CC BY
9
обращения, риторические вопросы и восклицания, напряженная интонация стиха, афористичность речи, потому что «публицистическая поэзия строго и четко очерчивала идейный контур современности» [8, с. 80]. Любое поэтическое произведение публицистического характера, являясь оперативным жанром, представляет прямое отношение поэта к факту и обнаруживает гражданское осмысление эпохи. В таких произведениях главным мотивов выступает интернациональный пафос, что достаточно четко прослеживается в «Песне о звездах» Алирзы Саи-дова, которую он посвящает «Лучшему парню мира».
Поэт включает в поэму реалистические события, которые последовали после полета Гагарина в космос. Дагестанские мастерицы из Кабира ткут «Звездный ковер», а ашуг Саларов сочиняет песню «парню мира», для которых он «Горской легенды зарево», «Нового эпоса весть». Это произведение отличается необычайной эмоциональностью и взволнованностью, публицистичностью. Очень важно знать, что планета Земля - наш дом и её надо беречь. Мир
Гагарина встретил, Всюду сказав: - Ты - наш! -
Библиографический список
Движется по планете Мира великий марш [11, с. 47].
Говоря о маленьких поэмах, справедливо замечает М. Чимпой, что «в них осуществляется в предельно сжатом виде философский и психологический синтез» [12, с. 225]. Это и есть основное достоинство «маленькой поэмы». Поэма «Песня о звездах» Алирзы Саидова, представляет собой яркое тому подтверждение. Это произведение можно рассматривать как жанр лирико-публицистиче-ской поэмы, герой восстает против поджигателей войн и несет ответственность за все человечество. А символом мира, добра и созидательной науки выступает в поэме Юрий Гагарин.
Таким образом, проанализировав творчество поэта, мы пришли к выводам, что главным для автора является духовное богатство своего народа. В лирике Алирзы Саидова особо остро ощущается основательность и ответственность поэта-проповедника, поэта-философа, поэта-гражданина, поэта-публициста, что обусловило обращение автора к разным жанрам. В поэтическом творчестве Алирзы Саидова успешно реализовались такие темы как: модель мира и малой Родины, фольклор и поиск новых сюжетов, пафос отрицания войны и осмысление великих событий его эпохи.
1. Акимов К.Х. Лезгинская национальная проза. История развития жанровой системы. Махачкала, 1998.
2. Ахмедова РА., Вагабов М.М. Культурно-исторические особенности литературной системы в многонациональном регионе Дагестан. Austrian Journal of Humanities and Social Sciences. Vienna, 1915. vol.1: 40 - 48.
3. Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды. Полное собрание сочинений. Москва, 1954; Т. 5.
4. Вагабова Ф.И. Формирование лезгинской национальной литературы. Махачкала,1970.
5. Гашаров Г. Г Лезгинская литература: История и современность. Махачкала, 1998.
6. Гинзбург Л. О лирике. Ленинград: Сов. писатель, 1974.
7. Daulbaeva Z.H., Tazanbaeva, Z.R. Metaphor as a subject of research. Science, Technology and Higher Education. Westwood, Canada, 2014; vol. 1.
8. Ломидзе Г.И. Единство и многообразие советской литературы. История Советской многонациональной литературы: в 6 т. Москва, 1971; Т. 2; Кн.1.
9. Палкин М.А. Лирика как искусство стихотворного слова. Минск, 1986.
10. Саидов Алирза. Мой Самур. Пер. с лезг. Махачкала, 2005.
11. Сквозников В.Д. Лирика. Теория литературы: в 3 т. Москва, 1964; Т. 2.
12. Чимпой М. «Эволюция» жанра жанров. Дружба народов. 1978; 7.
References
1. Akimov K.H. Lezginskaya nacional'naya proza. Istoriya razvitiya zhanrovoj sistemy. Mahachkala, 1998.
2. Ahmedova R.A., Vagabov M.M. Kul'turno-istoricheskie osobennosti literaturnoj sistemy v mnogonacional'nom regione Dagestan. Austrian Journal of Humanities and Social Sciences. Vienna, 1915. vol.1: 40 - 48.
3. Belinskij V.G. Razdelenie po'ezii na rody i vidy. Polnoe sobranie sochinenij. Moskva, 1954; T. 5.
4. Vagabova F.I. Formirovanie lezginskojnacional'nojliteratury. Mahachkala,1970.
5. Gasharov G.G. Lezginskaya literatura: Istoriya i sovremennost'. Mahachkala, 1998.
6. Ginzburg L. O lirike. Leningrad: Sov. pisatel', 1974.
7. Daulbaeva Z.H., Tazanbaeva, Z.R. Metaphor as a subject of research. Science, Technology and Higher Education. Westwood, Canada, 2014; vol. 1.
8. Lomidze G.I. Edinstvo i mnogoobrazie sovetskoj literatury. Istoriya Sovetskoj mnogonacional'nojliteratury: v 6 t. Moskva, 1971; T. 2; Kn.1.
9. Palkin M.A. Lirika kak iskusstvo stihotvornogo slova. Minsk, 1986.
10. Saidov Alirza. Moj Samur. Per. s lezg. Mahachkala, 2005.
11. Skvoznikov V.D. Lirika. Teoriya literatury: v 3 t. Moskva, 1964; T. 2.
12. Chimpoj M. «'Evolyuciya» zhanra zhanrov. Druzhba narodov. 1978; 7.
Статья поступила в редакцию 05.05.19
УДК 811.161.1' 282.2 (571.150)
Belenkevich E.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Altai State State Technical University n.a. I.I. Polzunova (Barnaul, Russia),
E-mail: prokofeva@yandex.ru
CONCEPTUAL SPACE «I»: COMPARATIVE STUDY ON THE MATERIAL OF THE OLD RUSSIAN ALTAI DIALECTS. The article explores the associative-semantic content of the conceptual space «I» in the diachronic and synchronic aspects. The material for the study was the dialectal texts collected by the author of the article in the Altai Territory, as well as data from an associative experiment conducted in universities of the Altai Territory. The study captures the objectification of the conceptual space «I» in the linguistic consciousness of dialect carriers and representatives of modern youth, reveals the mechanisms of language self-identification of the personality and their transformation in time.
Key words: conceptual space, I, identity of individual, linguistic consciousness, dialect speaker, old-time dialect of Altai.
Е.В. Беленкевич, канд. филол. наук, ст. преп., Алтайский государственный технический университет им. И.И. Ползунова, г. Барнаул,
E-mail: prokofeva@yandex.ru
КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО «Я»: СРАВНИТЕЛЬНО-СОПОСТАВИТЕЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ НА МАТЕРИАЛЕ РУССКИХ СТАРОЖИЛЬЧЕСКИХ ГОВОРОВ АЛТАЯ
В статье исследуется ассоциативно-смысловое наполнение концептуального пространства «Я» в диахроническом и синхроническом аспектах. Материалом для исследования послужили диалектные тексты, собранные автором на территории Алтайского края, а также данные ассоциативного эксперимента, проведённого в вузах Алтайского края. Исследование фиксирует объективацию концептуального пространства «Я» в языковом сознании диалектоносителей и представителей современной молодежи, вскрывает механизмы языковой самоидентификации личности и их трансформацию во времени.
Ключевые слова: концептуальное пространство, я, самоидентификация личности, языковое сознание, диалектоноситель, старожильческий говор Алтая.
На протяжении последних десятилетий антропоцентрическая парадигма в науке о языке продолжает занимать лидирующие позиции, подвергая анализу коммуникативную деятельность его носителя - homo loquens - и её отражение в языковом сознании, моделируя концептуальное пространство как индивидуальной картины носителя языка, так и национальной, обусловленной спецификой языка и культуры. Вопросы о том, как организовано знание о мире в голове человека, какова система индивидуальных и национальных ценностей, репрезентируемая языком, инспирирует ли картину мира этноспецифика и т. п., (т. е. проблемы и лакуны языковой картины мира) остаются фундаментальными задачами для исследователей различных направлений русистики.
Такие понятия, как концепт, языковое сознание уже вполне определены и очерчены, несмотря на существование нескольких подходов к их изучению (ког-нитивистика, лингвокультурология, лингвоконцептология, психолингвистика и др.). Для себя мы избрали лингвокультрологический подход, суть которого заключается в глубокой детерминированности языковой картины мира национальной культурной спецификой. Ставшие уже классическими в этом направлении работы Ю.С. Степанова, С. Г Воркачева, В. В. Колесова, В. А. Масловой, С.Х. Ляпина, В.Н. Телии, И.А. Стернина, В.И. Карасика и др. схожи в своем определении термина «концепт», который определяется как форма воплощения - «сгусток»» -культуры в сознании человека.
В настоящем исследовании мы будем придерживаться лингвистического понятийно-терминологического аппарата В.А. Ефремова [1], используя термин «концептуальное пространство» для обозначения ядерного вербализатора, при-ядерной зоны, ближней и дальней периферии, т.е. всего ассоциативно-смыслового наполнения концепта «Я».
Концептуальное пространство «Я» выбрано в качестве объекта исследования неслучайно: вопросы о самоидентификации личности, об «Ego» человека, о том, как сам человек ощущает себя в мире, каково его предназначение возникли еще в трудах философов древнего мира. Вспомним, к примеру, трактаты Платона «Федр», «Государство», в которых мыслитель рассуждает о душе, её первопричине, выражая идею о том, что сущностью человека является только душа, в то время как его тело - низкая и враждебная душе материя.
В противовес Платону, Аристотель говорит о неразрывном единстве души и тела человека, наделяя при этом человека отличительным свойством - речью, благодаря которой человек может распознавать такие дихотомии, как «добро -зло», «справедливость - несправедливость» и т. п. Так, уже Аристотелем намечаются ключевые идеи постижения сущности человека, а также взаимосвязь языка и мышления.
В Новое время вопрос самоидентификации личности рассматривался в трудах философов Дж. Локка, Р. Декарта, Д. Юма. В связи с многомерностью данной проблематики в современной философской и психологической мысли понятие идентичности личности также весьма популярно: Б.Г Ананьев, З. Бауман, Э. Гидденс, И.С. Кон, В.Н. Сагатовский, Э. Фромм, В. Хесле и т. д.
С точки зрения языка вопрос самоидентификации, человека также интересен и многообразен в виду его непосредственной связи с мышлением. О.Н. Околелова подчёркивает, что «вопрос самопознания, самооценивания всегда рассматривался как обязательный для языковой личности процесс познания и последующего оценивания себя ...» [2, с. 162]. В целом, исследования в русле «Я-концепции» имеют достаточно широкий диапазон лингвистических трудов. Так, В.В. Красных отмечает, что «... современный взгляд на «Ego» характеризуется пониманием человеческого «Я» (личности) как многоуровневого, многоаспектного явления, предстающего в различных формах: «Я» феноменологическое, биологическое, материальное, интерактивное, «функциональное», языковое, идеологическое, духовное, интеллектуальное и т. д.» [3, с. 5]. Автор рассматривает фразеологическую репрезентацию концепта «Я», представленную устойчивыми выражениями типа «владеть собой», «выходить из себя», «быть вне себя» и т. п. и особенности его функционирования в художественных текстах, кинолентах и пр. В основе данного анализа лежит архетипическая дихотомия «внутри - снаружи», где внутренний мир человека противопоставляется внешнему. О.В. Кашкина анализирует «Я-концепт» через самооценочные высказывания, зафиксированные в текстах интервью немецкой прессы представителей 5 профессий, где выделены несколько факторов, влияющих на характер самооценки. В качестве одного из главных автор определяет фактор социокультурный [4]. О.Н. Околелова освещает «парадокс моральной оценки» через концепт «Самооценка» в русском языковом сознании, в русской культуре [2]. А.А. Соков исследует так называемые «ники», функционирующие в виртуальном пространстве сквозь призму лингвокреативной деятельности языковой личности [5]. В.К. Андреев, рассматривая вопросы автономинации представителей современных субкультур в инернет-пространстве, утверждает, что «... при создании никнеймов учитываются мировоззренческие установки» культуры (образ жизни, система ценностей, социальные роли, потребности и склонности), в границах которой существует индивид [6]. Таким образом, в современной научной парадигме функционируют такие понятия, как самооценка и автономинация. Используемое нами понятие самоидентификация, на наш взгляд, шире, оно аккумулирует и самооценку, и автономинацию. Самоидентификация - понятие, пожалуй, относящееся к психологии, социологии, подразумевает пассивное восприятие себя на бессознательном уровне, в то время как самооценивание предполагает активную саморефлексию, включающую аксиологический компонент.
Об актуальности и своевременности настоящего исследования свидетельствует и тот факт, что современные научные интересы направлены на изучение ныне функционирующей языковой картины мира без рассмотрения диахронического среза, без обращения к традиционной народной культуре, являющейся источником национального менталитета. По мнению Н.И. Толстого, содержание культурной информации может быть определено только «в прошедшем времени и по дошедшим до нас текстам..., на основании которых и извлекается экстралингвистическая (культурная) коннотация» [7, с. 21]. Полагаем, что рассмотрение объемного содержания концептуального пространства «Я» с позиций диахронии и синхронии позволит ретранслировать динамику самоидентификации личности во времени, выявить причины и механизмы трансформаций в аксиологическом компоненте языковой картины мира - самооценивании и шире - самоидентификации личности.
Концептуальное пространство «Я» выступает в качестве базового универсального концепта не только для русского культурного пространства, но и входит в число так называемых национальных универсалий общих для всех естественных языков. Однако «Я» в русском культурном пространстве стоит особняком, по причине того, что христианский мир основывается на имени Христовом «Аз есмь», означающим «Это Я» и утверждающим сущность человека, суть всего живого. Показателен в этом ракурсе пример из речи А.В. Медведевой (1913 гр., старожила с. Быстрый Исток Алтайского края): «Святой дух из человека выходит, када он умирает». Анна Васильевна говорит не о душе, но о святом духе, сравнивая человека с божественным созданием. Репрезентируемая наивная языковая картина мира носителя диалекта детерминирована диалектной языковой средой и социокультурными условиями: именно - вера здесь является определяющим фактором. Осмелимся предположить, что христианская вера на протяжении длительного времени являлась так называемым «скрепом» для русского народа, для представителей традиционной русской культуры. Нельзя не вспомнить в этом плане крупнейших русских мыслителей от В.С. Соловьева и до Н.А. Бердяева, несших Русскую Идею, считавших соборность, общность ключевыми духовными ценностями русского народа.
В уровневой модели самоидентификации личности, предложенной М.А. Щербаковым, вера также отражает основополагающие факторы мирови-дения человека, латентные слои сознания, репрезентирующие определённую картину мира. Духовный уровень не может быть определён вербально - «это комплекс ощущений, мировосприятия», это главный аксиологический компонент в сознании человека. Можно сказать, что религия - это универсальные смыслы, транслируемые в общении, важнейшие для человека и общества [8]. С.В. Лурье в своей работе «Утоптанная тропа сквозь темный лес» освещая вопросы национальной идентичности народа, рассматривает общину как тип русской социальности: община приравнивается к миру в сознании русского крестьянина [9]. Таким образом, выделим христианскую веру как один из факторов, влияющих на формирование языковой картины мира и самосознание старожилов деревень 1913-1927 г. рождения.
В настоящей статье мы предприняли попытку сравнительно-сопоставительного анализа концептуального пространства «Я» в языковой картине мира носителей диалекта Алтайского края и современной молодежи в возрасте от 18 до 24 лет, проживающих также на территории Алтайского края.
Материалом исследования послужили диалектные тексты, собранные автором в селах Алтайского края во время полевых экспедиций (метод языкового включения в том числе) (2000-2012 гг) Записи велись 12 лет с интервалами в 6-12 месяцев. Общий объём языкового материала составляет около 500 страниц (100 часов звучания). Информантами являлись старожилы сел в возрастной группе от 75 до 100 лет (1913-1926 г р.). Проанализированный языковой диалектный материал представляет собой старожильческий говор, относящийся к южнорусской диалектной зоне со свойственными ей характеристиками [10]. Наряду с диалектными особенностями была описана концептосфера диалектной языковой личности Алтая, состоящая из базовых концептов, включенных в модель мира старожилов Алтайского края.
Концептуальное пространство «Я» было определено в качестве «отправной точки», «точки отсчета» - ядерного вербализатора «Я». Однако в ходе анализа диалектного языкового материала были зафиксированы многочисленные имплицитно и эксплицитно выраженные коннотации, которые обусловили замещение ядерного вербализатора, выраженного личным местоимением единственного числа «Я», личным местоимением множественного числа «Мы». Рассмотрим примеры из речи носителей диалекта: А.В. Медведева (1913 г р. старожил с. Быстрый Исток): «Мыработали в колхози, в свекле в Шульгиной, косили, вязали, косилками жали. Щатыре девщёнки вязали около деревни, не пускали нас домой нощевать, там жили все - на пашни»; «А вот колхоз хоть и была, совецка власть была, а все равно жить было веселее: мы и на поле с песнями, и шутили»; «Мы тут живем, это ведь одна семья - колхоз-то»; «Жили мы интересно. Мы три сестры были. Так мы дружно все жили: на улицу пойдем вместе с сестрой, с улицы вместе. Песни пели мы всякие и частушки». Из речи Зверевой У.А. (1915 гр. с. Новопокровка Алтайский край): «Одинадцать человек нас было у мами и у тети. Вот сколь нас было мноуо»; «У нас жизнь тяжёлая была, очень тяжёлая»; «Раньши все собирались на сходки решать, думать, чё делать. А щас ни единой сходощки не сабрали, сами ворочают». Как видим, в речи диалектоносителей личное субъективное начало замещается значением
множественности, объединенности людей в какую-либо социальную группу -«мы». Как известно, значение всякой языковой единицы становится понятным в контексте других когнитивных структур. Так, в приведенных примерах в расширенный контекст включены лексемы: колхоз, советская власть, одна семья, щатыре девчонки, поле (работать на поле), шутить, т. е. «... важен сам факт вербализации или иной актуализации данных когнитивных структур» [11]. Данные лексемы актуализируют смысл множественности, включенности я в определенную социальную группу. Так, лексический контекстный анализ объективации концептуального пространства «Я» в языковом сознании носителя диалекта выявил невыделенность личности из социума. Стоит отметить, что важнейшую роль в формировании языковой картины мира личности играет историческая эпоха, на фоне которой живет и развивается языковой коллектив. Период ведения коллективного хозяйства определил языковую картину мира деревенских жителей, в которой индивидуальное начало человека оказалось «растворенным» в коллективе. Т.е. коллективизм как идеология также стал тем самым «скрепом» для русского крестьянина. Приведем пример из речи А.Е. Тимчевой (1928 г. р., с. Круглое Алтайский край): «Тятя, тятя, тада звали, тятя, заходи в колхоз, в колхозе будем жить». - «Ну, ладно, я пойду». Полгода проработал, ему дали тёлку и стали мы жить, и жить, и жить». Таким образом, первичное «мы» для русского человека детерминировано двумя ипостасями: христианской верой и исторической эпохой коллективизации, однопартийности. Показательны в данном контексте представляются следующие высказывания: А.В. Медведева (1913 г.р. старожил с. Быстрый Исток): «Как я могла подумать одиналишно-то, там сразу веревку на шею». В контексте данного предложения в парадигматические отношения противопоставления вступают лексемы я и одиналишно. Хотя для данных лексем наиболее естественны отношения сопоставления: я -один, я - единолично. Так, социокультурная среда является важным фактором формирования носителя диалекта, поскольку вся народная культура отражает единство: с природой, с окружающим обществом. Приведем примеры из речи других носителей диалекта Алтайского края. Из речи У.А. Зверевой (1915 г.р., старожил с. Новопокровка): «В Покровке родилась, всю жизнь в Покровке прожила»; «В коммуне начала работать. За коровами ходила, за конями ходила. Сплошная, а тут начала работать в бриуаде»; «Косили, вязали, всё руками делали. Молотили. Конбаины на сабе вазили. Наклотем летом, а по всей зиме молотили». Отсутствие субъекта либо его имплицитное проявление в синтаксической структуре предложений, а также использование неопределенно-личных конструкций предложений подчеркивает процесс растворения личности как индивида в коллективе, подтверждая мысль о том, что диалектная личность развивается в определённой языковой среде и наряду с диалектными особенностями принимает и образы коллективного мышления, имеющиеся у других носителей говора. Рассмотрим еще примеры. Из речи Е. Е. Тумановой (1920 г.р., с. Локоть Алтайский край): «Ну и чё, мы на коровах боронили, на быках боронили в жар... За горючим ездила в Бийскна быках... Лошадей в колхозе не было. А копали мы вот плугом: один запряжённый конь или бык - и вот в повяду вярхом, друга одна за плугом идя». Из речи Е.А. Токаревой (1919 г р., старожил п. Комсомольский Алтайский край): «Тада в колхозе у нас паспортов не было, а нас из Горного гоняли, и мы с двенадцати лет работали». Отметим, что лексическая структура представленных диалектных текстов «покрыта» ассоциативно-семантической сетью, в которой выделяются так называемые «узлы» (мы, нас), фокусирующие пучки связей и отношений между лексическими элементами (мы ^ работали, косили, молотили, копали, боронили; нас ^ гоняли и т.п.). С точки зрения прагматической сущности высказываний, описанные лексические, семантико-син-таксические особенности диалектных текстов, репрезентированные вербально, создавались старожилами без установки на адресата, т. е. бессознательно, а следовательно, объективируют наивную языковую картину мира носителей диалекта Алтайского края, закодированную еще до крепостного права.
Продолжая контекстный, лексико-грамматический, семантико-синтаксиче-ский анализ собранных диалектных текстов, получаем, что ядерный вербализа-тор «мы» непосредственно связан с лексемами дом, семья, колхоз: «Мы тут живем, это ведь одна семья - колхоз; мы тут все вместе; дом наш»; «Соберемся вечерами дома и прясть начинаем, песни все перепоем и свадебны, и всякие, мужуки в дом заходят: «Это щё ж вы так песнякаете, у нас на кры-лещке щеловека убьют, а вы не услышите». А мы говорим: «Ты щё ж такое мелишь, никто у нас никого не убьет, мы же тут все семья, а так-то дома и стены помогают». Таким образом, концептуальное пространство «Я»^«Мы» в приядерную зону включает лексемы дом, семья, колхоз. К ближней периферии по частотности контекстного употребления относятся лексемы: песнякать, прясть, соседи, строить дом, гулять всем селом. Соответственно, к дальней периферии - невестка, жена, дочь, выдавать замуж, ждать мужа из армии, с войны. Заметим, что субъективные характеристики человека объективированы лишь в дальней периферии и несут информативную, но аэвалюативную функцию, репрезентируя социальные роли человека: невестка, жена, дочь и т. п. Анализируя диалектный языковой материал, еще раз отметим движение от коллективного мы к индивидуальному я.
Итак, в понятийном содержании концептуального пространства «Я» языковой картины мира старожилов Алтайского края наблюдается корреляция понятийного признака: я ^мы. Эвалюативные высказывания относительно самого себя нами не зафиксированы, в то время как субъективные данные человека
представлены лексемами, отражающими либо родственные отношения (дочь, жена, невестка и пр.) либо функции, которые необходимо выполнять, будучи женой, дочерью и т. п.
Объектом исследования содержания концептуального пространства «Я» в синхроническом срезе послужили данные ассоциативного эксперимента. В ассоциативном эксперименте приняли участие более 800 чел. (к сожалению, формат статьи не позволяет описать все полученные результаты, представим лишь основную часть). Все информанты являются студентами вузов Алтая (АлтГТУ, АГПУ, АгАИК). Ассоциативный эксперимент проводился с 201б по 2018 гг В анкетах студентам предлагалось не задумываясь написать весь ассоциативный ряд, возникающий на слово-стимул «Я». Возраст информантов входит в диапазон от 18 лет до 24. Таким образом, временной разрыв между первым объектом исследования (диалектоносители / старожилы сел 1913 - 1919 г.р.) и вторым (студенческая аудитория 1999 - 2001 г р.) составляет в среднем 87-90 лет, что, на наш взгляд, позволит в полной мере описать концептуальное пространство «Я» в динамике. Отметим, что 70% опрошенных респондентов, обучающихся в вузах, являются жителями алтайских деревень, поэтому настоящий сравнительно-сопоставительный анализ предполагает исследование равнозначных групп информантов.
Данные ассоциативного эксперимента выстроились следующим образом: ядерный вербализатор - личное местоимение «Я». Наиболее частотным стало слово-реакция «человек» (337 ответов), вторым по частоте ответов - «личность» (258 ответов), третья часть - «девушка», «женщина» (65 ответов), выделенные нами в качестве приядерной зоны. Оставшаяся часть слов-реакций в большинстве своем представляла самооценочные высказывания типа, выраженные адъективами типа «добрая» (58), «умная» (33), «хороший», «скромная», «отзывчивый», отражающие адекватную личную оценку. Отметим также социальные роли участников эксперимента - «студент», «боксер», «музыкант», «юморист», несущих дескриптивную и информативную функцию, определены как ближняя периферия. Тем не менее, семантика лексем боксер, музыкант, юморист предполагает эвалюативную оценку себя по индивидуальным характеристикам.
Из почти 800 анкет нами была зафиксирована всего одна реакция «семья» на слово-стимул «Я». В целом же, концептуальное пространство «Я» репрезентируется разными языковыми средствами: лексемами «выдержка», «самостоятельность», «красавчик» и др., сочетаниями слов, например, «люблю музыку», «люблю всех», «учусь в политехе» и т. п. - представляющих дальнюю периферию. Как показал анализ, границы между перечисленными дискредитированными составляющими диффузны и не вполне очерчены, область дальней периферии открыта и принципиально не может быть ограничена каким-либо конечным числом контекстов или смысловых групп.
Так, применив сравнительно-сопоставительный анализ, получили следующие результаты:
Концептуальное пространство «Я» Объект 1 Концептуальное пространство «Я» Объект 2
Ядерный вербализотор МЫ Ядерный вербализотор Я
Приядерная зона Приядерная зона
ДОМ ЧЕЛОВЕК
СЕМЬЯ ЛИЧНОСТЬ
КОЛХОЗ ЖЕНЩИНА
СЕЛО ДЕВУШКА
Ближняя периферия ПЕСНЯКАТЬ Ближняя периферия ДОБРАЯ
ПРЯСТЬ УМНАЯ
СОСЕДИ ХОРОШАЯ
СТОРИТЬ ДОМ СКРОМНАЯ
ГУЛЯТЬ ВСЕМ СЕЛОМ ОТЗЫВЧИВАЯ КРАСИВАЯ
Дальняя периферия Дальняя периферия
НЕВЕСТКА ВЫДЕРЖКА
ЖЕНА САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ
ДОЧЬ ПОПЫТКА
ВЫДАВАТЬ ЗАМУЖ ЗВЕЗДЫ и др.
ЖДАТЬ МУЖА ИЗ АРМИИ,
С ВОИНЫ и др.
Необходимо отметить, что проводя анализ синхронического среза, мы лишь констатировали данные ассоциативного эксперимента: выводы сделает следующее поколение исследователей, поскольку для анализа необходим определенный временной интервал. Однако некоторые умозаключения сделаем и мы.
Итак, смысловое наполнение концептуального пространства «Я», несомненно, подверглось ментальной трансформации в языковой картине мира от диалектоносителей Алтайского края и до представителей современной молодежи. Наиболее показателен для сравнения пример с полным замещением личного субъективного «Я» на общее коллективное «Мы» в дискурсах старожилов
