CC BY
23УДК 323.15. 37
КОРЕЙСКАЯ ДИАСПОРА В МАНЬЧЖУРИИВ КОЛОНИАЛЬНЫХ ПЛАНАХ ЯПОНИИ (1910 - 1931 ГГ.).
Гайкин В. А., старший научный сотрудник Центра азиатско-тихоокеанских исследований Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук, канд.ист. наук
С 1910г. по 1931г. Япония проводила в отношении корейской диаспоры в Маньчжурии политику, получившую название «защита и покровительство». Её целью было использование корейских переселенцев в целях японской колониальной экспансии в Северо-Восточном Китае.
С середины XIX в корейцы начали заселять и осваивать долину пограничной реки Туманган и к началу XX в. в этом районе сформировался своеобразный корейский анклав на китайской территории, получивший название Цзяньдао По переписи 1907 г. в Цзяньдао проживало 72 076 корейцев и только 21 983 китайцев [11, т.1, с.326]. Попытки японских экспансионистов установить в 1907 - 1909 гг. административно-политический и военный контроль над Цзяньдао
продемонстрировали китайским властям планы Японии использовать присутствие корейцев в Маньчжурии в качестве предлога для проникновения в Маньчжурию. Китай после заключения в 1909 г. «Договора о Цзяньдао» с Японией начал проводить политику сопротивления корейской иммиграции. Согласно Договору, разрешалось проживание
ненатурализованных корейцев только в Цзяньдао [16, Р.135]. Двойственность положения корейцев заключалась в том, что, оставаясь гражданами Кореи, они находились под юрисдикцией китайских властей Цзяньдао.
Однако корейцы жили и в других районах Маньчжурии - в провинции Цзилинь, долине реки Ялуцзян, вдоль линий КВЖД и ЮМЖД. Во всех этих районах корейцы, живущие там «де-факто», юридически были бесправны и полностью зависели от произвола китайских властей, которые в принципе могли либо выселить не перешедших в китайское подданство корейцев (а таких было большинство) в Корею. В мае 1910 г. китайские чиновники распространили «Правила управления корейцами»,
действовавшие в районах вдоль реки Ялуцзян, на уезд Цзиань. Согласно правилам, кореец, решивший переселиться в Маньчжурию, должен был за три дня до этого предупредить китайские власти (пункт 10)[11, т.9, с.335]. Переходить в китайское подданство могли только лица, во-первых, вышедшие из корейского подданства, во-вторых, прожившие более трех лет в Китае.
Рис. 1. Эмиграция корейских крестьян из Кореи в Маньчжурию
Событием, ухудшившим отношение китайской администрации к корейской диаспоре в Маньчжурии стала аннексия Кореи Японией в августе 1910 г., после которой корейцы в Корее и за рубежом стали считаться японскими подданными. Граница между Китаем и Кореей стала границей между Китаем и агрессивно ведущей себя Японией.
Компромиссным результатом японо-китайских переговоров о корейских переселенцах был пункт, внесённый в «соглашение о корейско-маньчжурском прямом сообщении», которое было заключено в 1911 г. Пункт гласил: «Корейцы, давно проживающие в Китае, могут оставаться на месте жительства, другие же корейцы могут приезжать в Китай по железной дороге, только будучи снабжёнными «хучжао», то есть паспортом от китайского правительства» [5 , с.14].
Помня о той роли, которую сыграли корейцы в недавнем споре из-за Цзяньдао (см. об этом Гайкин В.А. Чёрный ход на материк -0йкумена,2008,№2. с.153-158), китайское правительство провело ряд мер по ограничению проживания корейцев в Маньчжурии, видя в этом предпосылку для возможной агрессии Японии.
Японцы не упускали возможности играть роль защитников корейских переселенцев. 20 сентября 1913 г. газета «Сеул пресс» писала: «В уезде Аньдун китайские власти решили к концу ноября выселить за границу всех корейцев-
арендаторов земельных участков. За корейцев вступился японский консул в Аньдуне, который обратился к властям с просьбой отменить распоряжение. Вследствие этого заступничества отношение к корейцам изменилось к лучшему» [4, 1913, № 159, с.18].
Необходимо отметить, что китайская администрация проводила репрессии против корейцев, не принявших китайское подданство. Опасаясь гонений, корейские крестьяне в Маньчжурии стали массово принимать китайское гражданство. Переход в китайское гражданство поощрялся. По сообщению газеты «Далёкая окраина», «Пекинское правительство уведомило мукденскую администрацию, что корейцы, проживающие в Маньчжурии и принявшие китайское подданство, могут быть занесены в избирательные списки наряду с китайцами» [3, 1912, №1719].
Правовое (а точнее бесправное) положение корейцев в Южной Маньчжурии несколько изменилось после 1915 г. Китайское правительство было вынуждено подписать с Японией договор, который вошёл в историю как «21 требование». Согласно первому пункту этого договора, японским подданным, которыми считались и корейцы после аннексии Кореи Японией, разрешалось проживание, занятия торговлей, аренда земли на длительный срок в Южной Маньчжурии [1, 1915, №34, с.241]. Таким образом, жившие в этих районах фактически бесправные корейцы, за исключением принявших китайское подданство, теоретически приобрели такие же права, как и корейцы Цзяньдао. Более того, являясь формально иностранцами (японскими гражданами), обладающими правом экстерриториальности, становились неподсудны китайским судам.
На укрепление японского влияния в Цзяньдао с 1920 г. выделялась особая статья экстраординарных расходов в бюджете «корейского генерал-губернаторства». И как утверждали колонизаторы, «правительство в сотрудничестве с японскими консульствами в Маньчжурии делало всё возможное для их (корейцев. - В.Г.) благосостояния, учреждая школы и больницы, проводя финансовые льготы, помогая беднякам во время стихийных бедствий» [13, с.159]. На «помощь» корейцам было израсходовано в 1921 г. - 288368 иен, 1922 г. -618072 иены, 1923 г. - 782095 иен, 1924 г. - 943764 иены. 1925 г. - 744071 иена, 1926 г. - 760849 иен, 1927 г. - 935949 иен [11, т. 10, с.658]. С 1921 г. по 1927 г. расходы на эти цели возросли более чем в три раза.
Существовали и секретные фонды «Помощи маньчжурским корейцам». В закрытой инструкции от 15 мая 1919 г. указывалось, для каких целей предназначены эти средства: 1.Подкуп влиятельных лиц в среде антияпонски настроенных корейцев. 2. Ведение прояпонской пропаганды и пресечение антияпонской агитации. 3. Скупка антияпонских изданий для предотвращения распространения антияпонских идей. 4. Создание организаций для борьбы против патриотических антияпонских обществ [11, т. 10, с.102].
В 1921 г. министерство иностранных дел Японии заключило с маньчжурскими властями соглашение, разрешающее японским
экспансионистам «заботиться» об образовании, состоянии здоровья корейских переселенцев, организовывать в Маньчжурии «общества корейских резидентов» [10, с.284].
Экономическая политика в Цзяньдао проводилась через различные японские компании и банки, филиалы японских фирм, учреждённых в Маньчжурии. Их основная цель -финансирование вывоза сельхозпродуктов в Японию, закабаление корейских крестьян, установление контроля над пахотной землёй и производством сельхозпродуктов через кредитование производителей, скупка земель и эксплуатация арендаторов.
В 1911 г., когда в результате пожара в Лунцзинцуне сгорела половина домов, было основано «Канто кюсайкай» (Цзяньдаоское общество вспомоществования) «для оказания помощи» корейским погорельцам через предоставление ссуд [7, с.258]. В секретном японском издании прямо говорилось « ...корейское генерал-губернаторство, чтобы расширить наше влияние.выделило 25 тыс. иен, чтобы сразу приступить к скупке земли в районе Лунцзинцуня, предоставляя ссуды корейцам под заклад их земли» [11, т.9, с.862]. Если проценты по ссудам не платились больше года, земля переходила в собственность «Цзяньдаоского общества вспомоществования», а кореец переходил на положение арендатора. До 1915 г. ссуды получили 73 корейца на общую сумму 12435 иен и 10 японцев на сумму 4150 иен [11, т.9, с.863].
В 1918 г. в Цзяньдао был основан филиал компании «Тотаку» (Восточно-колонизационная компания), и функции «Канто кюсайкай» перешли к нему. «Тотаку» больше 80% капитала вкладывала в сельское хозяйство. С 1926 г. начала давать ссуды корейским
крестьянам, в заклад принимался урожай за 70% рыночной цены [7, с.259].
Одним из проводников японского экономического влияния в районах Маньчжурии, населённых корейцами, было «Тоа кангё кабусики кайся» («Восточноазиатское общество поощрения производства»). Эта
полуправительственная компания с участием капитала крупных монополий, занималась кредитованием корейских крестьян, скупкой земель в Маньчжурии. Земля зачастую покупалась на имя подставных лиц - китайцев [8, с.175]. Капитал компании составлял в 1927 г. 20 млн. иен [11, т.10, с.621]. Правительство (японское?) оказывало ей регулярную помощь, которая увеличилась с 50 тыс. иен в 1922 г. до 150 тыс. иен в 1926 г. В Маньчжурии компания владела 126 300 тё земли, из них 2084 тё рисовых полей, которые обрабатывали 665 дворов арендаторов-корейцев [11, т.10, с.679].
Особенно важную роль играли общества корейских резидентов
(Тёсэндзинминкай). Первое такое общество было основано японским консулом в Аньдуне в 1913 г., затем были созданы общества в Цзяньдао в провинции Цзилинь. В уставе общества корейских резидентов в Тэлине было указано, что цель этой организации - повышение благосостояния её членов, улучшение санитарии, образования, развитие экономики. Председатель уездного общества назначал районных старост и старост «десятидворок».
Общества получали финансовые средства, как путём сбора членских взносов, так и через получение помощи из Японии. Так, общество в Аньдуне в 1928 г. получило от министерства иностранных дел Японии 8860 иен, от корейского генерал-губернаторства - 9410 иен [11, т.10, с.644]. В 1922 г. в Цзяньдао были открыты финансовые отделы обществ - в Тоудаогоу, Хунчуне, Яньцзи, Лунцзинцуне. Финансовая деятельность заключалась в предоставлении ссуд «середняцким хозяйствам» [7, с.255], и постепенном установлении контроля над сельским хозяйством Цзяньдао. До мая 1927 г. от финансовых отделов обществ ссуды получили 5617 дворов корейцев, то есть 10% корейских хозяйств Цзяньдао [11, т.10, с.368]. Учитывая, что ссуды предоставлялись главным образом середняцким хозяйствам, каковыми в условиях Цзяньдао были крестьяне-собственники, то в этой группе ссуды получили около 28% хозяйств [11,т. 10, с.636].
Финансирование японским
правительства этих обществ, которые
представляли собой передаточный механизм контроля над корейцами со стороны консульств Японии в Маньчжурии, было важным инструментом японского политического и идеологического влияния. Деятельность этих структур заключалась в проведении переписей корейцев, различных обследований, руководство школами. Они вели идеологическую обработку корейской диаспоры, боролись с участниками национально-освободительного движения.
Экономическая экспансия японских компаний привела к тому, что торговля Цзяньдао всё более и более ориентировалась на Корею и Японию. В конце 1920-х гг. за границу, главным образом в Японию, вывозилось 50% всего урожая сельскохозяйственных культур [6, с.73]. Оттуда ввозились промышленные товары, ткани.
В области идеологической экспансии японские колонизаторы главный упор делали на подрывную деятельность обществ корейских резидентов и целенаправленное школьное образование корейских детей в Маньчжурии. «Идеи, получаемые в школе, корейские дети несут в деревни. Нельзя пренебрегать работой органов просвещения среди корейцев», - писал японский автор [7, с.253]. Учитывая, что корейские школы были тесно связаны с националистическим движением, с борьбой за независимость, японские колонизаторы стремились противопоставить им школы, управляемые японцами, и снабжаемые учебниками нужного содержания. Эти учебные заведения получали регулярные субсидии от школьных властей Кореи, ЮМЖД и различных организаций. Так 5 корейских школ Маньчжурии, управляемых администрацией северных провинций Кореи, получили в 1922 г. из бюджета Кореи около 120 тысяч иен [7, с.253].
Активно осуществлялась
идеологическая экспансия. 400 экземпляров японской газеты «Майнити симпо», издававшейся в Сеуле на корейском языке, бесплатно распространялись среди корейского населения Маньчжурии, 100 экземпляров сеульского журнала «Корея» с 1915 г. также бесплатно рассылались корейским землевладельцам Цзяньдао[11, т.10, с.661].Ежегодно для (лояльных японцам) корейцев устраивались экскурсии в Корею, вернувшись, они должны были рассказывать о той заботе, с которой колонизаторы относятся в Корее к корейскому народу. С 1917 г. по 1925 г. таковых в Корее побывало 414 человек [11, т.10, с.659,660].
Резкое увеличение численности корейцев в Маньчжурии (В Цзяньдао, основном
районе проживания корейцев в Маньчжурии в 1907 г. насчитывалось 72 056 корейцев, в 1921 г. -307 806, в 1931 г.- 395 847)[11, т.1, с.326; 6, с.68], растущая активность Японии в Цзяньдао, по существу превратившей этот район в свою полуколонию, заставили китайские власти принять радикальные меры в 1920-ые годы.
Вторая половина 1920-х годов - это период гонений на корейцев, равных которым не было в истории корейской эмиграции в Китае. Правовой основой для преследования корейцев послужили, как ни странно, два японо-китайских секретных соглашения, инициатором заключения которых была Япония. Это - «Двустороннее соглашение о контроле над корейцами», заключённое 11 июня 1925 г. и получившее название «Договор Мицуя», и «Правила осуществления контроля над корейцами», заключённое 8 июля 1925 г. [9, с.139]. Подписывая эти соглашения, японцы надеялись с помощью китайских властей пресечь антияпонскую деятельность корейских борцов за независимость в приграничных с Кореей районах Маньчжурии. Они давали право китайской администрации арестовывать корейцев, являющихся японскими подданными, невзирая на право экстерриториальности, и выдавать их Японии.
Однако для китайской администрации нежелательными были как корейские коммунисты, так и корейские крестьяне, которых японцы стремились использовать в качестве орудия колониальной политики. Вслед за заключением соглашений последовала серия законов и постановлений, выпущенных китайскими властями, обрушивших на корейцев Маньчжурии репрессии под предлогом борьбы с антияпонским движением. Эти законы преследовали цель, если не изгнать сотни тысяч корейцев из Маньчжурии, то запугать, заставить принять китайское подданство [9, с.154-156].
За 1925 - 1926 гг. было зарегистрировано 30 случаев гонений на корейцев, основывавшихся на вышеуказанных постановлениях. Из них - 10 были в области образования , 5 - запрещение проживания, 4 - запрещение аренды земли, 4 -принуждение к натурализации, 1 - покупка земли, 6 - связаны с документами на проживание [9, с.142,143].
Рекордным по количеству инцидентов и интенсивности репрессий был 1927 г., когда было зарегистрировано 197 случаев. По мотивам они распределялись следующим образом: на первом месте - изгнание с места жительства (94 случая), на втором месте - принуждение к натурализации (36 случаев), на третьем месте - нарушение
арендных прав (18 случаев), 12 случаев незаконного налогообложения, закрытие
корейских школ ( 19 случаев), штрафы и прочее [9, с.150,151].
«Японская пресса подняла кампанию, обвиняя китайские власти в преднамеренном преследовании корейцев и японских подданных и утверждая, что эти конфликты являются результатом действий, направленных против японской политики в Маньчжурии [2, 1928,№7,с.1].
Ненависть, питаемая китайцами к Японии и ко всему с ней связанному, переносилась на корейцев. Таким образом, Япония претворяла в жизнь излюбленное правило колонизаторов «разделяй и властвуй», вбивая клин между китайским и корейским населением Маньчжурии. Японские колонизаторы выработали специфическую многоцелевую политику в отношении маньчжурских корейцев, которая демагогически называлась «защитой и покровительством». Она являлась составной частью агрессивной политики Японии по установлению своего господства в СевероВосточном Китае.
Во-первых, Япония использовала лозунг «защиты корейцев» как предлог для посылки войск в Маньчжурию с целью территориальной экспансии. Присутствие корейских переселенцев в Маньчжурии стало фактором, усиливающим позиции Японии в этом регионе.
Во-вторых, целью политики «защиты и покровительства» было стремление Японии использовать корейских крестьян, успешно занимавшихся рисоводством в Маньчжурии, для японской сельскохозяйственной колонизации этого региона Китая. Колонизация силами японских колонистов по многим причинам не удалась [12, №10, с.54,55,56].
Рис.2 Корейские ирригационные сооружения в Маньчжурии
Третьей целью политики «защиты и покровительства» являлась борьба с антияпонским движением корейского населения
Маньчжурии. Тем не менее, корейские переселенцы не стали послушным орудием японской агрессии. По данным японской разведки, «в конце 1921 г. 150 тысяч корейцев в Маньчжурии и Сибири находились под влиянием большевистской пропаганды » [15, с.22]. Если японские карательные экспедиции, периодически (в 1910, 1920, 1930 гг.) вторгавшиеся в СевероВосточный Китай для расправы с борцами за независимость, были кнутом, то
«покровительство» было пряником, которым японцы надеялись привлечь корейское население на свою сторону, создать вокруг борцов за освобождение Кореи вакуум и тем самым обречь их на поражение.
Цели политики «защиты и покровительства» были сформулированы в секретном «Меморандуме Танака». В главе «Поддержка и защита корейской эмиграции» говорилось: «С одной стороны, мы сможем использовать натурализовавшихся корейцев, чтобы скупать землю под выращивание риса. С другой стороны, мы сможем увеличить им помощь через посредство «кооперативного общества», ЮМЖД и др., чтобы они могли служить передовым отрядом нашего экономического проникновения. Когда число корейцев достигнет 2,5 млн. или больше, их можно будет толкнуть на военные действия, если в этом будет необходимость, и под предлогом подавления корейцев мы сможем оказать им помощь» [14, с.342].
Многие исследователи до сих пор спорят о подлинности «Меморандума Танака». Ограниченный объём статьи не позволяет нам останавливаться на этой проблеме. Тем не менее, даже если предположить, что это искусно выполненная фальшивка, получившая
международную известность, описание в этом документе политики Японии в отношении корейской диаспоры в Маньчжурии полностью соответствует (как это видно из статьи) тому, что было на самом деле.
5. Кюнер Н.В. Статистико-географический и экономический очерк Кореи. - Известия восточного института, Владивосток. 1912. т.42-43. 320 с.
6. Мун Ындо. 1920 нёндэ чо тонман чибан чосон инмин ы киёгып кусон ква сэнхвал сантэ (Классовая структура и условия жизни корейцев Восточной Маньчжурии в конце 20 - начале 30-х гг.). - Ёкса квахак. 1967. №1. с.61-79.
7. Мурата Ёсимаро, Усимару Дзюнсукэ. Сайкин канто дзидзё (Современное положение Цзяньдао). Сеул-Токио, 1927. 390 с.
8. Нагаока Титаро. Кёкуто но кэйкаку то миндзоку (Перспективы Дальнего Востока и народы). Токио, 1938. 242 с.
9. О Сэчхан. Чэман ханин ы сахвечок сильтхэ 1910-1930 (Социальное положение корейцев в Маньчжурии 1910-1930 гг.). - Пэксан хакпо, 1970, №9.c.133-290.
10. Сайкин ни окэру тёсэн тиан дзёкё 1938 нэн (Общественный порядок в Корее в настоящее время 1938 г.). Токио, 1966. 360 с.
11.Тёсэн тодзи сирё (Материалы по истории управления Кореей).Токио: Канкокуси сирё кэнкюдзё. т.1-10. 1970 - 1971.
12. Ямала Гоити. Мансю ни окэру ханман конити ундо то ногё имин (Антияпонское движение в Маньчжурии и сельскохозяйственные переселенцы). - Рэкиси хёрон. Токио, 1962, № 6, 7, 9, 10.
13. Annual report on administration of Chosen 1926-1927. Keijo, Government-General of Chosen, 1928. 302 р.
14. The China weekly review. 1931, vol. 57, № 9, р. 330-356
15. The Journal of Asian studies. 1960, vol. ХХ, №1, р. 11-27.
16. Manchuria. Treaties and agreements. Washington, 1921.
Литература
1. Вестник Азии. Харбин. 1909-1916.
2. Вестник Маньчжурии. Харбин.1925-
1934.
3. Далёкая окраина. Владивосток. 19021920.
4. Китай и Япония. Обзор периодической печати. Хабаровск. 1910-1916.
