CC BY
59
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2009. № 5
С.Н. Коськов, С.А. Лебедев*
КОНВЕНЦИОНАЛИЗМ КАК СИНТЕЗ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
И АНТРОПОЛОГИЧНОСТИ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
В статье обосновывается интерпретация конвенционалистской методологии науки как формы синтеза рационального и антропологического характера научного знания. Конвенционализм является логико-методологическим вариантом антропологизма в философии науки.
Ключевые слова: философия науки, методология, конвенции, конвенционализм, антропологическое измерение научного знания.
S.N. Koskov, S.A. Lebedev. Conventionalism as a synthesis of rationality and antropologity of scientific knowledge
In the article it is reasoned the interpretation of conventionalism as a synthesis rationalistic and anthropological character of scientific knowledge. The conventionalism is logical and methodological variant of anthropologism in philosophy of science.
Key words: philosophy of science, methodology, conventions, conventionalism, anthropological dimension of scientific knowledge.
В последние десятилетия в результате широкого обсуждения проблемы взаимосвязи ценностного и когнитивного в познавательной деятельности все больше утверждается мысль о принципиальной включенности ценностных компонентов сознания, человеческого измерения познания не только в сам процесс осуществления любого вида познавательной деятельности (в том числе и научной), но и в его результаты, включая научное знание. В этой связи вполне резонно возникает вопрос о характере той методологической процедуры, с помощью которой реализуется синтез ценностной и когнитивной компоненты научного познания. Для конвенционалистской философии науки, истоки которой восходят к началу ХХ в. (П. Дюгем, А. Пуанкаре, Ле Руа и др.), такой базовой методологической процедурой считается конвенция, или условное соглашение обо всех принимаемых в науке значениях понятий, способах измерения различных величин, основных аксиомах и принципах научных теорий, средствах доказательства, обоснования и проверки
* Коськов Сергей Николаевич — кандидат философских наук, доцент кафедры логики и методологии науки Орловского государственного университета, тел.: 8 (4862) 45-41-07.
Лебедев Сергей Александрович — доктор философских наук, профессор кафедры философии ИППК МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-34-43; e-mail: [email protected].
высказываний и концепций науки и т.п. Очевидно, что конвенция — это одна из форм проявления свободы субъекта научного познания и его мышления при осуществлении познавательной деятельности и одновременно демонстрации человеческого, антропологического характера самого научного познания и всех его результатов.
Существенно конвенциональный характер научных теорий был признан в ХХ в. не только многими выдающимися учеными (А. Пуанкаре, А. Эйнштейн, Г. Вейль, Р. Фейнман и др.), но и большинством философов науки как неопозитивистского ее направления (Р. Карнап, Б. Рассел, К. Айдукевич, А. Айер, К. Гемпель и др.), так и постпозитивистского (К. Поппер, И. Лакатос, Ст. Тулмин, П. Фейера-бенд, Т. Кун и др.). Этому способствовала целая совокупность особенностей неклассической и постнеклассической науки: резкое возрастание абстрактности и степени общности естественно-научных теорий; использование учеными гипотезы в качестве необходимой и важнейшей формы развития научного знания; пересмотр многих понятий классической науки, казавшихся дотоле абсолютно незыблемыми: отказ от одних фундаментальных понятий, изменение содержания других; осознание конвенциальности языка и семантики научных терминов; открытие многозначного характера связи теории и эмпирического материала; резкое возрастание роли конкурирующих теорий в динамике науки и, в этой связи, проблемы выбора и значения внеэмпирических критериев при оценке теорий (простота, красота, удобство, изящество и т.д.).
Конвенционалистское истолкование природы научного познания с самого начала было направлено на утверждение и признание того неоспоримого факта, что наука — это результат человеческого творчества, разнообразных и систематических попыток человека рационально смоделировать природу, а вовсе не однозначно детерминированное путем воздействия природы на сознание ученого знание и уж тем более не результат Божественного промысла и гарантированного ученым истинного познания природы. Не случайно впервые вопрос о конвенциональном характере научного знания был поднят в конце ХК в. отнюдь не в философии и методологии науки, а в рамках религиозного анализа науки и ее возможностей. И сделал это французский неотомист Эдуард Ле Руа, опираясь на средневековую традицию различения и противопоставления двух родов истин: истин разума и истин веры. Согласно этой традиции, научные истины, в отличие от религиозных, являются плодом усилий человеческого разума, а потому не могут быть абсолютно-истинными по самой своей природе.
Конвенциональная и человеческая природа научного знания — это то, от чего отказался в начале ХХ в. Гуссерль, и то, к чему пришел поздний Гуссерль, выступая за гуманизацию европейской науки
[см.: Э. Гуссерль, 1994; Э. Гуссерль, 2000]. Признание условно-истинного характера человеческого познания отчетливо просматривается также в экзистенциализме, прагматизме, герменевтике, впрочем, как и во многих других течениях философской мысли ХХ в.
Конвенциональный характер научного знания был особенно ярко раскрыт в неопозитивистских и близких к ним течениях философии науки. Несмотря на достаточно жесткий эмпиризм, логицизм, сциентизм и традиционный рационализм и, в частности, на интерналистское понимание развития научного знания, они, тем не менее, были единодушны в признании наличия в структуре научного познания некоей внелогической, внеэмпирической и вместе с тем гуманитарной компоненты. Такой компонентой и являются, с их точки зрения, научные конвенции. Правда, в зависимости от философских предпочтений, наибольшая значимость и вес конвенций утверждались ими либо на эмпирическом уровне научного познания (К. Поппер и др.), либо на теоретическом (А. Пуанкаре, И. Лакатос, Т Кун и др.), либо на обоих уровнях знания (П. Фейера-бенд, У. Матурана и др.). Признание как сциентистами, так и антисциентистами конвенционального характера научного познания было одновременно и причиной и следствием утверждения ими гуманитарного, человеческого характера научного знания, его творчески-волевого и конструктивного происхождения. Вместе с этим происходил отказ от традиционной эпистемологической трактовки субъекта научного познания как трансцендентального субъекта, как некоего всеобщего и безличного ученого — своеобразного «познавательного автомата». На смену такой трактовке пришло понимание субъекта научного познания как реального ученого с его конкретным познавательным интересом, индивидуальным когнитивным горизонтом, способностью к продуктивному воображению, развитой степенью воли и жизненного самоутверждения. Сторонники социокультурной динамики науки добавили к этому положение о детерминации реальных субъектов научного познания со стороны культуры, ценностно-мировоззренческих, социальных и практических требований и запросов эпохи. Повышенный интерес философов науки к проблеме роли конвенций в научном познании был обусловлен не только бурным развитием науки в ХХ в., усложнением структуры научного знания, возникновением множества конкурирующих исследовательских программ и теоретических концепций, созданием высокоабстрактных научных построений, но и настойчивым стремлением ученых осознать реальные гносеологические основания своей деятельности. Для них бесспорным стало то, что с углублением и расширением научного познания наблюдается повышение удельного веса и значения конвенционального элемента в науке. И это отнюдь не свидетельство произвола
чистого мышления, а объективная необходимость и одна из закономерностей развития научного знания.
То обстоятельство, что конвенции играют важную роль на всех этапах научного познания как в процессе научного поиска, так и при построении и обосновании научных теорий, приводит ряд исследователей к мысли о необходимости выделения научных конвенций в качестве особого общенаучного метода, понимаемого при этом к качестве сложной и многообразной познавательной процедуры, включающей в себя целую серию различных познавательных операций логического, эмпирического и практического характера, заканчивающуюся принятием ученым соответствующего решения — конвенции. Конвенция — это не только всеобщая, массовая, но и элементарная познавательная процедура в науке. Это особенно очевидно при рассмотрении научного познания как существенно вербальной, дискурсивной, когнитивной деятельности.
Такая постановка вопроса находит свое отражение в ряде новых течений философии языка, например в трансцендентальном прагматизме К.-О. Апеля. В этой концепции язык рассматривается как отношение к отношениям, что актуально для проблематики и тема-тизации субъектно-субъектной модели познания [см.: К.-О. Апель, 2001]. Эти моменты, связанные с проблемой трансцендентального конституирования интерсубъективно значимого смысла вещей и явлений, усматриваются и в современной герменевтической феноменологии при объяснении «установления конвенций между учеными о тематизированных предметах в их исследовательских программах» [М.Е. Соболева, 2005, с. 140] и считаются ключом к проблеме обоснования истинности суждений. Таким образом, «теория познания перестает быть классической критикой познания в виде анализа познания и превращается в "критику смысла", основанного на анализе знаков и их значений» [там же, с. 144].
Соответственно это предполагает и иное рассмотрение соотношения познавательной и коммуникативной функции языка не как их сочетания или простого взаимодействия, а как единого процесса и в познавательных процедурах, и в общении, и в экзистенциальном разговоре, и в артикуляции мира и т.д.
Основная трудность, с которой сталкивается философ при исследовании проблемы конвенций в науке, это механизм соединения объективных параметров научного знания и творческих возможностей познающего субъекта. Решение именно этой проблемы лежит в основе определения объективных границ конвенции и ее роли в научном познании. «Условность, — как справедливо в этой связи отмечает А.М. Коршунов, — одно из проявлений активности субъекта... Эвристическая условность — это поисковая модель, функциональное средство достижения объективно-верного знания о мире» [А.М. Коршунов, 1979, с. 190—191].
Как известно, многие вопросы, связанные с исследованием структуры, функций и развития научных теорий, интенсивно разрабатываются и в современной отечественной методологической литературе. Здесь достигнуты значительные результаты и высказано немало интересных и плодотворных идей. Что же касается проблемы конвенций, необходимо признать, что ее позитивная разработка в отечественной философии науки пока находится только на начальном этапе.
До сих пор в понимании природы условных соглашений и их функций остается много неясностей, трудностей и нерешенных вопросов. Некоторые авторы порой даже не различают понятия «конвенция», «конвенционализм» и употребляют их как синонимы. За редким исключением и в мировой, и в отечественной литературе отсутствуют даже попытки дать четкое определение понятию «конвенция» [Л.А. Микешина, 2005, с. 341]. Обычно авторы пользуются такими синонимичными выражениями, как «конвенция», «конвен-циональность», «конвенциональный элемент», «условность», «условное соглашение», полагаясь на интуицию читателя и контекст работы. По сути дела, все эти выражения являются не более чем буквальным переводом с латинского языка термина «конвенция», введенного в философскую методологию Э. Леруа и А. Пуанкаре [А. Пуанкаре, 1983].
В качестве одного из рабочих определений «научной конвенции» можно было бы предложить следующее. Научная конвенция — это методологическая процедура, характеризующая принятие субъектом научного познания когнитивного решения в ситуации выбора с целью устранения неопределенности при описании объекта или применения научного знания в практической деятельности.
Проблематика исследования функций конвенций в научном познании тесно связана с задачей раскрытия меры человеческого присутствия в научном познании и в его результатах без потери при этом статуса объективности научного знания. Особенно актуальной эта задача выглядит по отношению к очевидно человеко-мерному характеру современной постнеклассической науки. Здесь требуется такое рассмотрение включенности ценностно-мировоззренческих и антропологических факторов в научное познание, при котором они выполняли бы функции не только внешних регуляторов процесса научной деятельности, но и существенных внутренних факторов, определяющих ее функционирование и развитие. Стремление современной философии науки преодолеть традиционное противопоставление методологических и мировоззренческих, объектных и антропологических компонент при описании структуры и динамики науки приводит к возможности создания множества вариантов осуществления их синтеза. Одним их таких
7 ВМУ, философия, № 5 97
вариантов и является конвенционализм. Его преимущество перед другими попытками синтеза состоит, на наш взгляд, в стремлении наиболее простым образом соединить объективность и рациональность научного знания с наличием в познании ценностно-психологических и практических установок ученых. Решение этой проблемы конвенционалисты видят в признании конвенционального характера научного познания, а использование научных конвенций рассматривают как одно из средств достижения гармонии научного знания, его целостности, рациональной регулируемости, «человеческого лица» и вместе с тем объективности и определенности. Безусловно, процесс научного познания не сводится к конвенциям и «хитрости» человеческого разума с его конструктивной свободой, ибо главная задача науки — адекватное, точное и эффективное описание объективной реальности. Однако без использования научных конвенций эта задача не может быть решена в принципе. Без признания и понимания фундаментальной роли конвенций в научном способе постижения реальности невозможно создание адекватных современной науке моделей ее структуры и динамики. Заслуга конвенционализма состоит в четкой фиксации этого фундаментального обстоятельства. Более того, в рамках конвенционализма удалось эффективно соединить существенно противоположные характеристики научного познания, а именно человеческий характер научного познания с его объективностью и рациональностью. В этом отношении конвенционализм вполне может быть рассмотрен как логико-методологический вариант антропологического понимания науки.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Апель К.-О. Трансформация философии. М., 2001.
2. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994.
3. Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. М., 2000.
4. Коршунов А.М. Отражение, деятельность, познание. М., 1979.
5. Микешина Л.А. Философия науки: Хрестоматия. М., 2005.
6. Пуанкаре А. О науке. М., 1983.
7. Соболева М.Е. Интенциональность — коммуникация — язык: Проблема последовательности // Вопросы философии. 2005. № 1.
