CC BY
93
Статья посвящена актуальным проблемам, связанным с виктимологическим предупреждением преступности в странах Запада. Автор раскрывает концептуальные основания, а также систему виктимологического предупреждения преступности.
Ключевые слова: виктимология, криминология, виктимность, виктимизация, девиктимизация, виктимологическая профилактика, жертва преступления, социальная дезорганизация, социальный порядок.
A.S. Palazyan, Doctor of law, Assistant Professor, Head of a Chair of Theory and History of Law and State of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +78612583414.
The conceptual bases of system of the victim prevention of crime in the West countries
The article is devoted to the actual problems connected with the victim prevention of crime in the countries of the West. The author opens the conceptual bases and also system of the victim prevention of crime.
Key words: victimology, criminology, victim, victimization, devictimization, victim prevention, crime victim, social disorganization, social order.
Палазян Арутюн Сергеевич
доктор юридических наук, доцент, начальник кафедры теории и истории права и государства Краснодарского университета МВД России _(тел.: +78612583414)
Концептуальные основания системы виктимологического предупреждения преступности в странах Запада
Система виктимологической профилактики в странах Запада слагается из элементов, которые можно объединить в три группы: 1) нейтрализация объективных условий виктимизации личности или социальной группы; 2) разъяснительная работа среди отдельных категорий населения, виктимологическая пропаганда; 3) оказание помощи жертвам, включая систему государственных компенсаций и возмещения ущерба. Поскольку поведение жертвы в современных криминологических концепциях трактуется как важный элемент в системе детерминации преступления, постольку виктимологическая профилактика на Западе рассматривается в качестве специфической составной части деятельности государства и институтов гражданского общества по предупреждению преступности.
Основным субъектом предупредительной деятельности в рамках первой выделенной нами группы являются государство и органы государственного управления. Ориентация развитых государств Запада на нейтрализацию факторов виктимизации населения, прямо или косвенно связанных с процессами его криминализации, привела после Второй мировой войны к созданию целой индустрии «ситуативного предотвращения преступления», направленной на то, чтобы минимизировать действие социальных детерминант криминальной виктимизации. Приоритетным направлением стало комплексное управление урбанизированной
окружающей средой, включающее возведение зданий со встроенной системой антикриминальной защиты; планировку кварталов, позволяющую постоянно вести наблюдение за положением дел на улицах; приватизацию открытых пространств, прилегающих к домам; фронтальное расположение жилых зданий.
Вместе с тем, данная стратегия нередко подвергалась критике как грубый «архитектурный детерминизм», который не принимает во внимание сложность отношений между преступлением и всей совокупностью его социальных факторов [1, с. 397-422]. Представители чикагской школы криминологов призвали сосредоточить деятельность виктимологиче-ской профилактики на факторах социальной дезорганизации в виктимогенных регионах. По их мнению, недостаток и дезорганизованность социальных связей вносит наибольший вклад в развитие незащищенности населения перед лицом преступности [2, с. 39-42]. Эта дезорга-низованность проявляется в том, что люди становятся очень подозрительны друг к другу, теряют «чувство сообщества», имеют низкий уровень влияния на положение дел в своем районе. [3, с. 10]. Городской образ жизни приводит к частичной утрате чувства солидарности в отношении совместного противодействия преступным проявлениям как в сфере улицы, так и в других городских сферах Важным фактором криминализации и виктимизации населения становится выделение устойчивой груп-
121
пы лиц, ценности и социальные идеалы которых вступают в противоречие с представлениями большинства в обществе.
Разработка данного аспекта проблемы в 8090-е гг. осуществлялась в рамках «теории люмпенизированного слоя» К. Марри [4]. Общий вывод состоял в том, что сообщество, локализованное в том или ином месте, не менее ответственно за состояние преступности, чем полиция. Задача при этом виделась не просто в том, чтобы грамотно организовать защиту своего жилья и имущества, но, прежде всего, в том, чтобы, используя современные средства управления социальными процессами, оптимизировать параметры локального сообщества и свести к минимуму возможности его дальнейшей криминализации.
Под влиянием этих идей в Соединенных Штатах Америки и в Великобритании получает распространение термин «безопасность сообщества». Соответственно, и министерство внутренних дел Великобритании начинает проводить активную работу по институциона-лизации процессов девиктимизации городских сообществ, формируя различного рода агентства, организации граждан, контактные группы, координируя свою деятельность по вопросам безопасности с органами местного самоуправления, заинтересованными компаниями и фирмами [5, с. 56-58; 6].
С этой цель была сформирована Рабочая группа безопасности сообщества Ассоциации местных властей (Local Authority Associa-tion's Community Safety Working Party). В 1996 г. эта группа предложила расширенную рабочую трактовку понятия «безопасность сообщества»: «Понятие безопасности сообщества фундирует концепцию действия на основе принципов социальности сообщества, чтобы пресекать и исправлять причины и последствия преступления, его угрозы и иного, связанного с этим антиобщественного поведения. Цель состоит в том, чтобы обеспечить реальное снижение преступности в целом и возможных преступлений в местных общинах. Общий подход базируется на формировании товариществ и специальных агентств виктимо-логической помощи населению с тем, чтобы вырабатывать и осуществлять меры в пределах местных сообществ по профилактике преступлений» [7, с. 9].
В рамках данной концепции выделяется несколько моделей профилактики преступления на основе действия городского сообщества. Первая модель основана на методах выявления характера дезорганизации общины и определения того ядра активных, ориентированных на право и законность, сообществ, которые могли бы помочь в деле предотвращения преступлений. Вторая модель предполагает
работу с наиболее виктимными сообществами с тем, чтобы организовать их самооборону и систематическое наблюдение за положением дел в данном районе города. Третья модель строится на методах восстановления поврежденных социальных связей с тем, чтобы сохранить социальный порядок и тем самым снизить степень уязвимости десоциализиро-ванных элементов. Если первые две модели наиболее популярны среди представителей официальных инстанций, в том числе правоохранительных органов, то третья вписывается в социально-правовые модели местного самоуправления, разрабатываемые правоведами, социологами, криминологами коммунитарист-ского направления. Последнее особенно близко сторонникам радикальной виктимологии.
Правоведы коммунитаристской ориентации призывают к созданию и распространению локальных сообществ в самых различных формах: семья, рабочий коллектив, фирма, корпорация, клуб, церковный приход [8, с. 429432]. Эти сообщества, по их мнению, обеспечивают формирование основных человеческих добродетелей, а также предполагают согласие между людьми по поводу основополагающих нравственных ценностей. «В них категория "мы" дана как переживаемая и открывающая себя реальность» [9, с. 94]. Такого рода сообщества могут стать в современных условиях первичными «ячейками» декриминализации и девиктимизации урбанизированных населенных пунктов. Коммунитарная модель местного самоуправления обладает некоторой привлекательностью, поскольку подтверждает, что нравственно-правовые ценности не только возможны, но и необходимы в нынешнем разделенном обществе, так как могут стать реальной основой практически функционирующих институтов управления и самоуправления в обществе, которые могли бы решать его насущные проблемы, включая и проблему преступности.
По мысли западных социологов, криминологов и виктимологов, общественное самоуправление обладает мощным потенциалом социального регулирования, способным нейтрализовать виктимизирующее воздействие на общество со стороны современных процессов урбанизации [10]. Именно общественное самоуправление может выступить выражением принципиальной культурной разнородности, существующей как в мировом масштабе, так и на региональном и локальном уровнях. Оно представляется наиболее демократичным ответом на вызовы глобализации, заявляющим о необходимости уважения к особенному, уникальному, неповторимому. Кроме того, общественное самоуправление способно смягчить негативные последствия радикализации стра-
122
тификационных процессов, прежде всего те, которые связаны с локальным сосредоточением и концентрацией в неблагополучных районах городов представителей низших страт (как местных, так и эмигрантов из стран «третьего мира»).
В работе С. Смит была предпринята попытка объяснить причины виктимизации населения в данной части города на основе концепции образа жизни. «Некоторый процент преступлений неизбежен всякий раз, - пишет С. Смит, - когда поведение подчинено социальным нормам и когда материально осязаемые цели и возможности их достижения четко дифференцированы. Его уровень в тот или иной момент времени зависит от образцов социализации потенциальных обидчиков и потенциальных жертв» [11, с. 388]. Повышенный уровень виктимизации в этом районе города был связан с тем, что: 1) значительную часть населения составляли одинокие люди, которые более виктимны, чем жители больших семейств («большие семейства являются лучшими «опекунами» людей и собственности»); 2) большой процент населения составляли безработные, также относящиеся к виктимной группе населения [12]; 3) образ жизни большинства населения был связан с частым посещением публичных мест (кинотеатры, кафе, казино и т.п.), что примерно в два раза увеличивает риск стать жертвой преступления и в несколько раз - риск стать многократной жертвой преступления.
На общем фоне социальных особенностей виктимизации в данном районе города сравнительно маловиктимными оказались традиционно уязвимые группы населения (женщины и пожилые граждане). Это объясняется их ограниченным участием в публичных формах проведения свободного времени. Среди безработных наименее уязвимыми были те, кто находился «на среднем уровне социализации», наиболее виктимными - безработные, принадлежащие к стратам более высокого уровня (рабочие высшей квалификации, специалисты и т.п.). Далее в пределах районов с высокой степенью преступности выделялись группы лиц, для которых вероятность стать жертвой преступления была наиболее велика: молодежь, одинокие граждане и т.п. Сравнение с положением аналогичных групп населения в других районах позволило сделать вывод о том, что степень их виктимизации в наибольшей мере зависит от индивидуальных характеристик жертв.
Интересным и перспективным представляется общий вывод С. Смит о различии абсолютной и относительной виктимизации населения: первую она связывает с объективными факторами (географическими параметрами, социальной и половозрастной структурой
населения того или иного района города), вторую - с субъективными факторами, прежде всего с индивидуальными особенностями поведения личности (неосторожность, легкомыслие, доверчивость и т.п.). При проведении предупредительной деятельности следует, прежде всего, ориентироваться на корректировку объективных факторов, так как только они могут стать реальными целями для социальной макрополитики [11, с. 399-401].
Нужно отметить, что формирование репутации криминального района содействует дальнейшей виктимизации его населения, поскольку этот район стремятся покинуть наиболее социализированные граждане и, наоборот, усиливается приток десоциализированных элементов. В результате среди населения постоянно растет страх стать жертвой преступления. Здесь люди, как правило, не считают возможным вмешиваться, когда они становятся свидетелями преступления или беспорядков. Таким образом, возрастает возможность совершения новых преступлений, а у преступников появляется чувство безнаказанности. В конечном итоге в этих районах более сложно получить страховку жизни, здоровья и имущества, снижается уровень занятости, происходит отток капиталов.
Близкие к коммунитаристам «радикальные виктимологи» призывают к изменению парадигмы правосудия [13, с. 371-381]. Они, как нам кажется, особенно склонны рассматривать жертву в качестве главного элемента уголовного судопроизводства, на что указывают неоднократные отсылки к историко-правовому материалу, свидетельствующему о том, что в системе обычного права потерпевшие, как правило, имеют право решающего голоса в принятии решения в отношении преступника. Здесь потерпевший и его родственники контролировали степень наказания и, следовательно, степень удовлетворенности наказанием, назначенным преступнику. Однако под угрозой усиления родовой вражды возникает потребность в общественном вмешательстве.
С организации судопроизводства на основе писаного законодательства, как определил один из идеологов ранней виктимологии Э.А. Хобел, начинается процесс ограничения роли потерпевшей стороны [14]. В своем стремлении укрепить центральную власть государство фактически принимает на себя в судебном процессе ролевые функции пострадавшего. Конечно, конкретные потерпевшие появлялись на суде, чтобы давать показания, либо различными способами предоставляли информацию в систему уголовного судопроизводства, но они не были больше обвинителями и прокурорами, которые вершили правосудие над преступником. Помимо того, что потерпевшие были лишены
123
возможности играть основную роль в уголовном процессе, они также потеряли важное право на определение сущности правонарушения, и государство начало прибегать к закону для определения правонарушения независимо от ощущения потерпевшей стороной относительно нанесенного ущерба. С точки зрения традиционной виктимологии это ознаменовало собой начало пренебрежения мнением потерпевшего: «Пренебрежение мнением потерпевшего - это не просто результат безразличия, это логическое следствие законодательства, которое определяет правонарушение как преступление против государства» [15, с. 64].
Исторически возрастающее безразличие государства к потерпевшим отразилось в изменении роли, которая отводилась им в уголовном судопроизводстве. Одно из проявлений такого «безразличия» виктимологи видели в изменении роли потерпевшего, к которому стали относиться прежде всего не как к человеку, которому был нанесен определенный ущерб, а как к субъекту, представляющему собой эмоциональную поддержку обвинения. Таким образом, государство игнорирует фактически нанесенный ущерб и вместо этого концентрируется на преступнике, определяя «цену» за нарушение закона. Подобный процесс, в котором задействован потерпевший, не приводит к возмещению ущерба и, по сути дела, отводит жертве второстепенную роль. Реальный ущерб, таким образом, подчиняется теоретическим понятиям юридического ущерба, а определения «потерпевший», «жертва» становятся искусственными. Согласно утверждениям радикальных виктимологов, определение жертвы, используемое в традиционной виктимологии, полностью сконструировано, синтезировано в практике законодательства и судебного процесса.
В целом если для либеральных западных демократических государств правосудие должно концентрироваться на защите индивидуальных прав личности, то альтернативный проект радикальной виктимологии подчеркивает «наибольшую важность заживления трещин в сообществе» в качестве главного приоритета правосудия [16, с. 97]. В качестве обратной реакции полноценное и устойчивое местное сообщество позволит снизить степень криминальной уязвимости различных слоев населения.
1. Merry S. Defensible space undefended // Urban Affairs Quarterly. № 16.
2. Skogan W.G. Disorder, crime and community decline // Communities and Crime Reduction. London, 1988.
3. Гришин А.Н. Уличная преступность и ее профилактика службой милиции общественной безопасности в условиях крупного города: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1999.
Думаем, что это перспективное направление, если принять во внимание то, с каким действительным энтузиазмом относится западное общество к вопросам виктимологиче-ской профилактики. Не государство, а именно гражданское общество, его институты выступают на Западе основными субъектами викти-мологической профилактики. Особенно ярко это проявляется в отношении третьего звена профилактики - оказания помощи жертве.
Практика оказания помощи жертвам преступлений, действительно, может с полным правом трактоваться как особая форма викти-мологической профилактики. Ее предупредительное действие направлено преимущественно на предотвращение вторичной викти-мизации личности. Как известно, после совершения преступления виктимность жертвы повышается, возрастает степень вероятности того, что преступное деяние в отношении ее повторится. Причем вторичная виктимизация часто бывает для личности тяжелее первичной. Косвенно помощь жертвам содействует и профилактике первичной виктимизации, поскольку привлекает внимание общественности к виктимологической проблематике, способствует пропаганде среди населения соответствующих знаний.
Анализ различных концептуальных взглядов на виктимологическую профилактику как социальное управление в условиях трансформации общества показывает, что в странах Западной Европы и США акцент делается на мягких регулирующих воздействиях субъекта управления на объект. Важнейшей функцией виктимо-логической профилактики становится поддержание в обществе необходимого соотношения между неизбежными, являющимися следствием объективных причин, процессами криминализации и процессами декриминализации социума. Это означает, что в профилактической деятельности должны существовать достаточно большие зоны социальной самоорганизации, не подверженные прямому воздействию субъекта управления. Эти зоны представляют собой своего рода питательную среду для социальных флуктуаций и механизм развития способностей общества к самоорганизации, к развитию социального порядка и укреплению законности.
1. Merry S. Defensible space undefended // Urban Affairs Quarterly. № 16.
2. Skogan W.G. Disorder, crime and community decline // Communities and Crime Reduction. London, 1988.
3. Grishin A.N. Street crime and its prevention by service of militia of public safety in the conditions of the large city: auth. abstr. ... Master of Law. SPb., 1999.
124
4. Murray C. The Emerging British Underclass. London,1990.
5. Уитмор К. Участие общественности в предупреждении преступности в городах // Предупреждение преступности и уменьшение безопасности в городах: материалы междунар. науч.-практ. конф. М., 1999.
6. Минникес И. В. Местное управление Великобритании. Свердловск, 1988.
7. The Local Solution. Current Practice. London, 1997.
8. Мотрошилова Н.В. Дискуссии в социальной философии // История философии: Запад - Россия - Восток. М., 1999.
9. Интервью с А. Макинтайром // Вопросы философии. 1996. № 1.
10. Вишневецкий К. В. Криминогенная вик-тимизация социальных групп в современном обществе: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008.
11. Smith S.J. Victimisation in the inner City // Brit. J. Criminol. Vol. 22. № 2. 1982.
12. Байо Ф. От предотвращения преступности к уменьшению рисков // Предупреждение преступности и уменьшение безопасности в городах: материалы междунар. науч.-практ. конф. М., 1999.
13. Sgarzi J., McDevitt J. Victimology: a study of victims and their roles. New Jersey, 2003.
14. Hoebel E.A. The Law of Primitive Man. Cambridge, 1954.
15. Zehr H., Umbreit М. Victim Offender Reconciliation: An Incarceration Substitute // Federal Probation. 1982.
16. Navies P., Francis P., Jupp V. Victimisation: Theory, Research and Policy. N.Y., 2003..
4. Murray C. The Emerging British Underclass. London, 1990.
5. Whitmore K. Participation of the public in the crime prevention in the cities // the Prevention of crime and safety reduction in the cities: proc. intern. sci.- pract. conf. M., 1999.
6. Minnikes I.V. Local management ofGreat Britain. Sverdlovsk, 1988.
7. The Local Solution. Current Practice. London, 1997.
8. Motroshilova N.V. Discussions in social philosophy //philosophy History: The West - Russia - the East. M., 1999
9. Interview to A.Makintayr // philosophy Questions. 1996. № 1.
10. Vishnevetsky K.V. Kriminogenic. victimization of social groups in modern society: auth. abstr. ... Dr of Law. M, 2008.
11. Smith S.J. Victimisation in the inner City // Brit. J. Criminol. Vol. 22. № 2. 1982.
12. Bayo F. From crime prevention to reduction of risks // Prevention of crime and safety reduction in the cities: proc. intern. sci.-pract. conf. M., 1999.
13. Sgarzi J. McDevitt J. Victimology: study of victims and their roles. New Jersey, 2003.
14. Hoebel E.A. The Law of Primitive Man. Cambridge, 1954.
15. Zehr H. Umbreit of M of Victim Offender Reconciliation: An Incarceration Substitute // Federal Probation. 1982.
16. Navies P. Francis P. Jupp V. Victimisation: Theory, Research and Policy. N.Y., 2003.
125
