в качестве нормы и утверждает неверие в способность власти ее преодолеть. Оправдание коррупции в качестве экономического «мотора» ведет к реабилитации ее участников, а логика тотальности коррупции создает мифологию всеобщей продажности чиновников и ее традиционности в русской культуре. Отмеченные символические логики интегрально
выражают общую логику сложившейся социальной системы, закрепляющей и легитимирующей сложившееся социальное неравенство. Они укрепляют, с одной стороны, единую схему (матрицу) властно-управленческих отношений, с другой - воспроизводят отчуждение «вертикали власти» от общества. Свой вклад вносят профессиональные «идеологи», использующие средства массовой информации: политики, социологи, журналисты, чиновники. Популистская риторика и умелое манипулирование общественным мнением укрепляют интерсубъективное воспроизводство неискоренимости, оправдания и всеобщности коррупции.
К.В. Киселев обращает внимание на принципиальную недостаточность внимания к символической стороне деятельности по противодействию коррупции. В качестве стратегических решений предложено наращивание символического капитала реальных агентов противодействия, признание подлинных масштабов коррупции и положительного мирового опыта по ее преодолению, реабилитация гражданского общества как весомой силы сопротивления [Киселев: 2014, с. 192]. Последний пункт предложений вполне традиционен, поскольку касается политической воли, которая «либо есть, либо ее нет». Именно так заканчиваются практически все тексты, детально исследующие причины, условия и факторы возникновения и процветания коррупции.
Правда, в цитируемой работе неочевиден и не вполне дедуктивен вывод о готовности массового сознания к перемене своего негативного отношения к борьбе с коррупцией на противоположное, действенно-активное участие в ней - «в силу своей противоречивости и неоднородности» [Киселев: 2014, с. 193]. Сомнения в его реалистичности опираются на слабую верифицируемость готовности массового сознания не только вообще к каким-либо переменам своего положения, требующим политической активности, но и к объяснительным возможностям используемого метода.
Данный подход обращает к методологии трансформации тех или иных идей («логик») в самоочевидную реальность, отождествляемую с социальной реальностью. Мысленно представим по необходимости (в общих чертах) возможную позитивную символическую практику противодействия коррупции
исходя из выделенных П. Бергером и Т. Лукманом четырех способов (уровней) социального конструирования.
Первый - хабитуализация, или «опривычнивание», превращающий харизматические идеи в обычный, рутинный порядок вещей. Влиятельные и популярные лидеры лозунгами, риторикой и т.д. вызывают доверие к своим призывам, заражают уверенностью, стимулируют энтузиазм и широких масс, и элиты. Так пришел к власти Б.Н. Ельцин, политически точно и эффективно использовавший общественное недовольство привилегиями партийно-государственной номенклатуры - советского чиновничества. Правда, роль первого президента России в инициации широкомасштабного казнокрадства под видом приватизации пока обозначена пунктиром. Важнее другое - Конституция 1993 г. содержит непримиримое противоречие между персонификацией государственной власти и принципом разделения властей и системы взаимных сдержек и противовесов. Автократическая монополизация власти неизбежно, как свидетельствует мировой исторический опыт, провоцирует злоупотребление своими возможностями обогащения. Все авторитарные государства создают внушительный аппарат власти, имманентно стремящийся к максимальной независимости от общества. «Ловушка истории», свойственная и для России, в том и заключается, что бюрократические структуры адаптивны к реформам, особенно когда сами их и проводят, используя для своего выживания и преуспевания.
Современный российский политический режим, делает вывод Л.Г. Фишман, не способен последовательно и на всех уровнях бороться с коррупцией не только из нежелания разрушить сложившуюся форму гражданского общества. Он не идет по пути формулирования антикоррупционной системы ценностей «просто потому, что в действительности он не ориентирован на будущее» [Фишман: 2014, с. 132]. Не ориентировано на будущее и массовое сознание с его примитивным утилитаризмом, обменивающим политическую лояльность на присвоение своей доли нефтегазовой ренты.
Стоит ли удивляться тому, что за последние три года накал антикоррупционной кампании заметно снизился, сначала будучи перенаправлен на обличение продажности украинской власти, потом и вообще вытеснен внешнеполитической проблематикой. Правда, обличительная риторика в выступлениях
политических лидеров и высокопоставленных чиновников никуда не исчезла, задержание и арест двух губернаторов наделали много шума. Есть и другие высокопоставленные фигуранты - бывший глава ФСИН, глава администрации и вице-мэр Нижнего Новгорода, ряд других чиновников и бизнесменов из разных «городов и весей» России. По статистике Верховного суда растет число осужденных за коррупционные преступления, правда, с примечательной деталью - взяткополучателей в три раза меньше чем взяткодателей.
В недавнем послании Президента Федеральному Собранию проблема коррупции заняла второе место после угроз международного терроризма. Когнитивный диссонанс в общую картину вносят карьерная судьба бывшего министра обороны Сердюкова и судебный фарс с его подчиненной Васильевой, оставившие в обществе тягостной впечатление. Политические дивиденды традиционно попыталась приобрести оппозиция, обличающая «жуликов и воров» во власти - без признаков видимого успеха. Хабитуализация, конечно, происходит, но это скорее рутинизация словесных мантр, заклинаний, привычного «двоемыслия» и т.п. Например, выступая на Совете по противодействию коррупции, В. Путин потребовал усилить конфискацию имущества взяточников, искать и возвращать активы, незаконно выведенные за рубеж. Между тем, как свидетельствует статистика, из 15,5 млрд руб., подлежащих взысканию по делам о коррупции, в 2015 г. удалось вернуть только 588 млн руб. [Егорова: 2016, с. 3]. По другим данным, результативность конфискации не превышает одного процента. Отчетливый результат - рост цинизма по отношению к антикоррупционной борьбе в сознании масс и властных элит.
На втором этапе противодействия коррупции должна происходить типизация. Коль скоро повседневная жизнь, взаимодействие людей сотканы из различных типизаций, образующих социальную структуру общества, то социальное конструирование создает процедуры типизации - обсуждение тех социальных типов, которые могут служить основой активного неприятия коррупции, отказа от участия в ней, деятельное участие в ее разоблачении. Здесь дела обстоят гораздо хуже. Многочисленные телесериалы, криминальные хроники скорее подтверждают типичность коррупционного поведения чиновников, поли-
тиков, полицейских, судей и т.д. «Герои» повседневной жизни, впечатляющие неподкупностью, бескомпромиссностью появляются спорадически, то есть фактически не типизируются. Иными словами, типизированы, а значит оправданы неискоренимость и всеобщность коррупции.
На третьем уровне должна вступать в действие институ-ционализация. Типизированные коллективные представления закрепляются в социальных ролях и статусах, системах санкций и контроля для поддержания нормативного порядка, в общих целях, установках и образцах поведения. Типизация начинает воспроизводиться деятельностью организаций и учреждений, политическими и правовыми институциями, кодексами и т.п.
Формально в плане за 2008-2013 гг. в стране были сделаны значительные шаги. Антикоррупционное законодательство Российской Федерации было приведено в соответствие с Конвенцией ООН против коррупции. Утверждены Национальная стратегия и два Национальных плана противодействия коррупции, сегодня идет подготовка предложений в следующий план на 2016-2017 гг.
Но характерны замечания Экспертного совета при Правительстве РФ относительно итогов выполнения предыдущего плана. Было установлено, что более 90% внутриведомственных и региональных планов по противодействию коррупции не соответствуют целям и задачам Национального плана. Требования по отчетам за конкретные направления работы откровенно проигнорированы, подход к подготовке и исполнению ведомственных планов противодействия коррупции был формален из-за отсутствия конкретных санкций и ответственности за невыполнение обозначенных обязанностей. В итоге - закономерное предложение о введении персональной ответственности руководителей федеральных и региональных органов исполнительной власти за подготовку и исполнение положений ведомственных планов противодействия коррупции, а также самого Национального плана. Эксперты считают необходимым подготовить предложения о мерах ответственности должностных лиц за ненадлежащее использование должностных полномочий в условиях неурегулированного конфликта интересов, а также предложения об ответственности руководителей ведомств за невыполнение подчинёнными обязанности по урегулированию
конфликта интересов. По их мнению, это будет способствовать выявлению противоправной деятельности должностных лиц, когда они используют свои полномочия в корыстных целях.
На четвертом уровне предлагается ввести в юридическую систему понятия «совместный финансовый интерес» и «фактический выгодополучатель», разработать их определения и подготовить соответствующие изменения в законодательство. Раскрытие списка «лиц, с которыми имеется совместный финансовый интерес», по мнению экспертов, необходимо проводить наравне с декларацией доходов и сведениями об имуществе. Предложены изменения в уголовном и административном законодательстве по выделению коррупционных преступлений в отдельную группу, дальнейшее совершенствование законодательства об антикоррупционной экспертизе и т.п. [Проект Нацплана...].
Как видим, реальное положение дел закономерно определяется уровнем решения задач типизации. Коль скоро они не решены, то официальные институты создают фиктивную реальность, которая побивается действительностью практик неформальных институтов. Не первый год России рекомендует внедрить в национальное законодательство ответственность за незаконное обогащение, не доведены до логического завершения крупные коррупционные дела, связанные с подкупами российских чиновников компаниями Daimier, Hewlett-Packard, Bio-Rad Laboratores.
Завершением институционализации становится реифика-ция - объективация, овеществление, легитимация идей, ставших типичными и закрепленных институционально. «Авторство» людей, идеологов, харизматических лидеров в создании нового социального порядка «стирается», обеспечивая трансляцию сложившихся институтов следующим поколениям как «существующих от века». Легитимация придает смысловую обоснованность объективированным идеям и значениям, «легитимация оправдывает институциональный порядок, придавая нормативный характер его практическим императивам» [Бергер, Лукман: 1995, с. 153]. Другими словами, неприятие коррупции становится чем-то само собой разумеющимся как на уровне массового поведения, так и в функционировании институтов общества. Коррупция полностью не исчезает, но из социальной патологии она превращается в функциональное
отклонение. Другими словами, «зазор» между официальными институтами, нормами, декларируемыми ценностями и т.д. и самой жизнью становится приемлемым для (условно) нормального воспроизводства и развития общества.
Методология социального конструирования вполне эври-стична при анализе переходных состояний общества. В нелинейной среде значительно возрастает диапазон возможных вариантов дальнейшего развития. Переплетение, столкновение разнородных, необходимых и случайных, устойчивых и предсказуемых факторов производит нестабильные и неустойчивые процессы. Именно в них популярность и харизма политиков, привлекательные идеи и лозунги влияют на выбор и реализацию одного из множества вариантов будущего. В контексте неравновесности и нестабильности, флуктуаций и ветвления путей эволюции (бифуркаций), фазовых и самопроизвольных переходов, социальное конструирование становится весомой силой. Повышенная чувствительность системы к флуктуациям в точках бифуркации позволяет понять, как личностные черты политика (политиков) создают типологические черты политического режима и складывающегося общественного строя.
Разумеется, выбор всегда происходит в рамках наличного состояния системы. В сложных системах возможны только немногие определенные структуры, которые согласованы с поведением элементов. «Иными словами, - отмечает Д.С. Кузьмин, - даже если некоторые конфигурации генерированы искусственно, извне, только некоторые из них действительно жизнеспособны» [Кузьмин: 2004, с. 130] Насильственное изменение системы способно вызвать негативные последствия. Социальное конструирование может, как часто происходило в отечественной истории, навязывать обществу пути эволюции, не синхронизированные с его внутренними тенденциями. Внедрение в абстрактном виде норм и ценностей (аттракторов), «созревших» на западной «почве», через фазу их отторжения реставрирует прежние аттракторы. Несмотря на новую лексическую оболочку они глубоко архаичны и неизбежно приводят к затяжному кризисному состоянию. Если речь идет о том, что неформальные институты, порождающие коррупционные формы поведения, вполне могут рассматриваться как элементы исторического наследия, имеющие в прошлом
вполне официальный и формализованный характер, вполне закономерен вопрос о рациональности и исторических перспективах архаичной государственности [Старцев: 2014, с. 82, 83]. Естественно, что данное заключение не замыкается на российской действительности, с необходимыми вариациями оно применимо к значительному числу других государств.
Символическая логика, принятая в качестве самодействующего субъекта, возвращает нас к Гегелю, демонстрируя таким образом пределы своей объяснительной силы. Системный характер проблемы требует системного же подхода и системного решения. Поэтому обратимся к той методологии, которая пытается показать единство реальных социальных процессов и их отображения («символических логик») в головах непосредственных агентов этих процессов. Системно-структурное объяснение не требует и не предполагает объяснение свойств общественных отношений мотивацией, потребностями и целями их субъектов. Приоритет отдается самодвижению целостной системы, своей внутренней логикой обусловливающей мотивы, потребности и цели. В этом случае оказывается, что возможно «рассматривать сознание как функцию, атрибут социальных систем деятельности, выводя его содержание и формообразования из переплетения и дифференциации связей системы, а не из простого отображения объекта в восприятии субъекта» [Мамардашвили: 1990а, с. 298].
Возникающие «превращенные формы» являются продуктами, «кристаллизациями» общественных отношений. Они существуют «в виде отдельного, качественно цельного явления, «предмета» наряду с другими как необходимые формы проявления существенных отношений [Мамардашвили: 1990Ь, с. 316]. Следовательно, отмеченные логики неискоренимости, оправдания и всеобщности коррупции, обладая самостоятельностью, прежде всего являются «кристаллизациями» системы воспроизводства коррупции. Как объективные мыслительные формы они участвуют в воспроизводстве общественного порядка в целом, то есть системы общественных отношений, а также их субъектов.
Поэтому можно спросить, что «символизирует» «решит ель-ная» борьба с коррупцией последнего пятилетия, как, впрочем, вся постсоветская политическая практика? Ответ можно получить сведением превращенных образований («символических
логик») к реконструируемым состояниям и событиям системы, что и позволяет определить естественную жизнь превращенных объектов.
Предпосылка ответа неоднократно подтверждена экспертным сообществом: политическая культура российского социума не ориентирована на использование правовых регуляторов. Деятельность российской элиты определяется не императивами модернизации и выхода на траектории поступательного развития общества и государства, а лишь ориентацией на ценности власти, ее захвата и удержания. Коррупция в авторитарных режимах способствует самосохранению политической системы на длительный период, становясь институтом, выгодным политическим элитам. По мнению М.С. Ильченко, такое положение дел обусловлено следующими факторами. Правящей элите в условиях трансформации прежних институтов с помощью коррупции наиболее удобно и эффективно контролировать социальные и политические процессы. Персонифицированные, неформальные связи поддерживают политический порядок, способствуют обогащению и могут достаточно гибко регулировать экономику. Коррупционные практики таким образом «служат гарантией от возможных экономических потерь, а следовательно являются гарантией безопасности и самих элитных групп» [Ильченко: 2014, с. 88-89]. Другое дело, что возникающая социальная стабильность, особенно в ситуации рентной нефтегазовой экономики, не более чем опасная иллюзия. Но массовое сознание принимает и эту «превращенную форму» так же естественно, как и ежедневно видимое вращение Солнца вокруг Земли.
Следовательно, коррупция как обособленная самостоятельная сущность на самом деле символически выражает способ государственного управления обществом распределительно-сырьевой экономики и соответствующей сословно-статусной социальной структуры. Разумеется, есть и другие превращенные формы, встроенные в тот же механизм управления. Они исторически универсальны, приобретают постоянно большее или меньшее национальное своеобразие. Для современной России это, например, Русская Идея, православная исключительность, Великая Победа, вселенский мессианизм и другие символические «логики». Нас же интересует то обстоятельство,
что символические логики оправдания, неискоренимости и всеобщности коррупции как внутренние ориентации в действительности определяются системой власти и общественных отношений в целом. Свое содержание они получают из нее, а не являются актом понимания отдельных индивидов, то есть не конструируются ими.
Это понимание индуцировано извне, а границы и траектории движения мысли необходимы для создания «мертвых зон» сознания. Поэтому, наверное, не будет неожиданным и удивительным вывод, что антикоррупционные мыслительные формы (наращивание символического капитала реальных агентов противодействия, признание подлинных масштабов коррупции и положительного мирового опыта по ее преодолению, реабилитация гражданского общества как весомой силы сопротивления) также возникают независимо от чьих-либо идеальных намерений и также воспроизводят сложившуюся систему власти и общественных отношений.
Определить «естественную жизнь» превращенных объектов помогает подход А. Подопригоры, фиксирующего смерть ресурсов и смыслов прежнего имперского государства, существующего ныне в качестве зомби - существа умершего, сохраняющего способность к механическим телодвижениям, но не содержащим в себе ни осмысленности, ни личной ответственности. По его мнению, «страна стала приложением к коммерческой бюрократии, имитирующей великую державу и искусственно стимулирующей посредством телевидения и преступности спрос на себя...» [Подопригора: 2014, с. 38]. Метафора «зомби», с одной стороны, продолжает уже существующий метафорический ряд описаний социокультурных объектов, представляющих неорганическое соединение генетически и цивилизационно разнородных элементов - «химера», «псевдо», «антисистема» и т.п. С другой, она вносит современное звучание, подразумевающее манипуляции массовым сознанием при помощи ТВ и политтех-нологий. В «зомбированном» обществе, по мысли автора, коррупция становится не беззаконием и болезнью власти, а способом ее осуществления и легитимации, данью, а не хищением или грабежом [Подопригора: 2014, с. 40].
Выводы из всего вышесказанного достаточно очевидны. Сохранение modus vivendi российского государства в его типо-
логических чертах превращает борьбу с коррупцией в хронически текущий процесс с периодическими приступами обострения и прогнозируемым финалом.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М. : Медиум, 1995. 323 с.
2. Ильченко М.С. Коррупция как фактор воспроизводства трансформирующейся политической системы // Актуальные проблемы научного обеспечения государственной политики Российской Федерации в области противодействия коррупции : сб. науч. тр. по итогам Всерос. науч. конф. Екатеринбург, 2014. С. 86-93.
3. Киселев К.В. Символические аспекты деятельности по противодействию коррупции // Актуальные проблемы научного обеспечения государственной политики Российской Федерации в области противодействия коррупции : сб. науч. тр. по итогам Всерос. науч. конф. Екатеринбург, 2014. С. 187-193.
4. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика: начала нелинейного мышления // ОНС : Обществ. науки и современность. 1993. № 2. С. 38-51.
5. Кузьмин Д.С. Социальная синергетика как методология анализа современных международных отношений // Ученые записки -2004. Институт актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России. М., 2004. С. 125-155.
6. Мамардашвили М.К. Анализ сознания в работах Маркса // М.К. Мамардашвили. Как я понимаю философию. М., 1990. С. 295-314.
7. Мамардашвили М.К. Превращенные формы (О необходимости иррациональных выражений) // М.К. Мамардашвили. Как я понимаю философию. М., 1990. С. 315-328.
8. Егорова Е. Коррупция засела в регионах // Моск. комсомолец. 2016. 3-10 февр. С. 3.
9. Панкевич Н.В. Коррупционные риски в условиях глобализации // ПОЛИС : Полит. исслед. 2009. № 4. С. 75-85.
10. Подопригора А. Апокалипсис Големов // Бизнес и культура. 2014. № 1(6). С. 38-42.
11. Старцев Я.Ю. Функциональный анализ коррупции с позиций теории неформальных институтов Символические аспекты деятельности по противодействию коррупции // Актуальные проблемы научного обеспечения государственной политики Российской Федерации в области противодействия коррупции : сб. науч. тр. по итогам Всерос. науч. конф. Екатеринбург, 2014. С. 78-85.
12. Фишман Л.Г. Движемся ли мы к антикоррупционной системе ценностей? Символические аспекты деятельности по противодействию коррупции // Актуальные проблемы научного обеспечения государственной политики Российской Федерации в области противодействия коррупции : сб. науч. тр. по итогам Всерос. науч. конф. Екатеринбург, 2014. С. 127-133.
13. Проект Нацплана противодействия коррупции на 2016-2017 годы: предложения экспертов [Электронный ресурс]. URL: http:// open.gov.ru/events/5514205/ (дата обращения: 08.02.2016).
REFERENCES
Berger P.L., Luckmann T. Sotsial'noe konstruirovanie real'nosti. Traktat po sotsiologii znaniya, Moscow, Medium, 1995, 323 p. (in Russ.).
Egorova E. Korruptsiya zasela v regionakh, Mosk. komsomolets, 2016, 3-10 Febr,. p. 3. (in Russ.).
Fishman L.G. Dvizhemsya li my k antikorruptsionnoy sisteme tsennostey? Simvolicheskie aspekty deyatel'nosti po protivodeystviyu korruptsii, Aktualnye problemy nauchnogo obespecheniya gosudarstvennoy politiki Rossiyskoy Federatsii v oblasti protivodeystviya korruptsii : sb. nauch. st. po itogam Vseros. nauch. konf., Ekaterinburg, 2014, pp. 127-133. (in Russ.).
il'chenko M.S. Korruptsiya kak faktor vosproizvodstva transformiruyushcheysya politicheskoy sistemy, Aktualnye problemy nauchnogo obespecheniya gosudarstvennoy politiki Rossiyskoy Federatsii v oblasti protivodeystviya korruptsii: sb. nauch. st. po itogam Vseros. nauch. konf., Ekaterinburg, 2014, pp. 86-93. (in Russ.).
Kiselev K.V. Simvolicheskie aspekty deyatel'nosti po protivodeystviyu korruptsii, Aktualnye problemy nauchnogo obespecheniya gosudarstvennoy politiki Rossiyskoy Federatsii v oblasti protivodeystviya korruptsii : sb. nauch. st. po itogam Vseros. nauch. konf., Ekaterinburg, 2014, pp. 187-193. (in Russ.).
Knyazeva E.N., Kurdyumov S.P. Sinergetika: nachala nelineynogo myshleniya, ONS: Obshchestv. nauki i sovremennost', 1993, no. 2, pp. 3851. (in Russ.).
Kuz'min D.S. Sotsial'naya sinergetika kak metodologiya analiza sovremennykh mezhdunarodnykh otnosheniy, Uchenye zapiski - 2004. Institut aktual'nykh mezhdunarodnykh problem Diplomaticheskoy akademii MID Rossii, Moscow, 2004, pp. 125-155. (in Russ.).
Mamardashvili M.K. Analiz soznaniya v rabotakh Marksa, M.K. Mamardashvili. Kak ya ponimayu filosofiyu, Moscow, 1990, pp. 295314. (in Russ.).
Mamardashvili M.K. Prevrashchennye formy (O neobkhodimosti irratsional'nykh vyrazheniy), M.K. Mamardashvili. Kak ya ponimayu filosofiyu, Moscow, 1990, pp. 315-328. (in Russ.).
Pankevich N.V. Korruptsionnye riski v usloviyakh globalizatsii, POLIS: Polit. issled., 2009, no. 4, pp. 75-85. (in Russ.).
Podoprigora A. Apokalipsis Golemov, Biznes i kul'tura, 2014, no. 1(6), pp. 38-42. (in Russ.).
Proekt Natsplana protivodeystviya korruptsii na 2016-2017 gody: predlozheniya ekspertov, available at: http://open.gov.ru/events/5514205/ (accessed 08 February 2016). (in Russ.).
Startsev Ya.Yu. Funktsional'nyy analiz korruptsii s pozitsiy teorii neformal'nykh institutov Simvolicheskie aspekty deyatel'nosti po
protivodeystviyukorruptsii,Aktual'nyeproblemy nauchnogo obespecheniya gosudarstvennoy politiki Rossiyskoy Federatsii v oblasti protivodeystviya korruptsii : sb. nauch. st. po itogam Vseros. nauch. konf., Ekaterinburg, 2014, pp. 78-85. (in Russ.).
Yuriy G. Ershov, Doctor of Philosophy, Professor, Head of the Chair of Philosophy and Political Sciences, Ural Institute of Management -Branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration, Ekaterinburg. E-mail: [email protected]
CORRUPTION IN RUSSIA:
PROBLEMS OF RESEARCH METHODOLOGY
Abstract: The article is devoted to problems of methodology of research on corruption. The starting point of the analysis is K. Kiselev's concept of the symbolic aspects of combating corruption. Further, symbolic logic of reproduction and combating corruption - logic of corruption incurability, justification, and universality of corruption, on the one hand, and the logic of symbolic capital, global experience and civil resistance, on the other, - are interpreted in the framework of the phenomenological approach. It is shown that the methodology of social construction is limited by unstable, non-equilibrium state of society and its deep, internal tendencies. It needs to be supplemented by a methodology that shows the unity of the real social processes and their mapping ("symbolic logic") in the minds of the direct agents of those processes. In this case, "symbolic logics" are treated as the social activity systems, existing in the form of "converted forms", creating the illusion of their autonomy. Therefore, corruption as an isolated independent entity actually symbolically expresses the way of public administering the society of distribution of the commodity economy and corresponding class-status social structure. In addition, anticorruption thought forms (the growing symbolic capital of real agents of the opposition, the recognition of the true scale of corruption, and positive world experience to deal with, the rehabilitation of civil society as a significant force of resistance) occur independently of anyone's ideal intentions, and reproduce the existing system of power and social relations. The conclusion is drawn concerning the simulation nature of corruption counteraction in Russia. Maintenance of modus vivendi of the Russian state in its typological terms transforms the fight against corruption into chronic process with periodic bouts of exacerbation and predictable ending.
Keywords: corruption, symbolic logic, social designing, mass conscious, transformation form.
