CC BY
1
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024.
№ 78. С. 105-117.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2024. 78. pp. 105-117.
Научная статья
УДК 168.1, 37.01
doi: 10.17223/1998863Х/78/9
КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ГРАМОТНОСТИ В УСЛОВИЯХ РАЗВИТИЯ СМАРТ-ТЕХНОЛОГИЙ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
Александр Юрьевич Чмыхало1, Марина Алексеевна Жаркова2
1 2 Национальный исследовательский Томский политехнический университет,
Томск, Россия,
Аннотация. Обоснована необходимость концептуализации новой грамотности -смарт-грамотности, как более соответствующей системному характеру проблем, встающих перед современным обществом в условиях развития смарт-технологий. Цель работы - эксплицировать содержание современных социокультурных теорий к осмыслению грамотности, выявить ключевые тенденции в трансформации представлений о грамотности в условиях развития смарт-технологий. В результате исследования выявлены тенденции зарождения нового направления в интерпретации грамотности, для которого характерно утверждение о том, что смарт-технологии формируют иную технико-технологическую реальность, в которой применяются более совершенные инструменты и устройства, радикально меняющие качество жизни. Ключевые слова: грамотность, смарт-технология, смарт-грамотность
Благодарности: исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 24-28-00316, https://rscf.ru/project/24-28-00316/
Для цитирования: Чмыхало А.Ю., Жаркова М.А. Концептуализация грамотности в условиях развития смарт-технологий: к постановке проблемы // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2024. № 78. С. 105-117. doi: 10.17223/1998863Х/78/9
Original article
CONCEPTUALIZATION OF LITERACY IN THE CONDITIONS OF SMART TECHNOLOGY DEVELOPMENT: FORMULATING THE PROBLEM
Alexander Yu. Chmykhalo1, Marina A. Zharkova2
1 2 National Research Tomsk Polytechnic University, Tomsk, Russian Federation 1 [email protected] 2 [email protected]
Abstract. The presented study substantiates the need to conceptualize a new - smart -literacy as more consistent with the systemic nature of the problems facing modern society in the context of the development of smart technologies. The research is relevant because smart technologies are increasingly penetrating into all areas - the production system, education, healthcare, trade, everyday life, etc. In this situation, a new concept of literacy is emerging, which should take into account the nuances that arise in connection with their
© А.Ю. Чмыхало, М.А. Жаркова, 2024
implementation in various spheres of human life and society. Currently, the theoretical foundations for literacy research have been formed. However, each of the presented directions has both its advantages and disadvantages, which require special consideration and analysis. The work aims to explicate the content of modern approaches to understanding literacy and to identify key trends in the transformation of ideas about literacy in the context of the development of smart technologies. A contradictory picture is shown of the understanding of what smart technologies are: modern research literature contains many approaches to defining the concept of smart technology, and each of them has its own limitations and hidden contradictions, which leaves its mark on the difficulties understanding this phenomenon within the framework of existing literacy theories. In modern Western literacy studies, the introduction of elements of smart technologies into certain areas of life is still viewed more as an experiment with unpredictable results and consequences than as something accomplished and established. As a result of the study, trends in the emergence of a new direction in literacy research have been identified, the proponents of which consider the transition of IT to the state of smart technologies to be a fait accompli. It is characterized by an indication of the need for further understanding of literacy, taking into account the fact that smart technologies are forming a different technical and technological reality, in which more advanced tools and devices are used that radically improve everyone's quality of life. Keywords: literacy, smart technology, smart literacy
Acknowledgements: The study is supported by the Russian Science Foundation, Project No. 24-28-00316, https://rscf.ru/project/24-28-00316/
For citation: Chmykhalo, A.Yu. & Zharkova, M.A. (2024) Conceptualization of literacy in the conditions of smart technology development: formulating the problem. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 78. pp. 105-117. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/78/9
Начиная со второй половины XX в. и вплоть до настоящего времени в области информационных технологий перманентно происходили революционные процессы, оказавшие влияние на различные стороны жизни современного общества. Последним итогом их развития стало появление особой разновидности технологий, так называемых смарт-технологий. Развитие смарт-технологий за последнее время стало столь бурным и значительным, что они проникли буквально во все сферы жизни общества. Развитие смарт-технологий, проникновение их в систему образования, здравоохранения и другие сферы актуализируют осуществление новых исследований в области грамотности и их концептуализации, что объясняется рядом обстоятельств.
1. Рождение философского дискурса о грамотности еще в середине прошлого века происходило на фоне значительных изменений в экономической, политической и социальной сферах жизни людей, особенно в странах третьего мира. В условиях перемен грамотность стала ключевой способностью, дающей человеку возможность быть активным участником разворачивающихся процессов. Рассматривая возникновение смарт-технологий как принципиально новый этап не только в развитии ИКТ, но и в развитии общества в целом, можно предполагать формирование фундаментальных сдвигов и в требованиях к грамотности как способности человека дать адекватный ответ тем вызовам, которые несет с собой это развитие.
2. Начиная с 1970-х гг. понятие «грамотность» стало рассматриваться не только в контексте социальных, но и культурных отношений, которые меняются вместе с изменением технико-технологических условий. Отсюда появление новых видов грамотности, которые были выделены вследствие появления новых технологий, а именно медиаграмотности, информационной
грамотности и т.д. Появление смарт-технологий и их принципиальная новизна указывают на необходимость включения в контекст рассмотрения грамотности формирование элементов культуры смарт-общества.
3. Отличительной особенностью смарт-технологий является то, что они создают видимость легкости обращения с ними и нетребовательности в овладении каким-либо новым видом функциональной грамотности. Являясь дальнейшим развитием технологий, применение которых возможно посредством овладения уже известными видами грамотности - цифровой, компьютерной, медиа-грамотностью и пр., - смарт-технологии снижают актуальность овладения этими видами грамотности в силу того, что в любое время и в любом месте обучаемому может быть предоставлена помощь. В этих условиях формируется не просто новая разновидность, а новая парадигма грамотности, суть которой состоит в способности адекватно, эффективно воспользоваться предоставляемой поддержкой. Такое понимание грамотности вступает в противоречие с целями как традиционного образования, так и альтернативных его направлений, для которых накопление знаний и навыков было и остается основной целью. Вместе с тем очевидна необходимость исследования данного вопроса для его подтверждения или опровержения.
4. В ходе изменений представлений о грамотности шел процесс трансформации ценностной составляющей. От первичного понимания, состоящего в рассмотрении грамотности как критерия оценки статуса человека, в направлении все меньшей индивидуальности и ориентированности на оценку качества работы всей системы образования. Внедрение смарт-технологий в образование, приведшее к созданию смарт-образования, утверждает новый этос, состоящий в персонализации и адаптации технологий образования к самому пользователю, в индивидуализации потребностей ученика, поддержке самообразования.
Таким образом, можно полагать, что в ситуации появления новых смарт-технологий, перехода образования в состояние умного образования (Smart education), а общества в состояние смарт-общества и прочего происходит формирование оснований для зарождения новой концепции грамотности, которая должна учесть те нюансы, которые возникают в связи с их внедрением в различные сферы жизни человека и общества.
К настоящему времени в исследованиях грамотности в философии языка, педагогике, психологии, социологии, социолингвистике и других наук сложилось множество теоретических подходов, в рамках которых сформированы различные модели грамотности. Среди них можно выделить конструктивизм, социальный конструкционизм, транзакционную теорию, теорию обработки информации / когнитивной обработки, теорию социокультурных перспектив, социокогнитивную теорию, структурализм, критическую теорию, постструктурализм и др. [1. P. 4].
В силу того, что смарт-технологии представляют собой не только технико-технологический феномен, но и явление, оказывающее влияние на формирование новых социальных феноменов, например, таких как смарт-образо-вание, смарт-город, смарт-общество и др., для прояснения тенденций трансформации грамотности под влиянием развития технологий необходимо взглянуть с позиции именно тех теорий, которые рассматривают грамотность в социокультурном аспекте.
Данное направление в исследованиях грамотности формируется с момента выхода в 1980-1990-е гг. работ американского социолингвиста Джеймса Пола Джи (James Paul Gee), а также работ С. Скрибнер и Майкла Коула (S. Scribner and M. Cole), Рона и Сюзанн Сколлон (R. Scollon and S. Scollon), Брайана Стрита (B. Street) и других ученых и получает название «Новые исследования грамотности» («The New Literacy Studies» (NLS)). Идейное содержание исследований этой группы Джеймса Пола Джи охарактеризовал как направление, которое выступало против традиционного психологического подхода к грамотности и определения ее в терминах психических состояний. Сторонники NLS считали, что грамотность - это не только то, что содержится у людей в их голове, но и то, что имеет место внутри самого общества [2. P. 2].
Позднее теоретическая ориентация этих исследователей получит свое продолжение в работах J. Coiro, M. Knobel, C. Lankshear, D.J. Leu, W. Kist, G. Kress и др. Это направление в исследовании грамотности получит название «The New Literacies Studies» и будет отличаться от направления «The New Literacy Studies» (NLS) содержанием и идейной направленностью исследований, в частности, вниманием к онтологической основе формирования грамотности [3. С. 115-116].
В конце 1990-х - начале 2000-х гг. на арену исследований выходит новое поколение, которое обратило внимание на формирование множества новых разновидностей грамотности, вызванных появлением технических средств связи - мобильных телефонов, сети Интернет и т.д. Эти исследователи стали рассматривать возникновение новых практик грамотности как основы формирования более широкого социального порядка, который получил название «новый коммуникативный порядок». Они обратили внимание на то, что в современных условиях письменные, устные и аудиовизуальные формы общения интегрированы в мультимодальные гипертекстовые системы, доступные через Интернет и Всемирную паутину. Это обстоятельство позволило выдвинуть идею возникновения так называемой «кремниевой грамотности» (Silicon literacy), которая представляет собой иные способы создания значений в этих новых коммуникационных системах.
Таким образом, в настоящее время сформированы теоретические основания для исследования грамотности. Однако каждое из представленных направлений имеет как свои достоинства, так и свои недостатки, которые требуют специального рассмотрения и анализа. Именно поэтому в настоящей статье осуществлена экспликация содержания социокультурных теорий к осмыслению грамотности и предпринята попытка выявить ключевые тенденции в трансформации представлений о грамотности в условиях развития смарт-технологий.
При рассмотрении вопроса о концептуализации грамотности в эпоху развития смарт-технологий предварительно необходимо дать некоторые пояснения по поводу того, почему данные технологии обращают на себя столь существенное внимание, что можно говорить о возможности формирования специфической грамотности, требуемой для их дальнейшей разработки и применения.
Несмотря на достаточно бурное развитие технологий, обозначаемых с использованием термина «смарт», в исследовательской литературе отсут-
ствует единство в понимании того, что же они означают. Складывается весьма противоречивая картина, в рамках которой мы имеем множество подходов к определению понятия «смарт-технология», каждый из которых имеет свои ограничения и скрытые противоречия. Это характерно как для зарубежной, так и для отечественной исследовательской мысли, которая по большей части затрагивает весьма ограниченный круг проблем. Лишь в последние годы, благодаря работам отечественных исследователей И.Б. Ардашкина и В.А. Суровцева, обозначилось достаточно новое направление осмысления смарт-технологий, состоящее в философском анализе подходов к определению смарт-технологий [4, 5].
Уникальность современного понимания смарт-технологий состоит в том, что в процессе образования данного понятия в результате осуществления процесса абстрагирования прослеживается использование трех видов порождающих их ментальных абстракций, приведших к рождению понятия-знака (выступающего результатом отождествления), понятия-обобщения (результат объединения различных предметов в единый класс) и понятия-ассоциации (итог установления взаимосвязи между представлениями), а именно:
1) понятие смарт-технология выступает в качестве понятия-знака для обозначения конкретных, чувственно воспринимаемых объектов - телефонов, датчиков, интерактивных досок и пр. Данные объекты могут иметь и собственные понятия-знаки, например смартфон, смарткарта и др., но в то же время общим для них понятием-заместителем может выступать понятие «смарт-технология» ;
2) понятие «смарт-технология» выступает в качестве понятия-обобщения целого спектра «умных» технологий, например, таких как беспроводные технологии (Bluetooth, Wi-Fi, NFC, RFID и т.д.), блокчейн (Blockchain), технологии распознавания образов (Image Recognition) и пр. [6];
3) понятие «смарт-технология» рассматривается в качестве соединения в себе ряда сущностей, что выразилось возникновении такого подхода к определению, в котором смарт-технология рассматривается как аббревиатура -SMART, состоящая из первых букв английских слов Specific - конкретный, Measurable - измеряемый, Achievable - выполнимый, Relevant - релевантный, отражающий реальные потребности, Time-specific - своевременный. Хотя имеются и иные подходы к интерпретации представленной аббревиатуры, например, S-self-directed, M-motivated, A-adaptive, R-resource-enriched, T-technology (S-самоуправляемый, M-мотивированный, A-адаптивный, R-обогащенный ресурсами, T-технология) [7].
Наряду с подходами, выделяющими специфическую «техническую» сущность смарт-технологий, появляются и такие, которые указывают на их особую социальную, культурную, познавательную специфику. В частности, И.Б. Ардашкин в качестве ключевой сущностной характеристики данных технологий обращает внимание на минимизацию роли человека в различных процессах жизнедеятельности, осуществляемую посредством данных технологий, на их способность заменить человека во всех сферах и процессах, где это возможно и максимально. Иными словами, он полагает, что сущность смарт-технологий - это выполнять роль субъекта там, где их применяют [4. С. 36].
Суммируя сказанное, необходимо отметить следующие обстоятельства, заставляющие посмотреть на смарт-технологии как на совершенно особый этап в развитии технологического облика современного общества, требующий формирования нового состояния грамотности для адекватного обращения с ними.
Во-первых, смарт-технологии представляют собой открытую систему, которая продолжает формироваться. В настоящее время не представляется возможным четко очертить перечень технологий и технических средств, которые бы исчерпывали собой сферу смарт-технологий. Причем она включает в себя не только микротехнологии, но и совокупность технологий большого масштаба, несущих значительные социальные последствия (например, смарт-образование или смарт-город) [8, 9].
Во-вторых, несмотря на то, что смарт-технологии рассматриваются как новый этап в технологическом развитии общества, их невозможно воспринимать как нечто совершенное, завершенное в своем создании, а наоборот, предполагается, что в их отношении необходимо осуществлять непрерывный процесс развития и замены одних технологий на другие, более совершенные. Создание и освоение смарт-технологий требует непрерывного формирования новых знаний и, соответственно, среды и инфраструктуры для их производства и трансляции [10, 11]. Любая технология, которая сегодня обозначается как «смарт-технология», завтра уже перестает быть таковой в силу меньшей своей способности быть «умной» на фоне новой технологии. От своих создателей и пользователей смарт-технологии требуют постоянного совершенствования, расширения круга познавательных задач и поиска возможных решений.
В-третьих, практика применения смарт-технологий оказывает влияние на формирование комплекса проблем этического характера. Эти проблемы создают столь существенные барьеры в технической области, что они ставят под вопрос необходимость дальнейшего развития всей сферы 1Т. В частности, речь идет о возможности сохранения конфиденциальности пользовательской информации, поставлена под сомнение возможность наложить технические ограничения на получение не подлежащей разглашению информации. Уже сформировались реальные условия для создания «цифрового концлагеря». Выполняя роль субъекта, превращая человека исключительно в пользователя технологий, смарт-технологии ставят вопрос об утрате человеком собственной субъективности и актуализируют поиск и обоснование новых требований к грамотности не только в области естественно-научного и технического знания, но и в области гуманитарного, этического.
Таким образом, появление и развитие смарт-технологий вызывает к жизни формирование комплекса проблем онтологического, гносеологического и аксиологического характера, которые потребовали своего осмысления в том числе через призму формирования типа грамотности, адекватного сложившимся обстоятельствам.
О новой парадигме грамотности, характерной для общества XXI в. и вызванной к жизни развитием информационных технологий, способных заменить человека, исследователи заговорили еще в середине 1990-х гг. Свое концептуальное осмысление этот новый взгляд на грамотность получил в исследованиях Джеймса Пола Джи, Брайана Стрита и других представителей
«Новых исследований грамотности» (The New Literacy Studies). С самого начала они выступили против традиционного психологического подхода к грамотности и определения ее в терминах психических состояний и психических обработок, предложив использовать социокультурный подход к пониманию грамотности и представив его в качестве новой теоретической и исследовательской парадигмы. Например, Скрибнер и Коул сформулировали «практическое описание грамотности» в котором грамотность понимается как конкретные навыки, приобретаемые в ходе осуществления тех или иных социальных практик, а Б. Стрит предложил идеологическую модель, в которой грамотность рассматривалась как последствие действия некоторого арсенала концепций, конвенций и практик, принятых в данной культуре, в рамках которых каким-то знаниям и умениям, например по использованию языка в письменной или устной речи, отдается предпочтение в силу действия политических, экономических, социальных факторов. Дж.П. Джи сформулировал версию понимания грамотности в терминах первичного и вторичного дискурсов. Под первичным дискурсом он понимает первоначальное само собой разумеющееся понимание того, кто мы, кем являемся, какие вещи мы и подобные нам люди делаем, что ценим, во что верим и пр. Это понимание формируется в ходе первичной социализации. Вторичные дискурсы - это те, которым люди обучаются в ходе своей социализации за пределами домашней социализации в составе местных, государственных, национальных групп и учреждений, например, в рамках своей деятельности в офисах, в школах, в религиозных организациях и т.д. Овладение вторичным дискурсом приводит к формированию различных видов грамотности, таких как «визуальная грамотность», «компьютерная грамотность», «литературная грамотность» и т.д. [2. P. 168-176].
Теоретики «Новых исследований грамотности» обосновали ведущую роль социокультурного контекста в формировании представлений о грамотности, которое на рубеже XX-XXI вв. вылилось в возникновение новых типов грамотности, например компьютерной грамотности. Они отмечали парадоксальную роль науки и технологий в трансформации представлений о грамотности, состоящую в том, что чем выше уровень их развития и способность заменить человека, тем ниже требования к грамотности. По этому поводу Дж.П. Джи писал, что «современная наука и технологии фактически создают множество рабочих мест, на которых требования к грамотности снижаются, а не повышаются благодаря замене человеческих навыков компьютерами и другими видами технологических устройств» [2. P. 40]. Формирование данного, а равно и иных парадоксов, связанных с грамотностью, и страхов по ее поводу вызвано не только развитием науки и технологий, но и процессами глобализации экономики, а также противоречиями, порождаемыми ею, например неспособностью многих людей идти в ногу с происходящими изменениями, требующими новых знаний и уровня грамотности. Страх, который демонстрируют люди по поводу роста требований к уровню грамотности в развитых обществах, указывает на наличие глубоких политических, социальных и этических проблем, в контексте разрешения которых он и может быть преодолен.
Вместе с тем для представителей данного направления бурное развитие IT не являлось каким-то особо выдающимся фактором. В терминологии кон-
цептуальных построений Дж.П. Джи сфера производства и применения компьютерных технологий - всего лишь одна из составляющих вторичного дискурса, определяющая формирование одного из множества иных видов грамотности - компьютерной. Тогда как дискурс, в рамках которого и формируется грамотность, это всегда, по его мнению, интеграция различных высказываний, действий, оценок [2. P. 180-181].
Однако игнорировать далее бурное развитие IT и те изменения, которые происходят в обществе под их непосредственным или косвенным влиянием, было невозможно. Поэтому обращение к анализу роли IT в трансформации представлений о грамотности было делом времени. О формировании онтологически новой грамотности под воздействием развития IT заговорили представители «The New Literacies Studies» К. Ланкашир и М. Нобель (C. Lankshear, M. Knobel). Вводя идею об онтологически новой грамотности, они указывали на необходимость различения их позиции, зависящей от понимания грамотности в рамках «Новых исследований грамотности». В отличие от представителей NLS К. Ланкашир и М. Нобель указывали на то, что IT вызвали к жизни формирование новой природы, нового материала для грамотности.
Первая часть этой природы, имеющая по преимуществу «технический» характер, связана с развитием цифровых технологий и, как следствие, появлением «посттипографических» форм текстов и текстового производства. Если традиционная грамотность опиралась на тексты, размещенные в печатных изданиях, то современная грамотность - на тексты, создаваемые и распространяемые с помощью электронных средств. В настоящее время мы имеем дело с мультимодальными формами текстов, которые могут поступать через цифровой код в виде звука, текста, изображений, видео, анимации и любой их комбинации. В силу этого «онтологически новая» грамотность, о которой говорят К. Ланкашир и М. Нобель, включает в себя такие вещи, как знание и умение использовать и создавать гиперссылки между документами и изображениями, звуками, фильмами, осуществлять обмен текстовыми сообщениями на мобильном телефоне; использовать цифровые семиотические языки и пр. [12. P. 28-29]
Вторую составляющую онтологически новой грамотности, отличную от технической, К. Ланкашир и М. Нобель обозначают как «этический материал». Они полагают, что новая грамотность предполагает существенно иную конфигурацию ценностей, чем обычная грамотность. Под этим они подразумевают то, что тексты, создаваемые и распространяемые с помощью электронных средств, носят более совместный, распределенный характер, они менее индивидуализированы и менее автороцентричны, чем тексты, с которыми мы имели дело ранее, при использовании традиционных видов грамотности. Итогом возникновения особого технического характера новой грамотности стало формирование нового этоса для нее.
Таким образом в работах представителей «Новых исследований грамотности» (The New Literacy Studies) и сторонников «The New Literacies Studies» была обоснована новая парадигма в рассмотрении понятия «грамотность», связанного с социальным и культурным контекстами, а также представлены доводы онтологического и аксиологического характера в пользу необходимости пересмотра представлений о нем. Дальнейшее развитие исследований грамотности в значительной степени определялось именно этими идеями.
В работах, опубликованных в 1990-е гг., они лишь предсказывали те изменения, которые будут происходить в отношении грамотности под воздействием появления новых технических средств связи - мобильных телефонов, сети Интернет. Эти изменения, предрекали они, приведут к возникновению новых практик грамотности, которые заложат основу формирования иного социального порядка, который Б. Стрит (B. Street) назвал «новым коммуникативным порядком» (New Communicative Order). По этому поводу он писал, что людям еще «...предстоит научиться обращаться с различными значками и знаками, отображаемыми на таких компьютерных дисплеях, как Word for Windows со всеми его комбинациями знаков, символов, границ, изображений, слов, текстов, изображений и т.д. Крайним вариантом этой позиции является понятие «конец языка» - мы больше не говорим о языке в своем довольно традиционном представлении о грамматике, лексике и семантике, а, скорее, сейчас мы говорим о более широком спектре семиотических систем, охватывающих чтение, письмо и речь» [13. P. 10]. Но уже в работе Иланы Снайдер (Ilana Snyder) «A New Communication Order: Researching Literacy Practices in the Network Society» [13], вышедшей в свет в 2001 г., новый коммуникативный порядок описывается как нечто свершившееся. Характеризуя данный порядок, И. Снайдер указывала, что он учитывает практику грамотности, связанную с экранными технологиями, широко известными как компьютерное общение, при этом традиционные печатные, логоцентрические практики чтения и письма становятся лишь частью того, чему люди должны научиться, чтобы быть грамотными [14. P. 119]. Вместе с тем она показала, что в силу высокой динамики развития IT необходимо выстраивать программу дальнейших исследований, которая позволит осмыслить практику работы на компьютерах и сформировать новое понимание компьютерной грамотности [14. P. 127]. Уже в 2002 г. выходит сборник работ под названием «Silicon Literacies. Communication, Innovation and Education in the Electronic Age», в котором во вступительной статье И. Снайдер заявила о наличии радикальных изменений в практике грамотности под воздействием электронной коммуникации и формировании нового состояния грамотности - «кремниевой грамотности» (Silicon literacy), возникшей и сформировавшейся в контексте становления нового коммуникативного порядка [15].
Формирование концепции кремниевой грамотности было ответом на запрос со стороны общества, все больше вовлекаемого в различные сферы применения компьютерной техники, где люди вынуждены были учиться разбираться в новых для себя знаковых системах. В ее рамках утверждалось, что язык компьютера - это комбинация знаков, символов, изображений, слов и звуков, который функционирует не только в соответствии с правилами грамматики, лексики и семантики. Он включает в себя более широкий спектр семиотических систем, используемых для передачи смысла, - системы движущегося изображения, звука, разговорной и письменной речи, пространства и жестов. Эти системы включают в себя знаки, которые могут передавать различный смысл, а потому требуют формирования новых соглашений по поводу передаваемого ими смысла и выработки новых навыков для их успешного использования. Изучение мультимодальных текстов, создаваемых с помощью языка компьютера, отныне невозможно без применения междисциплинарного набора методов, включающих методы лингвистического, семиотического,
социального, культурного, историко-критического анализа, а практики грамотности становится возможным понять только через рассмотрение их включенности в определенный социальный, политический, экономический, культурный и исторический контекст.
Однако необходимо подчеркнуть консерватизм их позиции и преемственность с идеями представителей «Новых исследования грамотности», в рамках которых грамотность также рассматривалась как социокультурный, а не ментальный феномен. Выделяя и анализируя примеры проявления кремниевой грамотности в различных областях деятельности, в первую очередь в образовании, они склонны отказаться от рассмотрения компьютерных и коммуникационных технологий в абсолютно новых терминах, поскольку полагают, что многое из того, что считается новым, известно уже несколько десятков лет. Именно поэтому такие феномены можно рассматривать через терминологию, используемую для обозначения уже известных технологий. Например, текстовые программы можно представить как своего рода пишущую машинку, а электронные таблицы и базы данных как калькулятор.
И. Снайдер, К. Бивис (C. Beavis), К. Бигам (C. Bigum) [16, 17] и другие теоретики кремниевой грамотности, делая акцент на анализе роли и места мультимодальных текстов, создаваемых с помощью компьютера, предпочитают рассматривать вопросы, связанные с развитием современных IT и их влиянием на грамотность, с использованием уже устоявшейся терминологии, в рамках которой используются уже привычные термины, такие как «компьютерная и информационная грамотность», «цифровая грамотность» (Computer and information literacies, digital literacy) [18]. Они полагают, что использование IT в образовании и иных сферах нужно рассматривать как все еще плохо изученную среду, требующую осторожности, критики и проведения дополнительных исследований. Это же касается и технологий, обозначаемых с использованием слова «smart».
Подводя итог, можно констатировать, что в современных западных исследованиях грамотности хоть и открылась новая страница, ориентированная на выявление и осмысление дальнейших тенденций в развитии информационных технологий, однако внедрение элементов смарт-технологий в те или иные сферы жизни, в том числе в сферу образования, все еще рассматривается, скорее, как эксперимент с непредсказуемыми результатами и последствиями, чем как нечто свершившееся и устоявшееся.
Вместе с тем все больше прослеживаются ростки зарождения нового направления в исследованиях грамотности, сторонники которого считают свершившимся фактом переход IT в состояние смарт-технологий [19, 20]. В связи с этим они полагают важным указать на необходимость дальнейшего осмысления грамотности с учетом того, что смарт-технологии формируют иную технико-технологическую реальность, в которой применяются более совершенные инструменты и устройства, радикально улучшающие качество жизни всех и каждого. Смарт-технологии, отмечают они, расширяют права и возможности людей и делают их менее зависимыми от кого бы то ни было, позволяют им круглосуточно управлять своим здоровьем, образованием, бытом, получать информацию и делиться опытом.
Однако повышение способности людей использовать смарт-технологии не может быть обеспечено только лишь повышением качества научной, циф-
ровой, информационной и медиаграмотности в отдельности. Важным компонентом внедрения смарт-технологий является не только осуществление изменений во внешней среде, но и создание потенциала для генерирования изменений в мышлении людей и отношения их к окружающей среде. Развитие и внедрение смарт-технологий оказывает влияние на наращивание потенциала изменений на всех уровнях - индивидуальном, организационном, коммерческом, техническом и политическом. Отсюда все более очевидна потребность в концептуализации новой грамотности - смарт-грамотности, более соответствующей системному характеру проблем, встающих перед современным, быстро развивающимся обществом.
Список источников
1. Unrau N.J., Alvermann D.E., Sailors M. Literacies and Their Investigation through Theories and Models // Theoretical Models and Processes of Literacy. N.Y., 2018. P. 3-34.
2. Gee J. Social Linguistics and Literacies: Ideology in Discourses (5th ed.). Routledge, 2015. https://doi.org/10.4324/9781315722511
3. Чмыхало А.Ю., Макиенко М.А. Социальные коммуникации в образовании в условиях внедрения смарт-технологий // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2022. № 66. С. 111-126. doi: 10.17223/1998863Х/66/11
4. Ардашкин И.Б., Суровцев В.А. Смарт-технологии как понятие и феномен: к вопросу о критериях // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2021. № 60. С. 32-44. doi: 10.17223/1998863Х/60/4
5. Ардашкин И.Б., Суровцев В.А. К вопросу об эпистемологии смарт-технологий и их визуализации: ведет ли смарт-образование к смарт-эпистемологии? // Праксема. Проблемы визуальной семиотики. 2019. № 4 (22). С. 9-35.
6. Sultan M., Ahmed K.N. Smart to Smarter: Smart Home Systems History, Future and Challenges // Computing Conference. 2017. URL: https://mohamed-sultan.com/paper/6-HBI_ Sultan2016.pdf
7. Morrison M. History of SMART Objectives. URL: https://rapidbi.com/history-of-smart-objectives/
8. DameriR.P. The Conceptual Idea of Smart City: University, Industry, and Government Vision // Smart City Implementation. Progress in IS. Cham : Springer, 2017. P. 23-43.
9. Cifaldi G., Serban I. Smart Cities-Smart Societies // eds. Karwowski W., Ahram T. Intelligent Human Systems Integration. IHSI 2018. Advances in Intelligent Systems and Computing. Cham : Springer, 2018. Vol. 722. P. 700-707.
10. Miller M. The Internet of Things: How Smart TVs, Smart Cars, Smart Homes, and Smart Cities Are Changing the World. Indianapolis : Pearson Education, 2015. 336 p.
11. Haupt M. What is a Smart Society? Toward the transcendent model society of 2030. URL: https://medium.com/project-2030/what-is-a-smart-society-92e4 a256 e852.
12. Lankshear C., KnobelM. New literacies: everyday practices and social learning. 3rd edition. Maidenhead, UK : Open University Press, 2011. 276 p.
13. Street B. New literacies in theory and practice: what are the implications for language in education? // Linguistics and Education 1998. № 10 (1). P. 1-24.
14. Snyder I. A new communication order: researching literacy practices in the network society // Language and Education: An International Journal. 2001. № 15 (1). P. 117-131.
15. Snyder I. Silicon Literacies: Communication, Innovation and Education in the Electronic Age (1st. ed.). Routledge, 2002. 190 p.
16. Beavis C. Reading, writing and role-playing computer games // Silicon Literacies: Communication, Innovation and Education in the Electronic Age (1st. ed.). Routledge, 2002. P. 47-61.
17. Bigum C. Design sensibilities, schools and the new computing and communication technologies // Silicon Literacies: Communication, Innovation and Education in the Electronic Age (1st. ed.) / ed. I. Snyder. Routledge, 2002. P. 130-140.
18. Aker M., Penton Herrera L.J. Smart literacy learning in the twenty-first century: Facilitating PBSL pedagogic collaborative clouds // Emerging technologies and pedagogies in the curriculum / eds. S.Yu, M. Ally, A. Tsinakos. 2020. P. 429-445.
19. Sorensen K. Smart Health! Expanding the Need for New Literacies // Managing Infodemics in the 21st Century / eds. T.D. Purnat, T. Nguyen, S. Briand. Cham : Springer, 2023. https://doi.org/10.1007/978-3-031-27789-4_6
20. Azzopardi-Muscat N., Sorensen K. Towards an equitable digital public health era: promoting equity through a health literacy perspective // Eur J Pub Health 29 (Supplement 3). 2019. P. 13-17.
References
1. Unrau, N.J., Alvermann, D.E. & Sailors, M. (2018) Literacies and Their Investigation through Theories and Models. In: Unrau, N.J., Alvermann, D.E., Sailors, M. & Ruddell, R.B. (eds) Theoretical Models and Processes of Literacy. Routledge. pp. 3-34.
2. Gee, J. (2015) Social Linguistics and Literacies: Ideology in Discourses. 5th ed. Routledge. doi: 10.4324/9781315722511
3. Chmykhalo. A.Yu. & Makienko, M.A. (2022) Social Communications in Education in the Context of the Introduction of Smart Technologies. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 66. pp. 111-126. (In Russian). doi: 10.17223/1998863X/66/11
4. Ardashkin, I.B. & Surovtsev, V.A. (2021) Smart Technologies as a Concept and Phenomenon: On Criteria. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya -Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 60. pp. 32-44. (In Russian). doi: 10.17223/1998863X/60/4
5. Ardashkin, I.B. & Surovtsev, V.A. (2019) K voprosu ob epistemologii smart-tekhnologiy i ikh vizualizatsii: vedet li smart-obrazovanie k smart-epistemologii? [On the epistemology of smart technologies and their visualization: Does smart education lead to smart epistemology?]. Praksema. Problemy vizual'noy semiotiki - Praxema. Problems of Visual Semiotics. 4(22). pp. 9-35.
6. Sultan, M. & Ahmed, K.N. (2017) Smart to Smarter: Smart Home Systems History, Future and Challenges. [Online] Available from: https://mohamed-sultan.com/paper/6-HBI_Sultan2016.pdf
7. Morrison, M. (n.d.) History of SMART Objectives. [Online] Available from: https://rapidbi.com/history-of-smart-objectives/
8. Dameri, R.P. (2017) Smart City Implementation. Progress in IS. Springer, Cham. pp. 23-43.
9. Cifaldi, G. & Serban, I. (2018) Smart Cities-Smart Societies. In: Karwowski, W. & Ahram, T. (eds) Intelligent Human Systems Integration. IHSI 2018. Advances in Intelligent Systems and Computing. Vol. 722. Springer, Cham. pp. 700-707.
10. Miller, M. (2015) The Internet of Things: How Smart TVs, Smart Cars, Smart Homes, and Smart Cities Are Changing the World, Pearson Education. Indianapolis.
11. Haupt, M. (n.d.) What is a Smart Society? Toward the Transcendent Model Society of 2030. [Online] Available from: https://medium.com/project-2030/what-is-a-smart-society-92e4 a256 e852
12. Lankshear, C. & Knobel, M. (2011) New Literacies: Everyday Practices and Social Learning. 3rd ed. Maidenhead, UK: Open University Press.
13. Street, B. (19998) New literacies in theory and practice: what are the implications for language in education? Linguistics and Education. 10(1). pp. 1-24.
14. Snyder, I. (2001) A new communication order: researching literacy practices in the network society. Language and Education: An International Journal. 15(1). pp. 117-131.
15. Snyder, I. (2002) Silicon Literacies: Communication, Innovation and Education in the Electronic Age. 1st ed. Routledge.
16. Beavis, C. (2002) Reading, writing and role-playing computer games. In: Snyder, I. (ed.) Silicon Literacies: Communication, Innovation and Education in the Electronic Age. 1st ed. Routledge. pp. 47-61.
17. Bigum, C. (2002) Design sensibilities, schools and the new computing and communication technologies. In: Snyder, I. (ed.) Silicon Literacies: Communication, Innovation and Education in the Electronic Age. 1st ed. Routledge. pp. 130-140.
18. Aker, M. & Penton Herrera, L.J. (2020) Smart literacy learning in the twenty-first century: Facilitating PBSL pedagogic collaborative clouds. In: Yu, S., Ally, M. & Tsinakos, A. (eds) Emerging Technologies and Pedagogies in the Curriculum. Springer. pp. 429-445.
19. Sorensen, K. (2023) Smart Health! Expanding the Need for New Literacies. In: Purnat, T.D., Nguyen, T. & Briand, S. (eds) Managing Infodemics in the 21st Century. Springer, Cham. doi: 10.1007/978-3-031-27789-4_6
20. Azzopardi-Muscat, N. & Sorensen, K. (2019) Towards an equitable digital public health era: promoting equity through a health literacy perspective. European Journal of Public Health. 29(Supplement 3). pp. 13-17.
Сведения об авторах:
Чмыхало А.Ю. - кандидат философских наук, доцент отделения социально-гуманитарных наук Национального исследовательского Томского политехнического университета (Томск, Россия). E-mail: [email protected]
Жаркова М.А. - кандидат философских наук, доцент отделения социально-гуманитарных наук Национального исследовательского Томского политехнического университета (Томск, Россия). E-mail: [email protected]
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors:
Chmykhalo A.Yu. - Cand. Sci. (Philosophy), docent; associate professor at the Department of Social Sciences and Humanities, School of Basic Engineering Training, National Research Tomsk Polytechnic University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected] Zharkova M.A. - Cand. Sci. (Philosophy), docent; associate professor at the Department of Social Sciences and Humanities, School of Basic Engineering Training, National Research Tomsk Polytechnic University (Tomsk, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 11.02.2024; одобрена после рецензирования 18.03.2024; принята к публикации 15.04.2024
The article was submitted 11.02.2024; approved after reviewing 18.03.2024; accepted for publication 15.04.2024
