CC BY
291
КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ИНИЦИАЦИИ В РУССКИХ НАРОДНЫХ СКАЗКАХ
О.В. Яковлева
Ключевые слова: лингвоконцептуальные исследования, нулевой концепт, инициация, традиционная культура, сказка, обряд. Keywords: linguistic and conceptual research, zero concept, initiation, traditional culture, fairy-tale, ceremony.
Концептуальные исследования в последние годы стали безусловным «лидером» в рамках новой антропоцентрической парадигмы [Пименова, 2011, с. 4].
Известный украинский лингвист Е.А. Селиванова замечает, что волна лингвоконцептуальных исследований буквально захлестнула тех, кто серьезно изучает язык, и авторы смело пишут о том, что их работы выполнены в рамках когнитивизма [Селiванова, 2012, с. 304].
Однако, несмотря на то, что в современной научной литературе отсутствует четкое определение метода концептуального анализа, нет универсальной методики, а исследование того или иного концепта во многом остается субъективным [Пименова, 2011, с. 88], есть работы, которые помогают описать значение слова в широком понимании.
Здесь имеются в виду выделенные И.А. Стерниным лексикографическое значение слова, которое «всегда оказывается по объему меньше реального значения, существующего в сознании носителей языка», и психологически реальное значение. Последнее гораздо шире и объемнее его лексикографического варианта, который целиком входит в психологически реальное значение. Выделяет автор и концептуальное значение, которое называет просто «концепт». Содержание концепта, как пишет И.А. Стернин, шире и лексикографического, и психологически реального значения [Стернин, 2005, с. 137-138].
Понятно, что описание концептуального значения слова в полном объеме во всех языковых проявлениях - задача монографического исследования. Цель данной статьи — проследить, как представлены фрагменты концептуального значения лексемы «инициация» в текстах одного из сборников «Русские сказки», изданного в Украине [Русские сказки, 2009].
Важным для данного исследования будет и понятие «нулевой концепт», о котором пишет М.В. Пименова [Пименова, 2011, с. 100]. «Принято считать, - замечает автор, - что язык полностью отображает концептуальную систему, однако это не совсем так» [Пименова, 2011, с. 100]. Дело в том, что слово инициация для большинства современных носителей как русского, так и украинского языков практически ничего не значит. Оно связано с особенностями мифопоэти-ческого мировосприятия, то есть традиционной культурой, которую исследуют культурологи, филологи, историки. В таком случае, лексема инициация, не выражающая никакого смысла для носителей языка (исключая узких специалистов), объективирует нулевой концепт [Пименова, 2011, с. 100].
Сказки, как известно, хранят не только забытые знания, но и особенности мировосприятия далеких предков славян. Эти тексты привлекали внимание многих исследователей. Сказки изучали русские и украинские ученые: В. Пропп, П. Зайцев, В. Давыдюк, Л. Дунаевская и многие др. Роль и значение обряда инициации описывали М. Элиаде, В. Пропп, В. Давыдюк, В. Балушок и другие исследователи.
Лексикографическое значение лексемы «инициация» представлено в энциклопедическом словаре: восходит слово к лат. Initiation -совершение таинств и означает совокупность посвятительных обрядов в первобытном обществе, которые связаны с переводом юношей и девушек в возрастной класс взрослых мужчин и женщин [Советский энциклопедический словарь, 1988, с. 492].
Психологически реальное значение инициации, по нашему мнению, описано, например, у М. Элиаде, который исследовал это явление. Цель инициации - «радикальное изменение религиозного и социального статуса посвящаемого» [Элиаде, 20026, с. 12]. У неофитов были наставники, которые их обучали и готовили к посвящению. В первобытном обществе господствовала идея о том, что человек сам, в одиночку, «сделать себя» не может, его «делают» старики, духовные наставники [Элиаде, 20026, с. 19].
Центральным моментом инициации являлся обряд, символизирующий смерть посвящаемого и его возвращение к живым. М. Элиаде выделил три категории посвящения. Для анализа сказок важен обряд инициации, знаменующий переход от детства или юношества к взрослому возрасту, который был обязателен для всех членов общества. В данном обряде смерть ассоциировалась с Хаосом, который символизировал конец невежества и детской безответствен-
ности, а также готовность ребенка-подростка (возраст инициантов у разных народов был разный: от 5-6 лет и до 15-16, периода полового созревания) к новой жизни - духовной [Элиаде, 20026, с. 15-17; 25].
Прежде чем перейти к анализу фрагмента концептуального значения инициации, выраженного в текстах русских сказок, остановимся на понимании и толковании смерти в первобытных обществах, в том числе у древних славян. Смерти в нашем понимании не было. Смерть у предков в то же время означала рождение (то есть обязательное возрождение) по аналогии с круговоротом жизни в природе [Яковлева, 2005, с. 78-85]. Однако и переход в новый социальный статус был невозможен без символической смерти в прежнем состоянии. Например, в традиционном свадебном обряде выделяют несколько ритуалов, связанных с символической смертью невесты-девушки и ее возрождением в статусе замужней женщины: «Всякий переход от одной формы существования к другой с необходимостью предполагает символический акт смерти» [Элиаде, 2002а, с. 68].
Сказка «Баба Яга» [Русские сказки, 2009, с. 25] начинается с того, что после смерти жены мужик остался с дочерью и вскоре женился на злой бабе, у которой была сестра Баба Яга - костяная нога. В. Даль указал, что «Ягишною зовут злую, бранчивую бабу» [Даль, 1991, с. 672]. Действительно, мачеха - злая баба, которая часто била, ругала приемных детей, в сознании народа ассоциировалась с образом Бабы Яги: а в данной сказке эти женские персонажи - родные сестры. Мачеха невзлюбила приемную дочь и отправила ее к тетке просить иголку да нитку, чтобы сшить девочке рубаху. Напомним, что инициация как обряд приобщения детей-подростков к миру взрослых людей был обязательным для мальчиков и для девочек. В сказках, где Баба Яга похищает детей, чтобы съесть их (например, «Гуси-лебеди»), или мачеха отрпавляет приемную дочь в лес зимой за цветами («Двенадцать месяцев»), присутстствует мотив инициации, так как смерть в обряде инсценировалась, например, актом пожирания иницианта в темном лесу: «Воспоминание о хижине посвящения, спрятанной в густом лесу, сохранилось в народных сказках европейских стран, где обряды возмужания давно прекратили свое существование» [Элиаде, 20026, с. 95].
Текст русской сказки не исключение. Перед тем, как отправиться к Бабе Яге, девочка сначала зашла к своей родной тетке, которая предсказала ей все испытания и дала ленточку, масло, хлебец и кусок мяса, которые должны помочь племяннице защититься от желания Бабы Яги съесть ее. Поедание детей Бабой Ягой, представителем по-
тустороннего мира, и было актом символической смерти. Когда девочка пришла в лес, она увидела избушку на курьих ножках, на бараньих рожках, а в избушке - Баба Яга - костяная нога - холст ткет [Русские сказки, 2009, с. 26]. Связь Бабы Яги с миром умерших предков символизируют ее избушка без окон и дверей - это гроб (укр. домовина) и костяная нога как символ предков по материнской линии (многозначность образа Бабы Яги описана в словаре «Славянские древности») [Этнолингвистический словарь, 2012].
Баба Яга согласилась дать девочке иголочку да ниточку, но перед этим просит ее поработать и «вот девочка села у окна и стала ткать» [Русские сказки, 2009, с. 26]. В давние времена, о которых повествуют сказки, девочку в пять-шесть лет уже приучали к сугубо женскому ремеслу - умению ткать. Известно, что каждая девушка сама готовила приданое, которое состояло из определенного количества одежды для себя и для жениха, обязательными были рушники и платки. Все это делалось вручную. Обряд инициации для девочек предполагал, в первую очередь, ее умение ткать.
Анализируя тексты украинских сказок, В. Давыдюк писал о том, что в глубокой древности полноценной считалась только та женщина, которая знала все премудрости ткачества [Давыдюк, 2005, с. 150-168].
Живя в лесу, иницианты должны были многому научиться: девушки - управляться по дому, ладить со всеми, кто там живет, включая домашних животных, юноши осваивали премудрости охоты и военного ремесла.
Девочка в сказке, услышав, что Баба Яга собирается съесть ее, испугалась, стала просить работницу и кота помочь ей. Важным для предков был адекватный обмен всего, что необходимо для жизни. Богам, у которых что-то просили, приносились жертвы; перед свадьбой семьи договаривались об обмене подарками; на крестины никто не приходил с пустыми руками, даже покойнику клали в гроб деньги, чтобы он мог без препятствий переправиться на тот свет. Древнейший обычай обмена подарками присутствует и в сказке «Баба Яга». За помощь в побеге девочка одаривает работницу платком, кота -мясцом, собакам хлебца дала, воротам под пяточки маслица подлила. Так во время обряда инициации усваивались необходимые правила сосуществования с людьми, животными, а также запоминалось правильное отношение к сакральным предметам, в данном случае к воротам и березке. Девочке удалось спастись от Бабы Яги, которая дол-
го преследовала ее, благодаря помощи людей, животных, волшебных предметов (гребешок, полотенце), а также ее доброму сердцу.
В следующей сказке «Кузьма Дегтев» единственному сыну бедной вдовы исполнилось семнадцать лет, когда он решил пойти по белу свету искать свое счастье. Для обряда инициации детей -подростков, чаще всего мальчиков, силой забирали от матери для подготовки ко взрослой жизни в суровых условиях выживания в лесу. Концептуальное значение лексемы «инициация» в данном варианте включает и добровольный уход из родного дома юноши, решившего вступить в брак.
Мать Кузьмы, естественно, горюет, не пускает, но потом смиряется, кладет ему в котомку три пышки и провожает из дома. Поступок Кузьмы характерен для юношей, решивших вступить в брак, который также предполагал определенную подготовку.
Естественно, Кузьма оказался в дремучем лесу, где вскоре подул холодный ветер и пошел дождь с градом. Обряд инициации для юношей предполагал умение переживать непогоду под открытым небом, изучение повадок птиц и зверей, которые необходимы охотнику. Юноша спрятался от дождя под косматым дубом, услышав писк птенцов, накрыл их своим кафтаном, а когда буря утихла и перестал идти дождь, заглянул в гнездо, увидел пятерых птенцов ростом с гуся, кричащих и голых, разломил пышку и накормил их.
Лес помогал выживать нашим далеким предкам, и люди бережно относились не только к деревьям, но и ко всем его обитателям. Этому же учили детей. Кузьма задремал на пеньке и не услышал, как налетела огромная птица Ига. Баба Яга в преданиях и сказках славян имела разные варианты своего имени. Возможно, что имя огромной птицы - Ига - один из таких вариантов, тем более что и Баба Яга не ходила, а всегда летала. Птица так сильно ударила крылом юношу, что тот упал на сыру землю-матушку. Тогда птица заговорила человеческим голосом. Юноши в процессе инициации учились понимать язык птиц и зверей как свой родной, так как это было важно для будущего охотника. Птенцы рассказали, как Кузьма заботился о них, и птица Ига отплатила ему добром, наделив богатырской силой, но хвастать этим не велела.
Пошел Кузьма в большой город, нанялся на работу в конюшню, которая принадлежала молодому царю. Решил царь поехать за тридевять земель, в тридесятое царство и жениться на заморской красавице. Пригласил и Кузьму. Отец невесты, царь Дадон, предлагает жениху пройти испытания - обязательная часть обряда инициации, то есть
выполнить три задачи. Все испытания направлены на выявление мужской силы и ловкости: умение владеть мечом, метко стрелять из лука и объезжать строптивого коня.
Молодой царь только благодаря Кузьме выполнил все задания, женился на красавице, а Кузьме полцарства отписал.
В сказке «Царевна-лягушка» царь-отец устраивает испытание женам своих сыновей уже после свадьбы. Прежде всего молодые женщины должны были продемонстрировать умение ткать ковры и хлебы печь. Это, безусловно, мы рассматриваем как элемент концептуального значения женской инициации. Василиса Премудрая лучше всех справилась с этими заданиями. В танце она тоже была лучше других невесток.
После того, как Иван-царевич сжег лягушачью кожу, начинаются испытания, связанные с мужской инициацией: он должен износить три пары железных сапог - это метафора преодоления трудных и долгих дорог для инициантов, которые сутками могли блуждать по лесу, выслеживая зверя, приобретая навыки охотника; «изгрызть», как говорится в сказке, три железных хлеба: питались юноши -участники обряда тем, что найдут в лесу. В каждой группе инициан-тов был опытный наставник: в сказке это древний старик, который повстречался Ивану-царевичу, дал в помощь волшебный клубочек и велел идти туда, куда он покатится. Клубочек - это символ нити судьбы, которую плели небесные богини, в современном понимании - это чувство интуиции, которое было хорошо развито у наших пращуров и помогало выживать в трудных ситуациях. Иницианты должны были иметь хорошо развитую интуицию, чтобы самостоятельно выжить в лесу и справиться со всеми испытаниями.
Встречаясь с медведем, селезнем, зайцем и щукой, Иван -царевич понимает их просьбы о пощаде, спасает, несмотря на сильное чувство голода, хорошо знакомое инициантам: «Мочи моей больше нет - так есть хочется!»
В лесной избушке он просит Бабу-Ягу накормить его. Здесь избушка Бабы Яги - это край света, пройдя через который герой оказывается в потустороннем мире, где обитают умершие предки в образе Кощея Бессмертного. Герой готов оказаться в подземном мире, пройдя через символическое умирание - необходимое условие для возрождения. Яйцо, где спрятана смерть Кощея, символизирует космогонический миф, то есть миф о сотворении мира. «Только после смерти Кощея испытание героя считается пройденным, а заклятие героини-невесты - снятым» [Русская мифология, 2007, с. 488].
Каждый сказочный образ, как символ, многозначен. Образы Кощея и Бабы Яги, возможно, связаны с «посвятителями в системе архаичных обрядов брачного посвящения. Сказочная героиня, невеста или молодая жена, «получает посвящение» в царстве Кощея, и только после этого происходит ее возвращение к жениху или мужу, имеющему человеческую природу» [Русская мифология, 2007, с. 492]. Таким образом, Кощей Бессмертный как представитель подземного мира, где находится Василиса Премудрая и куда стремится Иван-царевич, связан с символической смертью инициантов, их перерождением и возрождением. После всех испытаний герои возвращаются в свое царство-государство для счастливой жизни в любви и согласии. Без прохождения обряда инициации такая жизнь была бы невозможна, по мнению далеких предков. Понимание того, что счастье вообще и, в частности, в семейной жизни можно добыть, пройдя ряд нелегких испытаний: износишь три пары железных сапог, изгрызешь три железных хлеба, свидетельствует о глубокой народной мудрости, которую сохранили для нас тексты сказок. И еще один важный момент в древнем мифопоэтическом мировосприятии, связанный с инициацией: невозможно стать хорошим мужем (женой), не пережив символическую смерть в прежнем состоянии свободного беззаботного юноши (девушки), не овладев ремеслом и навыками самостоятельной жизни. Истинно: сказка - ложь, да в ней намек...
В сказках герои могли не только сами уходить из родительского дома, иногда отец (царь Берендей в сказке «Иван-царевич и серый волк») [Русские сказки, 2009, с. 49] отправлял сыновей поездить по белу свету и познать новые места, что, естественно, связано с трудностями и опасностями, предусмотренными инициацией. В любом случае, вдали от дома юноши встречали, как правило, старого человека или старенького старичка, который давал советы, как преодолевать трудности, справляться с невыполнимыми заданиями. В этом образе узнается и наставник юношей во время инициации, и умершие предки, которые, по мнению наших пращуров, с того света следят за нами и в трудных ситуациях обязательно приходят на помощь.
Иногда, как уже отмечалось, представителем загробного мира могла быть Баба Яга или просто старуха, которая лежит на печке да охает [Русские сказки, 2009, с. 42]. У Бабы Яги могли быть сестры, с которыми встречалась Марьюшка в сказке «Финист - ясный сокол» [Русские сказки, 2009, с. 55].
Предок-наставник мог в сказке появиться и в образе серого волка [Русские сказки, 2009, с. 51], который служит Ивану-царевичу верой и правдой.
Женская инициация, как отмечалось, была не такой сложной и опасной, как инициация для юношей. В обряде предполагалось обучение девушек прясть, ткать, вышивать, что и требуется от Марьюшки [Русские сказки, 2009, с. 59], когда она нанимается в работницы к царице хрустального терема. В сказке «Финист - ясный сокол» девушке, чтобы отыскать суженого-ряженого, нужно трое башмаков железных износить, трое посохов железных изломать, трое колпаков железных порвать [Русские сказки, 2009, с. 57]. Чтобы добраться до места, где спрятан жених, Марьюшка шла чистым полем, темным лесом, высокими горами. Все темнее становился лес, за ноги ее цеплял, за рукава хватал... Преодолевать трудности девушке помогали домашние животные - кот, собака, а также серый волк.
Неукоснительно выполняла Марьюшка их советы, была послушной, работящей, умела выполнять любую женскую работу, чему и учила наставница девушек во время инициации. Мужеством невесты восхищается жених, Финист - ясный сокол: «Неужели это ты, Марьюшка! Трое башмаков износила, трое посохов железных изломала, трое колпаков железных поистрепала и меня нашла?» После этого стала Марьюшка настоящей женой, и стали они жить-поживать да добра наживать.
Таким образом, проанализировав сюжеты нескольких русских сказок, выделив фрагменты текстов, в которых присутствуют элементы очень древнего обряда посвящения (инициации), можно сделать общие выводы о концептуальном значении этого слова. Во -первых, инициальные обряды присутствовали в традиционных культурах многих народов и очень важны «для понимания до-современного человека» [Элиаде, 20026, с. 22], что и подтверждают тексты сказок, которые имеют прямую связь с мифологией.
Во-вторых, в сказках присутствуют варианты только одного типа посвящения, в частности, обряд, связанный с переходом из одной возрастной категории - детства, в другую - взрослую жизнь, что автоматически означало готовность к семейной жизни, рождению детей, самостоятельному ведению хозяйства.
В-третьих, обряд посвящения проводился отдельно для юношей и девушек, предполагал прохождение целого ряда испытаний и обязательную символическую смерть.
Без сомнения, тексты сказок дают возможность описать концептуальное значение инициации, но в рамках статьи нет возможности скрупулезно проанализировать максимально большое количество текстов даже одного сборника. Таким образом, предлагаемое исследование дает представление о наиболее значимых моментах интересующего нас обряда и позволяет говорить о концептуальном значении если не в полном объеме, то о значительном его фрагменте, который намного шире и лексикографического, и психологически реального значения.
Литература
Давидюк В.Ф. Первюна ¡шфолопя украшського фольклору. Луцьк, 2005.
Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1991. Т. 4.
Пименова М.В. Концептуальные исследования. М., 2011.
Русская мифология. Энциклопедия. М., 2007.
Русские сказки. Харьков, 2009.
Селiванова О.О. Св^ свщомосп в мов^ Мир сознания в языке. Черкаси, 2012.
Славянские древности: Этнолингвистический словарь. М., 2012. Т. 5.
Советский энциклопедический словарь. М., 1988.
Стернин И.А. Значение и концепт: сходства и различия // Общение. Языковое сознание. Межкультурная коммуникация, 2005.
Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. М., 2002а.
Элиаде М. Тайные общества: Обряды инициации и посвящения. М., 20026.
Яковлева О.В. «Потойбiччя» в уявленнях прадавшх украшщв // Народна творчють та етнографiя. 2005. N° 3.
