CC BY
9
УДК 81-11
Д. Б. Никуличева
профессор, доктор филологических наук, профессор кафедры скандинавских, финского и нидерландского языков переводческого факультета МГЛУ; главный научный сотрудник сектора германских языков ИЯ РАН; e-mail: nikoulitcheva@yandex.ru
КОНТРАСТИВНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СТРУКТУРЫ КОММУНИКАТИВНОГО СОБЫТИЯ В КОПЕНГАГЕНСКОМ ПРОЕКТЕ «GLOBAL ENGLISH FOR BUSINESS COMMUNICATION»
Цель проекта GEBC состоит в том, чтобы, проанализировав использование английского языка в международных компаниях, выяснить, как менталитет родного языка влияет на особенности английской речи сотрудников, для которых английский не является родным. Одно из направлений проекта связано с изучением того, как в речи носителей датского, русского и английского языков различаются директивные речевые акты, выражающие прагматику разрешения. Коммуникативное событие здесь служит ключевым объектом сопоставительного анализа.
Ключевые слова: контрастивная прагматика; директивные речевые акты; структура коммуникативного события; императивные; декларативные; интеррогативные модели.
Nikulicheva D. B.
Doctor of Philology, Professor, Department of the Scandinavian, Finnish and Dutch Languages, Faculty of Translation and Interpreting, MSLU; Main researcher of German Languages Sector of the Institute of Linguistics, RAS; e-mail: nikoulitcheva@yandex.ru
CROSS-LINGUISTIC STUDY OF THE COMMUNICATIVE EVENT STRUCTURE IN COPENHAGEN PROJECT "GLOBAL ENGLISH FOR BUSINESS COMMUNICATION"
The "Global English for Business Communication" Project is set out to find out how the culture-specific mentality influences non-native English-speakers in intercultural business communication via English as Lingua Franca. One of the project's research areas deals with similarities and differences in the request strategies of native and non-native speakers of English in the same communicative situations, for example in the situation of permission. The structure of a communicative event plays a key role for this cross-linguistic study.
Key words: contrastive cross-cultural pragmatics; directive speech acts; structure of the communicative event; imperative; interrogative; declarative frames.
В исследовании директивных речевых актов важнейшим стал вопрос о соотношении категорий директивности, косвенности и вежливости. Общая закономерность заключается в том, что чем выше уровень косвенности при выражении запроса, тем выше уровень его вежливости. Так, Джон Сёрль писал: «Politeness is the most prominent motivation for indirectness in requests, and certain forms tend to become the conventionally polite ways of making indirect requests» [14, c. 76]. Согласно наблюдениям Джоффри Лича [10] , а также Пенелопы Браун и Стефена Левинсона [4], прямые директивы (direct requests) производят впечатление невежливых в силу того, что вторгаются в личное пространство адресата, поэтому рекомендуемая коммуникативная стратегия заключается в выборе той или иной косвенной формы выражения запроса. Дж. Лич рекомендовал косвенные формы выражения побуждения, поскольку «(a) they increase the degree of optionality, and (b) because the more indirect an illocution is, the more diminished and tentative its force tends to be» [15, c. 131-132].
Все эти утверждения приводились, в первую очередь, применительно к английскому языку. Позднейшие сопоставительные исследования директивных речевых актов в разных языках позволили предположить, что соотношение прямых побуждений, выраженных императивами, с косвенными формулировками волеизъявления существенно различается для разных языков. Так, Анна Вежбицкая относительно польского [15], Феодосия Павлиду [12] относительно немецкого, Сесар Феликс-Брасдефер [5] относительно мексиканского варианта испанского языка показали, что директивность в этих языках не следует рассматривать как проявление невежливости, а скорее, как способ выражения близости и вовлеченности говорящего.
Особенность лингвистического проекта, выполняемого в Копенгагенской Высшей школе бизнеса по заказу Международного фонда Карсберга, состоит в том, что исследуется не только специфика оформления директивных высказываний в разноструктурных языках (датском, английском, русском, китайском, японском), но и то, какие изменения происходят в языковом оформлении соответствующего коммуникативного события при переходе на английский язык как на lingua franca международной бизнес-коммуникации. В этих условиях особую значимость приобретает выбор параметра сопоставления. Таковым в исследовании становится коммуникативное событие.
Для отбора тестовых коммуникативных событий используется семантическая типология директивных речевых актов. В ее основу положено предложенное руководителем проекта Пером Дурст-Андерсеном противопоставление таких прескриптивных фреймов, как разрешение - рermission (пресуппозиция, что действие возможно); запрет - prohibition (пресуппозиция, что действие невозможно); требование - obligation (пресуппозиция, что действие необходимо), отмена требования - cancellation of obligation (пресуппозиция, что необходимость отсутствует) [6]. Далее учитываются такие параметры, как симметричный / асимметричный статус коммуникантов и формальный/ неформальный регистр их общения. В терминологии теории речевых актов эти противопоставления соответствуют оппозициям + / - Power и + / - Distance, предложенным в книге Браун и Левинсона [4]. Сочетание указанных параметров дает 16 типов коммуникативных ситуаций. В соответствии с ними подбирается 16 сценариев, каждый из которых соответствует коммуникативному событию одного из 16-ти типов. Примерами могут служить следующие коммуникативные события:
В аэропорту. Сотрудник предлагает боссу, чтобы тот поставил свой чемодан на его багажную тележку. Прескриптивный фрейм: разрешение. Статус коммуникантов: асимметричный. Регистр: формальный.
Ксерокс. Сотрудник предлагает коллеге скопировать документ вне очереди, поскольку его собственный документ объемный, и ожидание займет слишком много времени. Прескриптивный фрейм: разрешение. Статус коммуникантов: симметричный. Регистр: неформальный.
Сломанная рама окна. Сотрудник просит начальника не открывать окно, поскольку оно повреждено, и стекло может выпасть. Пре-скриптивный фрейм: запрет. Статус коммуникантов: асимметричный. Регистр: формальный.
Мобильный телефон. Пассажир обращается к разговаривающему попутчику, требуя выключить мобильный телефон, поскольку это особый вагон, где предполагается соблюдение тишины. Прескрип-тивный фрейм: необходимость. Статус коммуникантов: симметричный. Регистр: формальный.
Исследование проводится в режиме анкетирования, причем когда тестируется коммуникативная ситуация на родном языке,
анкета задается на соответствующем языке, а когда тестируется использование английского как lingua franca, то анкета предлагается на английском.
Вот как выглядит анкета для упомянутого выше коммуникативного события «В аэропорту» [12, с. 16]:
You are at the airport
You are on a business trip with your boss, Mr. Johnson. The plane has just landed, and you have collected your luggage and put it on a trolley. You see your boss walking with a very heavy suitcase. There is space on your trolley, and you want to let your boss know that he can put his suitcase on your trolley, so you say
(The respondent's answer): ....................................................
(The hearer's response): "Thank you so much. It's very kind of you."
Предварительная гипотеза одной из участниц проекта Ольги Рыковой-Ибсен, обследовавшей британских, датских и русских информантов, заключалась в том, что:
1) носители британского варианта английского языка должны использовать больше косвенных речевых актов, нежели неанглоязычные респонденты;
2) носители датского и русского языка должны в соответствующих коммуникативных ситуациях использовать больше императивов, разговаривая на родном языке;
3) переносить эти особенности на свое англоязычное общение [13, с. 6].
В своих гипотезах она исходила из теории Дурста-Андерсена о том, что использование в директивном ядре (request head act) либо императива (модель: Do it!), либо модального декларатива (модель: You can do it), либо интеррогатива (модель: Will you do it?) связана с коммуникативной типологией языка как приоритетно ориентированного на говорящего, либо на объективную реальность, либо на слушающего [8] (см. табл. 1).
Обработка Рыковой-Ибсен эксперимента, проведенного с 25 британцами, 25 датчанам и 25 русскими дала весьма неожиданные и любопытные результаты, которые наглядно иллюстрируются таблицами, обобщающими исследование коммуникативного события «В аэропорту».
Таблица 1
Imperative sentence structure (императивная структура предл.) Declarative sentence structure (декларативная структура предл.) Interrogative sentence structure (интеррогативная структура предл.)
Function (Функция) Solving a problem (решение проблемы) Best bid for a solution to a problem (предложение наилучшего варианта решения проблемы) Stating a problem (указание на то, что проблема существует)
Example (пример) Sit down! You can sit down. Won't you sit down?
Orientation (Ориентация) Speaker (говорящий) Reality (реальность) Hearer (слушающий)
Speaker's role (роль говорящего) Problem solver (тот, кто решает проблему) Problem-solving mediator (посредник в решении проблемы) Problem-solving initiator (инициатор решения проблемы)
Таблица 2
Англичане в коммуникативных ситуациях на родном языке1
Decision Models for the ENSs
Ii
10
5
1 См. [13, c. 58].
Таблица 3
Русские в коммуникативных ситуациях на английском языке1
Decision Models for the RESs
16
14 12
[()
15 6 4
0
Interrogative frames Declarative frames Iiu]>eralive frames
Таблица 4
Датчане в коммуникативных ситуациях на английском языке2 Decision Models for the DESs
12
9
1 См. [13, c. 69].
2 [См. 13, c. 75].
В феврале 2016 г. автор статьи принимала участие в обсуждении промежуточных результатов этого проекта в Копенгагене на предзащите Ольги Ибсен, поэтому готова поделиться некоторыми соображениями по поводу полученных данных.
Неожиданными для исследовательницы стали данные британской части эксперимента. Так, вместо ожидаемого преобладания косвенных речевых актов в выражении предложения, которое подчиненный адресует начальнику, доминировали прямые императивные побуждения: 13 императивных формулировок, 10 интеррогативных и 5 модально-декларативных (см. табл. 2). Несовпадение общего количества ответов (28) с количеством респондентов (25) объясняется тем, что при описании одного коммуникативного события разные модели иногда использовались одновременно. Типичный пример:
British respondent:
*P99: Mr John!
*P99: Please give me your bag!
*P99: There's more than enough room on here.
Однако результаты британских респондентов вполне согласуются с приведенными нами выше наблюдениями исследователей относительно частотности использования императивов в немецком, испанском и польском языках.
Согласно теории Дурст-Андерсена [8], рассматривающего директивные речевые акты как процесс достижения коммуникативного контракта языковыми средствами, используя императив говорящий берет на себя ответственность за решение коммуникативной проблемы (см. табл. 1). Учет интересов адресата маркируется внешними лексическими и синтаксическими средствами, получившими общее именование митигаторы, т. е. «смягчители» от англ. to mitigate. Согласно классификации [9], существуют внутренние митигаторы -лексические (diminutives, 'please', mental verbs such as 'think / believe') и грамматические (conditional, imperfect). Помимо них используются внешние митигаторы - синтаксическая периферия, обрамляющая директивное ядро в рамках одного коммуникативного события. Это самостоятельные или придаточные предложения, подготавливающие директивное высказывание, поясняющие его причину или снимающие возможные возражения собеседника: «reasons, preparators (e. g., I have a problem with the class, can I borrow your notes?), and disarmers
(e. g., I know that you take good notes and I see that you have them with you, can I can borrow them?)» [5, с. 67].
Митигаторы присутствовали в директивных ситуациях на всех сравниваемых языках, но их удельный вес оказался различен. В английском чаще всего это было обращение, please и завершающее пояснение (см. пример *P99). Отличительной особенностью английских респондентов было использование когортатива: Let us put your bag on my trolley. Это уменьшало дистанцию между коммуникантами, приближая коммуникативную ситацию к регистру (-Power) (-Distance). Одновременно ожидаемо высокое использование интеррогативов (10 из 25), переадресующих решение проблемы адресату (см. табл. 1), подтвердило характерную для всей грамматической системы английского языка коммуникативную ориентацию на слушающего. Признаками языков такого типа, согласно коммуникативной типологии языков П. Дурст-Андерсена [7], является, в частности, наличие артиклей и развитая система таксиса.
По своей коммуникативной типологии датский язык так же, как и английский, ориентирован на слушающего. Поэтому вполне закономерным представляется результат, когда интеррогативное побуждение преобладает (14 из 25):
Таблица 5
Датчане в коммуникативных ситуациях на родном языке1 Decision Models foi the DMTSs
14
5
1
1 См. [13, c. 55].
По-видимому, ориентация на адресата в датском языке выражена даже ярче, чем в английском, поскольку преобладали такие вопросительные побуждения, когда слушающий не только должен был принять решение вместо говорящего, но и решить, что следует делать говорящему в данной коммуникативной ситуации:
*P3: Skal jeg ikke smide den med pâ min vogn ?
*P3: Vi skal alligevel folges.
Букв. 'Не должен я бросить его на мою тележку? Всё равно мы идем вместе', (что подразумевает: 'Не хочешь ли ты1, чтобы я поставил твой чемодан на мою тележку?').
Если в датском используется императив, то он чаще всего употребляется в сочетании с определенными модальными частицами, указывающими, насколько адресат, по мнению говорящего, склонен выполнить адресованное ему побуждение:
*P13: Ah fâ den nu herop !
*P13: Sâ skal jeg nok lige tage den.
Формированию особой аналитической парадигмы императива в датском языке (Imp + bare, Imp + lige, Imp + nu, Imp + sâ) было посвящено специальное исследование [1; 11]. Возникает особая прагматическая категория, выражающая уровень раппотра коммуникантов в побудительной ситуации. Ее наличие объясняет такой прагматический феномен, как отсутствие в современном датском языке универсального лексического показателя вежливости типа русского пожалуйста или английского please. В приведенном выше примере частица nu при императиве fâ указывает на то, что говорящий предполагает, что слушатель испытывает некоторое сомнение по поводу совершения действия, выраженного императивом. Частица lige в заверении говорящего Sâ skal jeg nok lige tage den указывает на то, что выполнение действия говорящего не затруднит.
Русские респонденты в коммуникативных ситуациях на родном языке предпочитали императив в несовершенном виде (Пример *P4). Вторыми по распространенности были модальные декларативы (Пример *P18):
1 В современном датском языке даже при асимметричной коммуникации используется местоимение ^ - ты.
*P4: Иван Иваныч!
*P4: Ставьте свои вещи на мою тележку!
*P18: Иван Иванович,
*P18: Вы можете положить свой чемодан на мою тележку.
Использование несовершенного вида в императивном побуждении уменьшает коммуникативную дистанцию и тем самым служит грамматическим митигатором коммуникации.
Другими словами, и в датском, и в русском языке имеются встроенные в грамматическую систему этих языков средства коммуникативного смягчения императивного побуждения (датская система частиц и русская система видовых противопоставлений), отсутствующие в английском. Это препятствует прямому трансферу императива на соответствующие коммуникативные ситуации при общении на lingua franca (см. табл. 3 и 4).
Переходя от родного языка к английскому, носители датского и русского языков ощущают потерю этого грамматического ресурса митигации и интуитивно пытаются его компенсировать, отказываясь от императивных конструкций и используя вместо них модальные декларативы, имеющиеся во всех трех языках и предполагающие вовлеченность обоих коммуникантов.
Особого внимания заслуживает усиление в неродном языке роли расширенной периферии коммуникативного события - pre- and postconditions - предваряющих и завершающих реплик, мотивирующих и оправдывающих высказываний, пояснений, заверений, указаний на последующие действия и т. п., окружающих директивное ядро и служащих средствами компенсации тех смыслов, которые в родном языке выражаются грамматически. Особенно ярко это проявлялось у русских респондентов, которые, лишаясь ресурса несовершенного вида, сокращающего дистанцию между коммуникантами (Ср. Иван Иванович, ставьте чемодан на мою тележку! и Иван Иванович, поставьте чемодан на мою тележку!), интуитивно ощущали необходимость его компенсации за счет внешних митигаторов (примеры *P13, *P3, *P19):
Russian respondent:
*P13: Mr John!
*P13: I have space on my trolley.
*P 13 : So if you want some help.
*P13: Please just take it.
*P13: It's righthere.
Russian respondent:
*P3: Please!
*P3: Use my trolley!
*P3: Because your bag is very heavy.
*P3: It's absolutely possible to take your own bag.
*P3: Because my is not so huge and heavy.
Russian respondent:
*P19: Mr John!
*P19: There is a space on my trolley.
*P19: So you can put your luggage on it.
*P19: And I will bring it closer to the car.
*P19: And it's ok.
*P19: There's nothing to worry about.
Таким образом, использование тестов, основанных на вербализации одного и того же коммуникативного события на сопоставляемых языках и на lingua franca, может служить эффективным инструментом, позволяющим выявить как лингвоспецифические особенности организации коммуникации на разных языках, так и закономерности компенсации прагматических смыслов в условиях перехода на язык-посредник.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Никуличева Д. Б. Динамика императива в современном датском языке: усиление аналитических тенденций // Динамические процессы в германских языках: Материалы Четвертых лингвист. чтений памяти В. Н. Ярцевой. - М. ; Калуга : Эйдос, 2012. - С. 61-73.
2. Blum-Kulka Sh., House J., Kasper G. Investigating cross-cultural pragmatics: An introductory overview // Cross-cultural pragmatics: Requests and apologies. - Norwood : Ablex Publishing. 1989. - P. 1-34.
3. Blum-Kulka Sh. Indirectness and politeness in requests: Same or different? // Journal of Pragmatics. - 1987. - # 11 - P. 131-146.
4. Brown P., Levinson S. Politeness: Some universals in language use. -Cambridge, UK : Cambridge University Press, 1987. - 345 р.
5. Felix-Brasdefer С. Indirectness and politeness in Mexican requests: Selected Proceedings of the 7th Hispanic Linguistics Symposium, ed. David Eddington. - Somerville, MA : Cascadilla Proceedings Project, 2005. -Р. 66-78.
6. Durst-Andersen P. Imperative frames and modality // Linguistics and philosophy. - 1995. - # 18 (6). - Р. 611-653.
7. Durst-Andersen P. Bag om sproget: Det kulturmentale univers i sprog og kommunikation. - Kobenhavn : Hans Reitzels Forlag, 2011. - 200 p.
8. Durst-Andersen P. (forthcoming 2016). Introduktion til det pragmatiske hjul -En ny tilgang til direktiver // Ny Forskning i Grammatik (Vol. 23).
9. Faerch Cl., Kasper G. Internal and external modification in interlanguage request realization // Cross-cultural pragmatics: Requests and apologies, ed. by Sh. Blum-Kulka et al. - Norwood, NJ : Ablex, 1989. - P. 221-247.
10. Leech G. N. Principles of pragmatics. - London ; N. Y. : Taylor & Francis Group, 1983. - P. 257.
11. Nikulicheva D. Ordre eller opfordring? Direktive sproghandlinger i dansk-russiske filmoversœttelser // Globe: A Journal of Language, Culture and Communication. - Aalborg : Aalborg University, 2016. - Special issue # 1. -P. 96-106.
12. Pavlidou Th. Telephone conversations in Greek and German: attending to the relationship aspect of communication // Culturally speaking: Managing rapport through talk across cultures / Ed. by H. S. Oatey. - London : Continuum, 2000. -P. 121-140.
13. Rykov-Ibsen O. "Won't you take a seat?" Making requests in Lingua Franca English in a Multinational Company : Dissertation in Intercultural Business Communication, supervised by Per Durst-Anders en and Soren Brier. -Copenhagen : Copenhagen Business School: Department of International Business Communication, February 2016. - 78 p.
14. Searle J. R. Indirect speech acts // Syntax and semantics / Ed. by Peter Cole and Jerry L. Morgan. - N. Y. : Academic Press, 1975. - P. 59-82.
15. WierzbickaA. Cross-cultural pragmatics: The semantics of human interaction. Second edition. - Berlin : Mouton de Gruyter, 2003. - 502 p.
