CC BY
98
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
137
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 2007. №5 (2)
УДК 821.161.109’’18’’(045)
Г.В. Мишина
КОНЦЕПТ «ТИШИНА» В ТВОРЧЕСТВЕ Н.А. НЕКРАСОВА: ВОПЛОЩЕНИЕ ИДЕИ ПРИРОДОСООБРАЗНОСТИ
Рассматривается проблема значимости в творчестве Н.А. Некрасова концепта тишина. Обозначено функциональное различие семантического наполнения концепта в урбанистической и пейзажной лирике поэта. Отмечается процесс пополнения внутренней формы новыми значениями: тишина, бывшая поначалу категорией эмпирической и религиозной, приобретает значение пространственно-временное и оценочно-эстетическое.
Ключевые слова: национальный характер, эстетический идеал, концепт тишина, минус-образ, урбанизм - мир природности, мифопоэтическое сознание.
Предметом поэтического осмысления Н.А. Некрасова к концу 1850-х гг. становится народ как целое. Поэт стремится проникнуть в состояние народной души, осознать субстанциональные истоки русского национального характера. У Некрасова образ русской природы - это не только образное воплощение родины, народа, но и попытка выразить сущность народного сознания, его эстетический идеал. В эстетической концепции мира крестьянина, которую моделирует Некрасов, самую высокую ценность представляют общедоступные, первозданные «блага земные»: земля, солнце, вода. Сила, создающая жизнь, разлита по всей природе. Поэт акцентирует внимание на тех элементах мира, которые служат основанием жизни русского крестьянина. В природе заложено и жизнепорождающее начало.
Православная религия на Руси имеет земледельческую основу. Миф об умирающем и воскресающем Боге - один из самых распространенных и древних - возник еще в дохристианскую эпоху. Связанный с аграрным циклом мифологический культ Бога порождал особое отношение к личности, такое отношение, когда не действует закон тождества (а=а). Личность эпохи мифа - часть всего коллектива, то есть не просто олицетворяет весь коллектив, а отождествляется с ним. Различные похожие люди, например близнецы, принимались за различные ипостаси одного и того же человека, равного при этом космосу. Когда возникло линейное время, циклический миф начинал превращаться в линейный текст: тогда появлялись двойники и близнецы исторического и условно-художественного повествования [1. С.243,244]. Растительный Бог своим возрождением знаменовал новый цикл природы, начало сезонного труда землепашца, а значит, в более широком смысле, даровал жизнь. Так Иисус Христос своим воскрешением ознаменовал начало новой эры в духовной жизни человечества1. Обожествление землепашества в рус-
1 Подобное объяснение предложил в свое время В.Я. Пропп. См.: [2. С.85].
ской литературе засвидетельствовано у Ермолая Еразма. Например, в «Повести о Петре и Февронии» героиня предлагает князю в качестве лекарства хлебную закваску, в ее же руках хлеб обретает символическое значение бескровной жертвы Богу [3. С. 35-54]. В задачи нашей статьи не входит рассмотрение проблемы сосуществования в поэтическом мире Некрасова двух типов сознания: языческого и православного. Мы остановимся на одной из точек соприкосновения этих сознаний, воплощенной у Некрасова, в том числе, и в концепте «тишина». В творчестве поэта тишина прочно ассоциируется с природным началом, тишина - одна из частых характеристик и церковного пространства.
Тишина в поэзии Некрасова иногда буквально обозначает отсутствие разговора, молчание, а в других случаях подразумевает согласие между людьми, мир в общественных отношениях. В этом контексте проявляется оппозиция тишина - шум, деревня - город, гармония - разногласие. Например, в стихотворении 1858 г.:
В столицах шум, гремят витии,
Кипит словесная война,
А там, во глубине России -
Там вековая тишина (II, 46) [4. Т.2. С.46].
В данном тексте определены пространственно-временные координаты того состояния тишины, которым восхищен герой. «Во глубине», помимо расхожего значения «глубинка, провинция», подразумевает не только пространственную удаленность, но и пространственное построение, не укладывающееся в категории горизонтальность-вертикальность. Подтекст показывает глубину как то, что недоступно поверхностному взгляду, что имплицитно символизирует не внешнее бытовое, а внутреннее, духовное, бытийное. Именно в этом направлении движутся и семь мужиков в «Кому на Руси жить хорошо». Поиск на территории сегодняшней России или близко к ней сказочной затерянной страны крестьянского счастья - один из популярных сюжетов в русском фольклоре и литературе. Например, возникшая на рубеже XVIII - XIX вв. Беловодская легенда оставалась популярной в народной среде и на рубеже XIX - XX вв. Вероятно, именно ее имел в виду А. Твардовский, отправляя Никиту Моргунка на поиски страны крестьянского счастья, страны Муравии. Неоднократно использовал этот сюжет и Некрасов:
А если б были для людей Такие рощи и полянки,
Все на руках своих детей
Туда бы отнесли крестьянки [4. Т.3. С. 112].
«Помещение всего лучшего в некое отдаленное будущее, то есть представление о времени счастья, как не принадлежащем настоящему, - есть один из мифов русского самосознания. В отличие от западного человека, который обустраивает свою жизнь «здесь и сейчас», русские с их кочевой психологией
Концепт «тишина» в творчестве Н.А. Некрасова.
І39
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 2007. №5 (2)
не занимаются долговременным обустройством быта беспокойного и непрочного настоящего, а устремлены в светлое будущее, оформляя в своем сегодняшнем представлении некую утопию, а иногда даже пытаясь достичь ее либо на практике, либо на отдаленной территории. Н.А. Некрасов в своем творчестве отдал дань этим народным представлениям, которые вполне суммируются с идеальным набором достоинств русского человека, как они представляются ему самому, в том числе и русской литературой», - пишет Д.Ф. Полознев [5. С. 13]. Таким образом трансформируется на русской почве сюжет поиска земли обетованной. Путешествие мыслится не столько как преодоление географического пространства с точно обозначенным на карте местом прибытия, сколько как искание входа в параллельный мир, лишенный пороков мира внешнего. Существует и более древнее понимание: неправедную землю можно превратить в праведную проповедью истинной веры. Это идеальное место с особой организацией времени и пространства. В стихотворении «В столицах шум, гремят витии...» хронотоп определяется эпитетом «вековая», то есть тишина незыблемая, неподвластная времени, но не мертвая.
Оппозиция «внешнее» - «внутреннее» составляет основу остранненно-го изображения художественного пространства и времени, их соотношение приводит к созданию картин художественно моделируемой действительности. Анализ произведений поэта убедительно свидетельствует, что «в них отражаются свойства пространства и времени и как объективных бытийных категорий, и как остранненных уникальных, обусловленных творческим замыслом автора, его мировоззрением, осмыслением и оценкой временных и пространственных компонентов текста с позиции определенных эстетических ценностей» [6. С.62].
Особенность поэтики Некрасова заключается в том, что поиски героем идеального места увенчиваются частичным успехом. Перемещаясь в пространстве из города в деревню (и наоборот, как это происходит в «Современниках», где герои перемещаются с канала в ресторан), герой меняет и направление мыслей, сам принцип взгляда на мир. Описания города у Некрасова почти всегда сопряжены с чувствами уныния, беспомощности либо раздражения, ненависти. Урбанистическое пространство сужено: помещения тесные и холодные, окна (если они есть) выходят на стену соседнего дома. Улицы узкие, взгляду нет простора, церковь видна, но не замечаема, и никогда герой не входит внутрь нее. Столица характеризуется раздробленностью, дискретностью. Лишь однажды в «Размышлениях у парадного подъезда» пространство раздвинулось, чтобы дать дорогу загадочным пилигримам-спасителям. «Вороти их, в тебе их спасение.» - для Некрасова не стоит вопрос: кто больше приобретает, благодетель или нуждающийся в благодеянии. Отказавшись от диалога с крестьянами, вельможа обрекает себя на существование в обстановке духовной стерильности. Соблюдая лишь внешние атрибуты жизни по совести, он лишается радости прикосновения к соборному началу. Загадочные пилигримы, пришедшие ниоткуда и ушедшие в никуда - шанс на прозрение. Такой шанс иногда дается некрасовским героям, но не все им пользуются (как губернаторша из «Кому на Руси жить хорошо»). Взыскующие спасения в земных делах пилигримы сулили спасение души вельможе.
Однако он променял благодать Божественную на благодать в значении телесного комфорта. В этом стихотворении едва ли не впервые в городе светит солнце, в остальных случаях иная картина: дождь, ветер, мокрый снег. В стихотворениях о столице Российской империи Некрасов поддерживает и развивает традиционное колористическое описание Петербурга: «солнце тусклое», «день мутный», «темный вечер», «рассвет туманный». Некрасов сознательно отбирает для городского пейзажа такие краски, так как «цветовые и световые слова реализуют в текстах поэта и свое предметно-понятийное значение и коннотативно-эмоционально-оценочное и социальное» [7. С. 60,61]. С объективной точки зрения петербургская погода чаще такова и есть, но читателю знаком и другой город: Петербург Пушкина, Анненского, Ахматовой. Для молодого Некрасова знакомство со столицей началось не с Царского Села, а с Васильевского острова и университета, продолжилось затем подворотнями и трущобами, что во многом и обусловило специфику восприятия.
Город у Некрасова - это чаще всего Петербург. Он социологизирован. Его красота, красота бытовых аксессуаров не существует сама по себе: чаще всего они «контрастируют с некрасивостью мыслей, чувств, устремлений, поведения горожан» [8. С. 15,16]. Город у Некрасова характеризуется минус-образом - отсутствием тишины:
В мире нет святых и кротких звуков,
Нет любви, свободы, тишины! [4. Т.3. С.124]
Тишина ставится поэтом в один ряд с ценностными категориями «свобода», «любовь» и как бы вмещает их в себя. Здесь концепт «тишина» расценивается как возможность человека быть свободным, любить, быть открытым миру, а не прятаться от его жестокости. В рассматриваемом стихотворении логическое ударение падает на слова «кровь», «убийство», «стон» и противопоставленные им «кротость», «любовь». Одна из особенностей поэтического мировоззрения Некрасова заключается в том, что при почти всеобщей секуляризации интеллигентского сознания второй половины XIX в., он в своем творчестве бережно сохраняет традиции духовной русской жизни. «В период широкого распространения литературного народничества, когда “нервы” и одностороннее увлечение социологией и политэкономией направляло художественный взор на экономические вопросы. Тогда на почве узаконенного “теорией” безбожия возвысилось представление о безусловном благе умственных ниспровержений всяких властей и государственных установлений, “неуважение к вековым и священным учреждениям, к заслугам людей, всеми почитаемых, к семейным обязанностям и даже к религии”», - замечает В.Ю Троицкий [9. С. 32,33] о писателях-народниках 70-х гг. Россия XIX в. испытывает европейские влияния: «Просвещенные классы постепенно утрачивают религиозную веру. Их отталкивает консерватизм и средневековый тон в учении церкви. Массы русского крестьянства сохранили свою религию, отчасти вера сохранилась и в купечестве. Дворянство, будучи поверхностно религиозным, презирало представителей духовенства» [10. С. 7]. Некрасовское же творчество в противовес общей позиции отличается гуманизмом:
Концепт «тишина» в творчестве Н.А. Некрасова. 141
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 2007. №5 (2)
Верю, есть еще сердца живые,
Для кого поэзия свята.
Но гремел, когда они родились,
Тот же гром, ручьями кровь лила;
Эти души кроткие смутились И, как птицы в бурю, притаились В ожиданье света и тепла [4. Т.3. С.125].
Композиция стихотворений - размышлений о судьбе современности предполагает в начале картину страшного мира2, погрязшего в пороках, картину хаоса, но во второй части автор всегда находит противовес. Он указывает направление выходов из создавшейся кризисной ситуации. Некрасов всегда оставляет миру шанс. Шанс этот - изменение сознания, перенесение направления взгляда извне вовнутрь. Таким взглядом обладают некоторые герои Некрасова. На протяжении всего творческого пути поэт разыскивает этих немногих, осененных Божественной благодатью и живущих в гармонии с природой. Поэтому тишина у Некрасова не только характеристика физического состояния внешней среды, но и нравственная, даже религиозная категория. Антиподом некрасовского столичного урбанизма является не только мир русской природности, крестьянского труда и народных ценностей. У поэта менее заметен, но не менее существен и значим также мир иного «урбанизма» - камерности провинциального городка, устойчивости корней, равновесия природного и культурного начал. Наглядно и предметно обнаруживает этот содержательный план и ярославская (городская) поэма Некрасова «Несчастные».
Тишина - это своего рода идеал, контекстуальный синоним гармонии, сопоставимый в определенном некрасовском контексте с концептом «чудо», который также выявляет момент соприкосновения языческого и христианского начал.
Некрасов рассматривает древние этнокультурные мифопоэтические оппозиции с точки зрения представлений русского народа, не отделяя от собственных представлений. Поэт ищет и находит точки соприкосновения двух миров, своего, индивидуализированного и крестьянского, не индивидуализированного. Одной из точек становится мир детства. Некрасов ставит в центр некоторых произведений тот возраст и ту среду, которые, на его взгляд, наиболее точно соответствуют представлениям о гармонии. Поэтому в творчестве поэт приходит от героя - городского бедняка к крестьянину, от взрослого человека - к юноше и девушке, а затем и к ребенку. Внимательного читателя преследует ощущение, что с течением времени Некрасов в поэтической форме слой за слоем снимает те преграды (социальные, возрастные, мировоззренческие), которые мешают воплощению в реальность идее соборности. Поэтому Некрасов идет от «Современников» к «Кому на Руси жить хорошо»,
2 Стихотворение предвосхищает тему «страшного мира» А.Блока и в то же время перекликается с произведениями таких «урбанистов», как Бодлер и Уитмен. См.: [11. С. 125-129].
поэтому и поиски счастливого в итоговой поэме превращаются в поиски праведного. Гениальный поэт обращается к народному сознанию, привлеченный
уникальным соединением культа земли-матушки и Богоматери, то есть к исконному, мифопоэтическому сознанию.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры ХХ века. М.: Аграф, 2001.
2. Пропп В.Я. Фольклор. Литература. История. М.: Лабиринт, 2002.
3. Клебанов А.И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М.: Наука, 1977.
4. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений: В 15 т. Л.: Наука, 1981 - 2000.
5. Полознев Д.Ф. Опыт национальной идентификации в биографии и творчестве Н.А. Некрасова // Некрасов и поиски национального самосознания: (Некрасов в контексте русской культуры): Материалы конференции. Ярославль: Александр Рутман, 2003.
6. Новикова М. Л. Хронотоп как остранненное единство художественного времени и пространства в языке литературного произведения // Филологические науки. 2003. №2.
7. Гаврилова В. Об особенностях использования цветовых и световых прилагательных в языке Н.А. Некрасова // II Некрасовские чтения. Ярославль, 1987.
8. Зелинский А. Н.А. Некрасов и В.Я. Брюсов как поэты города // II Некрасовская конференция. Ярославль, 1987.
9. Троицкий В.Ю. Проблемы духовности и нигилизма в творчестве писателей-народников // Филологические науки. 2000. №6.
10. Тупеев М.А. Идея почвы и образ Христа в русской литературе XIX века: А.П. Григорьев - Ф.И. Тютчев - Ф.М. Достоевский: Дис. ... канд. филол. наук. Магнитогорск, 2004.
11. Григорьев А. Л. Некрасов и зарубежная поэзия // Некрасовский сборник, V. Л.: Наука, 1973.
Поступила в редакцию 10.03.07
G. Mishina
The TISHINA (Silence) concept in creative works by N. Nekrasov: the embodiment of nature correlation
The importance of the concept TISHINA (Silence) in creative works of N. Nekrasov is considered. Functional difference in the semantic meaning of the concept is marked in urban and nature lyric. Originally the concept TISHINA (Silence) had religious nature. Later it developed deictic and aesthetic-evaluative meaning.
Мишина Г алина Витальевна
Стерлитамакская государственная педагогическая академия 453128, Россия, Башкортостан, г. Стерлитамак E-mail: [email protected] для Мишиной Г.В.
