CC BY
0ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ/ GENERAL HISTORY
УДК 94(410)
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-5-28-35
Дата поступления (Submitted) 11.04.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 28.04.2024
Концепция спасения души в «Книге о рыцарстве» Жоффруа де Шарни
АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ БЕЛЯЕВ
аспирант кафедры истории Средних веков исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова 119192, г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корпус 4
e-mail: bel1198@yandex.ru
Аннотация. Статья посвящена представлениям о спасении души на войне в трактате «Книга о рыцарстве», написанном Жоффруа де Шарни (ок. 1306-1356). Бернард Клервоский в «Похвале новому рыцарству» противопоставляет духовное рыцарство светскому и говорит о том, что война, идущая между тамплиерами и неверными, в отличие от светских междоусобных войн, должна быть вознаграждена на небесах. Жоффруа де Шарни, влиятельный французский рыцарь и активный участник Столетней войны, в начале 1350-х годов написал наставление в правилах поведения на войне для членов недавно образованного Ордена звезды. В своём трактате рыцарь неоднократно обращается к идеям аббата Клерво, но трактует их совершенно иначе. Светскому рыцарству он приписывает те достоинства, отсутствие которых его предшественник ставил им в упрёк. Светская военная служба, при условии соблюдения определённых правил, воспринимается Шарни как польза для общества и для самих участников войны. Необходимость преодолевать физические и духовные трудности даёт ему возможность говорить об искупительной функции войны. Неся свою службу, своей земной жизнью воины могут обеспечить душе вечное блаженство.
Ключевые слова: история Средних веков, военная история, Столетняя война, рыцарство, теория справедливой войны
Concept of spiritual salvation in «Livre de chevalerie» of Geoffroy de Charny
ALEKSANDR YURIEVICH BELIAEV
postgraduate, Department of History of the Middle Ages, History Faculty,
Lomonosov Moscow State University 119192, Moscow, Lomonosovsky Prospekt, 27, building 4
e-mail: bel1198@yandex.ru
Abstract. The article is devoted to the perceptions of spiritual salvation at war in the treatise "The Book of Chivalry" written by Geoffroy de Charny (c. 1306-1356). Bernard of Clairvaux in "Praise of the New Chivalry" opposes spiritual chivalry and the secular on, saying that the war between the Templars and the infidels, in contrast to secular private wars, should be rewarded in heaven. Geoffroy de Charny, a powerful French knight and active participant of the Hundred Years' War, wrote guidebook on war conduct rules for members of the newly formed Order of the Star in the early 1350s. In his treatise, the knight repeatedly refers to the ideas of Abbot Clairvaux, but his interpretation is completely different. He attributes to secular knighthood the virtues whick lack his predecessor used to blame them. Secular military service, subject to certain rules, is perceived by Sharny as beneficial for society and for the participants in the war themselves. The need to overcome physical and spiritual difficulties allow him to speak about the redemptive function of war. By carrying out their service, warriors with their earthly lives can provide their souls with eternal bliss.
Keywords: medieval history, military history, Hundred Years War, chivalry, just war theory
Изучение средневековой европейской культуры и средневековой войны немыслимо без обращения к рыцарству как к одной из ярчайших отличительных особенностей
эпохи, долгое эхо которой звучит на протяжении столетий. Разумно предположить, что явления подобного масштаба должны быть обусловлены глубокой социальной и культурной необходимо-
стью [6, с. 182]. Хотя при первом рассмотрении, в силу жанровых особенностей ряда источников, может сложиться впечатление, будто рыцарство не представляло собой ничего, кроме внешнего лоска и куртуазной игры [16, p. 3]. Пёстрый и чувственный этический идеал, совершенно нереалистичный, и в то же время необходимый для осмысления реальности [6, а 116-117]. Неоднократно представители христианской церкви задавались вопросом о месте рыцарства в обществе, но их представления были столь же идеалистичны, как художественные образы [16, p. 5].
Мысль о том, что рыцарство не соответствовало христианскому идеалу, следует поместить в начало длинной цепи рассуждений о том, каково было внутреннее, духовное содержание этого явления, поскольку сами рыцари имели основания считать свою жизнь праведной [15, p. 332-333]. Идейный мир средневековья, как писал Й. Хёйзинга, был пропитан религиозными представлениями, которые в свою очередь не могут избежать обратного влияния [6, p. 114]. Рыцарство возникло в результате слияния воинской идеи с религиозными верованиями [2, p. 222]. Церковная доктрина установила связь между телесным противостоянием в земной жизни и духовной борьбой добра со злом [2, p. 227]. На протяжении Средневековья эта внутренняя борьба также претерпела изменения, превращаясь в индивидуальную битву каждого христианина со своими грехами, со своим несовершенством [1, p, 22].
Специфика же рыцарства и, если говорить более широко, всех воинов состоит в том, что они подвергались двойной опасности: на поле боя им грозили смерть и увечья, а в душе их ежеминутно поджидал соблазн и порок [15, p. 333]. Клирики надеялись увидеть в рыцарях свою правую руку, оружие и защиту в одном лице, однако те, не уклоняясь от этой обязанности, не разделяли подобного мнения о собственном предназначении [16, p. 4-5]. Восприятие церковных представлений было избирательным, так как военной служба сформировала в рыцарской среде особую форму благочестия [15, p. 334]. Стремясь к земным почестям, рыцари одновременно прокладывали себе путь к небесной награде, к спасению души [6, p. 14]. Усердное несение военной службы очищало человека от сопутствующего ей греха, становясь формой искупления [15, p. 339]. Оттого и происходили изменения в практике боевых действий, где рыцарские представления уступали место военной целесообразности [6, p. 174]. А рыцарство, как сословие, в конце Средневековья претерпевало изменения, обретая новую форму [6, p. 239].
Настоящее исследование посвящено представлениям о спасении души как ключевому элементу средневекового воинского сознания. Неплохо изученная, она тем не менее может быть дополнена существенными деталями
при более пристальном рассмотрении взглядов отдельных средневековых авторов. В качестве источника выбран трактат «Книга о рыцарстве», написанный в начале 1350-х гг. выдающимся французским рыцарем Жоффруа де Шарни (ок. 1306-1356).
Будучи видным деятелем первого этапа Столетней войны, он оставил заметный след в источниках того времени, поэтому об обстоятельствах его жизни можно сказать довольно много. Однако сохранившиеся сведения, по большей части, относятся именно к периоду его активной деятельности, практически ничего нельзя сказать о детстве и юности Шарни. Точная дата его рождения неизвестна, 1306 год представляется наиболее вероятным или, по крайней мере, позднейшим из возможных, так как в этот год умирает его мать [10, p. 3]. Говорить сколь-нибудь детально о его образовании также не представляется возможным. Р. Купер, один из крупнейших современных специалистов по средневековому рыцарству, полагает, что Шарни мог свободно писать по-французски и в какой-то мере читать по-латыни [10, p. 15]. Более подробные сведения о рыцаре появляются после начала его военной карьеры в 1337 году [16, p. 12]. В 1340 году Шарни участвовал в затяжной и изнурительной обороне Турнэ от англичан [4, p. 196-199, 220-222]. Через два года в результате отчаянной, но неудачной конной атаки он впервые попал в плен [10, p. 5]. В 1345-1346 гг. Шар-ни присоединился к крестовому походу против захваченной турками Смирны [16, p. 12]. Покинув крестоносцев до формального завершения похода, она вернулся во Францию. Во время знаменитой битвы при Креси в 1346 году он находился с королевским поручением в Гаскони, и не мог присоединиться к сражению, что, по-видимому, спасло ему жизнь [10, p. 6]. Вскоре после этого Шарни принял участие в обороне Бетюна от фламандцев [5, p. 330-331]. В 1349 году он совершил дерзкую попытку отбить у англичан захваченный недавно Кале, подкупив его коменданта [5, p. 182-183]. Английский король Эдуард III (13121377) узнал о предательстве и, устроив французам ловушку, сам вышел на бой с ними. Шарни вновь оказался в плену, откуда был выкуплен благодаря финансовому участию французского монарха Иоанна II Доброго (1319-1364) [10, p. 11]. В 1351 году он одним из первых членов недавно образованного королём рыцарского Ордена звезды [10, p. 12]. А в 1355 году Иоанн Добрый поручил Шарни несение королевской орифламмы [16, p. 12]. С этим знаменем в руках рыцарь встретил свою смерть на поле битвы при Пуатье в 1356 году [18, p. 237-247]. В 1370 году его тело, по повелению короля Карла V Мудрого (1338-1380), было торжественно перезахоронено в монастыре целестинцев в Париже, служившим усыпальницей преданным слугам французской короны [10, p. 14].
Нет никаких сомнений в том, что Жоффруа де Шарни воплощал в себе многие рыцарские качества, о которых писал в своём трактате. Он являл пример личной храбрости, не исключавшей в то же время трезвого расчёта. Его смерть в бою, во время несения службы, во имя собственных убеждений, как нельзя лучше говорить об отношении этого человека к верности и долгу. При этом, его отличала тяга не только к физическим подвигам, но и к интеллектуальной деятельности, стремление к осмыслению своего дела, войны, военной службы, правил поведения и жизненных целей воинского сообщества. Многие рыцари в его время испытывали живой интерес к подобным размышлениям, находя в них обоснование собственной идентичности [15, p. 333].
Шарни оставил после себя три схожих по своему содержанию произведения [16, p. 12]. Трактат, который в научной литературе принято называть «Книгой о рыцарстве» (Livre de chevalerie) [9], является наиболее подробным из них и потому наиболее показательным. Он был написан в 1350-1351 гг., незадолго до основания Ордена звезды, в качестве наставления для его будущих членов [10, p. 18]. Поражение при Кре-си воспринималось представителями высшей французской знати как наказание за попрание рыцарских идеалов, и новый орден был должен был помочь им очиститься, провести обновление всего французского рыцарства и благодаря этому, в конечном счёте, добиться победы над англичанами [19, p. 35]. Как писал К. Тэйлор, в середине XIV в. реформа рыцарства ещё воспринималась как действенное средство преодоления военных неудач [19, p. 52].
Текст трактата можно условно разделить на четыре части. В первой части Шарни описывает градацию различных военных свершений по степени их достоинства (поединки, турниры, частные и масштабные войны, etc.) [9, p. 463-473]. Вторая часть посвящена тому, какими должны быть приоритеты рыцаря в мирное время и правила поведения в обществе (обращение с сеньором и вассалом, отношения с дамами, с друзьями и врагами, бытовые привычки, etc.) [9, p. 473-501]. В третьей части приводятся качества, необходимые каждому рыцарю, с учётом их значимости, вплоть до идеального сочетания (благочести-вость, мудрость, храбрость, лидерские качества, etc.) [9, p. 501-513]. Наконец, в четвёртой части Шарни описывает обряд посвящение в рыцари и рассуждает о положении рыцарского сообщества в мире, в ряде вопросов сопоставляя его с духовенством [9, p. 513-533]. Попутно рыцарь затрагивает ряд вопросов, наиболее интересующих его собратьев по оружию, как заслуженных, так и не опытных: как обучаться военному делу и совершенствовать свои знания и навыки, как обходиться со своими владениями во время дальних походов, как относиться к капризной и
непредсказуемой Фортуне и т. д. Общий стиль текста то и дело напоминает чувственное воззвание к праведной и честной военной службе, к сохранению благородного рыцарского достоинства перед Богом и перед людьми. В то же время, трактат изобилует довольно конкретными практическими советами человека, не понаслышке знакомого с предметом рассуждений. Как метко заметил М. Кин, Шарни вообще рассуждает о проблемах, приближенных к заботам отдельного человека, и потому его текст получился столь притягательным [16, p. 14]. Не случайно этого рыцаря можно назвать одним из самых влиятельных во Франции середины XIV в. [15, p. 336]. В своём трактате он опирается на предшествующую традицию, но в то же время предлагает свой индивидуальный взгляд [16, p. 14]. С одной стороны, Орден звезды и планы рыцарской реформы Иоанна Доброго, конечно, были похоронены вместе с Шарни после битвы при Пуатье [19, p. 35]. С другой же стороны, именно Шарни стал выразителем тех идей, которые позволяют максимально приблизиться к пониманию феномена рыцарства [16, p. 15]. Поэтому выбор его трактата как нельзя лучше подходит цели данного исследования.
Прежде чем переходить к анализу источника, нужно сказать несколько слов о теории справедливой войны, в значительной степени определявшей восприятие военных действий в XIV в. Первые её элементы появляются ещё в трудах античных авторов [17, p. 3-16]. Раннее христианство, проповедовавшее любовь и мир, вынуждено было существовать в суровой, воинственной реальности. И в этом столкновении Церковь не только нашла форму сосуществования, но и заложила теоретическую основу средневековой апологии боевых действий и военной службы [2, p. 223]. Исключительное значение имела позиция Аврелия Августина, выдающегося христианского мыслителя IV-V вв. Идея борьбы со злом и восстановление справедливости, определённая им как главный критерий дозволенности применения силы, легла в основу всей последующей христианской традиции [17, p. 16-39].
Важной вехой стал появившийся в XII в. Декрет Грациана, обобщивший представления о справедливой войне в каноническом праве. Для его автора военная служба уже не представляла собой нечто предосудительное [17, p. 60]. Естественным правом считается сопротивление насилию (violentiae per vim repulsio) [12, p. 2]. И не всякая война, по его мнению, была непозволительной, ведь иначе в Евангелии содержался бы призыв вовсе отринуть оружие (ut abiceret arma, seque militae omnino subtraherent) [12, p. 891-892]. В словах же Иоанна Крестителя, обращённых к воинам, нет никакого указания на необходимость оставить военную службу (Лк. 3:14). В завете Христа о любви к врагам (Лк. 6:27) Грациан видел необходимость их исправления и, соответствен-
но, удержания от новых прегрешений (jubemur diligere inimicos, et miseri eorum, ut de eorum perditione doleamus, eorum salutem desideremus, el pro illorum correctione cottidie laboremus) [12, p. 914]. Он повторил слова Августина о том, что справедливая война является воздаянием за несправедливость (que ulciscuntur iniuriam) [12, p. 894]. И её участники не берут на себя грех, потому что выступают орудием Господа (non solum homines ministri sunt et ultores Dei irae) [12, p. 938]. Грациан использовал августиновскую идею исправления из благих побуждений, чтобы преодолеть противоречие между заложенной в христианстве любовью и убийством, составляющим неотъемлемую часть войны. Роль, отведённая этой идее в тексте Декрета, предопределила её доминирование во взглядах позднейших авторов [17, p. 60].
К XIII в. сформировались пять классических критериев справедливой войны: persona, res, causa, anima, auctoritas [3, p. 301]. В самом общем виде их суть можно передать следующим образом: война должно вестись только мирянами; ради защиты или возвращения несправедливо отнятого; только при невозможности решить дело мирными средствами; не из ненависти к врагу и не из жадности; и наконец по воле суверенного правителя. Осмысление этической стороны войны в последующие несколько столетий так или иначе опиралось на эту теорию, хотя в зависимости от позиции автора, расстановка акцентов носила индивидуальный характер.
Вопрос о возможности спасения души участниками боевых действий воспринимался особенно остро, поскольку обстоятельства их службы зачастую не позволяли им должным образом подготовиться к отходу в мир иной и встрече с Создателем. Многим из них не суждено было умереть в своей постели, после продолжительной болезни, окинув взором свой земной путь, принеся покаяние и очистив душу [9, p. 524]. Не удивительно, что многие военные трактаты в той или иной степени затрагивают этот вопрос [11, p. 127; 13, p. 147]. Согласно общепринятому мнению, что участники священной или справедливой войны могут рассчитывать на спасение, так как участие в такого рода конфликтах не считается греховным. Шарни также не сомневается в том, что воины могут спасти свои души [9, p. 514]. Однако в его тексте проблеме спасения уделено заметно больше внимания, нежели в аналогичных, близких по времени написания трудах. На протяжении трактата рыцарь несколько раз возвращается к размышлениям о праведности военной службы, в некоторых случаев повторяя сложившуюся традицию, в других же предлагая свою интерпретацию.
Особое влияние на отношение к рыцарству и к военной службе в целом, и на взгляды Шарни в частности, оказал трактат знаменитого теолога Бернарда Клервоского (1091-1153) под названи-
ем «Похвала новому рыцарству» (De laude novae militia). Он был написан во второй четверти XII в., как указывает сам Бернард, по просьбе великого магистра ордена тамплиеров в качестве наставления для братьев-рыцарей [8, p. 48]. Яркий образ нового, одухотворённого рыцарства, созданный монахом-цистерцианцем в немалой степени способствовал усилению авторитета тамплиеров и оставался значимым для последующих поколений [7, p. 44-45].
В своём тексте Бернард недвусмысленно пишет о греховности любого убийства. Физическое поражение врага может одновременно явиться и духовной погибелью для его победителя (ne aut occidas hostem quidem in corpore, te vero in anima) [8, p. 54]. Даже совершённое в рамках самозащиты убийство Бернард не готов признать безгрешным (ne hanc quidem bonam dixerim victoriam) [8, p. 54]. При этом, право на убийство он признаёт за воинами Христа, которые не подвергают опасности свою душу [8, p. 58]. Обоснование в целом соответствует взглядам Августина: убийство злодея является не преступлением, а актом правосудия (non homicida, sed, ut ita dixerim, malicida) [8, p. 58]. К язычникам Бернард проявляет ту же нетерпимость, что в своё время его предшественник: их правильнее было бы умертвить, чтобы не дать им возможность впоследствии толкнуть на грех кого-то из христиан (ne forte extendant justi ad iniquitatem manus suas) [8, p. 60].
Шарни обходит вниманием тему убийства и его греховности. Хотя он понимает, что на войне стремление к нему вполне естественно (et sont pluseurs qui voudroient leur mort avancier) [9, p. 524]. Тем не менее, он как бы исключает убийц из числа тех, о ком стоит говорить. Убийства, по его мнению, совершаются недостойными воинами по злому умыслу (si est de murdrir autrui pour mauvaise cause) [9, p. 521]. Выражение готовности проливать рыцарь упоминает в числе элементов обряда посвящение в рыцари, но речь идёт о крови самого претендента, а не других людей (il sont tenus d'espandre leur sanc pour la foy de Nostre-Seigneur défendre) [9, p. 514]. Шарни в вопросе этичности убийства проявляет характерную для рыцарской религиозности избирательность, которая позволяет ему обойти неоднозначную тему. Вполне возможно, что он искренне сомневается в правильности своих соображений на этот счёт, как сомневались в своё время рыцари-тамплиеры, иначе им не потребовалось бы обращаться за разъяснениями к духовному лицу [14, p. 269].
К смерти во время боевых действий Бернард относится противоположным образом, считая такой исход положительным, в какой-то мере даже восхваляя его. Смерть в бою для него предстаёт как способ воссоединения с Богом, и потому не может оцениваться отрицательно (Nec vero mortem formidat, qui mori desiderat. Quid enim vel vivens, vel moriens metuat, cui vivere
Christus est, et mori lucrum?) [8, p. 52]. Смерть во имя Бога - наилучшая участь для человека, в чём-то даже заманчивее победы (vita quidem fructuosa, et Victoria gloriosa: sed utrique mors sacra jure praeponitur) [8, p. 52]. Души воинов Христа после их смерти не погибают, они возносятся (Cum autem occiditur ipse, non periisse, sed pervenisse cognoscitur) [8, p. 60]. Жизнь без страха смерти становится безмятежной (O, inquam, vita secura, ubi absque formidine mors exspectatur) [8, p. 52-54].
Шарни о смерти в бою пишет гораздо больше, эта тема с одной стороны явно куда сильнее волнует его аудиторию, с другой стороны в ней меньше нюансов, допускающих неоднозначную трактовку. Во-многом рыцарь вторит Бернарду, душу он ценит гораздо выше тела, потому что она живёт гораздо дольше (mais ayes grant amour en vos âmes et en vos honneurs bien garder qui plus longuement durent que ne fait les corps qui aussi tost muert gras comme maigre) [9, p. 486]. Смерть в бою также воспринимается, скорее, как Божий дар, сулящий спасение душе погибшего (ne vous fait Dieu grant grâce, quant il vous donne si honorable fin de siècle et votre âme ameine avec luy en celle joye qui toujours durera?) [9, p. 492]. Поэтому достойные воины не должны мучиться сомнениями относительно выбора между жизнью и смертью (car aus bons ne chaut-il de leur vie, ne de mourir) [9, p. 489]. Они совершенно не цепляются за жизнь и в любой момент готовы встретить свой конец (car en teles gens n'a nulle fermeté de vivre, mais plus se doit-l'on tenir ferme de mourir) [9, p. 524]. Шарни считает, что положение воина как нельзя лучше подходить для привыкания к мысли о неизбежности смерти (c'est celi-là où l'on devroit miex vivre en tel estat comme de cuidier mourir) [9, p. 524].
В то же время, рыцарь скорее не разделяет идею о том, что при наличии выбора смерть в бою предпочтительнее жизни. По его мнению, трудности следует не только достойно встретить, но и постараться пережить их (et tous tels périls leur convient avoir et passer) [9, p. 519]. К сохранению жизни нужно с большим почтением и благодарить Господа за его милость (pour server et deservir de tous leur cuers à Notre-Seigneur et à la glorieuse Virge Marie de bons confors et des très-honorables eshapemens que Notre-Seigneur leur a fais et fait de jour) [9, p. 524]. Некоторые мысли Бернарда Шарни повторяет, например, о необходимости морально готовиться к встрече со смертью и о том, что после смерти душа воссоединиться с Богом. В целом же, для рыцаря скорее важна не сама смерть, а готовность умереть, отсутствие страха перед возможной кончиной. Кроме того, он более явно подчёркивает ценность жизни, чем это было у цистерцианца.
Ещё одной важной особенностью воина Христа, которая восхищает Бернарда, является одновременное участие в двойной борьбе: телесной и духовной (qua gemino pariter conflictu infatigabiliter decertatur) [8, p. 50]. Именно возмож-
ность совмещать эти две задачи, по его мнению, встречается довольно редко и потому достойна уважения (quis hoc non aestimet omni admiratione dignissimum, quod adeo liquet esse insolitum) [8, p. 50]. Соответственно, он отмечает и наличие двойной опасности, которой подвергаются воины (a duplici illo periculo prorsus libera, quo id hominum genus solet, frequenter periclitari) [8, p. 54]. Вследствие этого они должны обеспечить себе двойную защиту, что в каком-то смысле удваивает их труд (qui ut corpus ferri, sic animum fidei lorica induitur) [8, p. 50].
Именно эта мысль становится ключевой для Шарни в его рассуждениях о спасении. Он также пишет о двойной опасности, которой подвергаются рыцари (c'est la plus périlleuse et d'âme et de corps et là où il appartient plus et mieux gouverner nettement conscience) [9, p. 513]. И именно из-за этого двойного риска рыцарство, по его мнению, занимает особое положение (c'est ordre de chevalerie, que nulle autre ordre qui soit en ce monde) [9, p. 513]. При этом, вполне возможно добиться одновременно и духовного спасения, и мирской славы (certes en ceste ordre de chevalerie peut-l'en très-bien les âmes sauver et les corps très-bien honorer) [9, p. 519]. Однако военная служба требует от рыцарей преодолевать трудности, несопоставимые с теми, которые выпадают на долю другим людям (il n'est nulle religion où l'en en sueffre tant comme font cil bon chevalier) [9, p. 519]. Поэтому рыцарям необходимо прилагать немалые усилия для достижения исключительной праведности (entre toutes les gens qui en ce monde pèvent estre et de quelque estat qu'il soient, ne religieux, ne autres n'ont tant de besoing d'estre bon crestien entièrement) [9, p. 524]. В этом они должны превосходить даже клириков (devroient estre honestes autant ou plus comme il pourroit appartenir à nul prestre) [9, p. 522-523]. Военная служба, таким образом, по своему престижу превосходит все прочие и уступает только духовной (si très-noble oevre comme de fait d'armes de guerre qui passe tous autres, excepté Dieu servir) [9, p. 465]. Хотя можно предположить, что Шарни всё же готов поставить их в один ряд, когда он пишет, что мирянин может сравниться с духовным лицом (et ensi d'aucuns séculiers comme d'aucuns bons religieux) [9, p. 520].
Бернард осуждал светское рыцарство, считая греховным его поведение (quis igitur finis fructusve saecularis hujus, non dico, militiae, sed malitiae; si et occisor letaliter peccat, et occisus aeternaliter perit) [8, p. 56]. Не пытаясь смягчать формулировки, он даже упрекал их в пособничестве Сатане (sed jam ad imitationem seu ad confusionem nostrorum militum, non plane Deo, sed diabolo res et vitam) [8, p. 66]. Неприязнь вызывало их стремление к роскоши и дорогим украшениям (frena et calcaria auro et argento, gemmisque circumornatis: et cum tanta pompa pudendo furore et impudenti stupore ad mortem properatis) [8, p. 56]. Воины Христа же
отличались своей умеренностью в еде и одежде (Itur, et reditur ad nutum ejus qui praeest: induitur quod ille donaverit; nec aliunde vestimentum seu alimentum praesumitur. Et in victu et vestitu cavetur omne superfluum, soli necessitati consulitur) [8, p. 66-68]. Бернард в качестве их достоинства выделял также отсутствие праздности, очевидно подразумевая, что среди светского рыцарства этот недостаток весьма распространён (nullo tempore aut otiosi sedent, aut curiosi vagantur) [8, p. 68]. Косвенно в качестве недостатка рассматривалась и замкнутость рыцарского сообщества, построенного на знатности. Тогда как воины Христа выделялись своими заслугами, а не происхождением (persona inter eos minime accipitur: defertur meliori, non nobiliori) [8, p. 68].
Шарни разделяет многие упрёки Бернарда. По крайней мере, он считает нужным обратить на них внимание, что говорит о степени актуальности озвученных проблем. Истинный рыцарь, по его мнению, должен пренебрегать личным комфортом (et à ce vous enseignent li bon dessusdit que, pour trop longuement aaisier vos corpsd élicieusement, vous n'aquerrés jà grant honnour) [9, p. 487]. Ему также следует умерить свои наслаждения, поскольку они могу стать помехой его службе (ne doivent mettre entente ou vivre de leur bouche délicieusement, ne en trop bons vins, ne en trop délicieuses viandes car ces délices sont trop contraires ou temps que l'en ne les poroit avoir, ne trouver à sa volenté) [9, p. 478]. Рыцаря не должна отвлекать от службы даже судьба его владений (que en vos encommencemens n'aiés trop cures de vos besoignes demorer ou pays dont vous estes) [9, p. 482]. К земным ценностям вообще следует относится с пренебрежением (si ne vous doit jà chaloir d'amasser grant avoir car qui plus fait d'avoir, plus envis veult mourir et plus doubte la mort) [9, p. 482]. Не случайно вручаемые в завершение обряда золотые шпоры рыцарь надевает на ноги, демонстрируя своё равнодушие к драгоценному металлу (en segnefiance que l'or est le plus convoiteux mettail qui soit, et pour ce le met l'en es piés) [9, p. 515]. Не следует рыцарю и впадать в праздность, занимаясь делами, которые не принесут ему славы (si doit-on tenir moult pou de compte de tous ces autres chétifs déduis qui si pou pèvent valoir à rencontre de telx biens honorables) [9, p. 482].
Как можно заметить, рыцарь подкрепляет свою аргументацию тем, насколько тот или иной недостаток может повредить военной службе. Он апеллирует к своего рода профессионализму, используя рациональные соображения целесообразности вместо этических оценок. Центральное положение интересов службы является ключевым элементом в рассуждениях Шарни, связанных со спасением. По понятным причинам он не разделяет отрицательной оценки светских воинов, данной Бернардом, поэтому сказанное им, как отрицательное, так и положи-
тельное, относится в равной степени ко всему рыцарству. Например, настоящий рыцарь, по его словам, всегда сражается только за правое дело (bonnes gens d'armes qui ne te arment, ne voudraient armer pour nulles chétives oeuvres, ne pour nuls chétis fais, fors que pour tous les bons fais, justes et honorables, sans avoir nul reproche) [9, p. 521]. Разумеется, речь и греховности идти уже не может. Кроме того, рыцарям приходится претерпевать всевозможные тяготы во время своей службы: будь то голод, бессонница, усталость, ранения или что-то в этом роде. Война создаёт обстановку постоянной угрозы, при встрече с врагами и просто во время путешествий [9, p. 519]. Идеал рыцаря представляет собой постоянный процесс доведения до совершенства профессиональных навыков и знаний о войне. С ранних лет нужно обучаться боевым искусствам, обдумывать все свои поступки подвергать, использовать все доступные возможности, чтобы набраться опыта, внимательно относится к искушённым в военном деле рыцарям, чтобы у них учиться новому [9, p. 472-474]. Рыцарем двигает мощная мотивация, ведь война, пусть и не сразу, но может компенсировать все потраченные на неё усилия и ресурсы (et li bon dessusdit vous enseignent que tousjours les armes rendent ce qu'en y met, quoy qu'il demeure) [9, p. 487]. Если целью рыцаря с самого начала было спасение, а не приращение пустой славы, достижение успеха вполне реально (et qui fait les fais d'armes plus pour avoir la grâce de Dieu et pour les âmes sauver que pour la gloire de ce monde les âmes dignes sont mises en paradis et sans fin) [9, p. 519-520]. Подобный рыцарь, стремящийся к идеалу и постоянному профессиональному совершенствованию, пользуется расположением Господа (si est souverainement riche, aornés et prisiés et amés et doubtés et plaisans à Dieu et toute gens) [9, p. 531]. Поэтому именно благодаря военной службе он получает возможность ещё при жизни провести свою душу в рай (qui séculièrement pèvent mener teles vies, dont les corps pèvent honoréementen cest siècle conduire leurs âmes en paradis) [9, p. 531]. Стоит также отметить, что Шарни не считает рыцарское сообщество замкнутым. Он пишет, что все желающие, вне зависимости от своего положения, могут нести военную службу и совершать подвиги, которые сулят высшую награду (et ainsi est-il de tous ceuls qui tielx justes fais d'armes vont quérant, jà ne soient-il chevalier) [9, p. 520]. Воины, как считает Шарни, ничем не уступают рыцарям (car maintes bonnes gens d'armes sont aussi bon comme li chevalier) [9, p. 520]. Военная служба, таким образом, открывает путь к спасению едва ли не любому человеку мужского пола.
Сопоставляя подходы Бернарда Клервоского и Жоффруа де Шарни, можно увидеть ряд совпадений и ряд существенных отличий в их взглядах. Заметна разница в том, какую позицию авторы занимают по отношению к проблеме
убийства, религиозное неприятие которого осложняет любые попытки говорить о безгрешной войне. Бернард занимает чёткую, отчасти даже радикальную позицию, осуждая любое убийство, но делая исключение в случае с тамплиерами ввиду их особого положения. Шарни мало говорит об убийстве, не выказывая определённого отношения. Если он и был уверен в том, что убийство на войне не является преградой к спасению, то во всяком случае не решился говорить об этом в столь откровенной форме.
Что же касается восхваления смерти в бою, недвусмысленно выраженного у Бернарда, здесь рыцарь выражает полное согласие. Лишь нюансы его позиции позволяют определить, что при общем совпадении оценок, Шарни выше ценит земную жизнь. А в отношении к смерти ему важнее психологическая устойчивость, необходимая для военной службы. Профессиональный подход не становится от этого циничным, рыцарь вполне искренне считает, что военная служба даёт право на особое положение рыцарства ввиду своей этической плоскости - сочетания телеЛитература и источники
сной и духовной борьбы. Бернард признавал эту особенность только за членами духовно-рыцарских орденов, но со временем идея получила более широкое толкование и была распространена на всё рыцарство. Так же, как исключительное положение, связанное с членством в ордене, теперь фактически разделялось всеми рыцарями. И попытка Бернарда указать на греховность светских благородных воинов не получила распространения, хотя более конкретные, «бытовые» недостатки рыцарства практически не претерпели изменений. Но их преодоление стало частью более амбициозного процесса самосовершенствования ради достижения высшей награды. И ориентиры для совершенства задаются не только религиозными установлениями, но и профессиональными требованиями. Военная служба открывает путь на небо ввиду собственной врождённой особенности. Отчётливо видно, как происходит переоценка земных ценностей и постепенно увеличение их значимости в рамках непрекращающегося главенства религиозного восприятия мира.
1. Калмыкова Е. В. Духовное и земное оружие воинов Христовых // Диалог со временем, 2017. Вып. 61. С. 5-24.
2. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. Сретенск: МЦИФИ, 2000. 352 с.
3. Контамин Ф. Война в Средние века. СПб.: Ювента, 2001. 416 с.
4. Фруассар Ж. Хроники. 1325-1340 / пер. М. В. Аникиева. СПб.: Издательство СПбГУ, 2009. 665 с.
5. Фруассар Ж. Хроники. 1340-1350 / пер. М. В. Аникиева. СПб.: Издательство РХГА, Ювента, 2009. 856 с.
6. Хёйзинга Й. Осень Средневековья. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2011. 768 с.
7. Barber M. The New Knighthood: A History of the Order of the Temple, Cambridge: Cambridge University of Press, 1995. 441 p.
8. Bernard de Clairvaux. Éloge de la nouvelle chevalerie; Vie de Saint Malachie; Épitaphe, hymne, lettres. P.: Les Éditions du Cerf, 1990. 486 p.
9. Geoffroi de Charny. Oeuvres de Froissart // Éd. M. le baron Kervyn de Lettenhove. Vol. 1 (2). Osnabrück: Biblio Verlag, 1967. P. 463-533.
10. Geoffroi de Charny. A Knight's Own Book of Chivalry // introduction by R. Kaeuper, translation by E. Kennedy. Philadelphia, 2005. 117 p.
11. Giovanni da Legnano. Tractatus De Bello, De Represaliis et De Duello // Ed. T. E. Holland. Oxford: Oxford University Press, 1917. 458 p.
12. Gratian. Corpus Iuris Canonici // Ed. E. Friedberg, E. L. Richter. Vol. 1. Graz: Akademische Druck- und Verlagsanstalt, 1955. 1470 p.
13. Honoré de Bovet. L'Arbre des batailles // Publ. par E. Nys. Bruxelles, Leipzig, Londres, New-York, Paris: Librairie européenne C. Muquardt, 1883. 257 p.
14. Kaeuper R. W. Medieval Chivalry. Cambridge: Camnridge University Press, 2016. 447 p.
15. Kaeuper R. W. Piety and Independence in Chivalric Religion // Kings, Knights and Bankers: the collected articles of Richard W. Kaeuper. Leiden, Boston: Brill, 2016. P. 331-341.
16. Keen M. Chivalry. London, New Haven: Yale University Press, 1984. 303 p.
17. Russell F. H. The Just War in the Middle Ages. Cambridge, London, New York Melbourne: Cambridge University Press, 1975. 332 p.
18. Sumption J. The Hundread Years War II: Trial by Fire. Vol. 2. L.: Faber and Faber Limited, 1999. 680 p.
19. Taylor C. Chivalry and the Ideals of Knighthood in France during the Hundred Years War. N.Y.: Cambridge University Press, 2013. 345 p.
References
1. Kalmykova E. V. Dukhovnoe i zemnoe oruzhie voinov Khristovykh [Spiritual and terrestrial weapon of warriors of Christ]. Dialog so vremenem [Dialogue with Time], 2017. no. 61. pp. 5-24.
2. Cardini F. Istoki srednevekovogo rytsarstva [Origins of medieval chivalry]. Sretensk: Mezhkonfessional'nyi tsentr is-toriko-filosofskikh issledovanii [Interfaith Center for Historical and Philosophical Research], 2000. 352 p.
3. Contamine Ph. Voina v Srednie veka [War in the Middle Ages]. Saint Petersburg: Yuventa [Juventas], 2001. 416 p.
4. Froissart J. Khroniki [Chronicles]. 1325-1340. / Ed. M. V. Anikiev. Saint Petersburg: Sankt-Peterburgskii gosudarstven-nyi universitet [Saint Petersburg State University] Publ., 2009. 665 p.
5. Froissart J. Khroniki [Chronicles]. 1340-1350 / Ed. M. V. Anikiev. Saint Petersburg: Russkaya khristianskaya gumanitar-naya akademiya [Russian Christian Academy for the Humanities] Publ., Yuventa [Juventas], 2009. 856 p.
6. Huizinga J. Osen' Srednevekov'ya [Autumntide of the Middle Ages]. Saint Petersburg: Izdatel'stvo Ivana Limbakha [Ivan Limbach Publ.], 2011. 768 p.
7. Barber M. The New Knighthood: A History of the Order of the Temple, Cambridge: Cambridge University of Press, 1995. 441 p.
8. Bernard de Clairvaux. Éloge de la nouvelle chevalerie; Vie de Saint Malachie; Épitaphe, hymne, lettres. P.: Les Éditions du Cerf, 1990. 486 p.
9. Geoffroi de Charny. Oeuvres de Froissart // Éd. M. le baron Kervyn de Lettenhove. Vol. 1 (2). Osnabrück: Biblio Verlag,
1967. P. 463-533.
10. Geoffroi de Charny. A Knight's Own Book of Chivalry // introduction by R. Kaeuper, translation by E. Kennedy. Philadelphia, 2005. 117 p.
11. Giovanni da Legnano. Tractatus De Bello, De Represaliis et De Duello // Ed. T. E. Holland. Oxford: Oxford University Press, 1917. 458 p.
12. Gratian. Corpus Iuris Canonici // Ed. E. Friedberg, E. L. Richter. Vol. 1. Graz: Akademische Druck- und Verlagsanstalt, 1955. 1470 p.
13. Honoré de Bovet. L'Arbre des batailles // Publ. par E. Nys. Bruxelles, Leipzig, Londres, New-York, Paris: Librairie européenne C. Muquardt, 1883. 257 p.
14. KaeuperR. W. Medieval Chivalry. Cambridge: Camnridge University Press, 2016. 447 p.
15. Kaeuper R. W. Piety and Independence in Chivalric Religion // Kings, Knights and Bankers: the collected articles of Richard W. Kaeuper. Leiden, Boston: Brill, 2016. P. 331-341.
16. Keen M. Chivalry. London, New Haven: Yale University Press, 1984. 303 p.
17. Russell F. H. The Just War in the Middle Ages. Cambridge, London, New York Melbourne: Cambridge University Press, 1975. 332 p.
18. Sumption J. The Hundread Years War II: Trial by Fire. Vol. 2. L.: Faber and Faber Limited, 1999. 680 p.
19. Taylor C. Chivalry and the Ideals of Knighthood in France during the Hundred Years War. N.Y.: Cambridge University Press, 2013. 345 p.
© «Клио», 2024 © Беляев А.Ю., 2024
