CC BY
47
Настоящая работа, выполненная в рамках антропоцентрической парадигмы современной лингвистики и посвященная исследованию репрезентации концептосферы «Времена года» в русской языковой картине мира, надеемся, вносит определенный вклад в реконструкцию целостной языковой картины мира русского этноса.
Примечания
1. Апресян Ю. Д. Отечественная теоретическая семантика в конце 20 столетия // Изв. АН. Сер. Лит. и яз. 1999. Т. 58. № 4. С. 52.
2. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность: антология / под ред. В. П. Не-рознака. М., 1997. С. 282.
3. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры: опыт исследования. М., 1997. С. 40.
4. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004. С. 6.
5. Круглый год / сост. А. Ф. Некрылова. М., 1989. С. 118.
6. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 2. М., 2006. С. 236.
7. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 1. М., 2006. С. 186.
8. Обрядовая поэзия. М., 1989. С. 428.
9. Русские пословицы и поговорки / под ред. В. П. Аникина. М., 1988. С. 164.
10. Даль В. И. Пословицы русского народа: в 2 т. Т. 1. М., 1984. С. 93.
11. Терещенко А. В. Быт русского народа Ч. 4-5. М., 1999. С. 233.
12. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 1. М., 2006. С. 187.
13. Круглый год / сост. А. Ф. Некрылова. М., 1989. С. 20.
14. Афанасьев А. Н. Мифология Древней Руси. Поэтические воззрения славян на природу. М., 2005. С. 431.
15. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 263.
16. Русские / отв. ред. В. А. Александренков и др. М., 1999. С. 258.
17. Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии. Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1991. С. 114.
18. Русское народное поэтическое творчество / сост. Ю. Г. Круглов. СПб., 1993. С. 531.
19. Славянская мифология: энциклопедический словарь / под ред. С. М. Толстой. М., 2002. С. 9.
УДК 811.111
Т. Н. Казакова
КОНЦЕПТ «ПРОЗВИЩЕ» В РУССКИХ ГОВОРАХ НИЗОВОЙ ПЕЧОРЫ
В статье представлен когнитивный анализ прозвищ человека и прозвищ жителей местности в русских говорах Низовой Печоры. Рассмотрены моти-вационные модели: семантические, словообразовательные, транспозиционные.
The article presents the cognitive analysis of local inhabitants' nicknames in the Russian dialects of the Lower Pechora. The author considers semantic, derivational, transpositional and motivational models.
Ключевые слова: диалектная картина мира, прозвище, мотивация, модель, семантика, словообразование, транспозиция.
Keywords: dialectal picture of the world, nickname, motivation, model, semantics, derivation, transposition.
Диалектные наименования - репрезентанты концептов диалектной картины мира, «одного из вариантов языковой концептуализации» [1], который, отражая, «народную культуру, в значительной степени сохраняет "наивный", эмпирический образ действительности» [2].
Анализ диалектных прозвищ с позиций когнитивной лингвистики позволяет, на наш взгляд, выявить особенности культуры, поведения, характера, занятий жителей Низовой Печоры.
Термин «прозвище» - один из общепринятых антропонимических терминов, имеющий длительную историю. Среди исследователей существует несколько точек зрения на возникновение данного термина. Одни ученые утверждают, что прозвище до XVII в. является эквивалентом личного неканонического имени и лишь позднее приобретает сугубо прозвищное содержание. Как считает С. И. Зинин, «если до XVII в. термин "прозвище" употреблялся равнозначным синонимом термина "личное имя", обозначая лишь русские имена, то с XVII в. он больше употребляется в значении дополнительного второстепенного наименования лица, часто данного в шутку, в насмешку» [3]. Другие ученые, например В. К. Чичагов, считают, что прозвища могли возникать как в результате изменения функций дохристианских имен, так и появляться уже как прозвища в своем вновь приобретенном значении [4]. Третья точка зрения сводится к тому, что нехристианские имена бытовали параллельно с прозвищами. Так считает А. М. Селищев: «В XVII в. обычно пользуются одним именем. Это имя бы-
© Казакова Т. Н., 2012
вает церковное или мирское. Имена бытового языка носят лица всех классов. Многие из этих имен служили и в качестве прозвищ. Некоторые из этих "прозвищ" были собственно не прозвищами, а вторыми, мирскими именами» [5].
Несмотря на различие позиций ученых в вопросе появления прозвищ, можно заметить общее, что их сближает: имя человека, как правило, должно включать прямо или переносно его качественную характеристику; христианское имя не выполняло этой функции - оно было иноязычным и не сообщало достаточной информации о реальных свойствах лица; эту информацию и обеспечивает второе, дополнительное имя, оно русское по своей основе, значит, имеет внутреннюю форму и осуществляет основную задачу номинации. Функция второго имени состояла в уточнении и конкретизации наименования человека.
В «Словаре русских говоров Низовой Печоры» концепт «прозвище» представлен 51 наименованием, из которых 28 - репрезентанты субконцепта «прозвища человека» - и 23 - репрезентанты субконцепта «прозвища жителей той или иной местности».
Прозвища человека могут быть распределены по четырем группам в зависимости от мотивированности/немотивированности наименования.
К первой группе следует отнести немотивированные наименования: Балама (прозвище пьющего мужчины), Кутан (прозвище человека), Малуха (прозвище человека) [6].
Следующие группы составят мотивированные наименования. Для определения мотивированности необходимо учитывать одно из положений концепции Е. С. Кубряковой: «Производное наименование представляет собой новое слово, поэтому его формальные характеристики не повторяют в своей совокупности тех, которые присущи исходному слову (ср., например, изменение парадигматических характеристик слова при... транспозиции). Это позволяет отличать подлинное словообразование от. семантического словообразования, при котором деривация значений происходит как бы внутри слова» [7]. Таким образом, по нашему мнению, можно говорить о трех типах мотивации: семантической, словообразовательной и транспозиционной.
Ко второй группе относятся прозвища человека, имеющие «семантическую мотивацию», для таких наименований характерна вторичность номинации, её мотивированно-опосредованный способ [8], суть которого - в «непрямом отображении внеязыкового объекта, опосредуемого "предшествующим" значением слова, те или иные признаки которого играют роль внутренней формы, переходя в новое смысловое содержание» [9].
Эта группа прозвищ представлена следующими мотивационными семантическими моделями: 1) 'наименование лица, характеризующегося по сходству с чем-либо': Молоток («прозвище мужчины невысокого роста»): внутренняя форма слова (ВФС) - «признак, положенный в основу номинации при образовании нового лексического значения слова» [10] - «инструмент»; Няша («прозвище ласкового человека»): ВФС - «глина»; 2) 'наименование лица, характеризующегося по сходству с животным (насекомыми, птицами, млекопитающими)': Комар («прозвище человека»): ВФС - «насекомое»; Корова («прозвище человека»): ВФС - «животное»; Рябок («прозвище мужчины, похожего на маленького рябчика»): ВФС - «рябок» - 'рябчик' - птица»; Свизи («прозвище братьев, живущих за рекой»): ВФС - «свиязь - дикая утка»; Сова («прозвище человека»): ВФС - «птица»; Ушкан («прозвище человека»): ВФС - «ушкан - заяц»; 3) 'наименование лица, связанного с абстрактным понятием': Счастье («прозвище удачливого мужчины»): ВФС - «абстрактное понятие»; 4) 'наименование лица, характеризующегося по сходству с природным явлением': Шелоник («прозвище своевольного человека»: ВФС - «юго-западный ветер»; 5) 'наименование лица, связанное с наименованием части лица': Щека («прозвище скупого человека»): ВФС - «щека - часть лица»; 6) 'наименование лица, связанное с предметом одежды' Хоюр («прозвище мужчины, носящего старую малицу»): ВФС - «старая малица с вытершейся шерстью».
К третьей, самой многочисленной, группе относятся прозвища человека, имеющие «словообразовательную мотивацию».
И. В. Евсеева, опираясь на основополагающее суждение Е. С. Кубряковой о производном слове как единице «хранения, извлечения, получения и систематизации нового знания» [11], предлагает рассматривать производное слово, к каковым относится большая часть анализируемых прозвищ, в рамках когнитивного словообразования. «В пропозициональной модели представления знаний, - подчеркивает И. В. Евсеева, - производное слово трактуется как результат преобразования описательного словосочетания или предложения в однословную номинацию» [12].
Большая часть прозвищ являются мотивированными наименованиями. Мотивированность, по определению Т. А. Сидоровой, «представляет собой корреляцию внутренней формы слова как концептуальной структуры, объективированной в морфемной синтагме, с концептуальной структурой, объективированной лексическим значением слова» [13]. Очевидно, что в данном случае речь идет о словообразовательной мотивированности.
Т. А. Сидорова для производных слов определяет тождество мотивационной и словообразовательной структуры [14]. Мы, дифференцируя семантическую и словообразовательную мотивации, считаем возможным в данном случае использовать термин «мотивационная словообразовательная модель».
Первую подгруппу составили прозвища-отсуб-стантивы, представленные следующими мотиваци-онными словообразовательными моделями: 1) 'наименование лица, характеризующегося по сходству с другим лицом': структурные разновидности: а)'основа сущ. + суффикс -он'': Бабоня («прозвище мужчины, который жестами похож на бабу, (женщину)»); б) 'основа сущ. + суффикс -уй: Пе-туй («прозвище глупого человека»); ВФС - «человек, которого сравнивают с Петром, не обладающим умом»; 2) 'наименование лица по характерному для него предмету' структурные разновидности: а) 'основа сущ. + суффикс -'аг': Деревяга («прозвище человека с деревянной ногой»); б) 'основа сущ. + суффикс -ей': Багажей («прозвище человека, который рос в семье извозчика»): ВФС -«человек, связанный с переноской или перевозкой багажа»; в) 'основа сущ. + суффикс -ник': Шкурник («прозвище человека, принимающего шкуры»); 3) 'наименование лица, характеризующегося по сходству с предметом': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс -уг': Хоруга («прозвище худого мужчины; человек в своем внешнем виде имеющий сходство со старой обувью» хоры - «старая стоптанная обувь»); 4) 'наименование лица по месяцу рождения': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс -ист': Декабрист («прозвище человека, родившегося в декабре»); 5) 'наименование лица по месту расположения': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс -ан': Кутан («прозвище человека, предпочитающего располагаться в углу»; «кут -угол»); 6) 'наименование лица по месту службы': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс - 'анин': Морянин («прозвище моряка»); 7) 'наименование лица, характеризующегося по родственным отношениям': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс -ич': Бабкич («прозвище любимого внука»).
Вторая подгруппа - прозвища-отадъективы -представлена следующими мотивационными словообразовательными моделями: 1) 'наименование лица, характеризующегося по отношению к животному, имеющему определенный окрас': структурная разновидность: 'основа прил. + суффикс -ух': Буруха («прозвище мужчины, ездившего на бурой кобыле»); 2) 'наименование лица по характерному признаку': структурная разновидность: 'основа прил. + суффикс -ух': Малуха («прозвище человека; человек, имеющий что-либо малого размера или количества»).
В третьей подгруппе - прозвищ-отвербативов -можно выделить мотивационную словообразовательную модель 'наименование лица по характерному действию' со структурными разновидностями: а) 'основа глаг. + суффикс -с': Викса («прозвище мужчины, носящего плохую обувь, которая издает характерные звуки»; викать - «пищать, плакать, голосить»); б) 'основа глаг. + суффикс -л': Хотло («прозвище крикливого человека, постоянно что-либо желающего»).
Четвертая подгруппа - прозвищ-композитов -представлена мотивационной словообразовательной моделью: 'наименование лица по характерному действию и его объекту': структурная разновидность 'основа сущ. + -о- (интерфикс) + основа глаг. + суффикс -к': Рукомойка («прозвище некрасивой женщины»): первичная ВФС -«женщина, моющая руки»; вторичная - «родственные отношения с человеком, имеющим такое прозвище и обладающим непривлекательной внешностью»: «она племенниця от Окульки Ру-комойки; прежны-те мены рукомойки некрасивы были, мы и прозвали её».
Таким образом, описание деривационных особенностей прозвищ человека с точки зрения когнитивной лингвистики помогает глубже понять их концептуальные основы, так как именно содержательная специфика словообразовательного концепта определяется следующими параметрами: способ взаимоотношения с действительностью, коллективный и индивидуальный опыт носителя того или иного языка, профессиональный и социальный статус говорящего и т. д. (М. Рик-хейт) [15].
Анализ мотивационной структуры прозвищ выявляет то, что чаще всего использовал житель Низовой Печоры при наименовании людей прозвищами: в первую очередь предметы быта, окружавшие его повседневно, также животных и птиц, как домашних, так и диких, с которыми он имел постоянный контакт в жизни, человека в его разных социальных ролях, то есть все то, что составляло диалектную картину мира печорских жителей.
Прозвища жителей печорских деревень распределяются по четырем группам в зависимости от мотивированности/немотивированности наименования.
К первой группе следует отнести немотивированные наименования: Кокачи (прозвище жителей д. Оксино; «Оксинцяна - кокаци, жарят кошок на пеци») [16]; Тарыты (прозвище жителей д. Виска; «Виссяна - Тараты, лататы» [17], возможно, связано со словом «лата - заплатка»); Юромцы (прозвище жителей д. Сергеево Щелье; «Юромци, они бат драцьливы были, дрались да ножами») [18]. Первые два прозвища имеют юмористическую коннотацию.
Вторая группа прозвищ имеет следующие мо-тивационные семантические модели: 1) 'наименования лиц по характерным для данной местности животным': Чухари (прозвище жителей дер. Чук-чино, «чухарь - тетерев-глухарь», по-видимому, эта местность славится обилием данной птицы); 2) 'наименования лиц по характерным для данной местности животным, употребляемым в пищу': Ерши (прозвище жителей Усть-Цильмы, Пусто-зерска, так как они едят ершей); Лох, Лошок (прозвище жителей Пижмы, «лох, лошок - семга после нереста, старая семга», пижемцев называли так, потому что они ловили старую семгу: «Они ло-хоф ловили, к ним хороша рыба нейдет, их и прозвали лохами») [19]; 3) 'наименования лиц по характерным для данной местности занятиям': Ко-жерина (прозвище жителей д. Уег, кожерина -«шкура животного», по-видимому, они занимались выделкой шкур); 4) 'наименования лиц по характерным для данной местности напиткам, употребляемым в пищу': Шабуры (прозвище жителей д. Тельвиска, шабара - «хмельной напиток, самогон», получили такое прозвище из-за изготовления данного напитка); 5) 'наименования лиц по собственному имени человека, жившего в данной местности': Малеи (прозвище жителей д. Сер-геево Щелье, дано по имени жителя Малея: «Нашу деревню усь-цилёмы малеи дразнят, заселился какой-тог старик, Малей ли он был, фамилия цё-ле имя, а за ним гинем фсе, малеи») [20]; 6) 'наименования лиц по характерным для них чертам характера, внешнего облика': Дергачи (прозвище жителей д. Высокая Гора; «дергач - 1. волокита, франт; 2. неряшливо, плохо одетый человек; 3. проворный человек» [21], по-видимому, одно из этих значений является мотивирующим для данного прозвища); Собаки (прозвище жителей д. Степа-новская; «Степанофци - Собаки, прозвишшэ дано, ругаюцце да деруцце, кыцьки») [22]; Соноры (прозвище жителей д. Великая Виска; сонур - «тот, кто любит много спать, соня», сонура - «вялый, ленивый человек») [23]; Челдон (прозвище жителей деревни на р. Цильме; челдон - «жадный, скупой человек»).
К третьей группе относятся прозвища жителей печорских деревень, имеющие «словообразовательную мотивацию».
Первая подгруппа - прозвища-отсубстанти-вы - представлена следующими мотивационны-ми словообразовательными моделями: 1)'наиме-нования лиц по характерным для данной местности занятиям': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс -ник': Молочники (прозвище жителей д. Росвино, дано, по-видимому, потому, что у них было много молочных коров); 2) 'наименования лица женского пола по наименованию местности': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс -(ович)к': Чукновичка
(жительница д. Чукчино, прозвище представляет собой фонетически измененный вариант названия жительницы этой деревни); 3) 'наименования лица женского пола по наименованию лица м. п. - жителя той или иной местности': структурная разновидность: 'основа сущ. + суффикс -к': Челдонка (от Челдон).
Вторая подгруппа - прозвища-композиты -представлена мотивационными словообразовательными моделями: 1) 'наименование лиц по особенностям местности, в которой они проживают': структурная разновидность: 'основа сущ. + -о- (интерфикс ) + основа глаг. + нулевой суффикс': Водохлёбы (прозвище жителей д. Замеж-ная, так как весной эта местность заливается водой - «Мы дак вот водохлёбы, на ниском мести») [24]; 2) 'наименование лиц по особенностям пищи, которую они употребляют': структурная разновидность 'основа сущ. + -е- (интерфикс) + основа глаг. + нулевой суффикс': Борщееды (прозвище ижемцев, устьцилемов, мохченцев, так как в пищу они употребляют борщ - «жидкое кушанье из стеблей и листьев растения борщевик»)
[25]; Ершеглоты (прозвище жителей Усть-Циль-мы, Пустозерска, так как они едят ершей - «Го-родецьки - ершэглоты, мы одных ершэй едим»)
[26]; 3) 'наименование лиц по особенностям земледельческих работ, свойственным данной местности': структурная разновидность 'основа прил. + -о- (интерфикс ) + основа сущ. + нулевой суффикс': Сухосевы (прозвище жителей д. Климовка, дано, по-видимому, из-за особенностей земледельческих работ у жителей данной деревни).
Четвертая группа представлена мотивацион-ной транспозиционной моделью субстантивированных прилагательных 'наименования лиц по характерному признаку': Коптелые (прозвище жителей д. Коровий ручей, так как они «люди-то, цёрны были таки») [27]; Окаянные (прозвище жителей д. Караванной, теперь слившейся с Усть-Цильмой, так как они рано встают - «Караваны - Окаянны, рано ставают, дак окаянны») [28].
Таким образом, прозвища жителей, как и вообще прозвища человека, очень ярко и емко характеризуют особенности поведения, характера, занятий, местности человека. Данный вид прозвищ - групповые прозвища - это очень ёмкие выражения, заключающие в себе в концентрированном виде мироощущение крестьян. По мнению А. А. Крих, «осью крестьянского мироощущения являются четыре базовых понятия: природная среда - труд - достаток - социальный статус. Исходя из этого, групповые прозвища можно разделить на мотивационные ряды, которые отражают эти ценности крестьянского мира» [29].
Итак, анализ прозвищ, представленных в «Словаре русских говоров Низовой Печоры», позволяет говорить о том, что само явление существо-
вания прозвищ в русских говорах Низовой Печоры имеет немаловажное значение для изучения культуры и языковой специфики данного района. Функция прозвища включает в себя и отражение реальных свойств человека, его характера, деятельности, окружения, и социальную оценку (прозвища индивидуализируют человека, часто носящего одинаковое имя или фамилию, выделяют его в коллективе).
Таким образом, в прозвищах объективируются концепты диалектной картины мира, которые составляют основу когнитивного пространства носителей данной лингвокультуры, что определяет особенности национального мироощущения жителей Низовой Печоры.
Примечания
1. Радченко О. А., Закуткина Н. А. Диалектная картина мира как идеоэтнический феномен // Вопросы языкознания. 2004. № 6. С. 26.
2. Белякова С. М. Прошлое и будущее в диалектной картине мира // Вестник ВГУ. Сер. «Лингвистика и межкультурная коммуникация». 2005. № 2. С. 73.
3. Зинин С. И. Из истории антропонимических терминов // Антропонимика / ред. В. А. Никонов и А. В. Суперанская. М.: Наука, 1970. С. 25.
4. Чичагов В. К. Из истории русских имен, отчеств и фамилий // Вопросы русской исторической ономастики ХУ-ХУ11 вв.). М.: Госуд. учеб.-пед. изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1959. С. 29.
5. Селищев А. М. Избранные труды. М.: Просвещение, 1968. С. 107.
6. Словарь русских говоров Низовой Печоры / под ред. Л. А. Ивашко. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2003-2005. Т. 1-2.
7. Кубрякова Е. С. Типы языковых значений: семантика производного слова. М.: Либроком, 2009. С. 22.
8. Языковая номинация: общие вопросы / под ред. Б. А. Серебренникова. М.: Наука, 1977. С. 75.
9. Языковая номинация: виды наименований / под ред. Б. А. Серебренникова. М.: Наука, 1977. С. 129.
10. Внутренняя форма слова // Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Сов. энцикл., 1990. С. 85-85. С. 85.
11. Кубрякова Е. С. Язык и знание: на пути получения знаний о языке. Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Ин-т языкознания РАН, 2004. С. 393.
12. Евсеева И. В. Комплексные единицы русского словообразования: когнитивный подход. М.: Либро-ком, 2012. С. 57-58.
13. Сидорова Т. А. Проблема мотивированности слов фразеологизированной морфемной структуры в современном русском языке (системно-функциональный и когнитивный аспекты): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Н. Новгород, 2007. С. 10.
14. Там же. С. 28.
15. Цит. по: Искандарова Г. Р. Деривационно-семантические категории существительных: функционально-семантический подход (на материале современного немецкого языка): автореф. дис. . д-ра филол. наук. Уфа, 2011. С. 12.
16. Словарь русских говоров Низовой Печоры.
17. Там же.
18. Там же.
19. Там же.
20. Там же.
21. Словарь русских народных говоров /под ред. Ф. П. Филина, Ф. П. Сороколетова. Вып. 1-36. М.; Л.: Наука, 1963. СПб.: Наука, 2003.
22. Словарь русских говоров Низовой Печоры.
23. Словарь русских народных говоров.
24. Словарь русских говоров Низовой Печоры.
25. Там же.
26. Там же.
27. Там же.
28. Там же.
29. Крих А. А. Коллективные прозвища и присловья русских и белорусов Среднего Прииртышья. URL: http://ethnography.omskreg.ru/page.php?id=1244.
