Контакты славянского мира и Хазарского каганата на Северском Донце: этнокультурный аспект Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 314.952/.954

КОНТАКТЫ СЛАВЯНСКОГО МИРА И ХАЗАРСКОГО КАГАНАТА НА СЕВЕРСКОМ ДОНЦЕ: ЭТНОКУЛЬТУРНЫЙ АСПЕКТ

© 2015 г. В.В. Колода

Статья посвящена сложной и многогранной проблеме взаимоотношения славян с миром восточноевропейских степных и лесостепных народов в конце I тыс. н.э. Современное состояние археологических источников позволяет пересмотреть господствующую до настоящего времени точку зрения об изначально и перманентно конфликтных отношениях славян и населения Хазарского каганата. В контактной зоне в бассейне Северского Донца имеется значительное количество артефактов, которые позволяют говорить о позитивных комплиментарных отношениях северян и племен лесостепной Хазарии. Факты этнокультурного и технологического взаимовлияния прослеживаются в ряде аспектов, таких как керамическое производство, домостроительство, фортификация и сельское хозяйство. Новые исследования и переосмысление старых данных позволяют утверждать, что салтовское население оказывало многовекторное позитивное воздействие на материальное производство, культуру и общее социально-экономическое состояние сопредельных славянских племен. Взаимное влияние со стороны славян было аналогичным, но не столь ярко выраженным. Процесс сотрудничества и взаимовлияния способствовал мирному сосуществованию, а на отдельных памятниках - и смешению разноэтничных групп населения. Это дает возможность говорить о начале складывания синкретичного по своей материальной и духовной культуре населения в зоне приграничных контактов славянского мира и многоэтничного населения каганата.

Ключевые слова: Северский Донец, восточные славяне, Древняя Русь, Хазарский каганат, роменская культура, салтовская культура, межэтнические контакты, этнокультурные процессы.

В конце I тыс. н.э. на юге Восточной Европы доминируют две этно-политические силы, занимающие сопредельные территории: восточные славяне, освоившие лесную, полесскую и северную часть лесостепной зоны; и разноэтничные племена, объединенные в своем большинстве в государство Хазарский каганат, который располагался к югу и юго-востоку от славян, занимая обширные территории, включающие зону южной лесостепи, степь, а также Северный Кавказ и Крым (рис. 1).

Вопросы взаимоотношений славян и Руси с Хазарией и народами, населявшими ее, находятся в плоскости практического интереса историков России начиная с конца ХУШ в. (Влащенко, 2006, с. 6-8). Основой формирования первоначального понимания этих отношений стали сообщения главного летописного сочинения по истории Руси - «Повести временных лет» (Повесть..., 1950, с. 16-18). В ее недатированной части есть сообщение: «По сих же л^тЪех по смерти брать\> сея [Кий, Щек и Хорив - КВВ] быша обидим

древлями и инЪми окольными. И наидоша я хозарЪ, сЪдяще на горах сих в лЪсЪхь, и реша КозарЪ: «платите нам дань». Обдумавше же поляне и вдаша от дыма мечь, и несома хозари ко князю своему и кь старЪйшинымь своимь». Не вдаваясь в комментарии, отметим, что в данном отрывке хазары представлены инициаторами этих отношений. В статье, датированной 858 г., сообщается: «В л\>то 6337. Имаху дань варязи изъ заморья на чуди и на словЪнах, на м\>ри и на всЪхь, кривичЪхь. А хозари имаху на полянах, и на сЪверЪхь, и на вятичЪхь, имаху по бЪлЪ и вЪрвице от дыма», что свидетельствует о необременительной, четко фиксированной дани, взимаемой с трех восточнославянских племен. Еще в одной статье (862 г.) говорится, что жители Киева на вопрос Аскольда и Дира: «Чий се градокь?» - ответили: «Была суть 3 братья, Кий, Щекь, Хоривь, иже сдЪлаша градокь сь, и изгибоша, и мы сЪдим родь их, платяче дань хозарамь».

Основываясь на древнерусском летописании, исследователи Х1Х в. сформулировали тезис о неравенстве этих отношений с военно-политическим и торговым доминированием Хазарии (Карамзин, 1989, с. 171; Ключевский, 1956, с. 57; Костомаров, 1990, с. 19, 52; Соловьев, 1988, с. 116117). Несмотря на то что к середине ХХ в. салтово-маяцкая археологическая культура, представляющая древности Хазарского каганата, была не только открыта, но и достаточно известна (Спицын, 1909; Бабенко, 1914, с. 464-470; Артамонов, 1935, 1937, 1940; Мерперт, 1950 и др.), идеи, изложенные в указанном выше тезисе, постепенно трансформировались в

теорию об извечной и перманентной конфликтности восточнославянского населения и Руси с государством Ха-зария и народами, что населяли его (Насонов, 1951, с. 28-46; Рыбаков, 1953, с. 128-140). И, несмотря на более чем столетние исследования древностей салтовской археологической культуры, что позволило значительно по-новому взглянуть на уровень материальной и духовной культуры населения Хазарии, эта «конфликтная» теория до сих пор не изжита. Более того, к рубежу ХХ-ХХ1 вв. идея извечной конфликтности славян (мирного оседлого земледельческого населения со спокойным размеренным жизненным укладом) и Хазарии, а в широком понимании народов степи (с их постоянными войнами и нестабильностью) все еще постулируется в большинстве учебников и пособий, а также продолжает освещаться в научной литературе (Например: Толочко, 1996, с. 35-39; 1999, с. 34-52; Толочко , Толочко, 1998, с. 36-39; Усманов, 2013, с. 122-128).

Первые попытки увидеть позитивные аспекты взаимоотношений населения каганата и славян были предприняты в 1960-1970-е гг., когда на основе археологических материалов постулировалось позитивное влияние славян на их юго-восточных соседей в керамическом производстве и домостроительстве (Артамонов, 1962, с. 365-384; Плетнева, 1962, с. 83-94; 1972, с. 108-118). Чуть позднее обратили внимание на влияние салтов-ского керамического производства на славян Днепровского лесостепного Левобережья (Березовец, 1965, с. 58) и Дона (Винников, 1982, с. 168-171; 1990, с. 133-134; 1995, с. 146-147).

Рис. 1. Территория юга Восточной Европы в конце I тысячелетия.

Условные обозначения: 1 - Хазарский каганат, 2 - восточные славяне. Fig. 1. Southern part of Eastern Europe in late I Millennium. Legend: 1 - Khazar Kaganate, 2 - Eastern Slavs.

Фундаментом для пересмотра славяно-кочевнических отношений стали археологические исследования конца ХХ - начала ХХ1 в. Работы специалистов по изучению салтовских и восточнославянских древностей, которые были опубликованы в это время расширяли не только источниковую базу исследования хазаро-славянских отношений, но и в значительной степени показывали многообразие и раз-новекторность этих процессов (Колода, 2005, с. 338-345; 2005а, с. 72-81; 2009, с. 232-240; Красильников, 1998, с. 44-50; Новосельцев, 1990, с. 219231; Плетнева, 2000, с. 82-98; При-ходнюк, 2002, с. 125-130; Сухобоков, 2003, с. 85-94 и др.). Перспектив-

ность исследований по выявлению и изучению культурных взаимовлияний различных народов, в том числе и восточных славян, с населением Ха-зарии, как одного из важных направлений современной восточноевропейской медиевистики, подтвердил и ряд представительных международных научных форумов этого же периода.1

1 Два хазарских коллоквиума: в Иерусалиме (1999) и в Москве (2002), Хазаро-ведческий симпозиум в Харькове (2002), а также конференции: «Восточнославянский мир Днепро-Донского междуречья и кочевники южнорусских степей в эпоху раннего средневековья» в Воронеже (2008), V Международная археологическая конференция в Самаре (2013), где одним из направлений работы было рас-

В процессе проведенных исследований наметились наиболее перспективные зоны изучения взаимодействия восточнославянских племен с населением Хазарского каганата. Наиболее перспективными в этом плане, на наш взгляд, представляются контактные зоны на северных и северо-западных границах Хазарии в лесостепной зоне Днепро-Донского междуречья, особенно в зоне верхнего течения Северского Донца, а также на Верхнем и Среднем Дону (рис. 1). Масштабные раскопки поселенческих памятников конца I тыс. в верхнем течении Северского Донца, которые начали планомерно проводиться с конца ХХ в., дали важные материалы, позволяющие вновь поставить и рассмотреть проблему отношений населения северо-западной Хазарии и восточных славян. К таковым памятникам относятся, прежде всего, городища Водяное, Коробовы Хутора и Мохнач (рис. 2). Первый из упомянутых памятников относится к роменской археологической культуре (поздние славяне-северяне), остальные имеют культурные отложения как салтовской, так и роменской культуры.

Предыстория

Взаимоотношения восточных славян с многоэтничным населением степи и лесостепи Восточной Европы, входившим в состав Хазарского каганата, имеют многовековую историю. Впервые славяне Днепровского Левобережья столкнулись с жителями восточноевропейской степи уже в конце IV ст.2 Эти взаимодействия

смотрение взаимодействия евразийских кочевников с окружающим их миром оседлых народов.

2 Это так называемое «гуннское нашествие», положившее начало эпохе Ве-

были нестабильными. Сосуществование с воинствующими соседями делало невозможной полную независимость для славян, которые в VI-VII вв. лишь осваивали лесостепь левого берега Днепра. Скорее всего, они были в каком-то подчиненном положении (возможно, в даннической зависимости от Великой Болгарии), принимая участие в военных действиях протоболгар в Подунавье и на Балканах. О мирном сосуществовании славян и болгар тех времен свидетельствует ряд памятников современной Полтавщины. В своем большинстве это захоронения V-VII вв. (Волода-рец-Урбанович, 2007, с. 35-36), в том числе и погребения представителей дружинной верхушки перещепинско-го типа (Малое Перещепино, Новые Санжары, Макухивка). Кроме того, в этом контексте обращает на себя внимание гончарный центр в с. Мачухи, а также соседство синхронных поселений земледельцев-славян и стойбище кочевников близ с. Полузорье (Приходнюк, 2002, с. 129). В целом археологические материалы VI-VII вв. отражают весьма разнообразные культурные связи между отдельными группами восточных славян и степным кочевым миром Восточной Европы (Скиба, 2006, с. 24). Несмотря на военно-политическое доминирование и некоторое культурное влияние кочевников, эти отношения в своем большинстве были мирными, что

ликого переселения народов для юга Восточной Европы. В определенном смысле гунны выступали как опосредованные союзники восточных славян, которые в это время начинают объединяться в борьбе против готов (хрестоматийный пример: неудачное восстание 70 славянских племен во главе с Божем).

позволяло населению пеньковской культуры, в состав которого входили и славяне-анты, проникать в степную зону по берегам Северского Донца (к юго-востоку от основного массива памятников - рис. 3), где они сосуществовали с протоболгарами (Колода, Кущенко, Швецов, 2004, с. 145-155; Швецов, 2006, с. 275-278).

Таким образом, взаимодействия земледельцев и тюркоязычных кочевников-скотоводов юга Восточной Европы изначально не были однозначно конфронтационными, в своем большинстве они были на уровне взаимовыгодного сосуще ствования. Основой относительно «мирных» отношений было наличие значительных плодородных просторов (при чересполосном расположении степных и облесенных участков) в малозаселенной на то время контактной зоне. Это, с учетом различной хозяйственной основы жизнедеятельности племен, позволяло им занимать различные эколого-хозяйственные ниши, избегая частых конфликтов.

С разгромом Великой Болгарии хазарами («660 г.) притеснения от последних могли испытать и анты, как бывшие «союзники» болгар. Однако наступление каганата на славянские земли было отложено по причине проведения хазарами активных наступательных операций на южном (закавказском) направлении против арабов, где они действовали в союзе с Византией. В это же время (70-е гг. VII в. - середина VIII в.) происходит окончательное расселение восточных славян на Левобережье Днепра. Можно сказать, что наиболее ранние контакты славян с населением степи и, возможно, Хазарского каганата относятся ко времени последней фазы

существования пеньковской культуры (летописных антов). Именно в пень-ковских древностях мы видим отдельные черты материальной культуры ко -чевников, в частности, юртообразные (круглоплановые) жилища и украшения кочевнического круга (наиболее полно эти сведения собраны: Скиба, 2006, с. 110-126). Это, в свою очередь, свидетельствует о смешанном характере населения и позитивном взаимоотношении в материальной и духовной сфере.

Тесные контакты пеньковской и салтовской культур наиболее показательно прослеживаются в бассейне Северского Донца и его притока -Оскола. Здесь выявлено немало поселений, на которых в культурных отложениях пеньковской культуры вв.) есть и салтовские артефакты, или же пеньковские комплексы (культурные остатки) перекрыты салтовскими наслоениями (Афанасьев, 1987, с. 168-187; Любичев, 1994, с. 88-91; Николаенко, 1990, с. 7-20). Причем ни каких следов разрушений, пожаров или иных последствий нападения нет. Дополнительным доказательством преимущественно мирного сосуществования степных народов и славян VI-VII вв. служит отсутствие защищенных поселений (городищ).

Волынцевская археологическая культура, которая представляет ранний этап развития летописных северян имеет определенные отличия от роменской и датируется серединой VII - серединой VIII в. Ее памятники расположены преимущественно в Днепровском Левобережье. В обозначенном регионе, как на С. Донце, так и на Осколе, тоже наблюдается взаимодействие восточных славян -ранних северян и жителей Хазарско-

го каганата. Центром этих связей выступает единственное городище этой культуры - Битица-! (рис. 3).

Исследователи интерпретируют его как потенциальный раннегород-ской центр, одной из важных черт которого является наличие разноэт-ничного населения - славян и тюр-ко-алано-болгар (Сухобоков, 2008, с. 89). Это проявляется в различных традициях домостроительства. Отметим также, что значительное количество украшений и орудий земледельца, плотника, предметов быта имеет сугубо славянское происхождение, а немалое количество предметов вооружения, снаряжение коня, железные клепаные котлы и крючки для их подвешивания имеют южное степное или северокавказское происхождение. Здесь найдено немало украшений, имеющих салтовское происхождение или созданных по провинциально-византийским образцам, которые могли попасть на городище лишь через Хазарию. Еще одним пунктом совместного проживания салтовцев и ранних северян было поселение Вовки на Полтавщине (Горюнов, 1975, с. 4). Именно керамические материалы (гончарные волынцевские сосуды, сочетающие в себе традиции славянского и аланского производства, а также лепные подражания им) позволяют говорить о проживании аланского, а, возможно, и болгарского населения в славянской среде, по крайней мере на городище Битица-! и селище Вовки (Колода, 2008а, с. 90-92; 2009б, с. 164-178).

Мирное сосуществование ранних северян и жителей каганата на территории Днепровского Лесостепного Левобережья подтверждается и тотальным господством открытых

поселений среди волынцевских памятников. Все это свидетельствует о преимущественно мирных, позитивно-комплиментарных отношениях между представителями различных этносов, по крайней мере, на указанных выше памятниках.

Приведенное выше склоняет нас к мысли о том, что, по крайней мере, до середины VIII в. отношения славян с кочевыми и полукочевыми народами юга Восточной Европы (в том числе и на начальном этапе истории Хазарии) не имели напряженного характера. Однако события 730-х гг. в истории каганата привели к их изменению. Инициатором перемен были южные соседи северян, которые к тому времени овладели значительной территорией юга Восточной Европы.

Хазария была этнически неоднородна, ее разноплеменной конгломерат находился на различных уровнях социально-экономического и духовного развития, что затрудняло проведение единой политики центральной хазарской власти по отношению к подвластным территориям. Центральная власть Хазарского каганата оказалась перед проблемой идейного, духовного объединения государства с целью его укрепления и усиления центральной власти. Традиционным для этого было проведение религиозной реформы путем принятия монотеистической религии. Согласно письменным источникам каган Булан в 730 г. принял иудаизм (Коковцев, 1932, с. 78-80, 93, 95-97). Причина такого выбора имеет свое объяснение: православие и ислам ставили бы Хазарию в идейную и политическую зависимость от Византии или Арабского халифата соответственно. Религиозные нововведения сразу усилили противостояние хазар

Рис. 2. Городища контактной зоны на Северском Донце. Fig. 2. Hillforts in the contact zone on the Seversky Donets.

Рис. 3. Карта распространения археологических культур в контактной зоне на юге

Восточной Европы. Fig. 3. Distribution of archaeological cultures in the contact zone in the south of

Eastern Europe.

с арабами. Это вылилось в очередной военный поход каганского войска на Кавказ, взятие Ардебиля и разгром войск арабского полководца Джер-раха. Чтобы заручиться поддержкой Византии или хотя бы нейтрализовать ее в противостоянии с арабами, состоялось заключение брака между византийским царевичем Константином Копронимом и родственницей кагана Чичак (Чичуров, 1980, с. 68), что в те годы представляло собой межгосударственное мирное соглашение. Однако это не помогло. На протяжении 732735 гг. было предпринято несколько походов на Хазарию арабского войска во главе с Мерваном, которые заставили хазар перенести свою столицу на Волгу (Итиль) и на определенное время прекратить походы в южном на-

правлении. Кроме того, в 737 г., закрепляя свою победу, Мерван заставил кагана принять мусульманство, усилив свое влияние путем навязывания 10 тыс. отряда мусульман ал-арсиев в качестве личной гвардии кагана (Новосельцев, 1990, с. 182-185).

После отхода арабских войск в Дамаск (744 г.) положение на южных границах Хазарии стабилизировалось (Беляев, 1966, с. 203-204), а свою агрессию каганат обращает в другую сторону - на северо-запад, в направлении восточнославянских территорий, где проживали племена вятичей (боршевская культура лесостепного Подонья) и северян (роменская культура Левобережья Днепра и Север-ского Донца). Укрепляя свои северозападные границы путем создания

военно-экономической базы для господства над славянами, центральная власть каганата переселяет на Оскол и С. Донец часть северокавказских алан. Они становятся этнической основой лесостепного варианта салтовской культуры (середина VIII - середина Х в.)3 и создают густую сеть городищ на северо-западных рубежах каганата. Кроме алан в создании новой группы памятников приняли участие пришлые группы болгарского и угорского населения, а также славяне и остатки ираноязычного населения, которое сохранилось здесь с предыдущей эпохи (племена ясов-ассов).

Таким образом, начиная с середины VIII в. смешанное многоэтническое население с аланской культурной доминантой стало соседями славян в Днепровском Левобережье (северя-не-роменцы) и в Среднем Подонье (вятичи-боршевцы). Изменение в славяно-хазарских отношениях иллюстрируется изменением характера и топографии славянских памятников. Вместо открытых поселений волын-цевского времени появляются городища, занимающие мысы с ярко выраженными защитными свойствами. Большинство таких городищ вообще не имеют соседних открытых синхронных поселений. Все это определенным образом согласовывается с древнерусским летописанием о «хазарской дани». Но археологические данные показывают, что не все так однозначно.

Расстояние между двумя группами памятников в верхнем течении Север-

3 Уточнение хронологии салтовской

культуры и времени бытования салтов-ских памятников лесостепи требует отдельного скрупулезного исследования и не является темой данной работы.

ского Донца невелико; оно составляет 12-40 км (рис. 2). Между ними нет существенных естественных препятствий. Это позволяет преодолеть его за время одно-, двухчасового перехода конного войска. Подобная ситуация наблюдается и на среднем Дону. Сохранять напряженные межэтнические отношения в таких условиях практически невозможно. Противостояние неизбежно привело бы к военному столкновению и разрушениям. Однако, кроме городища Битица-1, следы разрушений и пожаров на салтовских или синхронных им роменских поселениях практически отсутствуют. Из этого, по нашему мнению, следует, что противостояние, вызванное агрессивной внешней политикой каганата, а возможно и увеличением дани (вторая половина VIII - начало К в.), постепенно перерастает в сосуществование. Последнее приводит к усилению культурных и хозяйственных связей, взаимовлияний и в конечном итоге к территориальному взаимопроникновению и частичному смешению этносов в контактной зоне. Тем более что каждый из народов имел определенные достижения практически во всех сферах жизни.

Современное состояние археологических источников, значительное пополнение которых связано с исследованиями конца ХХ - начала ХХI в., на Северском Донце свидетельствует не только о мирном сосуществовании в отдельных микрорегионах указанных территорий, но и о более глубо -ких и тесных отношениях славян с их юго-восточными соседями (аланами и тюркоязычными степными народами Хазарии). Эти процессы в разной степени пронизывали многие сферы материальной, а в некоторой степени

и духовной культуры соседних народов. Однако наиболее ярко они проявились в керамическом производстве, домостроительстве, фортификации и в сельском хозяйстве.

Керамическое производство

Периодически возникающая в научной литературе дискуссия о происхождении гончарной керамики во-лынцевской культуры не завершена (несмотря на множащееся количество публикаций). Однако мы считаем, что ее производителями в среде ранних северян были этнические аланы - выходцы с Северного Кавказа - носители соответствующих технологических, морфологических и орнаментальных традиций (Колода, 2008а, с. 90-92; 2009б, с. 164-178). Если рассматривать вопрос в целом, то регионом зарождения волынцевской гончарной керамики являются юго-восточные территории северянского племенного союза (средние течения Ворсклы, Псла, Сейма и Сулы - левые притоки Днепра).4 Распространение данной группы керамики за пределы указанного ареала древностей связано с миграцией части волынцевского населения (носителя этих технологических традиций) после трансформации ран-несеверянских древностей в ромен-скую археологическую культуру, и с началом военно-политической активности Хазарского каганата по отношению к восточнославянским племенам (середина - вторая половина VIII в.), которое вылилось, в том числе, и в разгром городища Битица-1.

4 Мы поддерживаем мнение о неоднородности роменской культуры и о выделении указанного региона как одного из ее локальных вариантов (Приймак, 2007, с. 32, 33, 54-56).

Расселение отдельных групп во-лынцевского (раннесеверянского) населения происходило по нескольким направлениям: на Средний Днепр (село Стовпяги); Северский Донец (село Жовтневое); в Курское Посемье (Сныткино-2, Харасея-1, Иванино-2, Княжий-1) и на лесостепной Дон (Колода, 2009б, с. 168-176). Попав в иную этнокультурную среду (сал-товская культура Северского Донца и Оскола, славяне Посемсья и Дона), пришельцы постепенно растворяются (ассимилируются) в основной массе господствующих этносов. Знакомство славян с аланским гончарным производством еще на этапе существования волынцевской культуры и в постволынцевское время создало благоприятные условия для восприятия аланских керамических традиций в последующем. Это с различной степенью интенсивности проявилось в салтово-роменских и салтово-бор-шевских отношениях.

Для контактной зоны Днепровского Левобережья это проявляется как в салтовской культуре (Хазария), так и в роменской (северяне). Среди первой группы памятников следует выделить городище Мохнач, селища Верхний Салтов, Коробовы Хутора, Червоный Шлях; а среди второй - городище Большое, Водяное, Коробовы Хутора, Мохнач, Новотроицкое (Колода, 2008, с. 106-112). Особенно наглядным является восприятие салтовских форм и орнаментальных мотивов северяна-ми-роменцами (рис. 4).5

5 У славян, что проживали на Дону (бор-шевская археологическая культура), влияние салтовских керамических традиций на местное керамическое производство было еще более значительным (Винников, 1990,

Рис. 4. Северянская керамика, отражающая влияние гончарных традиций народов Хазарии: 1-7 - в орнаментации, 8-14 - по форме (1-6 - городище Водяное, 7 - городище Мохнач, 8 - городище Коробовы Хутора, 9-14 - Новотроицкое

городище).

Fig. 4. Siverian ceramics reflecting influence of Khazarian peoples' ceramic traditions: 1-7 in ornamentation, 8-14 in shapes (1-6 - Vodyanoe hillfort, 7 - Mokhnach hillfort, 8 - Korobovy Khutora hillfort, 9-14 - Novotroitskoe hillfort).

Суммируя приведенные данные, можно сделать вывод о том, что артефакты с памятников лесостепной зоны Днепровского Левобережья и Северского Донца дают значительный количественный и качественный материал о разнообразном взаимодействии этнокультурных традиций между восточными славянами и населением Хазарского каганата в области керамического производства. Эти взаимодействия и взаимовлияния прослеживаются в технологии изготовления, формах и орнаментации сосудов. В этом мы видим разнообразное (раз-новекторное и многоуровневое) проявление синкретизма в керамическом комплексе, которое свидетельствует не только о преимущественно мирном сосуществовании в указанном регионе, но и о тесном взаимодействии соседствующих групп населения, в том числе и в рамках одной семейной общины. Мы также не исключаем и смешение этих этносов на уровне се-мейно-брачных отношений.6

Причина разнообразного по количеству и качеству влияния салтовской керамической традиции на славянское население рассматриваемой зоны в целом кроется в более высоком качестве керамики и организации производства посуды, позволявшей изготовлять более качественные изделия, способные преодолеть традиционные взгляды на керамику и у соседних славянских племен. Салтовское население несло в славянский мир новые

с. 124-137; 1995, с. 72-85, 145-148; Колода,

2009, с. 61-98).

6 Несколько иного мнения относитель-

но степени и глубины взаимоотношений славян и лесостепного населения каганата на Дону высказано в работе: Винников,

2010, с. 209-214.

технологии в изготовлении посуды, новые возможности ее орнаментации, новую организацию процесса, продвигая соответствующие новации в довольно традиционном мире восточных славян. Местные мастера иногда старались скопировать иноэтничные образцы посуды, но чаще старались переосмыслить пришлые традиции и применить их в своих изделиях.

Домостроительство

Домостроительство, наряду с керамикой, является одной из наиболее характерных черт этноса. В нем сочетаются как традиции создания жилища и его внутреннее обустройство (интерьер), так и уровень овладения окружающей природной средой с ее строительными материалами, а также развитие технологии обработки необходимого сырья.7 Для решения вопросов, связанных со взаимным влиянием домостроительства славян и населения лесостепной Хазарии, необходимо определить традиционные черты каждого из народов в этой сфере.

Характерной чертой традиционного аланского домостроительства является наличие каменных строений для горных районов и в западной части Кавказской Алании, а также господство заглубленных турлучных строений (плетеных и обмазанных глиной) - на равнинах и в восточной части Алании. Не менее традиционным был открытый (иногда обложенный рваным камнем) очаг в углу или близ одной из стен на глинобитном полу (Кузнецов, 1973, с. 66-71; 1992, с. 273-276). Традиционное жилище

7 Мы понимаем, что феномен жилища более репрезентативен для реконструкции древних обществ, но для данной статьи мы ограничиваемся именно этими показателями.

разноэтничных кочевников Хазарии (болгары, угры, хазары, отдельные группы тюрок) - наземная округлая в плане юрта на легком жердяном каркасе, с открытым округлым или овальным очагом по центру. Очаг мог размещаться на уровне пола или же в тарелкообразном углублении, крайне редко очаг обкладывался плоскими камнями (Плетнева, 1967, с. 52-53; Флеров, 1996, с. 69-92). Для восточных славян, соседствующих с каганатом, традиции домостроительства и отопительные устройства были иные. Это квадратные (реже - прямоугольные) заглубленные жилища со стенами срубной или каркасно-столбовой конструкции, которые оснащались печами нескольких типов: на основе вырезанного материкового глиняного останца, сводчатые глинобитные (иногда расположенные в угловой нише-подбое - у северян), сложенные из рваного камня (глиняных вальков, имитирующих камень - у северян), комбинированные из глины и камня (Винников, 1995, с. 21-23; Сухобоков, 1975, с. 66-70). Внешне славянская печь имела вид куба (чаще - у бор-шевцев) или сводчатого сооружения (чаще - у северян); ее остатки в плане имели вид подковы.8 Обратим внимание на то, что нагревательная поверхность славянского жилища у населе-

8 В последнее время благодаря работам луганских археологов на салтовских памятниках Среднего течения Северского Донца высказывается обоснованное мнение о возможном самостоятельном (без влияния славян) появлении у болгарского оседлого населения печей из камня (Кра-сильников, 2009, с. 59-63). Заметим, однако, что славяне использовали мелкие и средние фракции рваного камня или окатанный камень, тогда как салтовцы - каменные плиты (блоки).

ния роменской и боршевской культур (за редчайшим исключением) была приподнята над полом - в среднем на 0,3 - 0,6 м, это создавало дополнительные удобства для его обслуживания и приготовления пищи.

Отметим еще один аспект, усложняющий сравнительный анализ домостроительства лесостепного сал-товского населения и соседствующих с ними славян. У северян и донских вятичей типология жилищ в общем-то известна и укладывается в общеславянскую типологию жилых сооружений (Славяне..., 1990, с. 266-273; Винников, 1995, с. 18-32), а для жилищ салтовской культуры она и до нынешнего времени представляет одну из задач. Вопрос типологии жилищ у населения Хазарии, как правило, решается локально, для каждого конкретного памятника.9 Это связано с рядом факторов. Во-первых, Хаза-рия была многоэтничной, что априори предполагает множественность строительных традиций. Во-вторых, различные природные зоны, которые включал в себя каганат, обладали разнообразным строительным материалом. И, в-третьих, что вытекает из двух предыдущих, перемещение многих этносов из одной зоны в другую, что связано как с изменением способа жизни, так и с изменением форм хозяйства, заставляло население корректировать (приспосабливать) свои традиции под местные природные условия. Все это создавало причудливое, порой неповторимое сочетание

9 Последней работой, претендующей на обобщение домостроительства лесостепного населения Хазарии, можно считать недавнее диссертационное исследование одного из воронежских коллег (Савицкий, 2011).

различных черт в жилищном строительстве у населения лесостепных территорий Хазарии. Определенную этнографическую параллель можно провести с народами Сибири ХVIII-ХК вв., с их многообразием внешних проявлений жилища даже при сохранении основных традиций (Попов, 1961, с. 131-226).

И все же, пользуясь выделенными выше этническими (племенными) основными признаками жилища, рассмотрим их корреляции в определенных конкретных случаях (комплексах) у населения контактной зоны Днепро-Донской лесостепи.

Анализ домостроительных традиций на Верхнем Салтове позволил определить, что отдельные жилища создавались с использованием восточнославянских традиций (Колода, 2000, с. 40-54). У 66 % жилых сооружений стены имели каркасно-столбо-вую или срубную конструкцию; у 39 % жилищ, вероятно, имелись двухскатные крыши, в двух жилищах выявлены печи, низ которых был вырезан в материковом глиняном останце. Славянским влиянием можно считать и открытые очаги, расположенные не на уровне пола, а на возвышениях (природные глиняные останцы или искусственные глиняные вымостки). В этом приподнятом расположении открытого очага мы видим определенный шаг от традиций алан или кочевников в сторону «славянизированного» интерьера жилища. В 30 % жилищ Верхнего Салтова мы видим проявление нескольких славянских черт домостроительства и интерьера, а в одном из них (рис. 5) эти черты сочетались и со славянским (частично) материалом заполнения (Колода, 1999а, с. 15-20).

Весьма показательны и древности городища Мохнач.

В одном из юртообразных жилищ салтовского времени (Колода, 2003, с. 70-73), общая площадь котлована которого составляет около 15 м2, стены основного помещения были прямыми с сильно закругленными углами (рис. 6). По центру помещения на материковом останце располагался почти круглый в плане открытый очаг с размерами 65 * 60 см. По всей площади останца прослеживается глиняная вымостка толщиной 1-2 см, а пропеченность материка под ней составляла около 5 см. К югу от останца с очагом на полу выявлено обожженное пятно материкового пола, на ко -тором найдено некоторое количество золы и мелких фракций древесного угля. Вдоль стен жилого помещения на глубине 80-90 см располагались материковые останцы-лежанки шириной 60-90 см, которые представляли собой единое целое. Между лежанками и очагом находилось углубленное рабочее пространство, связанное с обслуживанием описанного выше отопительного устройства. В юго-восточном углу сооружения выявлена обширная вписанная яма-ниша. К кочевническим чертам мы относим наличие открытого очага и его расположение по центру жилого помещения, что формировало жизненное пространство с останцами-лежанками вокруг него, а также значительную закругленность углов. Явно оседлой внеэтнической чертой можно считать наличие прямых параллельных стен. А вот углубленное рабочее пространство вокруг очага представляется нам весьма примечательным. Несмотря на то, что это открытое обогревательное устройство находилось на одном

Рис. 5. Жилище со славянскими чертами на селище Верхний Салтов: 1 - план и профили, 2 - фото славянской сводчатой глинобитной печи. Fig. 5. A dwelling with Slavic features on Verkhniy Saltov settlement: 1 - plan and profiles, 2 - photo of a Slavic vaulted mud hearth.

Рис. 6. Салтовское жилище со славянизированным интерьером на городище Мохнач. Fig. 6. The Saltovskaya culture dwelling with Slavicized interiors on Mokhnach hillfort.

горизонтальном уровне с лежанками, что соответствует кочевническим традициям, оно было значительно приподнято относительно пола жилища на 70 см, что облегчало обслуживание очага и давало возможность свободно двигаться и удобно сидеть вокруг него. Попутно отметим, что высота

размещения рабочей поверхности в 70-75 см над полом является современным стандартом для изготовления кухонной, столовой и канцелярской мебели, так как этот размер является максимально удобным с точки зрения анатомии человека.

Впоследствии такой «славянизированный» интерьер (открытый очаг на уровне основного пола и углубленное рабочее пространство близ отопительного устройства) не раз встречался на салтовских памятниках Северского Донца, например, в жилище гончара на том же городище Мохнач (Колода, 2010, с. 149-163) и на селище Пятницкое^ (Квитковский, 2011, с. 17-18).

Для славянского период существования городища Мохнач мы также имеем соответствующие примеры. Так, два (из трех выявленных) ромен-ских жилища содержали по 2 обогревательных устройства. В одном случае сводчатая глинобитная печь, созданная на материковом останце в нише-подбое одного из углов, сочеталась с очагом, который был обложен камнем, - у противоположной стены (рис. 7). В другом случае: славянская угловая печь, сложенная из рваного камня на глиняном материковом останце, была дополнена очагом-камином у противоположной стены (Колода, 1999, с. 40-45). Добавим, что и керамика в этих жилищах была представлена как фрагментами славянских (роменских), так и салтовских сосудов (Колода, 2005а, с. 76).

На салтовском селище Коробовы Хутора также выявлено ряд жилищ, сочетающих в себе черты домостроительства народов, входивших в Хаза-рию, и славян. Одно из них - юртоо-бразное в плане, с печью на останце в нише, при создании которой использовался камень. Добавим, что здесь же найдено 2 фрагмента от синкретичных сосудов (Колода, 2008б, с. 125-136). Еще в одном жилище (рис. 8) с типичным салтовским заполнением и конструкцией стен найдено 2

славянских отопительных устройства - печи (Колода, 2007, с. 218-222).

Необходимо упомянуть и о печах в степной части Северского Донца (среднее течение), относительно ко -торых их исследователи высказывали разные точки зрения. Изначально они интерпретировались как отопительные устройства, созданные женщинами-славянками, попавшими в болгарскую степную среду (Красиль-ников, 1998, с. 44-50; 2007, с. 78-79). В дальнейшем исследователи уходят от этого тезиса, предлагая считать эти печи неким общим восточноевропейским, а не этническим признаком (Красильникова, 2005, с. 10; Красиль-ников, Красильникова, 2010, с. 155). Как видим, вопрос непростой и требует отдельного самостоятельного исследования.

Последнее обобщающее исследование строительных традиций и техники северян Днепровского Левобережья (в том числе и в создании жилищ) привело к выявлению отопительных устройств и типов сооружений, которые связываются с салтовской культурой (Пуголовок, 2013, с. 150, 157, рис. 4: 10).

Суммируя вопросы взаимовлияния традиций домостроительства отдельных этносов в контактной зоне верхнего течения Северского Донца, следует подчеркнуть следующее. Приспособление пришедших на эту территорию более южных народов, входивших в состав Хазарии, происходило в виде индивидуальной адаптация отдельных домохозяйств к новым способам жизни (часто и к измененным формам хозяйства), к природным условиям и материалам. «Новоселы» не могли не обращать внимания на традиции домостроительства «старожилов», по-

б

Рис. 7. Роменское жилище с салтовскими чертами на городище Мохнач. Fig. 7. The Romenskaya culture dwelling with the Saltovskaya culture features on

Mokhnach hillfort.

Рис. 8. Салтовское жилище на селище Коробовы Хутора: 1 - вид на западную часть

жилища с юга, 2 - план жилища.

Условные обозначения:. 1 - под печи, печина; 2 - развал камней, керамика; 3 - древесный уголь, горелое дерево. Fig. 8. The Saltovskaya culture dwelling on Korobovy Khutora settlement: 1 - view of its western part from the south, 2 - plan. Legend: 1 - oven sole; 2 - stone debris, ceramics;

3 - charcoal, burnt wood.

степенно перенимая отдельные черты жилищного строительства и преломляя сквозь призму своих традиций, нередко использовали их.

Фортификация

В настоящее время можно с уверенностью говорить лишь об одном памятнике - городище Мохнач, где при строительстве оборонительных линий славянами-северянами проявились традиции салтовской аланской фортификации. Материал подробно проанализирован в ряде наших работ (Колода, 2008в, с. 311-323; 2009а, с. 236-237.), поэтому в настоящей статье мы приводим лишь наиболее важные тезисы и выводы.

Оборонительная система мысово-го городища Мохнач состоит из линии обороны, что сооружена по периметру, и четырех дополнительных поперечных линий (рис. 9). Сейчас она представляет собою плод усилий нескольких поколений строителей. Проведенные исследования позволили выявить четыре строительных периода: скифский (конец V - IV в. до н.э.), хазарский (К - начало Х в.), северян-ский (вторая половина Х - первая половина ХI в.) и слобожанский (вторая половина ХVII - ХVIII в.) - (Колода, 2007а, с. 9-15). Славянами были созданы три южные поперечные линии по системе «ров-вал». Конструкция первой и третьей (по счету с юга) не укладывается в общие для восточных славян традиции, а тем более в традиции северян.

Использование при создании насыпи самого южного вала рваного камня и щебня не находит аналогий ни у племен роменской культуры, ни у донских славян (Сухобоков, 1992, с. 117-166; Винников, 1995, с. 12-18). Более того, это вообще не характерно

для славян юга Восточной Европы (Кучера, 1999, с. 61-82). Предварительно заметим, что 2 дополнительных вала салтовского периода строительства охраняли въезд на городище (с юга), сопровождая дорогу с обеих сторон (рис. 9). Раскоп был заложен таким образом, что накрывал «восточный» дополнительный придорожный вал, простиравшийся по направлению ЮЮВ-ССЗ, и самую южную «славянскую» линию обороны, шедшую дугой от дороги на восток (рис. 10). В определенной степени факт присутствия в данной «славянской» насыпи рваного камня и щебня можно объяснить тем, что грунт для нее брался из ядра насыпи более раннего «салтовского» вала (рис. 11: 1). Основная часть камней складировалась в кучи с целью их дальнейшего использования при возведении нового вала. Доказательством этому служат несколько групп камней, что выявлены в данном раскопе (рис. 10).

Второе неординарное обстоятельство - наличие каменного панциря по внешнему склону насыпи этого самого южного вала (рис. 11: 3), что имеет аналогии лишь на четырех из 670 (!) славяно-русских городищ юга Восточной Европы. И все они находятся в западном регионе восточнославянского мира (Кучера, 1999, с. 76). Но даже там, где так богаты традиции использования камня в зодчестве и много соответствующего природного материала, эти городища являются исключением. Еще одна особенность самой южной славянской оборонительной линии - наличие многослойных «опорных баз» («А» и «Б» - рис. 10; 11: 2), которые являются своеобразным связующим звеном между новой (роменской) линией обороны и ранее

возведенной (салтовской). Такой элемент или технологический прием и вовсе не известен у славян Восточной Европы. Все три указанные выше особенности создания самой южной (славянской) линии обороны, а особенно присутствие рваного камня в засыпке вала, наличие опорных баз с внешней и внутренней стороны вала, их многослойность, имеют устойчивые аналогии в традициях фортификации населения Хазарского каганата. Примером могут служить ближайшие городища салтовской лесостепи: Вол-чанское (Колода, 2004, с. 265-271), Дмитриевское (Плетнева, 1989, с. 14-20), Коробовы Хутора (Свистун, 2007, с. 46; 2007а, с. 407), да и фортификации салтовского времени на том же городище Мохнач (Свистун, 2001, с. 117-119).

Еще одним фактом, подтверждающим этот тезис, могут служить результаты исследования третьей (считая с юга) поперечной оборонительной линии (рис. 9). Работы позволили выявить двухслойную насыпь (рис. 12: 2). Первоначальная насыпь была сооружена в роменское время, что доказывается находками соответствующей керамики. В ее структуре определяется несколько слоев и прослоек из чистой глины и чернозема, а верхний слой представлял смесь этих двух компонентов. Обращают на себя внимание следующие два обстоятельства: первое - поверх слоя материковой глины в подошве вала был отсыпан слой рваного камня аналогичной ширины и мощностью 10-20 см (рис. 12: 2, 3); второе - под слоем рваного камня в слое сырой глины обнаружено пятиметровое бревно (диаметром ~ 15 см), лежавшее поперек линии вала посредине (рис. 12: 1, 3).

Описанная конструкция не имеет аналогий в кругу восточнославянских древностей. Чередование слоев рваного камня и сырой глины мы находим у южных соседей северян - населения салтовской археологической культуры. Использование слоя сырой глины в качестве подстилающей подушки-фундамента также характерно для салтовцев (городища Волчанское, Маяцкое, Правобережное Цимлянское). Наличие деревянного бревна значительных размеров в описанной насыпи также имеет прямые аналогии в салтовской фортификации. Ближайшей из них является соседний, следующий к северу вал (рис. 9: Л-4; 13), сооруженный салтовцами на этом же Мохначанском городище в предсла-вянское время (Колода, 2009а, с. 236237. Рис. 3). Наличие поперечных деревянных конструкций в грунтовых валах подтверждается результатами исследований многих салтовских памятников лесостепной зоны (Афанасьев, 1987, с. 91-113).10

Из сказанного напрашивается вывод: во время создания двух упомянутых южных оборонительной линии Мохначанского городища в северян-ский период существования памят-

10 Изначально использование деревянных элементов во внутренней конструкции грунтово-каменных сооружений у аланов Северного Кавказа связано, по нашему мнению, с амортизирующими свойствами дерева в плане противодействия разрушительной силе землетрясений. Это подтверждается раскопками аланских памятников на Северном Кавказе (Аржанцева, 2007, с. 96; 2007а, с. 84). То, что на Кавказе было необходимостью, при частичном переселении алан в лесостепною зону утратило свой технологический смысл, превратившись в одну из традиций.

Рис. 9. План городища Мохнач с указанием раскопов и мест исследования структуры

славянской фортификации. Условные обозначения:. 1 - лес и его границы; 2 - современное кладбище; 3 - рвы и валы; 4 - раскопы и места исследования славянских оборонительных линий. Fig. 9. Plan of Mokhnach hillfort, with digs and spots where Slavic fortification structure was studied. Legend: 1 - wood and its boundaries; 2 - modern cemetery; 3 - moats and walls; 4 - digs and spots where Slavic defense lines were studied.

Рис. 10. Западный участок раскопа № 5 на городище Мохнач (южная поперечная линия обороны). Условные обозначения: 1 - раскоп 1954 г. С.А. Плетневой, 2 — верхняя граница плато, 3 - вал салтовской культуры, 4 - границы каменного панциря» вала роменской культуры, 5 - скопления рваного камня, «А», «Б» - многослойные «базы»

(внешняя и внутренняя) Fig. 10. Western section of dig no. 5 on Mokhnach hillfort (southern transversal line of defense). Legend: 1 - dig of1954 led by S.A. Pletneva, 2 - the upper border of the plateau, 3 - a wall of the Saltovskaya culture, 4 - borders of the stone armor of a Romenskaya culture wall, 5 - scatterings of rubble, «А», «Б» - multilayer "bases" (external and internal).

Рис. 11. Профили западного участка раскопа № 5 на городище Мохнач. Условные обозначения: 1 - дерн, 2 - чернозем, 3 - погребенная почва, предматерик, материк, 4 - скопление камней и отдельные камни, 5 - сырая глина, 6 - древесный уголь и зола. Fig. 11. Profiles of the western section of dig no. 5 on Mokhnach hillfort. Legend: 1 - turf, 2 - chernozem, 3 - buried soil, pre-mainland, mainland, 4 - scatterings of stones and stray stones, 5 - raw clay, 6 - charcoal and ashes.

Рис. 12. План и профили раскопа роменского вала (третий поперечный с юга). Условные обозначения: 1 - дерево, 2 - уровень зачистки относительно дневной поверхности (остальные знаки см. на рис. 11). Fig. 12. Plan and profiles of a dig in the Romenskaya culture wall (the third transversal one from the south). Legend: 1 - wood, 2 - the level cleared in relation to the day surface

(for the rest see fig. 11).

ника среди строителей были мастера, усвоившие салтовскую, а если быть точнее - северокавказскую (алан-скую) традицию фортификационного зодчества, а, возможно, и частично оставшееся здесь население предыдущего (хазарского) периода. Это, в свою очередь, дает возможность утверждать сосуществование славян и алан в северянский период на городище Мохнач.

Сельское хозяйство

Многочисленные полевые и лабораторные исследования, отраженные в ряде относительно недавних специальных статей и разделе монографии избавляют нас от необходимости приводить повторные описания материала и доводы в пользу определенного позитивного влияния земледельческих традиций населения Хазарского каганата на земледелие славян (Гор -баненко, 2002, с. 64-74; Колода,

Горбаненко, 2010, с. 139-153; 2011, с. 315-326; Горбаненко, Колода, 2013, с. 161-180). Несмотря на безусловное самостоятельное развитие сельского хозяйства и его глубокие традиции у восточных славян, материалы славянских памятников контактной зоны на Северском Донце свидетельствуют о заимствовании северянами некоторых орудий обработки почвы (тесла-мо-тыжки, стержневые чересла, наиболее прогрессивные формы наральников) и переработки урожая (массивные жернова).

* * *

На основании полученных и проанализированных данных можно сделать несколько выводов:

- отношения восточных славян и Руси со степными соседями и Хазарским кагатом не были однозначно конфронтационными и перманентно конфликтными. Периоды напряжения и добрососедства сменяли друг друга в зависимости от внутреннего положения в самой Хазарии и баланса военно-политических сил в Циркумпон-тийском регионе;

- инициаторами интенсивных славяно-хазарских отношений были представители центральной власти каганата, стимулировавшие создание полосы интенсивного (преимущественно аланского) заселения лесостепной части Северского Донца в середине VIII в. Причины этого кроются в невозможности проводить агрессивную внешнюю политику в иных возможных направлениях с целью получения дополнительной прибыли (Закавказье, крымские провинции Византии, Поволжье);

- данное население, входившее номинально в состав Хазарии и призванное блюсти интересы кагана и его

окружения, было довольно независимо в социально-экономическом и военном отношении (особенно в сравнении со степным населением среднего течения Северского Донца). Это позволило им избежать многих хозяйственных и политических катаклизмов, характерных для Центральных и Южных районов Хазарского каганата и строить самостоятельные отношения с соседствующими славянскими племенами;

- полученные в результате новых исследований материалы свидетельствуют, что «конфронтационная» теория взаимоотношений восточных славян и Руси с населением Хазарского каганата нуждается в определенной коррекции. На отдельных территориях приграничья, в частности в верхнем течении Северского Донца, вполне возможное начальное противостояние славян и населения Хаза-рии перерастает в сосуществование, из которого постепенно возникает сотрудничество;

- в процессе сотрудничества намечается явная тенденция усиления позитивной культурной и этнической комплиментарности, способствующей мирному сосуществованию, а на отдельных памятниках и смешению разноэтничных групп населения. Это, в свою очередь, дает возможность говорить о начале складывания синкретичного по своей материальной и духовной культуре населения в зоне приграничных контактов славянского мира и многоэтничного населения каганата. Половецкая угроза (середина Х1 в.) способствовала сворачиванию процесса создания нового синкретичного этноса;

- интенсивные торгово-экономические связи северян с Хазарией и через

Рис. 13. Салтовская (четвертая с юга) линия обороны городища Мохнач: 1 - профиль

вала, 2 - план раскопанного участка вала. Fig. 13. The Saltovskaya culture (fourth from the south) defense line on Mokhnach hillfort: 1 - profile of the wall, 2 - plan of excavated section of the wall.

территорию каганата с арабским миром, подкрепляется значительным количеством кладов дирхемов (рис. 14), число которых превышает количество монетных кладов на иных племенных территориях восточных славян. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что северянская земля занимала особое место в ряду иных союзов племен восточных славян в предгосудар-ственный и раннегосударственный период;

- транзитное положение контактной зоны Северского Донца между славянским миром и многоэтнич-ной Хазарией (северяне и население лесостепного варианта салтовской культуры) способствовало ускорению

социально-экономического развития общества с обеих сторон. У северян это выразилось в значительном накоплении монетного арабского и иного серебра в виде кладов, а также, вероятно, в создании собственной денежно-весовой системы (Колода, Лебедев, Енуков, 2014, с. 22-29).11 А у лесостепного населения Хазарии на Северском Донце это проявилось в значительном количестве погребального инвентаря, количество, качество и номенклатура которого превосходят

11 Проблемы денежного обращения в среде северян имеют собственную значительную историографию и заслуживают отдельной работы.

Рис. 14. Клады монет на территории Северской земли (автор: В.В. Енуков): 1 - Жиде-евка (975 г.); 2 - Ратманово (977 г.); 3 - Береза (920-е гг.); 4 - Береза (952 г.); 5 - Моисеево (833 г. - нач. Х в.); 6 - Моисеево (1Х в.); 7 - Мазеповка (952 г.); 8 - Кудеярова гора (980-е гг.); 9 - Курск (928 г.); 10 - Курск (943 г.); 11 - Курск (955 г.); 12 - Красни-ково (сер 970-х гг.); 13 - Шеховцово (920 г.); 14 - Ратский (941 г.); 15 -Шуклинка (980 г.); 16 - Волобуево (975 г.); 17 - Переверзево (958 г.); 18 - Коренная пустынь (976 г.); 19 -Воробьевка 2-я (976 г.); 20 - Паристовский (788 г.); 21 - Лухтовка (932 г.); 22 - Сосницкий (914 г.); 23 - Бобрик (914 г.); 24 - Бобрик (952 г.); 25 -Нижние Новоселки (812 г.); 26 - Малфа; 27 - Погребное (876 г.); 28 - Нижняя Сыроватка (813 г.); 29 - Шпилевка (966 г.); 30 - Полтава (833 г.); 31 - Безлюдовка (950-х гг.) Условные обозначения: 1 - клады дирхемов, 2 - клады дирхемов с преобладанием крупных вырезок.

Fig. 14. Hoards of coins on the territory of Siverian land (author: V.V. Enukov): 1 -Zhideevka (975); 2 - Ratmanovo (977); 3 - Bereza (920s); 4 - Bereza (952); 5 - Moiseevo (833 - early 10th century); 6 - Moiseevo (9th century); 7 - Mazepovka (952); 8 - Kudeyaro-va Mount (980s); 9 - Kursk (928); 10 - Kursk (943); 11 - Kursk (955); 12 - Krasnikovo (mid 970s); 13 - Shekhovtsovo (920); 14 - Ratsky (941); 15 - Shuklinka (980); 16 - Vol-obuevo (975); 17 - Pereverzevo (958); 18 - Korennaya pustyn (976); 19 - Vorobievka 2 (976); 20 - Paristovsky (788); 21 - Lukhtovka (932); 22 - Sosnitsky (914); 23 - Bobrik (914); 24 - Bobrik (952); 25 - Nizhnie Novoselki (812); 26 - Malfa; 27 - Pogrebnoe (876);

28 - Nizhnyaya Syrovatka (813); 29 - Shpilevka (966); 30 - Poltava (833); 31 - Be-zludovka (950s). Legend: 1 - hoards of dirhams, 2 - hoards of dirhams with large clippings

prevailing.

аналогичные показатели в любом из иных известных регионов Хазарского каганата;

- материалы новых исследований и переосмысление старых данных позволяют утверждать, что салтовское

население оказывало многовекторное позитивное воздействие на материальное производство и культуру сопредельных славянских общин. Обратный процесс был аналогичным, но не столь ярко выраженным.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аржанцева И.А. Аланские крепости УП-Х: археологический аспект ала-но-хазарских отношений // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века: Сборник материалов XII Международной научной конференции. - Ростов-на-Дону: ИИМК РАН, 2007. - С. 95-96.

2. Аржанцева И.А. Каменные крепости алан // РА. - 2007. - № 2. - С. 75-88.

3. АртамоновМ.И. Средневековые поселения на Нижнем Дону. По материалам Северо-Кавказской экспедиции). - Л.: Соцэкгиз, 1935. - 117 с.

4. Артамонов М.И. Очерки древнейшей истории хазар. - Л.: Соцэкгиз, 1936.

- 136 с.

5. Артамонов М.И. Саркел и некоторые другие укрепления в северо-западной Хазарии // СА. - 1940. - Т. VI. - С. 130-167.

6. Артамонов М.И. История хазар. - Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. - 523 с.

7. Афанасьев Г.Е. Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона в УШ-Х вв. // Археологические открытия на новостройках. - Вып. 2. - М.: Наука, 1987. - 200 с.

8. Бабенко В.А. Памятники хазарской культуры на юге России // Труды ХУ АС. - М., 1914. - Т. I. - С. 435-480.

9. Беляев Е.А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее средневековье. -М.: Наука, 1966. - 280 с.

10. Березовець Д. Т. Слов'яни й племена салт^всько! культури // Археолопя. -Т. Х1Х. - Кшв, 1965. - С 47-67.

11. Винников А.А. Керамика донских славян конца I тысячелетия н.э. // СА. -1982. - № 3. - С. 165-180.

12. Винников А.З. Контакты донских славян с алано-болгарским миром // СА.

- 1990. - № 3. - С. 124-137.

13. Винников А.З. Славяне Лесостепного Дона в раннем средневековье (VIII -начало Х! века). - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1995. - 168 с.

14. Винников А.З. Донские славяне и алано-болгарский мир: мирное сосуществование или противостояние // Хазары: миф и история. - М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2010. - С. 189-216.

15. Ващенко Э.Д. «Хазарская проблема» в отечественной историографии ХУШ-ХХ вв. - СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2006. - 195 с.

16. Володарець-Урбанович Я. Кочiвницькi елементи ареалу пеньшвських старожитностей Полтавщини // Матерiали VI Мiжнародноl студентсько! науково! археолопчно! конференций - ЧернЫв: Оверянська думка, 2007. - С. 35-38.

17. Горбаненко С.А., Колода В.В. Сшьське господарство на слов'яно-хозарському порубiжжi. - Ки!в: 1А НАН Укра!ни, 2013. - 236 с.

18. Горбаненко С.А. Про землеробство жш^в городища Мохнач (роменська культура) // 1сторична наука: проблеми розвитку. Матерiали мiжнародноl науково! конференций - Луганськ: 1А НАН Укра!ни, 2002. - С. 64-74.

19. Горюнов Е.А. О памятниках волынцевского типа // КСИА. - Вып. 144. - М.: Наука, 1975. - С. 3-10.

20. Карамзин Н.М. История государства российского в 12-ти томах. - Т. 1. -М.: Наука, 1989. - 640 с.

21. Квитковский В.И. Селище салтово-маяцкой культуры Пятницкое-1 (основные этапы исследования) // Салтово-маяцька культура: 110 рошв ввд початку вивчення на Харшвщиш. - Харшв: Харшвський науково-методичний центр охорони культурно! спадщини, 2011. - С. 14-20.

22. Ключевский В.О. Краткий курс русской истории. - М.: Госполитиздат, 1956. - Ч. 1. - 427 с.

23. Коковцев П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л.: Изд-во АН СССР, 1932. - 134 с.

24. Колода В.В. Некоторые итоги археологических исследований Мохначан-ского городища // Християнськ старожитност Л1вобережно! Укра!ни. - Полтава: Археолопя, 1999. - С. 40-45.

25. Колода В.В. Слов'янське житло на Верхньому Салтов1 // Зб1рник наукових праць: юторичш науки. Науковий вюник Харшвського державного педагопчного ушверситету. - Харкав: Харшвський державний педагопчний ушверситет 1м. Г.С. Сковороди, 1999а. - Вип. 2. - С. 15-20.

26. Колода В.В. Житла раннього середньов1ччя у Верхньому Салтов1 // Археолопя. - 2000. - № 4. - С. 40-54.

27. Колода В.В. Опыт реконструкции одного из раннесредневековых жилищ осевшего кочевника // Проблеми юторп та археологи Украши. Зб1рник матер1ал1в М1жнародно! науково! конференций - Харшв: Схвдно-регюнальний центр гумангтарно-освгтшх шщатив, 2003. - С. 70-73

28. Колода В.В. Исследования Волчанского городища // Древности 2004. -Харьков: Научно методический центр, 2004. - С. 265-271.

29. Колода В.В. К вопросу о наследии Хазарского каганата в истории восточных славян // Хазары. Евреи и славяне. - Т. 16. - Иерусалим: Гешарим, М.: Мосты культуры; 2005. - С. 338-345.

30. Колода В.В Слов 'яно-хозарсьш ввдносини кр1зь призму нових археолопчних даних з басейну С1верського Донця // Археолопчний лгтопис Л1вобережно! Украши. - № 1-2. - Полтава: Центр охорони та дослвджень пам'яток археологи управл1ння культури Полтавсько! облдержадмшютрацл, 2005 а. - С. 72-81.

31. Колода В. В. Археологические исследования Харьковского педуниверсите-та в 2006 г. // Археолопчш дослвдження в Укра!ш 2005-2007 рр. - Вип. 9. - Кшв: 1А НАН Украши, Запор1жжя: Дике поле, 2007. - С. 218-222

32. Колода В.В. Створення оборонних споруд Мохначанського городища та динамка заселення його округи // Археолопя. - 2007а. - № 2. - С. 9-15.

33. Колода В.В. Взаимовлияние северянской и алано-болгарской керамических традиций конца I тысячелетия в Днепровском лесостепном Левобережье // Славяно-русские древности Днепровского левобережья. - Курск: Курский государственный университет, 2008. - С. 106-112.

34. Колода В. В. Гончарная керамика волынцевской культуры как отражение межэтнических контактов и исторической судьбы ранних северян // Восточнославянский мир Днепро-Донского междуречья и кочевники южнорусских степей раннего средневековья (Материалы научной конференции). - Воронеж: Истоки, 2008а. - С. 90-92.

35. Колода В. В. О проявлении этнического синкретизма в среде лесостепного салтовского населения (на примере материалов раскопа-4 селища Коробовы Ху -тора) // Древности 2006-2008. - Харьков: Харьковское историко-археологическое общество, 2008б. - С. 125-136.

36. Колода В.В. Техника создания славянских оборонительных линий на городище Мохнач как отражение межэтнических контактов в раннем средневековье // Древности Юга России: памяти А.Г. Атавина. - М.: ИА РАН, 2008в. - С. 311-323.

37. Колода В.В. Влияние традиций салтовского гончарного производства на керамический комплекс боршевской культуры Подонья // Степи Евразии в эпоху средневековья. - Т. 7. Хазарское время. - Донецк: Донецкий национальный университет, 2009. - С. 61-98.

38. Колода В.В. Влияние хазаро-арабо-византийских отношений на контакты славян (Руси) с населением Хазарии // Международные отношения в бассейне Черного моря в скифо-античное и хазарское время. - Ростов-на-Дону: Медиа-Полис, 2009а. - С. 232-240.

39. Колода В. В. Гончарная керамика волынцевской культуры: Историческая судьба ранних северян и их межэтнические контакты // Дивногорский археологический сборник: труды музея-заповедника "Дивногорье". - Вып. 1: Археология.

- Воронеж: Изд-во ВГУ, 2009б. - С. 164-178.

40. Колода В.В. Жилище и мастерская гончара на городище Мохнач // Верхне-донский археологический сборник. - Вып. 5. - Липецк: Липецкий государственный педагогический университет, 2010. - С. 149-163.

41. Колода В.В., Горбаненко С.А. Сельское хозяйство носителей салтовской культуры в лесостепной зоне. - Киев: ИА НАН Украины, 2010. - 216 с.

42. Колода В.В., Горбаненко С.А. Сравнительный анализ материалов сельского хозяйства у носителей салтовской культуры и славян Днепровского Левобережья // Stratum plus. - 2011. - № 5. - С. 315-326.

43. Колода В.В., Кущенко А.В., Швецов М.Л. Памятник железопроизводства у с. Богородичное Донецкой области // Донецкий археологический сборник. - Вып. 11. - Донецк: Изд-во Донецкого государственного университета, 2004. - С. 145155.

44. Колода В.В., Лебедев В.П., Енуков В.В. Безлюдовский клад и его место в денежно-весовой системе Северской земли // Безлюдовский клад Х в.: материалы и исследования. Сб. науч. статей. Серия "Археология евразийских степей" - Вып. 18. - Казань: Отечество, 2014. - С. 6-160.

45. Костомаров Н.И. Черты народной южнорусской истории // Исторические произведения. Автобиография. - Киев: Лыбидь, 1990. - С. 8-107.

46. Красильников К.И. Печи славянского типа в жилищах салтово-маяцкой культуры Среднедонечья // Вопросы истории славян. Археология. Этнография: Сборник научных трудов. - Вып. 12. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1998. - С. 44-50.

47. Красильников К.И. Этнопроцессы в среде праболгар Степного Подонцовья // Проблеми на прабългарската история и култура. - Вип. 4-1. - София: Национален археологически институт с музей на Болгарската академия наук, 2007. - С. 77-90.

48. Красильников К.И. Население степного Подонцовья в Хазарское время // Дивногорский археологический сборник: труды музея-заповедника "Дивногорье".

- Вып. 1. Археология. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2009. - С. 52-82.

49. Красильников К.И., КрасильниковаЛ.И. Идентифицирующие признаки населения Степного Подонцовья в структуре Хазарского каганата // Хазары: миф и история. - М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2010. - С. 153-188.

50. Красильткова Л.1. Будiвлi салтово-маяцько! культури Степового Наддшщв'я. Автореф. ... дис. канд. ют. наук. - Кшв: 1А НАН Украши, 2005. - 22 с.

51. Кузнецов В.А. Аланская культура Центрального Кавказа и ее локальные варианты в V-ХШ вв. // СА. - 1973. - № 2. - С. 60-74.

52. Кузнецов В.А. Очерки истории алан. - Владикавказ: Ир, 1992. - 392 с.

53. Кучера М.П. Слов'яно-русьш городища VIII - ХШ ст. м1ж Саном [ С1вер-ським Донцем. Ки!в: 1А НАН Укра!ни, 1999. - 252 с.

54. ЛюбичевМ.В. Контакты славян Днепро-Донского междуречья и населения северо-западной Хазарии в конце VII - начале VIII вв. // Древности 1994. - Харьков: Бизнес информ, 1994. - С. 87-100.

55. Мерперт Н.Я. Верхнее Салтово. Салтовская культура. Дисс. канд. ист. наук - М., 1950. // Архив ИА РАН. Р2, - № 884. - 416 л.

56. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства: Историко-географическое исследование. - М.: Изд-во АН СССР. 1951. - 260 с.

57. Николаенко А.Г. Древности земли оскольской (Список и карта археологических памятников лесостепного Приосколья). - Волоконовка (препринт), 1990.

- 26 с.

58. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. - М.: Наука, 1990. - 264 с.

59. Плетнева С.А. О связях алано-болгарских племен Подонья со славянами // СА. - 1962. - № 1. - С. 83-94.

60. Плетнева С.А. От кочевий к городам / МИА. - № 142. - М.: Наука, 1967.

- 198 с.

61. Плетнева С. А. Об этнической неоднородности населения Северо-Западного хазарского пограничья // Новое в археологии. - М.: Наука, 1972. - С. 108-118.

62. Плетнева С.А. О заселении славянами Саркела - Белой Вежи // Археология восточноевропейской лесостепи. Европейская лесостепь в эпоху раннего средневековья. - Вып. 14. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2000. - С. 82-98.

63. Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). - М.: Наука, 1989. - 288 с.

64. Повесть временных лет. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. - Ч. I. - 404 с.

65. Попов А.А. Жилище // Историко-этнографический атлас Сибири. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. - С. 131-226.

66. Приймак В.В. Пупвльське удшьне княз1вство Чершгово-С1верщини. -Полтава: Центр Памяткознавства НАН Укра!ни, 2007. - 180 с.

67. Приходнюк О.М. Восточные славяне и степной мир в эпоху становления Хазарского каганата // Хазарский альманах. - Т. 1. - Харьков: Каравелла, 2002. -С.125-130.

68. ПуголовокЮ.О. Буд1вництво населения роменсько! культури Дншровського Л1вобережжя . Дис. ... канд. ют. наук. - Ки!в, 2013 - 366 с / Архив ИА НАН Украины. - Ф. 12. - № 980.

69. Рыбаков Б.А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси // СА.

- Т. Х^П. - Москва, 1953. - С. 128-150.

70. Савицкий Н.М. Жилые постройки лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. - Воронеж: ВГУ, 2011. - 23 с.

71. Свистун Г.С. Конструктивн особливост оборонно! лши Мохначанського городища // Археолопчний л1топис Л1вобережно! Укра!ни. - Ч. 2. - Полтава: Центр охорони та досл1джень пам'яток археолог!!' управлшня культури Полтавсько! облдержадмшстраци, 2001. - С. 117-119.

72. Свистун Г.Е. К вопросу о строительном материале и архитектуре салтов-ских лесостепных городищ бассейна Северского Донца // Харьковский археологический сборник. - Вып. 2. - Харьков: Мачулин, 2007. - С. 40-58.

73. Свистун Г.Е. Строительный материал и типология городищ салтовской лесостепи // Проблеми на прабългарската история и култура. - Т. 4-1. - София: Национален археологически институт с музей на Болгарската академия наук, 2007а. - С. 403-416.

74. Скиба А. В. Взаемоввдносини кочовишв i слов'ян Швденно-Схвдно! Свропи у 6-7 ст. (культурно-полгтичний аспект). Автореф. ... дис. канд. iст. наук. - Кшв: 1нститут археологи НАН Украши, 2006. - 25 с.

75. Славяне Юго-Восточной Европы в предгосударственный период. - Киев: Наукова думка, 1990. - 488 с.

76. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. - Кн. I. - Т. 1-2. -М.: Мысль, 1988. - 797 с.

77. Спицын А.А. Историко-археологические изыскания. Исконные обитатели Дона и Донца // Журнал министерства народного просвещения. - 1909. - № 1. -С. 67-83.

78. Сухобоков О.В. Славяне Днепровского Левобережья (Роменская культура и ее предшественники). - Киев: Наукова думка, 1975. - 167 с.

79. Сухобоков О.В. До витошв ютори раншх контактов тюркського та слов'янського етноав на Лiвобережнiй Укра1ш // Схвдний свгт. - 2003. - № 1. С. 85-94.

80. Сухобоков О.В. Дшпровське Люостепове Лiвобережжя у VIII - ХШ ст. -Кшв: Наукова думка, 1992. - 216 с.

81. Толочко О.П., Толочко П.П. Кшвська Русь. - Кшв: Видавничий дiм "Альтернативи", 1998. - 352 с.

82. Толочко П.П. Кшвська Русь. - Кшв: Абрис, 1996. - 360 с.

83. Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киевская Русь. - Киев: Абрис. 1999. - 200 с.

84. Усманов Э.М. История Хазарии в школьных учениках Российской Федерации // Салтово-маяцька археолопчна культура: проблеми та до^дження. -Вип. 3. - Харшв: Харшвський науково-методичний центр охорони культурно! спадщини, 2013. - С. 122-128.

85. Флёров В. С. Раннесредневековые юртообразные жилища Восточной Европы. - М.: ИА РАН, 1996. - 100 с.

86. Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарии» Никифора. Тексты, перевод, комментарии. - М.: Наука, 1980. - 216 с.

87. Швецов М.Л. Взаимоотношение степного и лесостепного населения в эпоху раннего средневековья (на примере Подонцовья - Приазовья) // Археологическое изучение Центральной России. Тезисы Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.П. Левенка. - Липецк: ЛГУ, 2006. - С. 275-278.

Информация об авторе:

Колода Владимир Васильевич, кандидат исторических наук, доцент, заведующий археологической лабораторией, Харьковский национальный педагогический университет им. Г.С. Сковороды (г. Харьков, Украина); [email protected]; [email protected]

RELATIONSHIPS BETWEEN THE SLAVIC WORLD AND THE KHAZAR KHAGANATE ON THE SEVERSKY DONETS RIVER: AN ETHNOCULTURAL ASPECT

V.V. Koloda

The article addresses the issue of complicated and multifaceted relations of the Slavs and the world of Eastern European steppe and forest-steppe peoples in the end of 1st millennium AD. The

current data provided by the archaeological sources allow reviewing the so far dominant standpoint about intrinsic and permanent conflicting relations between the Slavs and the population of the Khazar Khaganate. There is a large number of artefacts found in the Seversky Donets basin contact zone, which allow us to talk about some positive complementary relations between the Northern peoples and the tribes of the forest-steppe Khazaria. The facts confirming mutual ethnocultural and technological impacts can be traced in a number of aspects: ceramics, house building, fortification and farming. The recent research and review of the old data suggest that the Saltovskaya population had a positive multidimensional effect on the material production, culture, and general socioeconomic condition of their Slavic neighbouring tribes. The reciprocal impact from the Slavic side was analogous, yet not so strongly marked. Such cooperation and mutual influences led to a peaceful coexistence, and on some separate sites - to the mixing of different ethnic groups. This fact suggests the beginning of a population (identified as syncretic in its material and spiritual culture) in the zone of borderline contacts between the Slavic world and multiethnic population of the Khazar Khaganate.

Key words: Seversky Donets, Eastern Slavs, Early Rus', the Khazar Khaganate, the Romenskaya Culture, Saltovskaya Culture, interethnic contacts, ethnocultural processes.

REFERENCES

1. Arzhantseva, I. A. 2007. In Mezhdunarodnye otnosheniia v basseine Chernogo moria v drevnosti i srednie veka (International Relations in the Black Sea Basin in Antiquity and Middle Ages). Rostov-on-Don: Institute of the History of Material Culture, Russian Academy of Sciences, 95-96 (in Russian).

2. Arzhantseva, I. A. 2007. In Rossiiskaia Arkheologiia (Russian Archaeology) (2), 75-88 (in Russian).

3. Artamonov, M. I. 1935. Srednevekovye poseleniia na Nizhnem Donu. Po materialam Severo-Kavkazskoi ekspeditsii (Medieval Settlements on the Lower Don River: Based on the Materials of North Caucasian Expedition). Leningrad: "Sotsekgiz" Publ. (in Russian).

4. Artamonov, M. I. 1936. Ocherki drevneishei istorii khazar (Essays on the Earliest History of Khazars). Leningrad: "Sotsekgiz" Publ. (in Russian).

5. Artamonov, M. I. 1940. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) VI, 130-167 (in Russian).

6. Artamonov, M. I. 1962. Istoriia khazar (The History of Khazars). Leningrad: State Hermitage Museum (in Russian).

7. Afanas'ev, G. E. 1987. Naselenie lesostepnoi zony basseina Srednego Dona v VIII-X vv. (al-anskii variant saltovo-maiatskoi kul 'tury) (Population of the Forest-Steppe Area of the Middle Don Basin in 8'h - 10th Centuries (the Alan Variant of the Saltovo-Mayaki Culture))Arkheologicheskie otkrytiia na novostroikakh (Rescue Archaeological Investigations) 2. Naselenie lesostepnoi zony basseina Srednego Dona v VIII-X vv. (alanskii variant saltovo-maiatskoi kul 'tury) (Population of the Forest-Steppe Area of the Middle Don Basin in 8th - JO"1 Centuries (the Alan Variant of the Saltovo-Mayaki Culture)). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

8. Babenko, V. A. 1914. In Trudy XV AS (Proceedings of the J5th Archaeological Congress) I. Moscow, 435-480. (in Russian).

9. Beliaev, E. A. 1966. Araby, islam i Arabskii khalifat v rannee srednevekov'e (The Arabs, Islam and the Arab Caliphate in the Early Middle Ages). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

10. Berezovets', D. T. 1965. In Arkheolohiya (Archaeology) XIX, 47-67 (in Ukrainian).

11. Vinnikov, A. A. 1982. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (3), 165-180 (in Russian).

12. Vinnikov, A. Z. 1990. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (3), 124-137 (in Russian).

13. Vinnikov, A. Z. 1995. Slaviane lesostepnogo Dona v rannem srednevekov'e (VIII — nachalo XI veka) (The Slavs of Forest-Steppe Don Basin in the Early Middle Age (8th - Beginning of 11th Century)). Voronezh: Voronezh State University (in Russian).

14. Vinnikov, A. Z. 2010. In Khazary: mif i istoriia (The Khazars: Myth and History). Moscow: "Mosty kul'tury" Publ.; Jerusalem: "Gesharim" Publ., 189-216 (in Russian).

15. Vashchenko, E. D. 2006. «Khazarskaiaproblema» v otechestvennoi istoriografiiXVIII-XX vv. (The "Khazars Problem" in the National Historiography in 18th — 20th Centuries). Saint Petersburg: Saint Petersburg State University (in Russian).

16. Volodarets'-Urbanovych, Ya. 2007. In Materialy VI Mizhnarodnoi students'koi naukovoi arkheolohichnoi konferentsii (Proceedings of the 6'h International Students Scientific Archaeological Conference). Chernihiv: "Siveryans'ka dumka" Publ., 35-38 (in Ukrainian).

17. Horbanenko, S. A., Koloda, V. V. 2013. Sil's'ke hospodarstvo na slov'yano-khozars'komu porubizhzhi (Agriculture on the Slavic-Khazar Borderland). Kiev: Archaeology Institute, National Academy of Sciences of Ukraine (in Ukrainian).

18. Horbanenko, S. A. 2002. In Istorychna nauka: problemy rozvytku (HistoricalScience: Problems of Development). Lugansk: Archaeology Institute, National Academy of Sciences of Ukraine, 64-74 (in Ukrainian).

19. Goriunov, E. A. 1975. In Kratkie soobshcheniia Instituta arkheologii (Concise Bulletins of the Institute of Archaeology) 144. Moscow: "Nauka" Publ., 3-10 (in Russian).

20. Karamzin, N. M. 1989. Istoriia gosudarstva Rossiiskogo v 12-ti tomakh (History of the Russian State, in 12 vols.) 1. Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

21. Kvitkovskii, V. I. 2011. In Saltovo-mayats'ka arkheolohychna kul'tura: 110 rokiv vid pochatku vyvchennya na Kharkivshchyni (The Saltovo-Mayaki Arhaeo-logical Culture: 110 Years from the Start of its Research in Kharkov Region). Kharkiv: Kharkiv Scientific-Methodical Center for Protection of Cultural Heritage, 14-20 (in Russian).

22. Kliuchevskii, V. O. 1956. Kratkii kurs russkoi istorii (Short Course of the Russian History) 1. Moscow: "Gospolitizdat" Publ. (in Russian).

23. Kokovtsev, P. K. 1932. Evreisko-khazarskaiaperepiska vX v. (Jewish - Khazar Correspondence in 10th Century). Leningrad: Academy of Sciences of the USSR (in Russian).

24. Koloda, V. V. 1999. In Khrystyyans'ki starozhytnosti Livoberezhnoi Ukrainy (Christian Antiquities of the Left-bank Ukraine). Poltava: "Arkheologiia" Publ., 40-45 (in Russian).

25. Koloda, V. V. 1999. In Zbirnyk naukovykh prats': istorychni nauky. Naukovyj visnyk Kharkivs'koho derzhavnoho pedahohichnoho universytetu (Collected Scientific Papers: Historical Sciences. Scientific Bulletin of the Kharkiv State Pedagogical University) 2. Kharkiv: Grigory Skovoroda Kharkiv State Pedagogical University, 15-20 (in Ukrainian).

26. Koloda, V. V. 2000. In Arkheolohiya (Archaeology) (4), 40-54 (in Ukrainian).

27. Koloda, V. V. 2003. In Problemy istorii ta arkheolohii Ukrainy (Problems of History and Archaeology of Ukraine). Kharkiv: "Skhidno-rehional'nyj tsentr humanitarno-osvitnikh initsiatyv" Publ., 70-73 (in Russian).

28. Koloda, V. V. 2004. In Drevnosti 2004 (Antiquities 2004). Kharkov: Scientific-Methodical Center, 265-271 (in Russian).

29. Koloda, V. V. 2005. In Khazary. Evrei i slaviane (The Khazars. The Jews and the Slavs) 16. Moscow: "Mosty kul'tury" Publ.; Jerusalem: "Gesharim" Publ., 338-345 (in Russian).

30. Koloda, V. V. 2005. In Arkheolohichnyj litopys Livoberezhnoi Ukrainy (Archaeological Chronicle of Left-Bank Ukraine) (1-2). Poltava: Archaeological Sites Protection and Research Center, Culture Department, Poltava Oblast Public Administration, 72-81 (in Ukrainian).

31. Koloda, V. V. 2007. In Arkheologichni doslidzhennya v Ukraini 2005-2007 rr. (Archaeological Investigations in Ukraine in 2005-2007) 9. Kiev: Archaeology Institute, National Academy of Sciences of Ukraine; Zaporizhzhya: "Dikoe Pole" Publ., 218-222 (in Russian).

32. Koloda, V. V. 2007. In Arkheolohiya (Archaeology) (2), 9-15 (in Ukrainian).

33. Koloda, V. V. 2008. In Slaviano-russkie drevnostiDneprovskogo levoberezh'ia (Slavic-Russian Antiquities of the Left-Bank Dnieper Area). Kursk: Kursk State University, 106-112 (in Russian).

34. Koloda, V. V. 2008. In Vostochnoslavianskii mir Dnepro-Donskogo mezhdurech'ia i kochevni-ki iuzhnorusskikh stepei v epokhu rannego srednevekov'ia (The East-Slavic World of the Dnieper-Don Interfluve and the Nomads of the Southern Russian Steppes in the Early Middle Age). Voronezh: "Istoki" Publ., 90-92 (in Russian).

35. Koloda, V. V. 2008. In Drevnosti 2006-2008 (Antiquities 2006-2008). Kharkov: Kharkov Historical and Archaeological Society, 125-136 (in Russian).

36. Koloda, V. V. 2008. In Drevnosti Iuga Rossii: pamiati A. G. Atavina (Antiquities of the South of Russia: in Memory of A. G. Atavin). Moscow: Russian Academy of Sciences, Institute of Archaeology, 311-323 (in Russian).

37. Koloda, V. V. 2009. In Stepi Evrazii v epokhu srednevekov'ia (Eurasian Steppes in the Middle Ages) 7. Khazarskoe vremia (Khazar Time). Donetsk: Donetsk National University, 61-98 (in Russian).

38. Koloda, V. V. 2009. In Mezhdunarodnye otnosheniia v basseine Chernogo moria v skifo-antichnoe i khazarskoe vremia (International Relations in the Black Sea Basin in the Scythian and Khazar Time). Rostov-on-Don: "Media-Polis" Publ., 232-240 (in Russian).

39. Koloda, V. V. 2009. In Divnogorskii arkheologicheskii sbornik. Trudy muzeia-zapovednika «Divnogor 'e» (Divnogorye Archaeological Collection. Proceedings of the "Divnogorye" MuseumReserve) 1. Arkheologiia (Archaeology). Voronezh: Voronezh State University, 164-178 (in Russian).

40. Koloda, V. V. 2010. In Verkhnedonskoi arkheologicheskii sbornik (Upper Don Archaeological Collected Papers) 5. Lipetsk: Lipetsk State Pedagogical University, 149-163 (in Russian).

41. Koloda, V. V., Gorbanenko, S. A. 2010. Sel'skoe khoziaistvo nositelei saltovskoi kul'tury v lesostepnoi zone (The Rural Economy of the Bearers of Saltovo Culture in the Forest-Steppe Zone). Kiev: Archaeology Institute, National Academy of Sciences of Ukraine (in Russian).

42. Koloda, V. V., Gorbanenko, S. A. 2011. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (5), 315-326 (in Russian).

43. Koloda, V. V., Kushchenko, A. V., Shvetsov, M. L. 2004. In Donetskii arkheologicheskii sbornik (DonetskArchaeological Collected Works) 11. Donetsk: Donetsk State University 145-155 (in Russian).

44. Koloda, V. V., Lebedev, V. P., Enukov V.V. 2014. In Bezliudovskii klad X v.: materialy i issledovaniia (Bezludovsky Hoard of 10lh Century: Materials and Studies). Series: Arkheologiia Evra-ziiskikh stepei (Archaeology of Eurasian Steppes) 18. Kazan: "Otechestvo" Publ., 6-160 (in Russian).

45. Kostomarov, N. I. 1990. In Kostomarov, N. I. Istoricheskieproizvedeniia. Avtobiografiia (Historical Writings. Autobiography). Kiev: "Lybid'" Publ., 8-107 (in Russian).

46. Krasil'nikov, K. I. 1998. In Voprosy istorii slavian. Arkheologiya. Etnografiia (Issues of Slavic History: Archaeology, Ethnography). 12. Voronezh: Voronezh State University, 44-50 (in Russian).

47. Krasil'nikov, K. I. 2007. In Problemi na prabalgarskata istoriya i kultura (Issues of Pre-Bulgarian History and Culture) 4 (1). Sofia: National Archaeological Museum, Bulgarian Academy of Sciences, 77-90 (in Russian).

48. Krasil'nikov, K. I. 2009. In Divnogorskii arkheologicheskii sbornik. Trudy muzeia-zapoved-nika «Divnogor 'e» (Divnogorye Archaeological Collection. Proceedings of the "Divnogorye" Museum-Reserve) 1. Arkheologiia (Archaeology). Voronezh: Voronezh State University, 52-82 (in Russian).

49. Krasil'nikov, K. I., Krasil'nikova, L. I. 2010. In Khazary: mif i istoriia (Khazars: Myth and History). Moscow: "Mosty kul'tury"; Jerusalem: "Gesharim", 153-188 (in Russian).

50. Krasyl'nikova, L. I. 2005. Budivli saltovo-mayats'koi kul'tury Stepovoho Naddintsiv'ya (Dwellings of the Saltovo-Mayaki Culture in the Donets Steppes). PhD Thesis. Kiev: Archaeology Institute, National Academy of Sciences of Ukraine (in Ukrainian).

51. Kuznetsov, V. A. 1973. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) (2), 60-74 (in Russian).

52. Kuznetsov, V. A. 1992. Ocherki istorii alan (Essays on Alan History). Vladikavkaz: "Ir" Publ. (in Russian).

53. Kuchera, M. P. 1999. Slov'yano-rus'ki horodyshcha VIII - XIII st. mizh Sanom i Sivers'kym Dontsem (Slavic-Russian Fortified Sites of 8th — 13th Centuries between the San and Seversky Donets Rivers). Kiev: Archaeology Institute, National Academy of Sciences of Ukraine (in Ukrainian).

54. Liubichev, M. V. 1994. In Drevnosti 1994 (Antiquities 1994). Kharkov: "Biznes-inform" Publ., 87-100 (in Russian).

55. Merpert, N. Ya. 1950. Verkhnee Saltovo. Saltovskaia kul'tura (Upper Saltovo: the Saltovo Culture). PhD Diss. Moscow. Archive of the Institute of Archaeology of the Russian Academy of Sciences. R2, no. 884 (in Russian).

56. Nasonov, A. N. 1951. «Russkaia zemlia» i obrazovanie territorii drevnerusskogo gosudarstva: Istoriko-geograficheskoe issledovanie ("Russian Land " and the Formation of Territory of the Russian State: a Study in Historical Geography). Moscow: Academy of Sciences of the USSR (in Russian).

57. Nikolaenko, A. G. 1990. Drevnosti zemli oskol'skoi (Spisok i karta arkheologicheskikh pamiatnikov lesostepnogoPrioskol'ia) (Antiquities ofthe Oskol Land: ListandMap ofthe Archaeological Sites in the Forest-Steppe Zone near the Oskol River). Volokonovka (preprint) (in Russian).

58. Novosel'tsev, A. P. 1990. Khazarskoe gosudarstvo i ego rol' v istorii Vostochnoi Evropy i Kavkaza (Khazarian State and Its Role in the History of Eastern Europe and Caucasus). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

59. Pletneva, S. A. 1962. In SovetskaiaArkheologiia (Soviet Archaeology) (1), 83-94 (in Russian).

60. Pletneva, S. A. 1967. Ot kochevii k gorodam. Saltovo-maiatskaia kul'tura (From Camps to Towns. Saltovo-Mayaki Culture). Materialy i issledovaniia po arkheologii (Proceedings and Research in Archaeology of the USSR) 142. Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

61. Pletneva, S. A. 1972. In Novoe v arkheologii (New Discoveries in Archaeology). Moscow: "Nauka" Publ., 108-118 (in Russian).

62. Pletneva, S. A. 2000. In Arkheologiia vostochnoevropeiskoi lesostepi (Archaeology of the Forest-Steppe Zone) 14. Evropeiskaia lesostep'v epokhu rannego srednevekov'ia (European Forest-Steppe Zone in the Early Middle Ages). Voronezh: Voronezh State University, 82-98 (in Russian).

63. Pletneva, S. A. 1989. Na slaviano-khazarskom pogranich'e. Dmitrievskii arkheologicheskii kompleks (On the Border Between the Slavs and Khazars. Dmitrievo Archaeological Complex). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

64. Povest'vremennykh let (Primary Chronicle). 1950. Part I. Moscow; Leningrad: Academy of Sciences of the USSR (in Russian).

65. Popov, A. A. 1961. In Istoriko-etnograficheskii atlas Sibiri (Historical and Ethnographical Atlas of Siberia). Moscow; Leningrad: Academy of Sciences of the USSR, 131-226 (in Russian).

66. Pryjmak, V. V. 2007. Putivl's'ke udil'ne knyazivstvo Chernihovo-Sivershchyny (Putivl' Principality in Chernihiv - Siveria). Poltava: Archaeological Sites Research Center, National Academy of Sciences of Ukraine (in Ukrainian).

67. Prikhodniuk, O. M. 2002. In Khazarskii al'manakh (Khazar Almanac) 1. Kharkov: "Kara-vella" Publ., 125-130 (in Russian).

68. Puholovok, Yu. O. 2013. Budivnytstvo naselennya romens'koi kul'tury Dniprovs'koho Livoberezhzhya (Building of the Population of Romenskaya Culture on the Dnieper Left Bank). PhD Diss. Kiev: Archive of the Archaeology Institute, National Academy of Sciences of Ukraine. Fund 12, no. 980 (in Ukrainian).

69. Rybakov, B. A. 1953. In Sovetskaia Arkheologiia (Soviet Archaeology) XVIII, 128-150 (in Russian).

70. Savitskii, N. M. 2011. Zhilye postroiki lesostepnogo varianta saltovo-maiatskoi kul'tury (Dwellings of the Forest-Steppe Variant of Saltovo-Mayaki Culture). PhD Thesis. Voronezh: Voronezh State University (in Russian).

71. Svistun, G. £. 2001. In Arkheolohichnyj litopys Livoberezhnoi Ukrainy (Archaeological Chronicle of Left-Bank Ukraine) 2. Poltava: Archaeological Sites Protection and Research Center, Culture Department, Poltava Oblast Public Administration, 117-119 (in Ukrainian).

72. Svistun, G. E. 2007. In Khar'kovskii arkheologicheskii sbornik (Kharkov Archaeological Collection) 2. Kharkov: "Machulin" Publ., 40-58 (in Russian).

73. Svistun, G. E. 2007. In Problemi naprabalgarskata istoriya i kultura (Issues of Pre-Bulgarian History and Culture) 4 (1). Sofia: National Historical Museum, Bulgarian Academy of Sciences, 403416 (in Russian).

74. Skyba, A. V. 2006. Vzayemovidnosyny kochovykiv i slov'yan Pivdenno-Skhidnoi Yevropy u 6-7 st. (kul'turno-politychnyj aspekt) (Interrelations between Nomads and the Slavs in South-Eastern Europe in 6th — 7th Centuries: Cultural and Political Aspect). PhD Thesis. Kiev: Archaeology Institute of the Ukraine National Academy of Sciences (in Ukrainian).

75. Baran, V. D. (ed.). 1990. Slaviane Iugo-VostochnoiEvropy vpredgosudarstvennyiperiod (The Slavs of South-Eastern Europe in the Pre-State Period). Kiev: "Naukova dumka" Publ. (in Russian).

76. Solov'ev, S. M. 1988. Istoriia Rossii s drevneishikh vremen (History of Russia from the Earliest Past). Book I. Vols. 1-2. Moscow: "Mysl'" Publ. (in Russian).

77. Spitsyn, A. A. 1909. In Zhurnal Ministerstva narodnogo prosveshcheniia (Journal of the Ministry of Popular Education) (1), 67-83 (in Russian).

78. Sukhobokov, O. V. 1975. Slaviane Dneprovskogo Levoberezh'ia (romenskaia kul'tura i ee predshestvenniki) (The Slavs of the Left Bank of Dnieper (Romenskaia Culture and Its Predecessors)). Kiev: "Naukova dumka" Publ. (in Russian).

79. Sukhobokov, O. V. 2003. In SkhidnyjSvit (East World) (1), 85-94 (in Ukrainian).

80. Sukhobokov, O. V. 1992. Dniprovs'ke Lisostepove Livoberezhzhya u VIII-XIIIst. (Forest-Steppe Zone of the Left Bank Dnieper Area in 8th — J3th Centuries). Kiev: "Naukova dumka" Publ. (in Ukrainian).

81. Tolochko, O. P., Tolochko, P. P. 1998. Kyivs'kaRus'(KievRus'). Kiev: "Al'ternatyvy" Publ. (in Ukrainian).

82. Tolochko, P. P. 1996. Kyivs'ka Rus' (Kiev Rus'). Kiev: "Abrys" Publ. (in Ukrainian).

83. Tolochko, P. P. 1999. Kochevye narody stepei i Kievskaia Rus' (Nomadic People of the Steppes and Kiev Rus'). Kiev: "Abris" Publ. (in Russian).

84. Usmanov, E. M. 2013. In Saltovo-maiats'ka arkheologichna kul'tura: problemi ta doslidzhennia (Saltovo-Mayaki Archaeological Culture: Problems and Research) 3. Kharkiv: Kharkiv Scientific-Methodical Center for Protection of Cultural Heritage, 122-128 (in Russian).

85. Flerov, V. S. 1996. Rannesrednevekovye iurtoobraznye zhilishcha Vostochnoi Evropy (Early Medieval Yurta-shapedDwellings in Eastern Europe). Moscow: Institute of Archaeology of Russian Academy of Sciences (in Russian).

86. Chichurov, I. S. 1980. Vizantiiskie istoricheskie sochineniia: «Khronografiia»Feofana, «Bre-viarii» Nikifora. Teksty, perevod, kommentarii (Byzantine Historical Writings: "Chronography" by Theophanes, "Breviarium" by Nicephor. Texts, Translation, Comments). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).

87. Shvetsov, M. L. 2006. In Arkheologicheskoe izuchenie Tsentral'noi Rossii (Archaeological Studies in Central Russia). Lipetsk: Lipetsk State University, 275-278 (in Russian).

Information about the author:

Vladimir V. Koloda, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Director of the Archaeological Laboratory, Kharkiv National Pedagogical University named after G. S. Skovoroda (Kharkiv, Ukraine); [email protected]; [email protected]

Address: Artioma St., 29, Kharkov, 61002, Ukraine