CC BY
25
Е.А. Пушкарев
Концепция юридической безопасности человека в истории политико-правовой мысли
Проблема безопасности человека берет свое начало еще со времен становления человеческого рода. Стремление к безопасности явилось одной из главных причин объединения наших древних предков в общество, государство. В жизни человека безопасность всегда занимала значимое место, была необходимым условием его развития, создания жизненных благ, удовлетворения потребностей. Человек и все, что институировалось вокруг него, - личное, природное, политическое, духовное, материальное, - постоянно нуждалось в защите от всевозможных опасностей. Поэтому нравственно-правовое регулирование общественных отношений всегда было направлено на обеспечение безопасности этих жизненно важных ценностей человека.
Многие знаменитые философы, политические деятели и юристы на протяжении всей истории человечества разрабатывали свои концепции общественного устройства, безопасного человеческого общежития, получавшие свое дальнейшее практическое воплощение.
Английский философ и политический мыслитель Томас Гоббс (1588-1679) главную цель создания государства видел в обеспечении безопасности людей. Гоббс строил свое учение на изучении природы и страстей человека: людям присущи соперничество (стремление к наживе), недоверие (стремление к безопасности), любовь к славе (честолюбие). Эти страсти делают людей врагами: «Человек человеку -волк». Поэтому в естественном состоянии, где нет власти, державшей людей в страхе, они находятся в «состоянии войны всех против всех». Естественное право, по Гоббсу, есть свобода всякого человека использовать свои собственные силы по своему усмотрению для сохранения своей собственной природы.
Пагубность состояния войны всех против всех понуждает людей искать путь к прекращению естественного состояния. Будучи существом разумным, человек прекращает естественное состояние учреждением государства и установлением естественных законов - предписаний человеческого разума, в соответствии с которыми индивиду запрещается делать то, что пагубно для его жизни, или то, что лишает его средств к ее сохранению. Естественному праву противопоставляется естественный закон, являющийся первоосновой установления порядка и мирных отношений во взаимоотношениях равных и свободных людей в государстве. «Конечной причиной, целью или намерением людей (которые от природы любят свободу и господство над другими) при наложении на себя уз (которыми они связаны, как мы видим, живя в государстве) является забота о самосохранении и при этом о более благоприятной жизни. Иными словами, при установлении государства люди руководствуются стремлением избавиться от бедственного состояния войны, являющегося необходимым следствием естественных страстей людей там, где нет видимой власти, держащей их в страхе и под угрозой наказания, принуждающей их к выполнению соглашений и соблюдению естественных законов» [1, с. 129].
Государство рассматривалось Гоббсом как общественный договор. Требование мира, обеспечение безопасности и отказа каждого от своих прав в той мере, в какой этого требуют интересы мира, достигается добровольным соединением людей для взаимной защиты. Во имя мира и безопасности люди переносят свои права на одно лицо или собрание лиц, которые выражают всеобщую волю, обязывают каждого следовать принятому решению. Возникает верховная власть, которая выполняет общественный договор. В результате общественного договора возникает государство, которое выполняет волю всех договорившихся граждан. Государство - «это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия... Государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты» [1, с. 133].
Несколько отличную от Гоббса концепцию безопасной жизнедеятельности людей выдвинул другой английский философ Джон Локк (1632-1704). Первоначально государство, по Локку, отсутствует, и люди пребывают в естественном состоянии, которое он определяет как состояние полной свободы в
отношении их (людей) действий и в отношении распоряжения своим имуществом и личностью в соответствии с тем, что они считают подходящим для себя в границах закона природы, не испрашивая разрешения у какого-либо другого лица и не завися от чьей-либо воли. От рождения люди наделены естественными и неотчуждаемыми правами: правом на жизнь, свободу, собственность, равенство. В природном состоянии нет «войны всех против всех», а люди взаимодействуют друг с другом, следуя установлениям естественных законов, которые предписывают им жить в мире и безопасности. «Человек рождается, имея право на полную свободу и неограниченное пользование всеми правами и привилегиями естественного закона в такой же мере, как всякий другой человек или любые другие люди в мире, и он по природе обладает властью не только охранять свою собственность, т.е. свою жизнь, свободу и имущество, от повреждений и нападений со стороны других людей, но также судить и наказывать за нарушение этого закона других, как того заслуживает, по его убеждению, данное преступление, даже смертью, в тех случаях, когда гнусность поступка, по его мнению, этого требует» [2, с. 310].
Произвольное использование каждым индивидом власти в обеспечении своих прав порождает у людей чувство страха, неуверенности. В целях гарантии естественных прав и законов, защиты личности и собственности люди учреждают государство, в основе которого лежит «согласие народа». Государство есть результат общественного договора, который выводится им из врожденных свойств индивида заботиться о себе и других людях. Люди отказались от самостоятельного и неупорядоченного обеспечения естественных прав и законов, которое господствовало в природном состоянии, и согласились образовать политическое сообщество, учредив для этого органы публичной (политической власти). «Неудобства, которым они при этом подвергаются в результате беспорядочного и ненадежного применения власти, которой обладает каждый человек для наказания проступков других, вынуждают их искать убежища под сенью установленных правительством законов, и здесь они стремятся найти сохранение своей собственности» [2, с. 335].
Либеральная трактовка государства, по Локку, проявляется в том, что при создании государства индивиды не жертвуют своими естественными правами. Руководствуясь разумом, люди передают государству такое количество полномочий, которое достаточно для гарантии неотчуждаемых прав и свобод: права на жизнь, свободу, равенство и собственность. Эти естественные права никому и ни при каких обстоятельствах не передаются и никем не ограничиваются. Прирожденные права и свободы являются пределами, которые определяют границы государственной власти. «Поскольку люди являются по природе свободными, равными и независимыми, то никто не может быть выведен из этого состояния и подчинен политической власти другого без своего собственного согласия. Единственный путь, посредством которого кто-либо отказывается от своей естественной свободы и надевает на себя узы гражданского общества, - это соглашение с другими людьми об объединении в сообщество для того, чтобы удобно, благополучно и мирно совместно жить, спокойно пользуясь своей собственностью и находясь в большей безопасности, чем кто-либо не являющийся членом общества. Это может сделать любое число людей, поскольку здесь нет ущерба для свободы остальных людей, которые, как и прежде, остаются в естественном состоянии свободы» [2, с. 317].
Оригинальное и одновременно радикальное видение проблемы безопасности человека в общежитье выдвинул выдающийся французский философ Жан Жак Руссо (1712-1778).
В своем социально-политическом учении Руссо трактовку естественного состояния человека принимал лишь в качестве гипотезы, способствующей лучшему пониманию человека. Ошибка философов, писал Руссо, имея в виду Гоббса и Локка, заключалась в том, что «они говорили о диком человеке, а изображали человека в гражданском состоянии». По описанию, Руссо сначала люди жили, как звери. У них не было ничего общественного, даже речи, не говоря уже о собственности или морали. Период выхода из состояния дикости, когда человек становится общественным, продолжая оставаться свободным, представлялся Руссо «самой счастливой эпохой».
Развитие цивилизации, по его взглядам, было сопряжено с появлением и ростом общественного неравенства, или с регрессом свободы. Первым по времени возникает имущественное неравенство. С возникновением частной собственности происходит деление общества на богатых и бедных, между ними разгорается ожесточенная борьба. Богатые, едва успев насладиться своим положением собственников, начинают помышлять о «порабощении своих соседей».
На следующей ступени в общественной жизни появляется неравенство политическое. Для того чтобы обезопасить себя и свое имущество, кто-то из богатых составил хитроумный план. Он предложил, якобы для защиты всех членов общества от взаимных раздоров и посягательств, принять судебные уставы и создать мировые суды, т.е. учредить публичную власть. Все согласились, думая обрести свободу, и «бросились прямо в оковы». Так было образовано государство. На данной ступени имущественное неравенство дополняется новым - делением общества на правящих и подвластных. Принятые законы, по словам Руссо, безвозвратно уничтожили естественную свободу, окончательно
закрепили собственность, превратив «ловкую узурпацию в незыблемое право», и ради выгоды немногих «обрекли с тех пор весь человеческий род на труд, рабство и нищету».
Наконец, последний предел неравенства наступает с перерождением государства в деспотию. В таком государстве нет больше ни правителей, ни законов - там только одни тираны. Отдельные лица теперь вновь становятся равными между собой, ибо перед деспотом они - ничто.
Переход в состояние свободы предполагает, по Руссо, заключение подлинного общественного договора. Для этого необходимо, чтобы каждый из индивидов отказался от ранее принадлежавших ему прав на защиту своего имущества и своей личности. Взамен этих мнимых прав, основанных на силе, он приобретает гражданские права и свободы, в том числе право собственности. Его имущество и личность поступают теперь под защиту сообщества. Индивидуальные права тем самым приобретают юридический характер, ибо они обеспечены взаимным согласием и совокупной силой всех граждан. «И так как нет ни одного члена ассоциации, в отношении которого остальные не приобретали бы тех же прав, которые они уступили ему по отношению к себе, то каждый приобретает эквивалент того, что теряет, и получает больше силы для сохранения того, что имеет» [3, с. 208].
В результате общественного договора образуется ассоциация равных и свободных индивидов, или республика. Руссо отвергает учения, определявшие договор как соглашение между подданными и правителями. С его точки зрения договор является соглашением равных между собой субъектов. «Подчиняясь сообществу, индивид не подчиняет себя никому в отдельности» и, значит, остается «таким же свободным, каким он был раньше» [3, с. 207-208]. Свобода и равенство участников договора обеспечивают объединение народа в неразрывное целое (суверенитет народа), интересы которого не могут противоречить интересам частных лиц.
Широкую известность и дальнейшее практическое воплощение получили политико-правовые взгляды на безопасность человека в его общественной жизни немецких философов Карла Маркса (1818-1883) и Фридриха Энгельса (1820-1895). Сущность государства Маркс и Энгельс непосредственно выводили из теории классов и классовой борьбы. Социальную структуру буржуазного общества составляют классы, которые выделяются ими по признаку владения средствами производства и по размерам той доли общественного богатства, которая обусловлена правом собственности. Буржуазия как собственник средств производства присваивает себе часть результатов труда пролетариата, не обладающего собственностью. Для защиты материальных, социальных, политических привилегий класс-собственник, т.е. буржуазия, учреждает государство как инструмент принуждения и подавления, используемый экономически господствующим классом для сохранения своего господства. Буржуазное государство, по Марксу, «представляет собой не что иное, как обшитый парламентскими формами, смешанный с феодальными придатками и в то же время уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый военный деспотизм» [4, с. 28]. Право по Марксу и Энгельсу также носит классовый характер. «Буржуазия неспособна оставаться долее господствующим классом общества и навязывать всему обществу условия существования своего класса в качестве регулирующего закона» [5, с. 435].
Силой, способной разрешить это социальное противоречие, они считали пролетариат, который, осуществив всемирную коммунистическую революцию, построит новое, прогрессивное общество без классов и политической власти. «Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретенное ими положение в жизни, подчиняя все общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность» [5, с. 434]. «Лишь тогда, когда действительный индивидуальный; человек воспримет в себя абстрактного гражданина государства и, в качестве индивидуального человека, в своей эмпирической жизни, в своем индивидуальном труде, в своих индивидуальных отношениях станет родовым существом; лишь тогда, когда человек познает и организует свои "собственные силы" как общественные силы и потому не станет больше отделять от себя общественную силу в виде политической силы, - лишь тогда свершится человеческая эмансипация» [6, с. 406].
В социалистическом государстве, по их мнению, развитие промышленного производства приведет к отмене частной собственности на средства производства. После окончания переходного периода, когда не будет классов с противоположными интересами наступит вторая фаза коммунистической формации, собственно коммунизм - безгосударственный общественный строй, основу которого составят добровольные самоуправляющиеся союзы и ассоциации людей.
Знаменитый русский писатель и историк Николай Михайлович Карамзин (1766-1826) в своих трудах безопасную жизнь россиян связывал с исторически сложившимся государственным укладом, подчиненным самодержавному единоначалию. В «Записке о древней и новой России» Карамзина сформулированы основные принципы охранительной идеологии, несколько десятилетий
противостоявшей в России идеям либеральных реформ: «Перемены сделанные не ручаются за пользу будущих: ожидают их более со страхом, нежели с надеждой, ибо к древним государственным зданиям прикасаться опасно. Россия же существует около 1000 лет и не в образе дикой Орды, но в виде государства великого, а нам все твердят о новых образованиях, о новых уставах, как будто бы мы недавно вышли из темных лесов американских! Требуем более мудрости хранительной, нежели творческой» [7, с. 72]. Идя по пути просвещения, власть не должна навязывать народу чуждые ему законы и учреждения: «...Законы народа должны быть извлечены из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных обстоятельств» [7, с. 95].
Карамзин резко осуждает какие бы то ни было попытки учреждения конституции, в чем-то ограничивающей власть царя. Россия - большая страна: «Что, кроме единовластия неограниченного, может в сей махине производить единство действия?» [7, с. 60]. Истинный добродетельный гражданин российский, по словам Карамзина, должен был бы этому воспрепятствовать: «Государь! Ты преступаешь границы своей власти: наученная долговременными бедствиями, Россия пред святым алтарем вручила самодержавие твоему предку и требовала, да управляет ею верховно, нераздельно. Сей завет есть основание твоей власти, иной не имеешь; можешь все, но не можешь законно ограничить ее!..» [7, с. 60].
Идее естественного равенства людей Карамзин противопоставляет суждение - «в государственном общежитии право естественное уступает гражданскому» [7, с. 79]. «У нас дворяне, купцы, мещане, земледельцы и проч. - все они имеют свои особенные права - общего нет, кроме названия русских» [7, с. 95]. «Первая обязанность государя есть блюсти внутреннюю и внешнюю целость государства; благотворить состояниям и лицам есть уже вторая. Он желает сделать земледельцев счастливее свободою; но ежели сия свобода вредна для государства? И будут ли земледельцы счастливы, освобожденные от власти господской, но преданные в жертву их собственным порокам, откупщикам и судьям бессовестным?» [7, с. 80-81]. Карамзин был противником законодательной формализации общественных отношений, считал самодостаточным существование только нравственных норм. «К чему писать законы, разве для потомства? Не бумаги, а люди правят» [7, с. 102]. «Мудрое правление находит способ усиливать в чиновниках побуждение добра или обуздывает стремление ко злу» [7, с. 103]. «В России государь есть живой закон: добрых милует, злых казнит, и любовь первых приобретается страхом последних. Не боятся государя - не боятся и закона! В монархе российском соединяются все власти: наше правление есть отеческое, патриархальное. Отец семейства судит и наказывает без протокола, - так и монарх в иных случаях должен необходимо действовать по единой совести» [7, с. 104].
Несомненный интерес для исследования сущности безопасного человеческого общежития в России представляют научные труды видного философа и общественного деятеля, развивавшего идеи охранительного либерализма, Бориса Николаевича Чичерина (1828-1904). Движущей силой российской истории, по его мнению, являлась монархия, которая в интересах общества в целом закрепощала все сословия, а затем, когда исторические цели были достигнуты, раскрепощала их (отмена обязательной службы дворянства, затем отмена крепостного права). «Русский человек всегда был способнее подчиниться, жертвовать собою, выносить на своих плечах тяжелое бремя, на него возложенное, нежели становиться зачинателем какого бы то ни было дела. Только в крайних случаях, когда государству грозило конечное разрушение, народ вставал как один человек, изгонял врагов, водворял порядок и затем снова возлагал всю власть и всю деятельность на правительство, возвращаясь к прежнему, страдательному положению, к растительному процессу жизни. Власть расширяла, строила и скрепляла громадное тело, которое сделалось русскою империей. Теперь мы чувствуем потребность в большей самостоятельности, нежели прежде; мы хотим свободы, общественной инициативы, и это желание вполне законно, потому что без этого невозможны ни разумная жизнь, ни полное развитие внутренних сил народа. Но это стремление, плод созревающей мысли, не должно становиться вразрез с тысячелетней историей отечества; новая сила не должна явиться враждебной той, которая руководила нами до сих пор. Особенно в настоящем кризисе, при тех реформах, которые совершаются, при той незрелости, которой мы страдаем, при том брожении, которое господствует в обществе, сильная власть нужнее, нежели когда-либо. Она должна размножиться, явиться на всех концах, во всех углах России, где прежде она слагала бремя на помещика. Она является посредником между обоими сословиями. Везде, где пресеклась крепостная зависимость, где нужно устроить управление, ввести новый порядок, взыскивать повинности, ограждать интересы, сдерживать незаконные притязания, везде должны присутствовать ее бдительное око и ее настойчивая деятельность. Везде к ней взывают и негодуют, когда слабеет ее энергия» [8, с. 133-134].
Чичерин считает, что именно самодержавие в России было той властью, под сенью которой окреп русский народ. Но роль самодержавия как такового ограничивается ролью «воспитателя юных народов». На определенном этапе исторического развития, в эпоху «зрелости» этих народов, эта его
прогрессивная роль утрачивается: оно уже не может вести народ и не «в состоянии поднять народ выше известного уровня». В этом положении, по мнению Чичерина, необходимо преобразование самодержавия абсолютного в самодержавие ограниченное, в конституционную монархию. «Не только распространение либеральных идей, которым никакие китайские стены не в состоянии положить преграды, но и самая практическая необходимость ведет к водворению представительного правления. Государство, в котором задерживается общественная самодеятельность, не в состоянии тягаться со свободными странами, где все общественные силы развиваются на полном просторе и призываются к содействию общей цели» [9, с. 7]. Чтобы привести самодержавие к конституционному правлению, он считал необходимым создать в России двухпалатное законосовещательное собрание: верхняя палата образуется на базе Государственного совета из назначаемых правительством чиновников; нижняя - из выборных представителей, которые должны выражать интересы всего народа.
В человеческом общежитии, согласно Чичерину, присутствуют два противоположных элемента: «духовная природа личности состоит в свободе; общественное начало как ограничение свободы выражается в законе. Поэтому основной вопрос заключается в отношении закона к свободе» [10, с. 83]. Это отношение закона к свободе может быть двояким - принудительным (государственный закон) и добровольным (нравственный закон). «Первое, - поясняет Чичерин, - касается внешних действий, составляющих область внешней свободы, которая одна подлежит принуждению; второе обращается к внутренним побуждениям, истекающим из свободы внутренней. Из первого рождается право; второе составляет источник нравственности» [10, с. 83].
Знаменитый русский философ Иван Александрович Ильин (1882-1954) безопасную жизнедеятельность в России видел в органическом душевном сплочении граждан во благо своего Отечества.
Ключевой категорией духовного единения людей у Ильина выступает правосознание. «Правосознание можно было бы описать как естественное чувство права и правоты или как особую духовную настроенность инстинкта в отношении к себе и к другим людям. Правосознание есть особого рода инстинктивное правочувствие, в котором человек утверждает свою собственную духовность и признает духовность других людей» [11, с. 156, 314].
Сами люди, участвующие в жизни государства, по Ильину, являются не отвлеченными «гражданами», а живыми личностями, телесно-душевно-духовными организмами; они не просто нуждаются в свободе и требуют ее, но они должны быть достойны ее. «Гражданам не предоставляется свобода зла, бесчестия и предательства, доноса и шиканы», а обеспечивается «свобода патриотической инициативы, соответствующая их духовному достоинству» [12, с. 92]. Государственное дело, по мысли Ильина, совсем не есть «сумма» всех частных претензий, или компромисс личных вожделений, или равновесие «классовых» интересов. Каждый стяжатель промышляет о «своем» и не понимает, что настоящий гражданин мыслит об общем. Человек участвует в жизни своего государства как живой организм, который сам становится живым органом государственного организма; он участвует в жизни своего государства всем - телесным трудом, ношением оружия, воинскими лишениями, напряжениями и страданиями; своею лояльною волею, верностью сердца, чувством долга, исполнением законов, (всем своим частным и публичным) правосознанием. Он строит государство инстинктивной и духовной преданностью, семейной жизнью, уплатой налогов, службой и торговлей, культурным творчеством и даже славой своего личного имени.
Рассматривая историю России как историю ее самообороны, сравнивая ее с историей осажденной крепости Ильин объясняет возникновение и развитие русского монархического правосознания, которое и определило государственную форму России. Форма государства, по его мнению, должна быть тесно взаимосвязана с жизнью народа, зависеть, прежде всего, от уровня народного правосознания, от исторически нажитого народом политического опыта, от силы его воли и национального характера. Государство состоит из народа и ведется правительством; и правительство призвано жить для народа и черпать из него свои живые силы, а народ должен знать и понимать это, и отдавать свои силы общему делу. «Россия есть прежде всего - живой сонм русских правдолюбцев, "прямых стоятелей", верных Божьей правде. Какою-то таинственной, могучей уверенностью они знали-ведали, что видимость земной неудачи не должна смущать прямую и верную душу; что делающий по-Божьи побеждает одним своим деланием, строит Россию одним своим (хотя бы и одиноким, и мученическим) стоянием» [13, с. 445].
Право, по Ильину, немыслимо без правосознания, а правосознание - без личности. Законодательные акты не могут ни появиться, ни действовать, если юридические формулы не инфильтруются живым правосознанием единичного человека. Оставаясь всегда видоизменением естественного права, право волеустановленное разворачивает его в ряд правил внешнего поведения, придает им смысловую форму и стремится проникнуть к сознанию, воле людей в качестве «авторитетного связующего веления». Свое понимание связи права и правосознания философ выражает следующими словами: «Право нуждается в правосознании для того, чтобы стать творческой жизненной силой, а правосознание
нуждается в праве для того, чтобы приобрести предметную основу и объективную верность» [14, с. 99]. России, по словам Ильина, необходимо «правосознание, национальное по своим корням, христиански-православное по своему духу и творчески-содержательное по своей цели» [15, с. 413].
Проведенное исследование данных концепций государственно-общественного строительства в аспекте безопасности человеческой жизнедеятельности показывает насколько глубоки и не схожи их основания, взаимосвязи их элементов. Одни мыслители выступают за сохранение существующего строя, другие за умеренное его реформирование, третьи - за радикальное. Причем разнообразны как сами цивилизации, их восприятия ученными, так и предлагаемые ими реформы. Поэтому активные прогрессивные общественные процессы для безопасности человека безусловно не должны противоречить органически и исторически сложившемуся его быту, тем более не должны протекать в форме принудительной универсализации определенной модели общественного устройства. Россия имеет свой исторически апробированный строй, свое душевное право(правдо)сознание, способствующее единению и безопасности граждан в рамках российского государства. Прошедшее, да и настоящее столетия показали непригодность и опасность для России заимствования, воспроизведения извне каких-либо форм государственно-общественного строительства, приводящих к масштабным социальным конфликтам и противоречиям. Россия должна «повернуться» к своему традиционному укладу, к своему народу, человеку и выработать на этой основе общенациональную идеологию.
Литература
1. Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма, власть государства церковного и гражданского // Соч.: В 2 т. М., 1991. Т. 2.
2. Локк Д. Два трактата о правлении // Соч.: В 3 т. М., 1988. Т. 3.
3. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или принципы политического права // Об общественном договоре. Трактаты. М., 1998.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4.
6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1.
7. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2004.
8. Чичерин Б.Н. Несколько современных вопросов. М., 2002.
9. Чичерин Б.Н. Конституционный вопрос в России. СПб., 1906.
10. Чичерин Б.Н. Философия права. М., 1900.
11. Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. М., 1996. Т. 4.
12. Ильин И.А. Наши задачи // Собр. соч.: В 10 т. М., 1996. Т. 2.
13. Ильин И.А. Почему мы верим в Россию // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2004.
14. Ильин И.А. О сущности правосознания: В 2 т. М., 1993. Т. 1.
15. Ильин И.А. О русской идее // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2004.
