CC BY
738
сов, квазиконстатации или актов квазипонимания или квазинепонимания; последние используются инициативно, не являясь выражением потребности в информации). Следствием может выступить либо свертывание темы беседы (прекращение коммуникации), либо наличие определенной стагнации, когда вопросы или констатации никому не адресуются, соответственно ложно воспринимаются, т. е. не достигают своей цели и общающиеся говорят сами для себя.
Возвращаясь к видам действий партнеров по коммуникации (в нашем случае взрослого и ребенка) с источником направленного диалога - экстралингви-стической опорой, отметим, что таковые могут перерасти в некие стратегии (“Ver-mittlungsstrategien” [2: 144]), в которых взрослый коммуникант выполняет роль посредника/Vermittler и содействует протеканию диалога. В данном исследовании могут быть выделены две глобальные стратегии: а) чувственное опосредование/sinnliche Vermittlung (хватательнотактильное обращение с опорным материалом); б) символическое опосредование / symbolische Vermittlung (различные виды языкового отображения объекта: обозначение и называние, дескриптивная экспансия, когда объект включается в ситуацию, экспрессивные распространения и т. д.).
В общей сложности у ребенка фиксируется следующая линия развития: от хватательно-тактильного до языкового и символического или символически опосредованного обращения с ЭКСЛОП; от конкретной дескриптивной деятельности к абстрактной; от простого называния объекта-референта до употребления комплексных речевых форм коммуникации.
Литература
1. Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику: курс лекций / Л.В. Сахарный. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. 184 с.
2. Kindliche Kommunikation - einsprachig und mehrsprachig / K.Meng, J.Rehbein (Hrsg.) // Mit einer erstmals auf Deutsch publizierten Arbeit von Lev Vygotskij S. Zur Frage nach der Mehrsprachigkeit im kindlichen Alter. Wax-
mann Verlag Gmbh, Munster, 2007. 466 s.
The directed dialogueineglJyontogenfsis: development prospects
There are presented the models underlying the directed dialogue in early ontogenesis on an example of situations with application of extra linguistic support at German-speaking preschool children kinds of actions with which form two global strategy designated here as sensual and symbolical. The last ones form the general communicative line of development of the preschool child.
Key words: the directed dialogue in ontogenesis, simultaneousness and a modality interactions, communicative models, proto communications, pseudocommunications.
Ю.А. СТАРОСТИНА (Волгоград)
КОНЦЕПТЫ «ЗАПАХ» И «КРАСОТА» В РОМАНЕ П. ЗЮСКИНДА «ПАРФЮМЕР. ИСТОРИЯ ОДНОГО УБИЙЦЫ»
Рассматривается индивидуально-авторская концептосфера Патрика Зюскинда, известного современного австрийского писателя. Установлено, что концепт «запах» как базисный в романе «Парфюмер. История одного убийцы» наиболее тесно связан с концептом «красота». Выявлены лингвокогнитивные механизмы их взаимодействия в романе.
Ключевые споъа:.^онцепт, автор£ЩЯ концептосферй, метЗфюра^эмоция, сексуальность, красота.
Роман Патрика Зюскинда “Das Par-fum. Die Geschichte eines Morders” представляет собой яркий пример постмодернистского моделирования архетипических смыслов. В этом произведении в качестве базисного выступает концепт «запах», пересекающийся с рядом других понятийных сфер, в частности с концептом «красота». Их взаимная корреляция служит раскрытию и пониманию глубокой
© Старостина Ю.А., 2009
внутренней структуры авторской концеп-тосферы австрийского писателя, философского подтекста этого романа. В данной статье мы рассмотрим, какие лингвокогнитивные механизмы приводят к соприкосновению данных, казалось бы, совершенно разных концептуальных областей сознания. При анализе взаимосвязи понятийных сфер «запах» и «красота» в романе мы отталкиваемся от известного немецкого устойчивого выражения «jdn. nicht riechen konnen», которое манифестирует ольфакторное ощущение в качестве актуализатора симпатии / антипатии и шире - любви / ненависти. В основе возможности выделения и кодирования данного свойства запаха в языке лежит, как нам представляется, теснейшая взаимосвязь запахов с эмоциональной сферой человека. На эту взаимосвязь указывают многие исследователи. Так, в частности, С.В. Рязанцев в своей книге «В мире запахов и звуков» обращает внимание на тот факт, что «рядом с обонятельным мозгом находится лимбическая система, отвечающая за наши эмоции. Поэтому все запахи эмоционально окрашены, все вызывают у нас те или иные эмоциональные переживания <...>. Именно запахи быстрее всего пробуждают память, и не логическую, а именно эмоциональную» [4: 195]. В связи с вышесказанным нам представляется значимым сознательное противопоставление в романе двух персонажей - мадам Гайар и Гренуя. Первая вследствие травмы, полученной в детстве, лишилась обоняния, а вместе с ним и способности испытывать эмоции. Гре-нуй, напротив, наделенный феноменальным обонянием, однако сам не обладающий запахом, не способен ни в ком вызвать эмоциональный отклик. Таким образом, присвоение им чужих запахов -это попытка восполнить недостающий эмоциональный фон вокруг себя, а также попытка проникновения при помощи ароматов в чужой мир эмоций и манипулирования им.
Сильное влияние обонятельных ощущений на эмоциональный настрой находит свое отражение в метафорах с ярко выраженной оценочной семантикой: “Das Parfum war ekelhaft gut”1 [7: 79]; “das hassenswerte geniale Duftgemisch” (109);
“widerwartige Geruche” (158); “Er selbst aber fand, dab er stinke, ganz widerwartig stinke” (194); “ein mitleiderregender Duft” (233).
Таким же неоспоримым, как связь обоняния с миром эмоций, является его теснейшее взаимодействие с сексуальной сферой, происходящее во многом на уровне подсознания, куда ольфакторное восприятие оказывается постепенно вытесненным с переходом человека к прямохождению. Если в мире животных обоняние занимает ведущую позицию в общении полов, то в человеческом обществе по мере развития культуры происходит прогрессирующее обесценивание обонятельного чувства над всей сексуальностью и далее вытеснение всей сексуальной деятельно -сти [5: 318 - 319].
Тема запахов и сексуальности получает новое звучание после того, как в 1959 г. было выделено вещество, обладающее непреодолимой притягательностью для самцов тутового шелкопряда. Мир заговорил об аттрактантах и феромонах - веществах, способных усилить сексуальную привлекательность. И хотя до сих пор нет исследований, однозначно доказывающих эту способность применительно к человеку, появилось множество парфюмерных продуктов с выделенными человеческими феромонами, главная цель которых - усилить эротическую притягательность для противоположного пола.
Ароматы как средства обольщения -традиционная тема в истории культуры. Некоторым запахам человечество издревле приписывало свойство возбуждать и усиливать сексуальное влечение. Так, пахучие вещества животного происхождения амбра, цибет и мускус давно известны парфюмерам как носители «чувственных», «тяжелых» и «возбуждающих» запахов. В частности, А. Корбен, подчеркивая особую любовь знатных дам к ароматам, содержащим секрет мускусных желез кабарги, обращает внимание на выполняемую ими эротическую функцию: “Moschus hat-te die gleiche Funktion wie das Korsett, das die sexuelle Wirkung der Korperformen zur Geltung bringen sollte. Um ihre Weiblichkeit herauszustreichen, haben die Frauen bis dahin
1 Цитируется по [7]. Далее в круглых скобках указывается номер страницы этого издания.
stets nach moglichst star ken, animalischen Geruchen gesucht” [6: 104].
В 20-м столетии за женщинами окончательно закрепилось метафорическое обозначение «надушенный пол», а «практически все функции, которые имели духи до наступления эпохи модерна, были сведены к одной - к усилению притягательности женщины в глазах мужчины» [3: 389].
Попадая в пространство парфюмерии, запахи окончательно закрепляют за собой принадлежность к сфере эстетики. Парфюмерия как индустрия красоты осмысливает обонятельные ощущения в терминах, традиционно кодирующих эстетические понятия. Роман «Парфюмер. История одного убийцы» предоставляет в качестве иллюстрации этого утверждения множество ярких примеров. Приведем некоторые из них: “Der Duft war so ausneh-mend zart und fein” (50); “erlesenste Dufte” (60); “seine raffinierten Dufte” (131). "
Приведенные примеры позволяют проследить актуализацию в смысловом поле запаха когнитивных признаков, свойственных области эстетики. Проекция осуществляется из концептуальной сферы «красота» в область концепта «запах», семантическое моделирование которого осуществляется, в частности, лексемами zart, fein, erlesen, herrlich, sublim, raffiniert. В результате обонятельные образы обогащаются разнообразными характеристиками эстетической привлекательности.
Вовлеченный в концептуальное пространство красоты концепт «запах» «обрастает» целым рядом новых смыслов, главный из которых, как нам представляется, заключается в способности запаха моделировать визуальное пространство. Георг Зиммель утверждает, что действие духов схоже с воздействием украшений или одежды. «Духи увеличивают сферу человека, как сияние золота и брильянта: тот, кто находится поблизости, погружается в сферу этой личности. Подобно одежде, духи покрывают человека чем-то, что вместе с тем призвано производить эффект собственного очарования его личности» [2: 34].
На примере главного героя романа, мыслящего обонятельными образами, мы можем наглядно представить, как ольфакторное впечатление замещает все остальные, в первую очередь доминирующие в
современном обществе зрительные ощущения. Визуальное в художественном пространстве романа становится тождественным обонятельному.
В сознании Гренуя восприятие как будто возвращается к своему архаичному состоянию, в котором обоняние играло доминирующую роль. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в ряде художественных контекстов красота как понятие, принадлежащее прежде всего зрительному восприятию, и запах как феномен обоняния становятся тождественными друг другу категориями: “Fur einen Moment war er so verwirrt, dab er tatsachlich dachte, er habe in seinem Le-ben noch nie etwas so Schones gesehen wie dieses Madchen. Dabei sah er nur ih-re Silhouette von hinten gegen die Kerze. Er meine naturlich, er habe noch nie so etwas Schones gerochen” (54).
Приведенный фрагмент текста позволяет увидеть взаимопересечение двух концептуальных областей «красота» и «запах», в результате которого происходит переосмысление красоты в качестве оль-факторного феномена. Вербально эта корреляция концептов актуализирована повтором: “er habe... noch nie etwas so Scho-nes gesehen” и “er habe noch nie so etwas so Schones gerochen”. Замещение в последнем предложении лексемы “gesehen” на “gerochen” приводит к метафорической переоценке понятия красивого, которое теперь можно не только видеть, но и обонять.
Возвращаясь к теме искусственных ароматов как средств, призванных усиливать привлекательность человека, следует отметить, что главный герой романа довольно быстро теряет интерес к традиционному парфюмерному ремеслу. Обостренное обоняние и извращенное восприятие окружающего мира влекут его к поиску необычных ароматов, среди которых особое место занимают естественные запахи человеческого тела. Как известно, индивидуальный запах человека «является сложением большого числа компонентов. Этот своеобразный набор запахов и создает тот неповторимый запах человека, присущий только ему одному. Несмотря на изменения в организме в результате различных нарушений обмена веществ, запах его в те-
чение всей жизни сохраняет свою индивидуальность и генетически обусловлен» [1: 20].
В творческом сознании писателя представление об индивидуальной ольфак-торной ауре трансформируется в представление о запахе как о некой эфемерной субстанции, присущей как каждому человеку в отдельности, так и человечеству в целом и связывающей людей в единое целое на уровне подсознания: “Freilich den Geruch der Men-schen gab es nicht, genausowenig wie es das menschliche Antlitz gab. Jeder Mensch roch anders... Und doch - es gab ein parfumisticshes Grundthema des Menschen-dufts...” (190).
Из множества индивидуальных человеческих запахов Гренуя, воспринимающего мир как ольфакторный образ, интересуют лишь те ароматы, которые способны вызывать любовь и обожание окружающих. Примечателен выбор «источников» таких ароматов, поскольку он обусловлен не только особенностями художественного мировосприятия автора, но и имеет под собой вполне определенное культурологическое основание. Попробуем выявить и проанализировать те общекультурные смыслы, которые лежат у истоков формирования индивидуально-авторской реальности.
Итак, жертвы Гренуя - это девушки, достигшие полового созревания, но еще не вступившие во взрослую жизнь, т. е. девственницы в возрасте примерно от 14 лет. Их ольфакторный образ совпадает в сознании главного героя с визуальным и воспринимается им как наиболее привлекательный. Несмотря на кажущуюся специфичность, данное представление является исторически обусловленным, по крайней мере для европейской культуры.
В европейской традиции наступление полового созревания у женщины, связанное, прежде всего, с физиологическими процессами, имеет неоднозначную трактовку. На амбивалентность восприятия менструального цикла указывает, в частности, А. Корбен: “Die bei dieser Gele-genheit ausgeschiedenen Produkte sind Bes-tandteil des inneren Reinigungsprozesses und verbreiten daher Faulnis: zugleich sind sie jedoch durchdrungen von den feinen Dampfen der Lebensessenz. Aus der Sicht
der montpellierschen Vitalisten bezeugt die Frau in diesem Augenblick des Zyklus die ganze Lebenskraft der Natur. Sie scheidet stark animalisierte Produkte aus, verlockt die Manner zur Befruchtung, verstromt die Reize der Verfuhrung” [6: 64].
Итак, в период полового созревания девушка приобретает особый аромат, обладающий необыкновенной притягательной силой для противоположного пола. Ольфакторная аура девственницы во все времена представлялась настолько чарующей сама по себе, что использование сильных искусственных ароматов могло только испортить этот соблазнительный обонятельный образ. “Auf gar keinen Fall darf echtes Parfem auf die Ha-ut aufgetragen werden. Nur aromatische Toilettenwasser - destillierte Rosen-, We-gerich-, Bohnen- oder Erdbeerwasser - und Eau de Cologne sind erlaubt” (Там же: 242). «Девы, невинные и кроткие, благоухают от природы и - поскольку их принято ассоциировать с цветами - не должны пахнуть чем-то более терпким, чем цветочные ароматы» [3: 390].
Однако чарующая ольфакторная доминанта, присущая юной девушке, представляет собой явление недолговечное, преходящее. Новый этап наступает с началом сексуальной жизни, приводящей в конечном итоге среди прочего к изменению обонятельной составляющей женского образа. А. Корбин, в частности, пишет: “Erst das mannliche Sperma pragt der Frau eine echte Duftmarke auf, genau wie die Weibchen zahlreicher Tierarten erst den vollzogenen Koitus mit einem besonde-rem Geruch behaftet werden. Es ist der Geschlechtsverkehr, der die Weiblichkeit in jeder Hinsicht vollendet” [6: 67].
Вышесказанное проясняет, какой именно страх терзает Гренуя, когда он боится не успеть к моменту «созревания» драгоценного аромата красавицы Лауры.
Наряду с представлением о необыкновенной притягательной силе запаха юной девственницы в европейской традиции существовало также убеждение в том, что среди представительниц женского пола наибольшей сексуальной привлекательностью обладают рыжеволосые. Их соблазнительный аромат - результат нарушения ольфакторного баланса, вследствие чего они способны источать плени-
тельный запах постоянно [6: 65].
Данное представление также нашло свое преломление в художественной реальности романа в виде двух ключевых женских образов. Ольфакторный образ рыжеволосой девушки с улицы Марэ накладывается на обонятельный образ рыжеволосой Лауры, обнаруживая почти полную c ним идентичность: “Fur einen Augenblick, fur die Ewigkeit schien ihm, als sei die Z.eit verdoppelt oder radikal verschwunden, denn er wubte nicht mehr, war jetzt jetzt und war hier hier, oder war nicht vielmehr jetzt damals und hier dort, nqmlich Rue des Marais in Paris, September 1753: Der Duft, der aus dem Garten heruberwehte, war der Duft des rothaari-gen Madchens, das er damals ermordet hatte” (215).
Аромат рыжеволосой Лауры становится доминантной нотой в парфюмерной композиции, созданной Гренуем из запахов 25 юных девушек. Таким образом, еще раз обыгрывается древний стереотип об особом статусе рыжего цвета волос в иерархии женской сексуальной привлекательности.
Апофеоз романа - оргия на площади, где должна была состояться казнь преступника Гренуя. Сцена объединяет в единое целое три метафорические параллели «запах - эмоции», «запах - сексуальность», «запах - красота», которые оказываются прочно связанными друг с другом в концептуальном пространстве романа. Сверхчеловеческий запах, который люди не в состоянии воспринимать как обонятельный образ, воздействует на человеческое подсознание, приводя к радикальным изменениям эмоционального настроя. Презрение и ненависть к убийце сменяются внезапным приливом любви и обожания к нему. При этом последние чувства отличаются интенсивностью, не подвластной контролю разума.
Дальнейшее действие чудесной эссенции затрагивает самые потаенные уголки человеческой души. Аромат раскрывается в другой своей ипостаси - как сокровенный код сексуальных наслаждений: “Und alle fuhlten sie sich von ihm an ihrer empfindlic.hsten Stelle erkannt und gepackt, er hatte sie im erotischen Zentrum getroffen” (303).
Примечательно при этом, что воз-
действие магического парфюма переживается на уровне не обонятельных рецепторов, а зрительных образов. Волшебный запах преображает визуальное пространство, в котором Гренуй предстает теперь существом, обладающим одинаковой внешней привлекательностью для всех и для каждого: “Alle hielten den Mann im blauen Rock fur das schonste, attraktivste und vollkommenste Wesen, das sie sich denken konnten: Den Nonnen er-schien er als der Heiland in Person, den Satanglaubigen als strahlender Herr der Fin-sternis, den Aufgeklarten als das Hochste Wesen, den jungen Madchen als ein Mar-chenprinz, den Mannern als ein ideales Abbild ihrer selbst” (303).
В конце романа главный герой, окропленный остатками волшебного зелья, является нищим в образе прекрасного ангела: “Und dann habe er sich mit dem Inhalt dieses Flaschchens uber und uber besprenkelt und sei mit einem Mal von Schonheit ubergossen gewesen wie von strahlendem Feuer” (318 - 319). Как и в сцене на площади у заставы Дю-Кур, мы здесь наблюдаем яркий пример вторжения концептуальной области обоняния в сферу зрительных ощущений, в результате которого происходит радикальное преобразование визуально воспринимаемой действительности. Безобразное становится ослепительно прекрасным, убийца - ангелоподобным созданием. Вместе с этим завершается также цепь сложных семантических трансформаций, характеризующих взаимодействие концептов «запах» и «красота» в романе. Запах окончательно переходит в плоскость эстетики, переставая быть только обонятельным феноменом. Один из самых сложных философских вопросов «Что есть красота?» решается, таким образом, с позиций общей концепции романа, утверждающей примат обонятельных ощущений: «Красота - это запах». Литература
1. Дроботун А.В. Лексика обоняния в языке художественной прозы М.А. Шолохова: дис. ... канд. филол. наук / А.В. Дроботун. М., 2006.
2. Зиммель Г. Из «экскурса о социологии чувств» / Г. Зиммель // Ароматы и запахи в культуре / сост. О.Б. Вайнштейн. М.: Нов. лит. обозрение, 2003. Кн. 1.
3. Классен К. Аромат / К. Классен, Д. Хоувз,
Э. Синнотт // Ароматы и запахи в культуре /
сост. О.Б. Вайнштейн. М.: Нов. лит. обозрение, 2003. Кн. 2.
4. Рязанцев С.В. В мире запахов и звуков / С.В. Рязанцев. М.: ТЕРРА, 1997.
5. Фрейд З. Художник и фантазирование /
З. Фрейд. М.: Республика, 1995.
6. Corbin A. Pesthaus und Blutenduft. Eine Geschichte des Geruchs / A. Corbin. Berlin, 2005.
Источники примеров
7. Suskind, P. Das Parfum. Die Geschichte eines Morders / P. Suskind. Zurich, 1994.
The concepts “smell” and “beauty” in Patrick Suskind’s novel “Perfume: The Story of a Murderer”
There is considered the individually-author’s sphere of concepts of Patrick Suskind’s, the famous modern Austrian writer. It is established that the concept “smell ” as basic in the novel “Perfume: The Story of a Murderer ” is most closely connected with the concept “beauty ”. Linguistic and cognitive mechanisms of their interaction in the novel are revealed.
Key words: concept, author’s sphere of concepts, a metaphor, emotion, sexuality, beauty.
