CC BY
135
Вестник Пермского университета 2002 История Вып.3
КОРОЛЕВСКАЯ ВЛАСТЬ В ВОСПРИЯТИИ АНГЛИЙСКИХ ГОРОЖАН
XIV - XV ВЕКОВ
А.Г.Праздников
Даны анализ и оценка взглядов английских горожан на королевскую власть как структурообразующий элемент потестарных институтов средневекового общества.
В отношении людей Средневековья справедливо будет сказать, что для них институт монархии был не меньшей политической ценностью, чем для современных европейских народов демократия. Королевская власть, так же, как сейчас демократические механизмы, была основным способом регулирования практически всех общественных отношений. Не случайно категория «королевская власть» занимает значительное место в обыденном сознании человека той эпохи. Монаршая воля была важна для всех, однако не все слои населения испытывали абсолютно одинаковые чувства к ней.
Мы ставим задачей исследования рассмотреть восприятие образа своего короля и его власти представителями класса горожан в Англии XIV - XV вв., причем сделаем это прежде всего на примере жителей наиболее крупных городов королевства, в первую очередь Лондона, но также Бристоля, Йорка и некоторых других.
На протяжении XIV - XV вв. на английском престоле сменилось 11 королей. Правления различались не только продолжительностью, но и характером, а следовательно, и отношением к ним простых людей.
Для человека, живущего в крупном средневековом городе, тем более в столице, правитель был не абстрактным символом государства и олицетворением высшей власти, а реальным человеком: не добрым соседом со своими повседневными заботами, но все-таки живым мужчиной. Люди имели возможность часто видеть своего государя. Появление короля в городе всегда проходило при сборе практически всего населения и сопровождалось массовыми действами. Одним из самых запоминающихся торжеств была коронация в Вестминстере. Составить представление о ней мы можем благодаря гравюре «Коронационная процессия Эдуарда VI»1. Этот король находился на английском престоле в 1547 - 1553 гг., т.е. его правление не охватывает интересующий нас период, но нет причин полагать, что церемония за это время могла претерпеть существенные изменения, а такого рода свидетельств, относящихся к XIV или XV в., нам не известно.
На гравюре представлены всадники, стройными рядами движущиеся по улице Чипсайд из восточной части столицы в западную. За конными идет пехота. Улица полна народа. Горожане стоят вдоль стен. Двери, окна и балконы домов тоже полны зрителей. Несколько любопытных расположились на крышах. Все желают увидеть короля.
В подобной обстановке проходили и «обычные» въезды короля в город. Авторы хроник бывало вдохновлялись ими. Например, Генрих VI, победитель Азенкура, в 1415 г. вернулся домой. «И на утро субботы, 23 дня ноября, мэр Лондона и все олдермены, со всеми ремеслами Лондона, поехали верхом каж-
© А.Г.Праздников, 2002
дый мужчина в красном, в красных или белых капюшонах, и встретились с королем на Блекхит, прибывшим от квартала Элтам к его городу Лондону»2. «И на следующее утро, в воскресение и 24 день ноября, мэр и все олдермены, с двумя сотнями лучших общинников Лондона, пришли в Вестминстер к королю, и подарили ему 1000 фунтов, в двух чашах из золота ценой 500 фунтов»3. В 1431 г. десятилетний Генрих VI был коронован в Париже королем Франции. «И после праздника Сретенья он прибыл по морю в Лондон, и ремесла подъезжали к нему в белых платьях...»4. Под «ремеслами» (craft) городские хронисты имеют в виду профессиональные корпорации, гильдии, или, точнее, их представителей, принимавших участие в торжествах5. Таким образом мы узнаем, что встреча короля происходила при большом стечении людей, а местные чиновники и члены гильдий становились не просто зрителями, но участниками действия.
Помимо коронаций и военных триумфов поводом для появления монарха могли быть заседания парламента или королевского совета, рождение наследника престола, похороны предыдущего правителя или представителя знатного дворянского рода и т. п. Поэтому вряд ли можно было найти в позд-несредневековом Лондоне человека, который бы не знал своего короля «в лицо», не видел бы его вблизи. Это не могло не накладывать печать на восприятие самой королевской власти, делая его более объемным и человечным.
Коронационная процессия, триумфальные и обычные въезды королей по главным улицам Лондона до Вестминстера происходили по так называемому «церемониальному пространству» средневекового города, т.е. были освящены традицией. «Церемониальное пространство» регламентировалось законом страны, придворным этикетом и местными обычаями. Его реорганизация могла быть только результатом изменений в политической системе и структуре власти. Лондонцы, несомненно, имели больше возможностей лицезреть своих государей, но и жители других городов королевства не были обделены их вниманием. В те времена правители хорошо знали свои владения, поскольку часто путешествовали по ним, и далеко не все важные события происходили в столице. В 1308 г. Эдуард II провожал до Бристоля своего фаворита Пьера Га-вестона, отправлявшегося в Ирландию; в 1399 г. во время государственного переворота горожане открыли ворота герцогу Генриху Болингброку, будущему Генриху IV, и выдали ему членов совета Ричарда II; в 1461 г. мэр Вильям Кэнинджес принимал в своем доме молодого короля Эдуарда IV; в Йорке в недостроенном еще соборе проходило в 1329 г. венчание Эдуарда III и Филиппы, дочери графа Вильгельма III Голландского. Неразрывными узами со вторым городом королевства были связаны Йорки - младшая ветвь династии Плантагенетов. Их враг Генрих VI, покинувший свою столицу, в 1459 г. провел совещание парламента в верном ему Ковентри, а затем с войсками поджидал там противников. Это лишь некоторые факты, и перечень их можно было бы продолжить.
Несмотря на сказанное, ни в коем случае нельзя утверждать, что для английских горожан король был давно и хорошо знакомым хозяином, обычным человеком, волею Бога вознесенным так высоко. Для средневекового человека король являлся фигурой сакральной. По словам М. Блока, «в самых глубинах коллективного сознания таилась вера в сверхъестественную природу королей, которая породила в Англии чудо с исцелением золотушных и сама поддерживалась почти каждодневным созерцанием этого чуда»6. Подданные английско-
го короля действительно видели его пребывающим в некоей чудесной атмосфере, природа которой была неразрывно связана с личностью монарха и проявлялась по-разному. Прежде всего имеется в виду исцеление больных золотухой, которую даже называли «Королевским Злом». Это явление и ритуал подробно исследованы М. Блоком. Вплоть до конца XV столетия процедура возложения рук на страждущих не была периодической. Толпу, наблюдающую за происходящим, в основном составляли горожане, которые и становились наряду с ближайшим окружением монарха свидетелями королевского чуда. Вера в сакральность действий короля еще была жива в народе в XVI в.
М. Блоком была исследована и традиция освящения королем так называемых «целительных колец»7. Причем, если ритуал возложения рук на больных был распространен и во Франции, то второй обычай возник исключительно на английской почве. М. Блок указывает, что целительные кольца (cramp-rings) часто упоминаются в завещаниях того времени как одни из самых дорогих вещей8. Правда, в доступных нам завещаниях горожан мы не обнаружили информации о передаче по наследству подобного рода ценностей Однако в завещании мерсера Вильяма Эстфилда, бывшего мэра Лондона (в 1429 - 1430 и 1436 - 1437 гг.), от 15 марта 1445 г. сказано: «Золотая чаша и кувшин, которые завещатель получил как Мэр Лондона на коронации Генриха VI в 1429 году, оставлены Джону Бохэму, сыну дочери Маргарет; в случае отсутствия наследника по этой линии названные чаша и кувшин должны перейти во владение Хэмфри Бохэма, брата упомянутого Джона; если и по этой линии не будет наследника, то чаша и кувшин пусть будут проданы, и 5 серебряных чаш будут куплены на вырученную сумму и переданы церквам в графствах, которые особо нуждаются в таковых». И далее: «Хэмфри Бохэму, зятю, передает по завещанию слиток золота, подаренный завещателю королем...»9. Ссылки на королевские подарки можно расценить как желание честолюбивого купца, чувствующего приближение смерти, напомнить потомкам о своем некогда высоком положении. Однако это не вяжется с общим «покаянным» духом завещания, в котором выражено «желание», чтобы его похороны прошли без излишеств. Нам представляется, что завещание отражает архаичные представления сакральности власти: то, к чему прикасался король, переставало быть просто вещью, переходило в новое, более возвышенное, качество. Специальное распоряжение, касающееся судьбы чаши и кувшина и покупки на средства от их продажи утвари для церкви, на наш взгляд, подтверждает возможность их восприятия, скорее, как духовных символов, а не только как предметов гордости. Или освящение колец, имеющее архаичную знаковую природу и символизирующие передачу с кольцом частицы «успеха, благородства» короля. Дар в 1 000 фунтов в золотой чаше стоимостью в 500 фунтов, который лондонцы принесли Генриху IV в 1415 г. при въезде его в город, - тоже свидетельствует о сохранении архаической традиции, в соответствии с которой обмен дарами означал дружеские связи.
Еще в большей степени сакральность восприятия королевской власти проявлялась в отождествлении личной судьбы монарха с судьбой его страны и подданных, что, несомненно, являлось отражением существования идеи «промысла Божьего» в общественном сознании. Первые победы Эдуарда III на континенте принесли ему большую популярность на родине, так как к французам в Англии испытывали глубокую ненависть со времени их вторжения в страну в начале XII в.10 По словам хрониста Бертона, «...возникло тогда некое
общее мнение народа, что, пока английский король будет завоевывать французское королевство, они будут процветать. В противном случае и их положение сделается плохим»11. Таким образом, король являлся, по мнению людей, как бы посредником между ними и высшими силами: если ему удается потеснить давнего врага, то это воспринимается как проявление благосклонности Бога по отношению к тем, кто был им же некогда наказан, а не только к правителю.
Подобные мистические представления оставляют отпечаток и в правосознании людей. В городских документах, особенно часто в исках, встречается формула: такие-то противоправные действия лица приводят «к ущербу короля и королевства» (варианты: «короля и корпорации земли», «короля и его людей»)12. А в «Хронике Лондона с 1089 по 1483 г.» обнаруживаем фразу: «... и следующим утром многие люди города Лондона в оберегание и сохранение королевского мира, выстроились боевым порядком в достаточных доспехах стоять с герцогом Глостером, протектором Англии»13 (выделено нами. - А.П.). В средневековом лексиконе многозначное слово «мир» выступало и как понятие юридическое. «Одною из центральных категорий средневекового правосознания был всеобщий «мир», установленный свыше... Предполагалось, что мир охраняет жизнь, здоровье и имущество всех полноправных членов общества и таким образом воплощает господство ненарушаемого права... Преступник, посягнувший на чужие права, является в то же время нарушителем мира и ставит себя как бы вне его, что исключает неприкосновенность его лично-сти»14. В том случае, когда лондонец-хронист говорил о «королевском мире», это должно было означать, по-видимому, хорошо знакомую в его среде мысль о том, что мир свыше устанавливается при посредничестве короля. То же самое осознавали те бюргеры, которые в своих исковых заявлениях властям утверждали, что своими действиями их обидчики приносили вред не только и не столько им, сколько самому королю, т.е. тому миру, который был установлен при его участии. Добавляя, что ущерб был причинен также «людям короля» или «королевству», они опять же подчеркивали ту сакральную связь, которая, по их мнению, существовала между государем и его народом.
Итак, отношение английских горожан к своему королю было по меньшей мере двойственным: он, с одной стороны, был человеком, таким же, как они, с другой - являлся связующим звеном между своими подданными и их судьбой. Король находился на грани реального и трансцендентного. Но таковым было восприятие королевской власти в целом. Конкретные же представления об отдельных королевских персонах различались.
Источниками изучения личности королей в основном являются городские хроники, хотя они обладают рядом недостатков. Во-первых, все имеющиеся в нашем распоряжении хроники составлены в Лондоне, т.е. в них отражены представления столичных жителей, которые сформировались под влиянием статуса города и связанного с ним исключительного положения горожан. Во-вторых, хроники относятся к середине или второй половине XV в., поэтому восприятие правителей предшествующего столетия опосредовано сложившейся исторической традицией. И, в-третьих, при характеристике личностей монархов и их деятельности хронисты бывают крайне лаконичны, и приходится ловить каждое оброненное ими слово и извлекать информацию, содержащуюся между строк.
Наиболее ценны в этом плане записи о смерти королей. Они составлены по одному образцу, что дает возможность сравнения, и даже самые небольшие расхождения в оценках позволяют увидеть особое отношение к личности. Так, автор «Краткой английской хроники» чаще всего использует абсолютно нейтральную формулу: «в этом году умер король» - и только в одном случае, говоря о кончине Эдуарда I в 1307 г., сообщает: «В этом году умер благородный король» (выделено нами. - А.П.)15. Эдуарда I считают одним из самых сильных правителей не только Англии, но и всего средневековья, и, видимо, именно почтение к великому государю прошлого обнаруживает хронист. Напротив, его сын, Эдуард II, прославился скандальным правлением, из-за проводимой им политики многие отвернулись от него, в том числе жители крупных городов, и даже с готовностью поддержали, как лондонцы и бристольцы, оппонентов короля во главе с королевой Изабеллой16. Негативность восприятия правления Эдуарда II выразилась в том, какие факты оказались переданными в хрониках: военные поражения17, появление самозванца18, голод и мор19, восстания баронов20, грабеж на дорогах21, изгнание королевских фаворитов22, казни23, появление кровавого солнца24. О событиях противоположного характера или хотя бы нейтральных практически ничего не говориться. Однако цареубийство в ту эпоху не могло вызвать одобрения, какой бы одиозной личностью ни была его жертва. Поэтому один из хронистов, Вильям Грегори (мэр Лондона 1451 - 1452 гг.), пытается снять с Эдуарда III вину за смерть отца: «И в этом году, в 21 день сентября, Король Эдуард Второй был убит в замке Бер-кели предательством Сэра Роджера Мортимера»25. Личность Эдуарда III вообще вызывала у современников воодушевление: с его именем были связаны первые победы в Столетней войне. Правда, его солнце стало меркнуть в последние годы жизни, когда он постарел и погряз в пороках, но тогда надежды на будущее стали связывать с его сыном Эдуардом, принцем Уэльским, блестящим полководцем, которому удалось восстановить былой авторитет отца, поэтому к моменту своей смерти Эдуард III продолжал оставаться в глазах части подданных, в том числе горожан, хорошим королем.
Одной из особенностей его правления был расцвет рыцарской культуры при дворе, а сам король слыл в молодости неплохим турнирным бойцом, эта характерная черта одна сохранилась в записи его смерти: «Умер самый превосходный и удалой принц Эдуард третий»26.
Вновь проблема цареубийства в английской истории встает в связи со свержением Ричарда II в 1399 г. и его скорой гибелью. Этот факт тоже находит отражение в хрониках, хотя о нем говорится уже не так откровенно, потому что он по времени приближен к очень непростому моменту их создания. «Хроника Грегори» и «Хроника Лондона с 1089 по 1483 год» фактически одинаково описывают последствия неудавшегося восстания, совершенного некоторыми вельможами с целью вернуть престол свергнутому монарху. «И в этот год, вскоре после Рождества, был обезглавлен в Суссетир Граф Кент, и Граф Солсбери, и Граф Оксфорд, и Сэр Томас Блоунт, и Сэр Рафф Лумни, Сэр Бенет Сели, рыцари, и Сэр Томас Винтирсил, сквайр; также Сэр Джон Холанд, Граф Хантингтон, был обезглавлен в Плэйш в Эссексе, и Лорд Спенсер был обезглавлен в Бристоле; и вскоре умер Король Ричард и был похоронен в Ленг-ли»27. Вряд ли читавший это мог усомниться в том, каким именно образом умер Ричард сразу после казней преданных ему дворян, и не почувствовать весьма скептического отношения автора строк к случившемуся.
Такое начало правления фактически превращало Генриха IV в узурпатора и убийцу в глазах его подданных, что и проскальзывает в цитированном отрывке. Правда, в истории есть немало примеров, когда пришедшему к власти не самым легитимным образом правителю впоследствии удавалось заслужить любовь своего народа. Генриху IV это не удалось. В молодые годы он участвовал в походах против мавров и балтов, слыл прекрасным воином. Есть предположение, что именно Генрих был прототипом Рыцаря из «Кентерберий-ских рассказов» Д. Чосера:
Тот Рыцарь был достойный человек. С тех пор как в первый он ушел набег, Не посрамил он рыцарского рода...28
С ним связывали англичане надежду на то, что их королевство вновь поднимет голову, а армия начнет одерживать победы на континенте. Эти надежды не оправдались, король большую часть своего времени проводил в борьбе с заговорами и мятежами. Оттого и сообщения о его смерти сухи и лаконичны: «И в этом году умер король»29. О мертвом или хорошо, или ничего.
Все ожидания оправдались при короле Генрихе V. Он пришел к власти законно, не запятнав себя ничем. При нем в истории Столетней войны наметился новый этап английских триумфов начиная с блестящей победы при Азенкуре, в которой сам «наш лорд король сражался совершенно хорошо»30. Один за другим вражеские города сдавались Генриху, и в 1421 г. его провозгласили наследником французской короны. Он взял в жены принцессу Екатерину и вошел в Париж. Это было очень краткое, но, пожалуй, самое блестящее правление за все двести лет позднесредневековой истории Англии, и потому хроникеры не перестают восхищаться своим замечательным королем. «Наиболее достойный кроль и принц всех Христиан», «никогда не был христианский король столь настоящ, никто столь гордо не сидел на своем престоле, как он»31, «добрый и благородный Король ...цветок рыцарства Христиан», «наш совершенно превосходный лорд Король Генрих V»32, «самый превосходный, и самый милостивый, и самый почтенный принц Христианского рыцарства, Генрих Английский пятый»33, - вот лишь некоторые восторженные высказывания в адрес короля. В них подчеркивается его особенное рыцарство, благородство и милость, а не только то, что это был умелый и удачливый политик на троне. И действительно Генрих V оказался последним рыцарем на английском престоле. Его образ остался в памяти авторов хроник, многие из которых были свидетелями его царствования, как идеальный образ короля.
После правления Генриха V последовала эпоха сначала несовершеннолетия, а затем недееспособности его сына Генриха VI. От своего великого отца он получил в наследство две короны, английскую и французскую, но не сумел сохранить ни одну. Война с Францией закончилась почти полным поражением Англии, а два года спустя началась внутренняя междуусобная борьба - война Алой и Белой розы. Каждый новый правитель, придя к власти в результате переворота, свержения и убийства своего предшественника, стремился в зародыше искоренить любые ростки недовольства и неподчинения. Это, а также обливание грязью своих врагов и их предков сильно подорвало авторитет королевской власти у простонародья. Не могли не пошатнуть ее и появление в Лондоне плененного Генриха VI в 1460 и 1465 гг., ставшее трагической пародией на торжественные въезды монархов, и взятие под стражу графом Варви-ком, которому, кстати, лондонцы открыли ворота, Эдуарда IV в 1469 г. и из-
гнание его в следующем году. Как показал М. Блок, даже вера в чудодейственную мощь королей была поколеблена в эту смутную эпоху34.
Английские горожане в этот период проявляли политическую апатию. В дошедшей до нас частной переписке купеческой фамилии Сели в 70 - 80-х гг. XV в. события войны «Роз» практически не нашли отражения, в то же время происходящее в других странах вызывало у них живой интерес. Объясняется это противоречие тем, что «в век правительственного деспотизма, сдерживаемого в основном некомпетентностью, большинство людей чувствовало, что мудрее воздержаться от комментариев внутренней политики в письмах, которые могли бы легко попасть в дурные руки»35. Указанная тенденция нашла отражение в городских хрониках. Их составители, конечно, не могли не упоминать важных событий внутренней жизни королевства, но их фиксация носит лаконичный характер, ни в одном слове не проскальзывает отношение автора к тому, о чем он пишет. Это относится и к оценке личности монархов. Мы не находим их ярких характеристик. Очевидно, из опасения, что положительная или отрицательная оценка может принести вред, а также по причине трудности решения весьма деликатного вопроса о том, представитель какой из борющихся династий обладает большими правами на престол, хроникер никак не выражает свои пристрастия, возможно, ожидая для этого лучшего момента. Сам этот факт является доказательством того, насколько более скептическим стало восприятие священной королевской власти в среде образованных городских слоев.
Однако такое отношение к королю не мешало многим городам принимать участие в военных действиях, посылать ополчения на помощь тому или другому претенденту на престол. Во-первых, горожане поступали так в случае, когда события происходили в непосредственной близости от них и в силу этого представляли угрозу. Например, лондонцы включились в борьбу не потому, что их симпатии были на стороне кого-то из конкурентов, а потому, что столица представляла собой очень важный во всех отношениях пункт, которым стремилась завладеть каждый из противников. Во-вторых, города очень легко меняли свои политические пристрастия под влиянием изменяющихся обстоятельств. Те же лондонцы в 1452 г. отказались открыть ворота йоркистам, оказавшимся под стенами города, в 1456 г. вынуждают королевский двор Генриха VI Ланкастера покинуть Вестминстер, а в 1460 г. приветствуют Ричарда Йорка. В битве при Таунтоне в апреле 1461 г. отряд из Ковентри сражался на стороне Эдуарда IV, хотя еще год назад этот город был оплотом его врагов. В то же время жители Йорка, оказавшегося в окружении владений утвердившейся на троне новой династии, в этом же сражении поддержали Ланкастеров. Но наиболее красноречивым было поведение граждан Норича: они послали один отряд на помощь Генриху VI, а другой - Эдуарду IV36.
Подводя итоги исследования, укажем особенности восприятия английскими горожанами XIV - XV вв. королевской власти:
оно формировалось в русле архаической и реальной традиций, в частности, благодаря тесной взаимосвязи с короной, горожане крупных городов знали о своих монархах непонаслышке, порой принимали активное участие в их судьбе;
королевская власть воспринималась не просто как важный политический институт, а как некая сакральная категория, связующая земной мир с высшими силами;
вера в чудотворную силу короля могла колебаться, если не находила постоянной широкой поддержки, проявлявшейся, в частности, в обеспечении национального благополучия, а в условиях непрекращающейся войны - в проведении постоянных триумфов на поле брани;
нарушения законных процедур, особенно при вступлении на престол (перевороты, убийства, клевета), значительно подрывали авторитет королевской власти и при иных неблагоприятных обстоятельствах способствовали формированию ее негативного образа.
В заключение же остается отметить, что королевская власть играла слишком важную роль в жизни средневекового англичанина вообще, горожанина в особенности, чтобы ее можно было воспринимать только в политическом аспекте. На ее отражение в сознании накладывали печать правовые, религиозные, этические, в целом мировоззренческие установки человека XIV-XV вв.
Примечания
1 Trevelyan G.M. Illustrated English Social History. Penguin Books, 1964. Vol. 1. P. 196-197 (тут можно увидеть изображение гравюры).
2 A Chronicle of London from 1089 to 1483. London, 1827. P. 103 (3 Henry V).
3 Ibid.
4 Cleopatra C IV // Chronicles of London / Ed. by C.L. Kingsford. Oxford: At the Clarendon Press, 1905. P. 134 (10 Henry VI).
5 О значении термина «craft» см.: Reynolds S. An Introduction to the History of English Medieval Towns. Oxford: At the Clarendon Press, 1977. P. 166.
6 Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии / Пер. с фр. В. А. Мильчиной. М., 1998. С. 270.
7 Там же. С. 251-280.
8 Там же. С. 449.
9 Лондонские олдермены XIV - XV вв. Завещания, договоры, описи имущества: Сб. док. / Пер. с англ., вступ. статья, прим. Л.Н. Черновой; под ред. А.Н. Галямичевой. Саратов: Образование, 1998. С. 53 - 54.
10 Басовская Н.И. Правитель и народ в Столетней войне: миф и реальность // Средние века. М., 1991. Вып. 54. С. 27.
11 Там же. С. 28.
12 Calendar of Plea and Memoranda Rolls of the City of London. 1364 - 1381 / Ed. by A.H. Thomas. Cambridge: At the University Press, 1929. P. 102, 103, 106 etc.
13 A Chronicle of London...P. 114 (4 Henry VI).
14 Рогачевский А.Л. Суд небесный и суд земной: памятники Магдебургского права XIV - XVI вв. и правовые взгляды немецких горожан // Средние века. М., 1994. Вып. 57. С. 77.
15 A Short English Chronicle // Three Fifteenth-Century Chronicles / Ed. by J. Gaird-ner: London. J.B. Nichols and Sons, 1880. P. 40 (35 Edwardus I), 47 (52 Edwardus II), 54 (14 Henricus IV), 58 (9 Henricus V).
16 Мосолкина Т. В. Английский город в политических событиях Англии XIV -XV вв. // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4: Extra muros: город, общество, государство. М.: Наука, 2000. С. 277.
17 Gregory's Chronicle // The Historical Collections of a Citizen of London in the Fifteenth Century / Ed. by J. Gairdner. London: Nichols and Sons, 1876. P. 74 (7 Edward II), 75 (9, 11 Edward II); A Short English Chronicle...P. 41 (9 Edwardus II).
18 Ibid. P. 74-75 (8 Edward II).
19 Ibid. P. 75 (9, 10 Edward II); A Short English Chronicle... P. 41-42 (9 Edwardus II).
20 Ibid. P. 76-77 (13, 19 Edward II).
21 A Short English Chronicle...P. 41 (9 Edwardus II).
22 Ibid. P. 42 (13 Edwardus II).
23 Ibid. P. 42 (18 Edwardus II); Gregory's Chronicle.... P. 42, 76 (13, 19 Edward II).
24 Gregory's Chronicle.... P. 76 (15 Edward II).
25 Ibid. P. 78 (2 Edward II).
26 A Chronicle of London...P. 71 (52 Edward III).
27 Gregory's Chronicle....P. 102 (1 Harry IV); см. аналогичную запись в: A Chronicle of London...P. 86 (1 Harry IV).
28 Чосер Д. Кентерберийские рассказы / Пер. с англ. И. Кашкина, О. Румера, Т. Поповой. М.: Грантъ,1996. С. 11 (и прим. на с. 746).
29 A Chronicle of London...P. 54 (14 Harry IV); Gregory's Chronicle....P. 107 (14 Harry IV); A Chronicle of London...P. 95 (14 Harry IV).
30 Cleopatra C IV...P. 120 (2 Henry V).
31 Ibid. P. 117, 118, (2 Henry V).
32 Gregory's Chronicle.... P. 148 (10 Harry V).
33 A Chronicle of London... P. 110 (9 Harry V).
34 Блок М. Короли-чудотворцы... С. 194 - 198.
35 Hanham A. The Celys and their World. An English Merchant Family of the Fifteenth Century. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. P. 24.
36 Кузнецов Е.В. Некоторые вопросы экономической политики королевской власти в Англии 1461 - 1485 гг. // Средние века. М., 1962. Вып. 21. С. 189.
Royal Power as Perceives by English Townsmen in the XIV-XV Centuries
A.G.Prazdnikov
The author analyses English townsmen views on Royal power as key elements of authority institutions in Medieval society.
