CC BY
403
УДК 821.161.1.09"19"
Романова Алена николаевна
кандидат филологических наук Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
romanovaal@mail.ru
конструктивные противоречия в образе татьяны лариной
В статье анализируются некоторые аспекты художественного мира романа в стихах «Евгений Онегин», недостаточно освещенные в пушкиноведении. Раскрывается конструктивное значение ряда предусмотренных автором противоречий и смысловых пробелов, активизирующих читательские размышления о судьбах героев и о русской действительности в целом. Указываются сложившиеся в пушкиноведении подходы к анализу образа Татьяны Лариной, в том числе объясняющие выбор автором имени героини. Дополняется представление о литературном контексте, важном для осмысления образа Татьяны Лариной. В сферу анализа предлагается включить сентиментальную повесть В.В. Измайлова «Прекрасная Татьяна, живущая у подошвы Воробьевых гор». Показана связь этого произведения с литературой сентиментализма и, в частности, с повестью Н.М. Карамзина «Бедная Лиза». Раскрыты переклички мотивов повести В.В. Измайлова с отдельными мотивами творчества А.С. Пушкина, обусловившие вероятный интерес Пушкина к сюжету и персонажам данного произведения. Кроме того, ставится вопрос о недостаточном внимании исследователей к историко-бытовым и психологическим аспектам некоторых сюжетных коллизий романа, что обедняет характеристику персонажей. Предлагается при изучении системы образов романа учитывать не только литературные ассоциации, но и детали семейной истории Лариных, социально-психологические мотивы, определившие выбор имени главной героини её родными. Часть статьи посвящена анализу образа Прасковьи Лариной. На основе черновых редакций и вариантов текста 2 и 3 глав романа раскрывается значение деталей, характеризующих мать Татьяны, показано важное место истории Прасковьи Лариной в художественном мире пушкинского романа.
Ключевые слова: творчество А.С. Пушкина, поэтика романа «Евгений Онегин», образ Татьяны Лариной.
Необычность, загадочность воспринимаются как неотъемлемые свойства образа Татьяны Лариной. Они обусловлены пушкинским замыслом, в том числе необходимостью в начале романа создать романтический облик героини, противопоставив её «странность» классической ясности излюбленных героинь прежних авторов. Но даже после исповедального монолога Татьяны в финале романа противоречивость её образа в восприятии читателя не сглаживается, полной ясности в представлении о Татьяне мы не обретаем. Об этом свидетельствуют, в частности, разноречивые толкования её мотивов и чувств, причин её поступков в критике и литературоведении. «Пушкин как бы подчеркивает неоднозначность, "равномерность" современного русского типа - и его представление об идеале наполняется конструктивными противоречиями, которые и оттеняют, и одновременно отрицают уже сложившуюся "русскую традицию" русской литературы» [4, с. 40]. Противоречивость облика героини - одно из проявлений художественной специфики романа в целом.
Некоторые противоречия в облике Татьяны автором подчеркнуты и обыграны. Например, незнание русского языка, любовь к иностранным романам - и русская душа Татьяны. Этот парадокс, привлекая внимание повествователя, заставляет и читателя задуматься о том, мешает ли пристрастие к иноземным книгам и чужому языку формированию национального сознания. «Странность» эта призвана охарактеризовать парадоксальную ситуацию в русском обществе, а не только индивидуальность Татьяны как таковой.
Многие противоречия создаются в результате смысловых пропусков, умолчаний, допущенных
автором в рассказе о герое. Наличие умолчаний и их конструктивное значение определяется в ходе контекстного анализа, при работе с черновыми вариантами романа или при обращении к дополнительным материалам. Как в случае с противоречием явным, на которое автор нарочно «наткнул палец» (русскость не владеющей русским языком Татьяны), так и во всех иных случаях осознание или переживание противоречия оказывается важнейшим стимулом для осмысления самой действительности, русской жизни, предъявленной в романе энциклопедически широко и художественно масштабно.
Одна из первых «странностей», подмечаемых повествователем в образе главной героини, - противоречие между одухотворенно романтичным обликом и простонародным именем. Автор в романе умалчивает о том, почему и при каких обстоятельствах девочка из дворянской семьи получила такое имя, увлекаясь рассуждениями о достоинствах разных имен. «Упоминание Татьяны сопровождается рассуждением о ее "приятном, звучном" имени (VI, 42) - и только», - замечает В.А. Кошелев [3, с. 96]. Возникает впечатление определенного произвола, нарочитости в решении повествователя, словно вознамерившегося напомнить о вымышленном характере рассказа, о своей власти над героями. Однако выбор родителями простонародного имени для дочери - факт реальной биографии вымышленной героини, нуждающийся в мотивировке житейской, а не только литературной.
В комментариях исследователей романа этот вопрос также обычно подменяется вопросом о выборе имени автором. Так, Ю.М. Лотман, опираясь на исследование В.А. Никонова, подкрепляет ста-
© Романова А.Н., 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «й- № 6, 2014
153
тистическими данными заявление автора о том, что с этим именем неразлучно «воспоминание старины иль девичьей». Кроме того, он определяет причины литературного характера, обусловившие выбор имени героини: «Следует, однако, учитывать, что, кроме бытовых закономерностей в распределении имен, имелись и специфически литературные, поскольку в литературе начала XIX в. имена подчинялись стилистическим закономерностям. <.. .> Имя Татьяна литературной традиции не имело» [6, с. 197-198]. Более справедливая оценка литературного ореола имени дана Н.Л. Бродским: «С именем Татьяны у Пушкина связывалось "воспоминанье старины": одна из московских барынь старого поколения - Татьяна Юрьевна в "Горе от ума", другая - в романе А.Е. Измайлова "Евгений, или Пагубные следствия дурного сообщества и воспитания" (1799-1801) - подтверждают это наблюдение» [1, с. 160]. В.В. Набоков вовсе не уделяет большого внимания «странности» имени героини, бегло отметив в своем комментарии, что «во времена Пушкина имя Татьяна считалось простонародным»^, с. 258].
Соглашаясь с необходимостью и ценностью такого подхода, отметим еще один литературный источник, возможно дополняющий смысловой «шлейф» этого имени.
Сентиментальная повесть В.В. Измайлова «Прекрасная Татьяна, живущая у подошвы Воробьевых гор», опубликованная в 1804 году в журнале «Патриот», также связывает это имя с крестьянской средой. Но здесь оно дано в современном контексте и овеяно чувствительным очарованием: «.Не лицо, цветущее молодостью и красотою, не темно-русые волосы, развеваемые тихим зефиром, не стройный легкий стан грации могли пленить в ней взоры и сердце чувствительного человека, но сладкий образ невинности, напечатленный во всех чертах её.» - так описывает автор юную крестьянку, героиню повести [5, с. 205].
Несмотря на манерность и эпигонский характер произведения, написанного по мотивам «Бедной Лизы» Карамзина, повесть В.В. Измайлова интересна своей полемичностью по отношению к образцу. Доверчивость крестьянки Татьяны, которая, в отличие от Лизы, согласилась принять деньги от очарованного ею барина и подверглась осуждению своих односельчан, не приводит, тем не менее, к трагедии. Колебания дворянина Мельтона между влечением к хорошенькой крестьянке и желанием поступить достойно разрешаются благородным поступком: преодолевая свою душевную слабость, Мельтон выкупает из рекрутчины жениха Татьяны и устраивает их венчание.
Не стоит, конечно, преувеличивать место повести в онегинском литературном контексте: прямых доказательств внимания Пушкина к этому произведению нет. Но заметим, что В.В. Измайлов,
фактически являвшийся первым издателем Пушкина, был поэту не безразличен. Явная полемичность повести Измайлова по отношению к сюжету Карамзина, подчеркнутая и названием: «Бедная Лиза» - «Прекрасная Татьяна», и оптимистичным финалом, могла заинтересовать Пушкина. Нельзя не отметить также, что в повести затронута психологическая коллизия, привлекавшая внимание Пушкина. Поэт неоднократно возвращался к вопросу, в чем по-настоящему проявляется чистота и невинность женщины: в избыточной осторожности или в опрометчивости, основанной на простодушии и искренности?
«Coquette, prude. Слово кокетка обрусело, но prude не переведено и не вошло еще в употребление. Слово это означает женщину, чрезмерно щекотливую в своих понятиях о чести (женской) - недотрогу. Таковое свойство предполагает нечистоту воображения, отвратительную в женщине, особенно молодой. Пожилой женщине позволяется многое знать и многого опасаться, но невинность есть лучшее украшение молодости. Во всяком случае прюдство или смешно или несносно», - такая заметка находится среди «Отрывков из писем, мыслей и замечаний» [9, с. 43]. Подобные размышления звучат и в письмах поэта.
Согласно пушкинской логике, поведение крестьянки Татьяны, доверчиво принявшей помощь доброго человека, лучше характеризует её, чем предусмотрительность Лизы, - слишком искусственная для молодой неискушенной девушки.
Учитывая повесть Измайлова в литературном контексте пушкинской эпохи, мы вновь убеждаемся, что поведение Татьяны воспринимается на фоне целого ряда книжных образцов, в том числе противопоставленных друг другу, что делает предельно зыбкими горизонты читательских ожиданий. Сравнение с Лизой предвещает трагическое развитие любовной коллизии, сближение с измайловской Татьяной - торжество добродетели. Реальность романа оказывается сложнее и того и другого. Так и «обыденная» порядочность Онегина, который «очень мило поступил» с печальной Таней, противопоставлена не только распутству его литературных предшественников (Эраста, Евгения из романа А.Е. Измайлова), но и вычурному благородству Мельтона.
И все-таки учет даже самого широкого круга литературных ассоциаций, поясняющих авторский выбор, никак не помогает понять, почему так назвали Татьяну родители. Между тем варианты ответа на этот вопрос позволяют углубить характеристики некоторых персонажей романа, осмыслить во всей полноте брошенные автором намеки.
Поиск «житейского» обоснования выбора имени Татьяны приводит нас к размышлениям о семействе Лариных, прежде всего о матери героини, «самодержавно управлявшей» супругом и, очевид-
но, во всех вопросах имевшей решающий голос. Разумеется, важна была православная традиция. Но она не диктовала строго определенный выбор имени. 25 января - день церковного почитания не только Татьяны, но и Евпраксии. В ближайшие дни почитаются святые Елизавета, Анна, Анастасия, Аполлинария, Агния, Елена, Зина, и Нина. Почему мать наделила дочь именем, не соответствующим обычаям дворянской среды и явно противоречащим её собственным эстетическим идеалам и пристрастиям? Еще недавно Ларина «звала Полиною Прасковью». Значит, не ощущать стилистики имен она не может. И авторская ссылка на общую для всех «безвкусицу» здесь неосновательна. Чем же объяснить её странный выбор? Пушкинское умолчание создает почву для целого ряда вполне вероятных истолкований, каждое из которых по-своему оттеняет образ главной героини.
Не исключено, что имя дано нежеланному ребенку, рожденному от нелюбимого человека, дано не то чтобы назло, но с очевидным безразличием. Тогда этот выбор - знак отчуждения. В нем разгадка одиночества Татьяны, её замкнутости и молчаливости. «Так нелюбимое дитя в семье родной к себе меня влечёт», - признавался поэт. И отчасти этот мотив используется в романе. Однако полного развития он не получает. Татьяна отнюдь не изгой в собственной семье. Если она и была некогда нелюбимым ребенком, - впечатления эти остались в самом раннем детстве героини, возможно предопределив ряд особенностей её характера. Но в пору её взрослости в глубокое прошлое погрузилась семейная драма родителей, нарисованная поэтом в немногих и почти небрежных строках.
.. .Рвалась и плакала сначала,
С супругом чуть не развелась;
Потом хозяйством занялась,
Привыкла, и довольна стала [8, с. 45].
В четыре строчки Пушкин уместил душевный процесс, который в действительности мог занимать месяцы и годы. Легкость пушкинского слова сбивает нас с толку, не дает погрузиться в драматические обстоятельства, обрекшие некогда Ларину-старшую на брак без любви, на разрыв с прежней сферой интересов и привязанностей -московским кругом родни, в который, как видно из текста седьмой главы, она не возвращалась до момента взрослости дочерей. Пушкин не уточняет, как долго длился этот переход, и лишь косвенно позволяет судить о том, как влияли перемены в семейном укладе Лариных на характеры и судьбы их дочерей. Между тем наречение старшей дочери Татьяной связано именно с этим переходом, с этим житейским превращением. Выбор «старинного» имени может означать смирение Лариной-старшей с новым укладом, её превращение в Прасковью и готовность принять простонародный уклад сельской помещичьей жизни. Но, учитывая тот ореол имени, который устанавливает повесть Из-
майлова, выбор может символизировать и прямо противоположное: приверженность Лариной прежним сентиментальным идеалам, утверждение тайной связи с покинутым миром чувствительных литературных персонажей (В.В. Набоков утверждает: «Татьяна, старшая дочь Прасковьи Лариной, родилась в 1803 году» [7, с. 265]. Ю.М. Лотман вероятным годом рождения Татьяны также считает 1803 [6, с. 19]. Однозначно определить дату нельзя, но, несомненно, время замужества Прасковьи Лариной и появления на свет её старшей дочери близко к тем годам, когда на пике популярности находится сентиментальная литература, включая повесть В.В. Измайлова о прекрасной Татьяне). Парадоксальным образом имя Татьяна, простонародное, оказывается и более литературно насыщенным. Как показывает В.А. Кошелев, бытовая Татьяна легко превращалась в поэтическую Темиру, как Прасковья в Полину [2, с. 154-162]. Это имя задавало своей обладательнице такой диапазон жизненных проявлений, такую амплитуду характеристик, которой не предполагали более «гармоничные», не допускавшие «превращений» имена Ольги, Софии, Анны: от поэтической натуры до вздорной старухи. Можно допустить и то, что девочку назвали в честь крестной матери, тогда легко представить, что её покровительницей могла быть одна из тех высокопоставленных московских барынь, о которых речь идет у Грибоедова. Это подчеркивает близость матери Татьяны с кругом родовитого московского дворянства, стремление Лариной укрепить на будущее связь с чиновной и знатной родней.
Наброски романа содержат ряд эпизодов для более подробной характеристики Прасковьи Лариной, позволяют получить более объемное представление об этой героине. «.Полина Ларина, если судить по титулу её незамужней московской кузины - более нам ничего не известно, - могла бы быть урожденной княжной Щербатской, двоюродной бабушкой по отцовской линии Долли Облонской Толстого», - отмечал В.В. Набоков [7, с. 270]. В черновиках II главы просматривается образ московской барышни, не провинциальной родственницы княжны Алины (как заставляет нас думать чистовик), а равной ей модной красавицы: «Она блистала / В толпе красавиц тех времен» [8, с.293]. .Она любила перед балом Затверживать мудреный па Отца звала всегда рара Умела щелкать опахалом И Грандисона своего Любила более всего [8, с. 570].
Этот набросок, безусловно, сближает мать Татьяны с героинями популярных комедий, таких как «Урок дочкам» И.А. Крылова, однако едва ли его можно считать остро сатирическим. Для конца XVIII - начала XIX веков, времени юности Прасковьи Лариной, европейские манеры, светскость,
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «й- № 6, 2014
155
увлечение Ричардсоном и его героями - не одно только проявление смешной галломании, но и знак причастности к образованию и культуре, и, что еще важнее, - знак стремления к новым отношениям, новым ценностям, отраженным в литературе сентиментализма.
Пушкин выдерживает сложную меру, позволяющую образу Лариной балансировать на грани комического и идиллического, на грани читательской симпатии и насмешки. Мать Татьяны предстает как «милая старушка» и в то же время как женщина с характером; нрав её не назовешь мягким. Несомненно, автором отмечена энергия, самостоятельность, активность Лариной (подобные качества восхищали Пушкина в соседке Прасковье Александровне Осиповой). Отзыв Онегина: «.Ларина проста, / Но очень милая старушка», -заставляет предположить в ней, в сравнении с нарочито осмеянным кругом сельских соседей, определенное превосходство ума и манер, небрежно отмеченное Онегиным. Вопреки старательно созданному автором впечатлению о том, что Татьяна «странная», «чужая»в своей семье, отзыв Онегина делает «третьей лишней» именно Ольгу, ведь она получает отрицательную оценку, в то время как Татьяна и её мать оцениваются положительно. Их объединяет подлинность внутренней жизни, самобытность, очевидная Онегину. Стремлением к свободе чувств, к свободе выбора и жизненного самоосуществления в юности была слегка отмечена мать Татьяны. Этим будет отмечена её старшая дочь - в новых условиях и в большей, усиленной степени. Мать только наслышана о героях Ричардсона - дочь читает и перечитывает его книги. Имя Грандисона, как эстафетная палочка, передано от Лариной её старшей дочери. Возвышенная тоска
по идеальному герою соединяют мать и дочь так же, как соединяют их простонародные имена: Прасковья, Татьяна. Внешняя чужеродность романтической барышни в своей семье на поверку скрывает теснейшую связь поколений и судеб.
Библиографический список
1. Бродский Н.Л. «Евгений Онегин». Роман А.С. Пушкина: пособие для учителя. Изд. 5-е. - М.: Просвещение, 1964. - 415 с.
2. Кошелев В.А. «Ее сестра звалась Татьяна...» (Об имени пушкинской героини) // Болдинские чтения. - Горький, 1988. - С. 154-162.
3. Кошелев В.А. Именник «Евгения Онегина» в функциональном аспекте // Российский литературоведческий журнал. - 1996. - № 8. - С. 91-100.
4. Кошелев В.А. Татьяна Ларина и «русская традиция» (К постановке вопроса) // Проблемы современного пушкиноведения: межвуз. сб. науч. трудов. - Псков, 1991. - С. 31-40.
5. Ландшафт моих воображений: страницы прозы русского сентиментализма. - М.: Современник, 1990. - 623 с. - (Классическая б-ка «Современника»).
6. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий: пособие для учителя. - Л.: Просвещение, 1983. - 416 с.
7. Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: пер. с англ.. - СПб.: Искусство-СПБ, Набоковский фонд, 1998. - 928 с.
8. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 17 т. - Т. 6. -М.: Воскресенье, 1995. - 700 с.
9. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 6 т. - Т. 5. Критика и публицистика, автобиографическое. -М.: Государственное издательство художественной литературы, 1950. - 680 с.
