CC BY
61
Рисунок I
Родословная рода Губайдуллиных
Литература
1.Архивные материалы Кирбинского сельского совета.
2.Салихов Р.Р. Газиз Губайдуллин: как представитель «золотой молодежи» стал известным историком и попал под сталинский каток. 2017. Источник: https://realnoevremyaru/artides/69703-gaziz-gubaydullin-istorik-nadonalnyy-ideolog-publirist Открытый доступ. Дата обращения: 16.04.2018.
3.Татарская энциклопедия: В 6 т. / Гл. ред. МХХасанов, отв. ред. Г.С.Сабирзянов. — Казань: Институт Татарской энциклопедии АН РТ. — Т. 2: Г-Й. — 2005.
4.Губайдуллин С. «Дорогие мне предки» // Гасырлар авазы - Эхо веков. 2003. №1/2. http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anony-mous/main/?path=mg:/numbers/2003_1_2/061/01/. Открытый доступ. Дата обращения: 16.04.2018.
References
1.Arkhivnye materialy Kirbinskogo sel'skogo soveta.
2.Salikhov R.R. Gaziz Gubaydullin: kak predstavitel' «zolotoy molodezhi» stal izvestnym istorikom i popal pod sta-linskiy katok 2017. Istochnik https://realnoevremya.ru/articles/69703-gaziz-gubaydullin-istorik-nacionalnyy-ideolog-publicist Otkrytyy dostup. Data obrashcheniya: 16.04.2018.
3.Tatarskaya entsiklopediya: V 6 t / Gl. red. M.Kh.Khasanov, otv. red. G.S.Sabirzyanov. — Kazan': Institut Tatar-skoy entsiklopedii AN RT. — T. 2: G-Y. — 2005.
4.Gubaydullin S. «Dorogie mne predki» // Gasyrlar avazy - Ekho vekov. 2003. №1/2. http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anony-mous/main/?path=mg:/numbers/2003_1_2/061/01/. Otkrytyy dostup. Data obrashcheniya: 16.04.2018.
УДК 94 (5-15)+94(61)
С.А. Кириллина, А.Л. Сафронова, В.В. Орлов
КОНЦЕПЦИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ ХАЛИФАТА КАК ФЕНОМЕН ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА И ЮЖНОЙ АЗИИ (ПЕРВАЯ ЧЕТВЕРТЬ XX В.)
В статье рассмотрены подходы арабских и южноазиатских мусульманских политических ли-деров и идеологов различных направлений к идее возрождения института халифата в эпоху ослабления и краха Османской империи. Показано взаимодействие между халифатистскими ценностями и формами самоотождествления в традиционных обществах Востока (граждан-скими, культурными, этническими, религиозными). Намечено соотношение панисламского и националистического начал в арабской и южноазиатской мусульманской идеологии и риторике 10-20-х годов XX столетия.
Ключевые слова: Арабский мир, Южная Азия, этноисторическое самосознание, халифат, культурная самобытность, национализм, Османская империя.
S.A. Kirillina, A.L. Safronova, V.V. Orlov CONCEPTION OF CALIPHATE REVIVAL AS PHENOMENON OF POLITICAL CULTURE IN THE MIDDLE EAST AND SOUTH ASIA (FIRST QUARTER OF THE 20TH CENTURY)
The article analyzes approaches of the Arab and South Asian Muslim political leaders and ideolo-gists of different orientations to the idea of revival of the Caliphate in the epoch of weakening and disintegration of the Ottoman Empire. The authors examine the interaction between caliphatist val-ues and forms of self-identification in traditional societies of the East (civil, cultural, ethnical and religious). The relationship of pan-Islamic and nationalist foundations of the Arab and South Asian Muslim ideology and rhetoric of the 1910s and 1920s is also outlined.
Keywords: Arab world, South Asia, ethnohistorical consciousness, Caliphate, cultural uniqueness, nationalism, the Ottoman Empire.
В начале XX столетия своеобразным ответом арабо-мусульманского мира на ослабление Османской империи и успехи европейской колонизации Востока стало распространение идеи панисламизма, уходящей корнями в XIX в. Суть панисламистских ценностей, взятых на вооружение османскими султанами, состояла в стремлении соединить усилия мусульман всего мира в противодействии колониальной экспансии европейцев, нейтрализовать культурно-технологическое превосходство христианских держав и снять с повестки дня идейные и прочие разногласия в мусульманской общине. В различных странах исламской ойкумены массовое желание укрепить, а после упразднения халифата в 1924 г. Мустафой Кемалем Ататюрком (1923-1938) возродить институт халифата оказало глубокое влияние на литературную, политическую и правовую мысль. При этом региональные особенности халифатистского движения во многом предопределялись спецификой политической культуры тех или иных частей мусульманского мира.
На Ближнем Востоке вопрос о халифате всегда оставался насущным для исламской общественной мысли. Несмотря на отвлеченный и даже фиктивный характер халифского правления после взятия монголами Багдада (1258 г.), халифат в качестве «института, имевшего религиозные основания и поэтому формально объединявшего всех мусульман» [6, с. 144], номинально сохранялся - сначала под эгидой мамлюкских султанов Египта и Сирии, а с начала XVI в. - османских султанов. Как представляется, в арабо-османской политической культуре на стыке XIX и XX столетий мы наблюдаем двойственность ценностей и противоречивый характер политической риторики. С одной стороны, единение мусульман-суннитов различной этнической принадлежности с османским государством вовсе не было одной только формальностью [1]. Чувство религиозной общности с турецким народом заметно смягчало остроту выступлений против стамбульских властей в арабских провинциях. Чаще всего антиосманские настроения в начале XX в. принимали здесь форму критики султанского режима, а после младотурецкой революции (1908 г.) сводились к требованию автономии арабских земель в рамках Османской империи. Да и лидерам реформаторского движения «Новых османов», таким как Намык Кемаль (1840-1888), Абдул-Хамид Зия-бей (1825-1881) и Али Суави (1838-1878), панисламистские идеи виделись двояко: как действенное средство противостояния растущему присутствию Европы в мусульманском ареале и как последняя возможность удержать лояльность султану-халифу в среде нетурецких этносов империи. С другой стороны, идея арабского возрождения и создания в будущем независимого государства проявилась у представителей арабской патриотической мысли в попытках доказать особое, предпочтительное место арабов в мире ислама [3]. Исходным положением в таких идеологических построениях вновь служил халифат. Арабские халифати-стские концепции конца XIX - начала XX столетий чаще всего основывались на доказательстве неправомочности притязаний османских султанов на халифат - и, как результат, на лидерство в мусульманском мире. Такая постановка вопроса подкреплялась исторически бытовавшим на Арабском Востоке мнением о неполноценности и испорченности «отуреченного» ислама и о том, что только арабы, давшие миру Пророка, могут достойно нести «знамя истинной веры».
В сходном духе рассуждал о тогда еще непривычном для современников понятии «арабская нация» (ал-умма ал-арабийа) арабо-христианский мыслитель из Ливана Наджиб Азури (ок. 18731916). В 1905 г. он писал: «Существует арабская нация, которая равно включает в себя христиан и
мусульман. Религиозные же проблемы, проявляющиеся между членами общин - это только политические проблемы, которые провоцируют иностранные государства в своих интересах» [9, р. 4]. В то же время Наджиб Азури отдавал дань культурным и научным достижениям Европы и уделял особое внимание вопросу взаимоотношений арабов с государствами Запада, считая необходимым гарантировать льготы для европейских капиталов на арабо-мусульманском Востоке.
Возрождение халифата как политической общности мусульман всего мира нередко занимало ум видного ближневосточного мыслителя, теолога и общественного деятеля Джамал ад-Дина ал-Афгани (1839-1897). Панисламским воззрениям ал-Афгани было присуще геополитическое измерение. Например, он с 60-х годов XIX в. неоднократно обращался к мысли о формировании религиозно-политиче-ского альянса мусульман Афганистана, Белуджистана, Кашгара, Бухары и Коканда, в чем снискал одобрение со стороны османского двора и финансовую помощь от мусульман Южной Азии [5, с. 119-121].
Под влиянием идей ал-Афгани и при его содействии на Ближнем Востоке возникали и другие подходы к возрождению халифата. Например, за халифат ратовал ученик Джамал ад-Дина ал-Афгани, известный арабский публицист Рафик ал-Азм (1867-1925). При этом приоритетным для него было достижение духовной консолидации последователей ислама, которую он уподоблял единству христианской Европы, представлявшейся ему сплоченным целым перед лицом мусульманского Востока. Его коллега, сирийский идеолог курдского происхождения Абд ар-Рахман ал-Кавакиби (1855-1902) видел создание обновленного халифата в качестве первого шага на пути формирования подобного США или Германской империи Исламского союза (ал-иттихад ал-исламий), консолидирующегося вокруг эмиратов Аравийского полуострова. Таким образом, халифат в интерпретации ал-Кавакиби представлял собой не единое государство, а альянс мусульманских государств, а котором политическая власть сосредоточена в руках светских правителей. По схеме ал-Кавакиби, в конфедеративном халифате каждый регион выполнял бы свои функции: так, духовное руководство мусульманами вверялось арабам-аравитянам, организацию и руководство общественной жизнью брали на себя египтяне, политика и дипломатия отводились туркам, развитие науки и экономики становилось прерогативой жителей Ирана, Индии и Центральной Азии, оборона переходила в ведение жителей Марокко, Афганистана и т. д. [14, с. 192-193]. В качестве программы-минимум на пути достижения главной цели - обеспечения мусульманского единства и создания халифата на обширных землях, включая территорию Османской империи, ал-Кавакиби предлагал широкие административные реформы на основе децентрализации. Он также допускал возможность компромисса с европейскими державами. По крайней мере, нам известны его тесные контакты с представителями Италии на Ближ-нем Востоке.
Несколько по иному размышляли о возрождении халифата мусульман-ские лидеры Южной Азии. После того, как Могольская империя была ликвидирована1 , правители и подданные мусульманских княжеств субконтинента (большинство из них были суннитами2 ), видели в султане-халифе Османской империи высшую духовную инстанцию [11]. Наибольший энтузиазм идеи панисламизма вызывали в крупнейшем индийском княжестве Хайдарабад, а вслед за ним в Рампуре, Бхопале, На-ванагаре, Калате и в других княжествах, ориентированных на верховенство Хайдарабада.
Низам Хайдарабада - Осман Али-хан (1886-1967, правил в 1911-1948 гг.) - не просто был сторонником поддержания традиций османской государственности и верховных прерогатив халифа, но и стремился копировать османские порядки абдулхамидовского времени. Подобно султану Абдул-Хамиду II (правил в 1876-1908 гг.), он не был противником преобразований. Однако он был убежден в том, что они должны претворяться в жизнь строго в соответствии с его указаниями и создавать демократический фасад для его самодержавного правления. В беседе с вице-королем Британской
1 Последний представитель династии Моголов Бахадур-шах II был провозглашен правителем Индии в ходе сипайского восстания 18571859 гг., а после его подавления выслан англичанами в Бирму.
2 Шииты в Британской Индии проживали чаще всего в крупных городах на северо-западном побережье Индостана - в исторических областях Синд, Гуджарат и Махараштра.
Индии лордом Ридингом (1865-1935) он выразил свои политические приоритеты таким образом: «Моя форма правления полностью соответствует уровню развития и темпераменту моих подданных, она способствует мирному прогрессу и процветанию. Мои подданные счастливы и не желают перемен, ибо знают, что я пекусь об их благе денно и нощно» [цит. по: 10, p. 10]. Его представления о модернизации соответствовали классическим образцам Танзимата. Реформы в его княжестве в первой половине ХХ в. были нацелены не на создание новых форм общественно-политического устройства, а на приспособление традиционных учреждений к требованиям времени.
Осман Али-хан, известный в Южной Азии как просвещенный правитель и реформатор, не раз посещал страны Запада, был знаком с трудами европейских мыслителей и ученых. Впечатления и общественно-политический опыт, полученные им в путешествиях по Европе, напрямую влияли на его взгляды и мировосприятие. Так, государственная практика Европы подсказала Осману Али-хану идею создать в своем княжестве законодательный и исполнительный советы, обладавшие совещательными функциями. В целом европейские идеалы способствовали становлению у низама понятий об успешном управлении и выработке политической программы развития княжества [4].
В то же время на формирование его представлений об устройстве общества и его политических идеалах оказали влияние традиционные представления, трансформированные применительно к новым условиям. Так, стремясь к созданию представительных институтов в своем княжестве, он подбирал образцы не в современных ему европейских парламентских системах, а в традициях индийской государственности Великих Моголов. Развивая османские культурные традиции, низам создал в 1918 г. Османский университет (Osmania University) в Хайдарабаде, где наряду с современными научными дисциплинами преподавались традиционные религиозные науки. Увлечение Османа Али-хана всем османским проявилось и в матримониальной сфере - выбор супруги для его старшего сына пал на османскую принцессу Дур-и Шахвар Султан (1914-2006) - дочь последнего османского халифа Абдул-Меджида II (1868-1944; халиф в 1922-1924 гг.), многочисленное семейство которого было выслано из Турции и поселилось во Франции и Швейцарии. Следующего по старшинству сына Осман Али-хан женил на праправнучке османского султана Мурада V (1840-1904).
Дур-и Шахвар на протяжении многих лет явно доминировала в семей-ных отношениях с правящей элитой Хайдарабада. Ее муж, наследник низама, по многочисленным свидетельствам современников, во всех малых и крупных делах следовал советам своей властной красавицы-жены. Она же была о нем далеко не лучшего мнения. Ей приписываются слова: «Он всегда появляется тогда, когда все уже решено». Когда же впоследствии ее супруг был вынужден принять участие в подписании договора о присоединении княжества к Индии после того, как индийская армия за несколько часов сломила сопротивление княжеских войск, Дур-и Шахвар, отличавшаяся прямотой суждений, заметила, что это было исключительно в духе ее мужа - «отсутствовать на поле битвы, но присутствовать при капитуляции» [12, p. 263].
Будучи фактическим главой общины суннитов Индостана, низам испы-тывал немалые сложности во взаимоотношениях с османским халифатом в годы первой мировой войны. «Первая мировая война была периодом испытаний для мусульман, так как Турция была на другой стороне. Они чувствовали себя беспомощными и не могли ничего поделать», - отмечал Дж. Неру [2, с. 104]. В 1914 г. вице-король Индии лорд Хардинг (1858-1944) обратился к низаму Хайдарабада с просьбой призвать своих единоверцев проигнорировать религиозно-юридическое заключение (фетву) османского халифа, призывающую к священной войне против Антанты, и выступить на стороне Великобритании. Эти военно-дипломатические маневры оказались неприятным как для низама, так и для других князей-мусульман, поскольку подвергли их лояльность Британской империи значительному испытанию. «Британская разведка, - писал об этом историк С. Уолперт, - опасалась, что низам Хайдарабада, ведущий князь Индии, вскоре попытается закупить турецкие винтовки для возможного использования в ходе "панисламского восстания" в Южной Азии. Однако подобные слухи оказались совершенно беспочвенными» [7, с. 51]. В дальнейшем англо-индийские подразделения, состоявшие
преимущественно из мусульман, с успехом применялись против османской армии и в Месопотамии, и на египетском (Синайском) фронте.
В конечном итоге низам Хайдарабада отступился от халифатистских ценностей. В начале XX в. хайдарабадский повелитель пользовался эксклюзивными привилегиями у вице-королей и британского монарха и был заинтересован в сохранении близких и доверительных отношений с британским королевским домом. В то же время он отнюдь не был удовлетворен внутриполитическими переменами в Стамбуле, произошедшими с приходом к власти младотурок. Поэтому он занял проанг-лийскую позицию, чем снискал особое расположение короля Георга V [10, p. 35]. Осман Али-хан издал манифест, который призывал индийских мусульман к всемерному содействию Британии в войне, и обеспечил успех вербовочной кампании в мусульманской среде 1 В манифесте, среди прочего, отмечалось: «В связи с начавшейся войной в Европе да будет всем известно, что мусульмане Индии готовы всецело поддержать усилия британской короны, которая неизменно обеспечивала им стабильность и процветание. Британское правительство всегда было и будет самым надежным другом ислама, защищающим интересы своих подданных-мусульман» [13, p. 6]. На этом «халифатистский» период деятельности Османа Али-хана пришел к своему неизбежному завершению.
Впрочем, новые грандиозные замыслы низама также были направлены, хотя бы символически, в «османское» русло. Будучи одним из самых богатых людей в мире, имея свою собственную армию, железнодорожную сеть и почтовую систему, низам решил создать на основе княжества Хайдарабад независимое мусульманское государство Османистан [8, p. 69]. Уже в 30-е годы XX в. он не одобрил устремления Мухаммада Али Джинны (1876-1948) к созданию Пакистана, противопоставив ему идею Османистана. Концептуальное осмысление Османистана получило широкое распространение в мусульманской общине Южной Азии.
Так, мусульманский националист Чоудхури Рахмат Али (1897-1951), который впервые ввел в оборот само наименование Пакистан (как союз Панджаба, Синда, Белуджистана, Кашмира и Северозападной пограничной провинции), впоследствии предложил проект создания мусульманской государственности в Южной Азии. В этом проекте среди прочего подразумевалось образование Банги-стана на территории Восточной Бенгалии и Османистана на территории Хайдарабада. Османистан также был нанесен на составленную им карту будущих государственных образований мусульман в Южной Азии [8, p. XXVII].
Таким образом, ослабление, а затем и крах османского халифата породили в разных частях мусульманского мира всплеск интеллектуальной и общественной активности лидеров, партий, обществ и тайных организаций. При всех различиях в политической культуре Ближнего Востока и Южной Азии халифатистские устремления привели к усилению местнических и националистических тенденций, попыткам создать на руинах халифата новые формы правления и самоотождествления, все менее связанные с религиозной ориентацией.
Литература
1. Кириллина С.А. Бунабарди-баша и «воинство шайтана»: ислам в политике Восточной экспедиции Бонапарта (1798-1801 гг.) // Французский Ежегодник 2017: Франция и Средиземноморье в Новое и Новейшее время. М.: Институт всеобщей истории РАН, 2017. С. 35-54.
2. Неру Дж. Открытие Индии. Пер. с англ. Книга вторая. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1989. 507 с.
3. Орлов В.В. Самоотождествление в арабском мире: этническое, конфессиональное, национальное // Нации и национализм на мусульманском Востоке. М.: Институт востоковедения РАН, 2015. С. 147-158.
4. Сафронова А.Л. Южная Азия в макроструктуре Британской империи / / Всемирная история в 6 томах. Т. 6. Мир в ХХ веке: эпоха глобальных транс-формаций. Кн. 1. М.: Наука, 2018. С. 551-574.
5. Степанянц М.Т. Мусульманские концепции в философии и политике (XIX-XX вв.). М.: Наука, 1982. 247 с.
6. Сюкияйнен Л.Р. Исламская концепция халифата: исходные начала и со-временная интерпретация / / Ислам в современном мире. 2016. Т. 12. № 3. С. 139-154.
7. Уолперт С. Джинна - творец Пакистана. Пер. с англ. М.: Изд-во «Рудомино», 1997. 480 с.
8. Ahmed A.S. Jinnah, Pakistan and Islamic Identity. The Search for Saladin. London-N.Y.: Routledge, 2001. 274 p.
1 Это решение низама оправдало высказывание одного из чиновников британской колониальной администра-ции, ставшее впоследствии крылатой фразой: «Куда низам, туда и все» [13, р. 5].
9. Azoury N. Le Réveil de la nation arabe dans l'Asie turque en présence des intérêts et des rivalités des puissances étrangères, de la curie romaine et du patriarcat œcuménique: partie asiatique de la question d'Orient et programme de la Ligue de la patrie arabe. Paris: Plon-Nourrit, 1905. 257 p.
10. Copland I. The Princes of India in the Endgame of Empire. 1917-1947. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. 302 p.
11. Documents and Speeches on the Indian Princely States. Vol. 1. Delhi: B.R. Publishing Corporation, 1985, 394 p.
12. Paul E.J. The Unforgettable Maharajas. New Delhi: Roli Books, 2003. 276 p.
13. Ruling Princes and Chiefs of India. A Brief Historical Record of the Leading Princes and Chiefs of India together with a Description of Their Territories and Methods of Administration. By Sir W. Lawrence. Reprint Edi-tion. Lahore: Sang-e-Meel Publications, 2005. 416 p.
14. Ал-Кавакиби, Абд ар-Рахман. Умм ал-кура ли-с-сайид ал-Фурати ва хува дабт муфавадат ва мукарарат му'тамар ан-нахда ал-исламийа ал-мун'акид фи Макка ал-мукаррама санат 1316 (Мать городов господина ал-Фурати: протоколы переговоров и постановлений конгресса исламского возрождения состоявшегося в благородной Мекке в 1316 г. по хиджре) (на араб. яз.). Каир: Ал-Матба'а ал-мисрийа би-л-Азхар, 1350 г. х. (1931). 217 с.
References
1. Kirillina S.A. Bunabardi-basha i «voinstvo shaytana»: islam v politike Vostochnoy ekspeditsii Bonaparta (17981801 gg.) // Frantsuzskiy Ezhegodnik 2017: Frantsiya i Sredizemnomor'ye v Novoe i Noveyshee vremya. M.: Institut vseobshchey istorii RAN, 2017. S. 35-54.
2. Neru Dzh. Otkrytie Indii. Per. s angl. Kniga vtoraya. M.: Izd-vo polit. lit-ry, 1989. 507 s.
3. Orlov V.V. Samootozhdestvlenie v arabskom mire: etnicheskoe, konfessional'noe, natsional'noe / / Natsii i nat-sionalizm na musul'manskom Vostoke. M.: Institut vostokovedeniya RAN, 2015. S. 147-158.
4. Safronova A.L. Yuzhnaya Aziya v makrostrukture Britanskoy imperii // Vsemirnaya istoriya v 6 tomakh. T. 6. Mir v KhKh veke: epokha global'nykh trans-formatsiy. Kn. 1. M.: Nauka, 2018. S. 551-574.
5. Stepanyants M.T. Musul'manskie kontseptsii v filosofii i politike (XIX-XX vv.). M.: Nauka, 1982. 247 s.
6. Syukiyaynen L.R. Islamskaya kontseptsiya khalifata: iskhodnye nachala i so-vremennaya interpretatsiya // Islam v sovremennom mire. 2016. T. 12. № 3. S. 139-154.
7. Uolpert S. Dzhinna - tvorets Pakistana. Per. s angl. M.: Izd-vo «Rudomino», 1997. 480 s.
8. Ahmed A.S. Jinnah, Pakistan and Islamic Identity. The Search for Saladin. London-N.Y.: Routledge, 2001. 274 p.
9. Azoury N. Le Réveil de la nation arabe dans l'Asie turque en présence des intérêts et des rivalités des puissances étrangères, de la curie romaine et du patriarcat œcuménique: partie asiatique de la question d'Orient et programme de la Ligue de la patrie arabe. Paris: Plon-Nourrit, 1905. 257 p.
10. Copland I. The Princes of India in the Endgame of Empire. 1917-1947. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. 302 p.
11. Documents and Speeches on the Indian Princely States. Vol. 1. Delhi: B.R. Publishing Corporation, 1985, 394 p.
12. Paul E.J. The Unforgettable Maharajas. New Delhi: Roli Books, 2003. 276 p.
13. Ruling Princes and Chiefs of India. A Brief Historical Record of the Leading Princes and Chiefs of India together with a Description of Their Territories and Methods of Administration. By Sir W. Lawrence. Reprint Edi-tion. Lahore: Sang-e-Meel Publications, 2005. 416 p.
14. Al-Kavakibi, Abd ar-Rakhman. Umm al-kura li-s-sayid al-Furati va khuva dabt mufavadat va mukararat mu'tamar an-nakhda al-islamiya al-mun'akid fi Makka al-mukarrama sanat 1316 (Mat' gorodov gospodina al-Furati: pro-tokoly peregovorov i postanovleniy kongressa islamskogo vozrozhdeniya sostoyavshegosya v blagorodnoy Mekke v 1316 g. po khidzhre) (na arab. yaz.). Kair: Al-Matba'a al-misriya bi-l-Azkhar, 1350 g. kh. (1931). 217 s.
УДК 78 (100)
Г.Р.Маликов
КУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ К СТАНОВЛЕНИЮ И РАЗВИТИЮ ИСПОЛНИТЕЛЬСТВА НА ДУХОВЫХ ИНСТРУМЕНТАХ В ЕВРОПЕЙСКИХ СТРАНАХ
В данной статье рассматриваются культурные предпосылки к развитию и появлению исполнительства на духовых музыкальных инструментах в Европейских странах. Описываетсяособое значение духовых инструментов в музыкальной культуре странствующих музыкантов, трубадуров, миннезингеров, менестрелей. Особое внимание автор статьи уделяет вопросузарождения и формирования целых духовых ансамблей, в состав которых входили трубы, тромбоны, шалмеи. В статье даётся основополагающее определение формирования культурных предпосылок в развитии духовых инструментов, что выражается в появлении многочисленных реформ различных европейских композиторов, для усовершенствования духовой исполнительской культуры, атакже появлению новых инструментов, таких как фагот, гобой.
Ключевые слова: культурные предпосылки, духовые музыкальные инструменты, реформы, менестрели, фагот, музыкальная культура, исполнительство на духовых, Европейские страны, профессиональное музи-цирование,техническое совершенствование музыкальных инструментов, гобой.
G.R.Malikov CULTURAL PREREQUISITES FOR THE FORMATION AND DEVELOPMENT OF THE EXECUTION ON THE SPIRITUAL INSTRUMENTS IN THE EUROPEAN COUNTRIES
This article considers the cultural prerequisites for the development and emergence of performance on wind mus-
