CC BY
6
УДК 343.1:340.158
DOI: 10.18384/2310-6794-2022-3-100-111
КОНСТРУИРОВАНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ ЗАПРЕТОВ В ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ: ОПЫТ ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Скоробогатов А. В.1, Рыбушкин Н. Н.2
1Казанский инновационный университет имени В. Г. Тимирясова 420111, г. Казань, ул. Московская, д. 42, Российская Федерация 2Казанский (Приволжский) федеральный университет 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, д. 18, Российская Федерация
Аннотация
Цель. Историко-правовое исследование целенаправленности уголовной политики России в первые годы советской власти.
Процедура и методы. В качестве методологической основы исследования избрана телеологическая парадигма. На основе анализа нормативных правовых актов и доктринальных сочинений проанализирован процесс формирования цели и средств советской уголовно-правовой политики на этапе утверждения новой политической и правовой системы.
Результаты. В статье доказывается, что целью уголовно-правовой политики являлось создание нового советского уголовного права, позволяющего обеспечить не только поддержание правопорядка и режима законности, но и безопасность советского государства. В качестве средств было использовано конструирование уголовно-правовых запретов.
Теоретическая и/или практическая значимость. Сформулированные в работе выводы имеют особое значение для историко-правового исследования формирования и развития советской уголовно-правовой политики.
Ключевые слова: Гражданская война, Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, советское уголовное уложение, телеология права, уголовно-правовой запрет, уголовно-правовая политика
CONSTRUCTION OF CRIMINAL LAW PROHIBITIONS DURING THE CIVIL WAR: EXPERIENCE OF TELEOLOGICAL ANALYSIS
A. Skorobogatov1, N. Rybushkin2
Kazan Innovative University named after V. G. Timiryasov Moskovskaya ul. 42, Kazan 420111, Russian Federation Kazan (Volga) Federal University Kremlyovskaya ul. 18, Kazan 420008, Russian Federation
Abstract
Aim. Historical-legal study of the purposefulness of the criminal policy of Russia in the first years of the Soviet power.
Methodology. The teleological paradigm was chosen as the methodological basis of the article. Based on the analysis of normative legal acts and doctrinal writings, the process of forming the goal and means of the Soviet criminal law policy at the stage of establishing a new political-legal system is analyzed. Results. The article proves that the aim of political-legal policy was the formation of the new Soviet criminal law, enabling not only the maintenance of law and order and the rule of law, but also the security of the Soviet state. The construction of criminal law prohibitions was used as a means of doing it.
© CC BY Скоробогатов А . В . , Рыбушкин Н . Н . , 2022.
V4100y
Research implications.The conclusions formulated in the article are of great importance both for the historical and legal study of the formation and development of the Soviet criminal law policy.
Keywords: Civil War, Principles on Criminal Law of the RSFSR, Soviet Criminal Code, teleology of law, criminal law prohibition, criminal law policy
Введение
Уголовно-правовая политика является относительно самостоятельным элементом социального регулирования, цели,содержание и формы которого исторически обусловлены определённым социокультурным хронотопом. Однако средства, которые при этом используются, носят субъективный характер и вступают конвенциональным результатом социального конструирования правовой реальности Наибольшей актуализации уголовно-правовая политика достигает в условиях социальных трансформаций, поскольку активно используется новой властью для обеспечения своей легальности и легитимности Одним из примеров активного использования уголовно-правовой политики с подобной целью являются первые годы советской власти Отсутствие у новой власти собственной уголовно-правовой доктрины не означало, что при её осуществлении отсутствовала целенаправленность Однако речь шла не только о реализации уже имеющейся цели, но и о разработке принципиально новой цели и средств уголовно-правовой политики, которая рассматривалась как важнейшая часть укрепления правопорядка и советской власти
Хотя становление советского уголовного права неоднократно становилось предметом исследования, начиная с классической «Истории советского уголовного права» [9, с. 49-176], преимущественно эта проблематика изучалась в контексте анализа содержания и значения Руководящих начал по уголовному праву 1919 г . [6; 17; 24] Особенно актуализировалась эта проблематика в связи со столетним юбилеем этого документа [2; 5; 10; 11]. Обращение же к развитию уголовного права в 19171919 гг носит фрагментарный характер [7; 21; 22], несмотря на то, что именно в эти годы происходило доктринальное и нор-
мативное становление советского уголовного права как его важнейшей части
Первые годы советской власти в зарубежной литературе больше привлекали внимание историков [30], чем правоведов, хотя во второй половине XX в . было опубликовано несколько работ, посвящён-ных истории советского уголовного права, в которых затрагивались проблемы его становления в годы Гражданской войны. Прежде всего необходимо отметить работу Р . В. Макписа [32]. Наиболее значимой работой, посвященной революционным изменениям в праве, в т ч и в уголовном праве, интересующего нас периода стала коллективная монография под редакцией П . Байрне «Революция в праве: Вклад в развитие советской теории права, 1917-1938 гг. » [27].
Настоящее исследование методологически построено на основе сформулированной Р Иерингом [8] и развитой Б . Таманахой [34] телеологической парадигмы, направленной на выявление целенаправленности правового развития общества
Доктринальная основа советских уголовно-правовых запретов
Формирование советского уголовного права осуществлялось под влиянием не только социальных и юридических, но и в неменьшей степени политических факторов [15]. Проводимый большевиками социальный и политический эксперимент носил беспрецедентный характер Особая роль отводилась пролетарскому государству, которое в первые годы советской власти представляло собой «диктатуру пролетариата, неограниченную законом» Созданный большевиками государственный аппарат существенно расширил пределы правового регулирования и усилил в
нём императивное начало, оказывая воздействие не только на поведение, но и на сознание участников общественных отношений [18, с. 23]. Это хорошо видно на примере развития уголовного права
Необходимо отметить, что хотя большевистская доктрина уголовного права складывалась уже после их прихода к власти, она в немалой степени была обусловлена общей идеей марксизма об отмирании права в коммунистическом обществе [19]. При этом новое советское право рассматривалось лишь как правовая система переходного периода [4, с. 17]. Речь шла о полном переходе к новой парадигме, как в общественном развитии, так и в правосознании [13, с. 1-59]. Применительно к уголовному праву это означало не только трансформацию политики, но и изменение принципов, смещение акцента в сторону административного преследования лиц, посмевших бросить вызов советскому обществу
В основу трансформации правовой системы были положены взгляды В . И. Ленина, посвящённые проблемам правового регулирования Получив юридическое образование и, хотя и минимальный, но опыт практической юридической деятельности, В . И. Ленин понимал значение права в обеспечении общественного порядка в классовом обществе Хотя он не создал стройной правовой концепции, в ряде работ, написанных после прихода большевиков к власти и посвящён-ных проблемам политического развития России, присутствуют отдельные положения, раскрывающие его правовую теорию [23] Однако отношение В И Ленина к праву в действительности было довольно сложным и менялось в зависимости от политической ситуации [29] Общим оставался только инструментальный подход к правовой системе и суду, которые рассматривались как средство достижения основной цели марксистско-ленинской теории -строительства коммунизма [28, р . 21].
Несмотря на наличие в руководстве большевистской партии значительного числа юристов, по нашему мнению, новую правовую доктрину лучше всего выразил
А. В . Луначарский, по словам которого создание советского права становится возможным не только после прихода к власти пролетариата, но и приобретения последним материальной возможности выразить своё правосознание в правовых формах [12]. Речь шла не просто о вербализации правовой доктрины в юридической норме, а о подчинении права политике и идеологии
Завершённой правовой доктрины, в т . ч . в области уголовного права, большевиками не было разработано На разработку правовой политики оказывали существенное влияние не только взгляды руководителей большевистской партии, но и правовые теории руководства советских государственных органов, прежде всего, Д . И . Курского, М . А. Рейснера и П . И . Стучки [16]. Ранняя советская правовая мысль представляла собой агломерат противоречивых идеологических научных взглядов и была представлена сторонниками различных правовых школ и направлений Это обусловило дихотомизм правовой политики, сочетание правовых традиций и инноваций [3, с. 113; 14, с. 227; 20, с. 19]. С одной стороны, уже первые декреты Советской власти свидетельствовали о взятом большевиками курсе на формирование новой правовой системы на переходный к коммунизму период времени [7, с . 91]. Однако считать эту систему квазиправовой, как это утверждает Х Биккен, лишь на том основании, что в её основу была положены не принципы законности и справедливости, а интересы трудящихся [26, р . 44], представляется неоправданным С другой стороны, полного отказа от прежней правовой системы не произошло Это проявилось как в сохранении прежней терминологии, так и в провозглашённом в Декрете о суде № 11 разрешении судам использовать законы прежних правительств в случае их непротиворечия революционному правосознанию (ст. 5).
Важнейшим элементом новой правовой системы становилось уголовное право, основанное на иной системе правовых цен-
1 Декрет СНК РСФСР от 24.11.1917 «О суде» // СУ РСФСР. 1917 . № 4 . Ст. 50 .
V102y
ностей, чем прежнее буржуазное право [28]. Речь шла не просто о трансформации существующей отрасли права, а о создании принципиально нового правового массива. В противовес буржуазному индивидуалистическому праву в РСФСР необходимость уголовного права диктовалась не потребностью в наказании преступника - субъекта с искажённым сознанием и поведением, а стремлением к преобразованию, совершенствованию общества, повышению уровня общественного правосознания как условия правомерного поведения [33, р . 34-35]. Целью нового уголовного права было провозглашено «посредством репрессий охранять систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата» (ст. 3 Руководящих начал по уголовному праву1).
Данную цель можно рассматривать не только онтологически, но также аксиоло-гически и праксиологически. Во-первых, речь идёт об охране общественных отношений от преступных посягательств . При этом контекст Руководящих начал позволяет предположить, что в основу этой охраны положен не принцип законности, а целесообразность Во-вторых, охраняемые общественные отношения детерминированы интересами трудящихся масс, т е являются конвенциональным результатом горизонтальной коммуникации членов данной социальной группы и носят ценностный характер, определяющий сознание и поведение субъектов . Одновременно именно этот аспект цели уголовного права позволяет говорить не только о его легальности, но и легитимности В-третьих, сформулированная цель уголовного права носит темпоральный характер и призвана охранять общественные отношения лишь в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата При этом её достижение можно рассматривать
1 Постановление Народного комиссариата юстиции от 12 .12 .1919 г. «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» // СУ РСФСР. 1919 . № 66 . Ст. 590.
как необходимое условие перехода к качественно новому состоянию общественного развития
Средством достижения данной цели нормативно была закреплена деятельность органов правосудия (ст 4 Руководящих начал по уголовному праву) Однако речь шла не только о конкретизации законодательства применительно к отдельным общественным отношениям, которые противоречили доктрине и законодательству, но и конструировании новых уголовно-правовых запретов в соответствии с правом суда широко использовать усмотрение и аналогию. Наряду с деятельностью судебных органов, анализ правовой доктрины и советского уголовного законодательства позволяет рассматривать в качестве средств достижения цели уголовного права нормативное конструирование уголовно-правовых запретов Речь шла как о создании отдельных составов преступлений, так и о формировании совершенно новых принципов уголовного права и принятии систематизированного акта в этой сфере
Было существенно изменено определение уголовного права, которое не только стало рассматриваться с классовых позиций, но и приобрело явно выраженный доктринальный характер: «Уголовное право имеет своим содержанием правовые нормы и другие правовые меры, которыми система общественных отношений данного классового общества охраняется от нарушения (преступления) посредством репрессий (наказания)» (ст 2 Руководящих начал по уголовному праву) Фактически речь шла о расширении пределов уголовного права с одновременным подчинением его содержания советской правовой доктрине
Становление системы советских
уголовно-правовых запретов в 1917-1918 гг.
Конструирование нового уголовного права началось практически сразу после прихода большевиков к власти . Это было обусловлено необходимостью под-
Viosy
держания нового порядка общественных отношений в условиях широкого распространения революционного правового нигилизма Судя по первым советским нормативным правовым актам, юридические нормы и революционное правосознание рассматривались как взаимодополняющие регуляторы общественных отношений, хотя и при верховенстве последнего
Прежде всего необходимо упомянуть Декрет о суде № 1, который впервые обозначил дихотомизм источников права в России Советские суды должны были руководствоваться «в своих решениях и приговорах не писанными законами свергнутых правительств, а декретами Совета Народных Комиссаров, революционной совестью и революционным правосознанием»1 Развитие этих идей по отношению к уголовному праву было осуществлено в Декрете «О революционном трибунале печати»2 и Инструкции НКЮ РСФСР «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний»3 . Эти нормативные правовые акты прямо указывали право трибуналов при определении меры наказания руководствоваться «революционной совестью» (ст 2 Инструкции) При этом революционная совесть и революционное правосознание являлись основанием для использования в качестве действующих источников права законов прежних правительств в случае их корреляции (ст 5 Декрета
0 суде № 1) .
Несмотря на то, что революционное правосознание можно рассматривать как квазиисточник регулирования общественных отношений в коммунистическом обществе4, в период Гражданской войны
1 Первоначальный проект первого декрета о суде // Материалы Народного комиссариата юстиции. Вып . 2 . М . , 1918 . С. 104 .
2 Декрет СНК РСФСР от 28.01.1918 «О Революционном Трибунале Печати» // СУ РСФСР. 1918 . № 28 . Ст. 362.
3 Инструкция НКЮ от 17.12.1917 «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» // СУ РСФСР. 1917. № 12 . Ст. 170.
4 Не случайно норма о приоритете революционного
правосознания и возможности использования законов свергнутых правительств в случае их непро-
в силу расширения сопротивления советскому законодательству не только извне государства, но и внутри страны, оно рассматривалось в качестве временного средства до создания советского уголовного законодательства Декрет о суде № 35 не устанавливал прямой запрет на применение «старых законов» в правоприменении, но закреплял, что суды в своей деятельности должны руководствоваться «декретами рабоче-крестьянского правительства и социалистической совестью» (ст 3) При этом необходимо учитывать, что декреты рабоче-крестьянского правительства являлись по существу не законами, а подзаконными актами и не могли в полном объёме составить новое уголовное право Усиление подзаконного регулирования, ориентированного на расширение перечня деяний, признаваемых преступными, свидетельствует не только о расширении роли правительства в конструировании уголовно-правовых запретов, но и о расширении криминализации правовой реальности в РСФСР [31].
Как показывает анализ судебной практики 1917-1920 гг. , расширение криминализации коснулось не только нормативной базы уголовного права, но и правоприменения Перечень деяний, которые были отнесены к преступным, был чрезвычайно разнообразным: от воровства сметаны и незаконного лечения до контрреволюционных восстаний [35, р . 126]. При этом квалификация деяния в качестве преступного не столько определялась нормативно, сколько правоприменительно
Это ставило на повестку дня необходимость принятия систематизированного нормативного правового акта, который должен был основываться на правовой доктрине и содержать перечень деяний, признаваемых преступными советской властью . Однако первый опыт такой систематизации, осуществлённый в соот-
тиворечивости была вопроизведена в ст 8 Декрета о суде № 2 (см .: Декрет ВЦИК от 07.03.1918 № 2 «О суде» // СУ РСФСР. 1918 . № 26 . Ст. 420).
5 Декрет СНК РСФСР от 13 . 07 .1918 № 3 «О суде» // СУ РСФСР. 1918 . № 52 . Ст. 589.
ветствии с дореволюционной правовой традицией, оказался неудачным [22, с 5] Разработанное НКЮ РСФСР в 1918 г. Советское уголовное уложение1 не было принято
Параллельно с попытками системного регулирования уголовного права, в НКЮ РСФСР активно велась работа по конструированию отдельных уголовно-правовых запретов, потребность в которых была вызвана особенностями социально-экономического и политического развития России в условиях Гражданской войны и иностранной интервенции Наибольшей опасностью для советской власти являлись т н «контрреволюционные преступления», среди которых законодатель называет: контрреволюционные восстания, противодействие или сопротивление рабоче-крестьянскому правительству, советам, призыв к противодействию советской власти2 Конструирование этих составов преступления практически одновременно с созданием ВЧК было направлено на формирование нормативного запрета деяний против советской власти, которые были с большим трудом подавлены в течение конца октября - начала декабря 1917 г . [25].
Чуть позже Постановлением3 ВЦИК от 5 января 1918 г контрреволюционными преступлениями были признаны любые попытки присвоения функций государственной власти. Хотя конструирование этого запрета было обусловлено конкретными обстоятельствами (признать незаконной деятельность Учредительного Собрания), речь шла о создании юридических оснований для борьбы с белым движением: любые создаваемые ими государственные органы в соответствии с этим
1 Новое уголовное уложение // Известия ВЦИК . 1918 . № 73. С. 5.
2 Инструкция НКЮ от 17 .12 .1917 «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» // СУ РСФСР. 1917 . № 12 . Ст. 170 .
3 Постановление ВЦИК от 05 01 1918 г «О призна-
нии контрреволюционным действием всех попыток
присвоить себе функции государственной власти» // СУ РСФСР. 1918 . № 14 . Ст. 202.
постановлением автоматически становились незаконными
Обострение борьбы с собственными оппонентами в ходе Гражданской войны обусловило издание 5 сентября 1918 г Постановления СНК РСФСР «О красном терроре»4, которое стало своеобразным итогом конструирования уголовно-правовых запретов, связанных с контрреволюционными деяниями
Однако данное постановление не означало, что конструирование отдельных уголовно-правовых запретов, связанных с контрреволюционными преступлениями, прекратилось Ситуативный характер уголовно-правовой политики первых лет советской власти обусловил временное усиление внимания к борьбе с деяниями в контексте социокультурного развития России . Так, начиная с осени 1918 г . в связи с развитием советской экономической политики актуализируется явление саботажа, который был приравнен к контрреволюционным преступлениям5 К саботажникам были отнесены лица, которые «активно противодействуют рабоче-крестьянскому правительству или призывают других противодействовать ему путём невыполнения декретов и других постановлений советской власти, местной или центральной; явно игнорируют такие постановления и усложняют нормальную работу правительственных или общественных учреждений или призывают к саботажу или организуют его» Уголовная ответственность предусматривалась не только за совершение саботажа, но и за покушение и приготовление к саботажу
Уголовно-правовые запреты в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г.
12 декабря 1919 г. НКЮ РСФСР издал Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, которые стали итогом конструи-
4 Постановление СНК РСФСР от 05.09.1918 «О красном терроре» // СУ РСФСР. 1918 . № 65 . Ст. 710 .
5 Циркуляр Кассационного отдела при ВЦИК от 06 .10 .1918 // Известия ВЦИК . 1918 . 6 сентября.
рования уголовно-правовых запретов в соответствии с идеологическими задачами, поставленными перед советской властью в связи с принятием новой Программы РКП(б)1. Речь шла об усилении ценностного начала в уголовном праве, которое всё больше приобретало характер средства достижения не столько юридической, сколько политической цели: «Только окончательно сломив сопротивление повергнутых буржуазных и промежуточных классов и осуществив коммунистический строй, пролетариат уничтожит и государство как организацию насилия, и право как функцию государства» (Преамбула)
Провозглашённый в программе курс на свертывание правовых отношений существенно изменил отношение к конструированию уголовно-правовых запретов Если в предшествующие 2 года явно преобладала тенденция на нормативное формирование отдельных составов преступлений и усиление внимания к особенной части уголовного права, то теперь, напротив, речь шла о смещении акцента в сторону общей части Конструирование же отдельных запретов возлагалось на правоприменителей Предполагалось, что судьёй может быть лишь человек с высоким уровнем революционного правосознания, который способен на основе указаний общей части не только квалифицировать деяние, но и определить наказание за него
Несмотря на то, что Руководящие начала пространством действия уголовного права определяют территорию РСФСР (ст 27), фраза «совершивших преступление на территории иного государства, но уклонившихся от суда и наказания в месте совершения преступления и находящихся в пределах РСФСР» может быть интерпретирована расширительно (с учётом социально-политического контекста): любой индивид, совершивший преступное деяние, независимо от того на какой территории это сделано, в период пребывания в РСФСР может быть подвергнут уголов-
1 Программа Российской коммунистической партии (большевиков) (принята 8-м съездом партии 18-23 марта 1919 г.). М .: Коммунист, 1919 . 24 с .
ному преследованию С учётом положений ст 3 о цели уголовного права речь идёт не о любом преступлении, а лишь о деянии, не соответствующем «интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходной от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата» Таким образом, Руководящие начала существенно расширили понятие экстерриториальности С одной стороны, это могло рассматриваться как курс советского руководства на легализацию вмешательства в дела других государств, но с другой -провозглашённый второй программой партии курс на переход к коммунизму означал победу пролетарской революции во всём мире Следовательно, существующие государственные границы носили лишь временный характер, и пресечение на их территории деяний, противоречащих интересам трудящихся, может рассматриваться как действия в направлении всемирной пролетарской революции
Курсом на всемирную революцию можно объяснить и двойственность Руководящих начал в определении круга лиц, на которых распространяется действие советского уголовного права С одной стороны, уголовное право РСФСР распространялось на её граждан, но с другой - уголовной ответственности подлежали и иностранцы, в т ч совершившие преступления вне пределов РСФСР (ст 27)
Под преступлением понималось нарушение общественных отношений, охраняемых уголовным правом (ст 5) «Преступление как действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений, вызывает необходимость борьбы государственной власти с совершающими такие действия или допускающими такое бездействие лицами (преступниками)» (ст 6) Наказание определялось как мера принудительного воздействия, посредством которой власть обеспечивает сохранение данного порядка общественных отношений от преступников (ст 7) Однако «при определении меры воздействия на совершившего преступление суд оценивает степень и харак-
тер (свойство) опасности для общежития, как самого преступника, так и совершённого им деяния» (ст 11) Фактически речь шла о введении принципа аналогии: если действие или бездействие считалось общественно опасным, хотя это не запрещалось никаким конкретным законом, судья мог применить закон, запрещающий совершение преступления, аналогичного данному действию или бездействию
Несмотря на существенные недостатки советских уголовно-правовых запретов, они были достаточно эффективно использованы правоприменительной практикой для обеспечения правопорядка в годы Гражданской войны [1] При этом речь шла не только о преодолении сопротивления советской власти внутри государства, но и о формировании эффективного средства консолидации общественных сил для подавления внешнего сопротивления Высокая степень эффективности уголовного права в значительной степени определялась именно тем, что его развитие было подчинено не только юридической, но и политической цели
Заключение
Поставив в качестве цели уголовного права охранять систему общественных отношений, советское государство в качестве средства достижения данной цели обозначило лишь деятельность органов правосудия, хотя в действительности речь шла о создании планомерной уголовно-правовой политики, элементами которой являлось не только правоприменение, но и правотворчество
Первоначально формирование и развитие советской уголовно-правовой политики осуществлялось ситуативно Однако накопленный правовой опыт достаточно быстро позволил перейти не просто к систематизации уголовных норм в первом советском уголовном уложении, но и к конструированию принципиально нового уголовного права в Руководящих началах по уголовному праву Несмотря на достаточно детальное регулирование составов преступлений, Руководящие начала содержали положения Общей части уголовного права, передавая вопрос о квалификации конкретного преступного деяния и степени его соответствия советскому уголовному праву на рассмотрение правоприменителей Фактически это должно было означать постепенный переход от уголовно-правового регулирования к административному, а затем и полный отказ от уголовного права в силу его ненужности в коммунистическом обществе Однако на практике передача вопроса о квалификации того или иного деяния на усмотрение правоприменителя означало существенное расширение пределов уголовно-правового регулирования
В целом можно говорить, что реализация уголовно-правовой политики в первые годы носила целенаправленный характер и отличалась высокой степенью эффективности, позволив не только укрепить советский правопорядок, но и обеспечить мобилизацию сил для победы в Гражданской войне
Статья поступила в редакцию 13.07.2022.
ЛИТЕРАТУРА
1. Амплеева Т. Ю . Проблемы укрепления революционной законности в годы Гражданской войны и иностранной интервенции // Публичное и частное право . 2017. № 4 (36). С. 71-88 .
2 . Бабаева Ю . Г. , Пашенцев Д . А . , Ситдикова Л . Б . Особенности конструирования преступности в
первый период советского государства (К 100-летию принятия Руководящих начал по уголовному праву РСФСР) // Образование и право . 2019 . № 9 . С. 261-265.
3 . Борисова Т. Ю . Революционное законодательство в 1917-1918 гг. : выбор языка // Новое литера-
турное обозрение. 2011. № 2 (108). С. 100-115 . 4. Гойхбарг А . Г. Пролетарская революция и гражданское право // Пролетарская революция и право . 1918 . № 1. С. 12-19 .
5 . Жук М. С. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 года: Предпосылки формиро-
вания новой системы российского законодательства в советский период // Юридический вестник Кубанского государственного университета. 2019 . № 4. С 36-39.
6 . Захаров Н . С. Советское государство и право в период иностранной военной интервенции и
гражданской войны: учеб . пособие . Казань: Изд-во Казан . ун-та, 1962. 86 с .
7 . Иванов А . А . , Головин А . Н . О некоторых концептуальных основах уголовно-правовой полити-
ки РСФСР в 1917-1919 гг. // Вестник Московского университета МВД России . 2008. № 9 . С 91-94.
8 . Иеринг Р. Цель в праве / пер. В. Р. Лицкого, Н . В. Муравьева, Н . Ф . Дерюженского . Т. 1. СПб . ,
1881 412 с
9 . История советского уголовного права (1917-1947) / А. А. Герцензон, Ш . С. Грингауз,
Н . Д . Дурманов, М. М. Исаев и др . М. : Юриздат, 1948. 464 с .
10 . Кибальник А . Г. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 года: оценка в юридиче-
ской историографии // Юридический вестник Кубанского государственного университета. 2019 . № 4. С. 31-35 .
11. Козаченко И . Я . Исторический опыт криминализации деяний: К 100-летию Руководящих начал по уголовному праву РСФСР // Российское право: образование, практика, наука 2019 № 2 С. 31-35 .
12 . Луначарский А. Революция и суд // Правда. 1917. 1 декабря (18 ноября).
13 . Максимова О . Д . Законотворчество в Советской России в 1917-1922 годах. М. : Зерцало-М, 2011.
400 с
14 Максимова О Д Роль Д И Курского в формировании идей советского права и в законотворчестве // Правоведение. 2014. № 4 (315). С. 225-236.
15 . Никулин В. В. Специфика государственно-правовой политики в период гражданской войны в
советской России (1918-1920 гг.) // NB: Исторические исследования. 2013 . № 4. C. 88-133. DOI: 10. 7256/2306-420X.2013.4. 324 16. Никулин В. В. Революционная теория права: мировоззренческие истоки большевистской концепции права // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. Вып. 8 (100). С. 300-304.
17 . Окунева М. О . Субъект преступления в уголовном законодательстве первых лет советской вла-
сти // Вестник Московского университета. Серия 11: Право . 2017. № 2 . С. 92-99.
18 . Португалов Г. М. Революционная совесть и социалистическое правосознание. Пб . : Госиздат,
1922 51 с
19 . Разумовский И . П . Понятие права у К . Маркса и Фр . Энгельса // Под знаменем марксизма . 1923.
№ 2-3 . С. 68-97.
20 . Рыбаков В . А. Советское право: преемственный аспект // Современное право . 2010 . № 9 . С. 13-17 . 21. Скоробогатов А. В. , Рыбушкин Н . Н . Становление системы уголовно-правовых запретов в
советском юридическом дискурсе // Lex Russica. 2018 . № 10 . С. 166-172. DOI: 10.17803/17295920.2018.143.10.166-172.
22 Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы) / Ю . В. Грачева, С. В. Маликов, А. И . Чучаев. М. : Проспект, 2015. 303 с.
23 . Стерник И . Б . Ленинский опыт использования права в интересах революции (Отдельные сторо-
ны и аспекты). Ташкент: Узбекистан, 1979. 219 с. 24. Шишов О . Ф . Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 года - памятник советской уголовно-правовой мысли // Правоведение 1980 № 3 С 83-88
25 . Юрьев А . И. Установление Советской власти в Центральном промышленном районе России (ко-
нец октября - начало декабря 1917 года) // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки 2013 № 2 С 267-275
26 . Вжккеп H . Law and Power in Russia: Making Sense of Quasi-Legal Practices. New York: Routledge,
2019. 227 p.
27 . Beu^ P (ed. ) Revolution in Law: Contributions to the Development of Soviet Legal Theory, 1917-1938.
London, New York, Taylor & Francis, 2015. 202 p .
28 . Berman H . J. Principles of Soviet Criminal Law // The Yale Law Journal. 1947. Vol. 56 . No . 5 . P 803-836.
29 . Burbank J. Lenin and the Law in Revolutionary Russia // Slavic Review. 1995. Vol. 54, No . 1. P. 23-44.
30 . Engelstein L. Russia in Flames: War, Revolution, Civil War, 1914-1921. New York: Oxford University
Press, 2018. 823 p.
v4ioey
31. Husak D. N. Limitations on Criminalization and the General Part of Criminal Law // Shute St. , Simester A . P Criminal Law Theory: Doctrines of the General Part. New York. : Oxford University Press, 2002. P 13-46.
32 . Makepeace R. W. Marxist ideology and Soviet criminal law. London: Croom Helm; Totowa, NJ:
Barnes&Noble, 1980. 318 p.
33 . Quigley J. Soviet Legal Innovation and the Law of the Western World. New-York: Cambridge University
Press, 2007. 256 p.
34. Tamanaha B. Z. Law as a Means to an End: Threat to the Rule of Law. Cambridge: Cambridge University Press, 2006 254 p
35 . Vasilyev P Revolutionary conscience, remorse and resentment: emotions and early Soviet criminal law, 1917-22 // Historical Research. 2017. Vol. 90 . No. 247. P 117-133 .
1 . Ampleeva T. Yu. [Problems of the increased revolutionary legality during the years of the civil war and
foreign intervention]. In: Publichnoyeichastnoyepravo [Public and private law], 2017, no. 4 (36), pp. 71-88 .
2 . Babaeva Yu. G . , Pashentsev D. A . , Sitdikova L. B. [Features of the criminality construction in the first
period of the Soviet state (On the 100th anniversary ofthe adoption of the Guiding Principles on Criminal Law of the RSFSR)]. In: Obrazovaniye ipravo [Education and Law], 2019, no. 9, pp. 261-265.
3 . Borisova T. Yu. [Revolutionary legislation in 1917-1918: the choice of language]. In: Novoyeliteraturnoye
obozreniye [New Literary Review], 2011, no. 2 (108), pp. 100-115 . 4. Goykhbarg A . G . [Proletarian revolution and civil law]. In: Proletarskaya revolyutsiya ipravo [Proletarian revolution and law], 1918, no. 1, pp. 12-19 .
5 . Zhuk M. S . [Guidelines for the criminal law of the RSFSR in 1919: Prerequisites for the formation
of a new system of Russian legislation in the Soviet period]. In: Yuridicheskiy vestnik Kubanskogo gosudarstvennogo universiteta [Legal Bulletin of Kuban State University], 2019, no. 4, pp. 36-39.
6 . Zakharov N . S . Sovetskoye gosudarstvo i pravo v period inostrannoy voyennoy interventsii i grazhdanskoy
voyny [Soviet state and law during the period of foreign military intervention and civil war]. Kazan, Izdatelstvovo Kazanskogo universiteta Publ. , 1962. 86 p.
7 . Ivanov A . A . , Golovin A . N . [On some conceptual foundations of the criminal law policy of the RSFSR
in 1917-1919]. In: Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii [Bulletin of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia], 2008, no. 9, pp. 91-94.
8 . Iering R . Zweck in Recht (Rus . ed. : Litsky V. R . , Muravyov N . V. , Deryuzhensky N . F. , transl. Tsel vprave.
T. 1. St. Petersburg, 1881. 412 p. ).
9 . Gertsenzon A . A . , Gringauz Sh . S . , Durmanov N . D. , Isaev M. M. et al . Istoriya sovetskogo ugolovnogo
prava [History of Soviet criminal law (1917-1947)]. Moscow, Yurizdat Publ. , 1948. 464 p.
10 . Kibalnik A . G . [Guidelines for the criminal law of the RSFSR in 1919: an assessment in legal
historiography] In: Yuridicheskiy vestnik Kubanskogo gosudarstvennogo universiteta [Legal Bulletin of Kuban State University], 2019, no 4, pp 31-35
11 Kozachenko I Ya [Historical experience of criminalization of acts: On the occasion of the 100th anniversary of the Guiding Principles on the Criminal Law of the RSFSR]. In: Rossiyskoye pravo: obrazovaniye, praktika, nauka [Russian law: education, practice, science], 2019, no. 2, pp. 31-35 .
12 . Lunacharsky A. [Revolution and court]. In: Pravda [Pravda], 1917, December 1 (November 18).
13 . Maksimova O. D. Zakonotvorchestvo v Sovetskoy Rossii v 1917-1922 godakh [Legislation in Soviet Russia
in 1917-1922]. Moscow, Zertsalo-M Publ. , 2011. 400 p. 14. Maksimova O. D. [The role of D. I . Kursky in the formation of the ideas of Soviet law and in lawmaking]. In: Pravovedeniye [Jurisprudence], 2014, no. 4 (315), pp. 225-236.
15 . Nikulin V. V. [The specifics of state and legal policy during the civil war in Soviet Russia (1918-1920)]. In:
NB: Istoricheskiye issledovaniya [NB: Historical research], 2013, no. 4, pp. 88-133. DOI: 10. 7256/2306-420X.2013.4. 324
16 Nikulin V V [Revolutionary theory of law: philosophical origins of the Bolshevik concept of law] In: Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnyye nauki [Bulletin of Tambov University. Series: Humanities], 2011, iss. 8 (100), pp. 300-304.
17 . Okuneva M . O. [The subject of crime in the criminal law of the first years of Soviet power]. In: Vestnik
Moskovskogo universiteta. Seriya 11: Pravo [Bulletin of Moscow University. Series 11: Law], 2017, no. 2, pp 92-99
REFERENCES
18 . Portugalov G . M. Revolyutsionnaya sovest' i sotsialisticheskoyepravosoznaniye [Revolutionary conscience
and socialist legal consciousness]. Petersburg, Gosizdat Publ. , 1922. 51 p.
19 . Razumovsky I . P [The concept of law in K. Marx and Fr. Engels]. In: Pod znamenem marksizma [Under
the banner of Marxism], 1923, no . 2-3, pp . 68-97.
20 . Rybakov V. A. [Soviet law: successive aspect]. In: Sovremennoye pravo [Modern law], 2010, no. 9,
pp 13-17
21. Skorobogatov A . V. , Rybushkin N . N . [Formation of the system of criminal law prohibitions in the Soviet legal discourse]. In: Lex Russica, 2018, no. 10, pp. 166-172. DOI: 10.17803/1729-5920.2018.143.10.166172
22 . Gracheva Yu. V. , Malikov S . V. , Chuchaev A . I . Sovetskoye ugolovnoye ulozheniye (nauchnyy kommentariy,
tekst, sravnitelnyye tablitsy) [Soviet criminal code (scientific commentary, text, comparative tables)]. Moscow, Prospekt Publ. , 2015. 303 p.
23 . Sternik I . B . Leninskiy opyt ispolzovaniya prava v interesakh revolyutsii (Otdelnyye storony i aspekty)
[Lenin's experience of using law in the interests of revolution (some sides and aspects)]. Tashkent, Uzbekistan, 1979 219 p
24. Shishov O. F. [Guidelines for the criminal law of the RSFSR in 1919, a monument to Soviet criminal law thought]. In: Pravovedeniye [Jurisprudence], 1980, no . 3, pp . 83-88.
25 . Yuriev A . I . [Establishment of Soviet power in the Central industrial region of Russia (late October -
early December 1917)]. In: Izvestiya Tulskogo gosudarstvennogo universiteta. Gumanitarnyye nauki [News of Tula State University. Humanitarian sciences], 2013, no. 2, pp. 267-275.
26 . Bskken H . Law and Power in Russia: Making Sense of Quasi-Legal Practices. New York, Routledge,
2019 227 p
27 . Beirny P , ed. Revolution in Law: Contributions to the Development of Soviet Legal Theory, 1917-1938.
London, New York: Taylor & Francis, 2015. 202 p .
28 . Berman H . J. Principles of Soviet Criminal Law. In: The Yale Law Journal, 1947, vol. 56, no. 5, pp . 803-836.
29 . Burbank J. Lenin and the Law in Revolutionary Russia. In: Slavic Review, 1995, vol. 54, no . 1, pp. 23-44.
30 . Engelstein L. Russia in Flames: War, Revolution, Civil War, 1914-1921. New York, Oxford University
Press, 2018. 823 p.
31 Husak D N Limitations on Criminalization and the General Part of Criminal Law In: Shute St , Simester A . P Criminal Law Theory: Doctrines of the General Part. New York, Oxford University Press, 2002 P 13-46
32 . Makepeace R. W Marxist ideology and Soviet criminal law. London, Croom Helm, Totowa, NJ:
Barnes&Noble, 1980. 318 p.
33 Quigley J Soviet Legal Innovation and the Law of the Western World New York, Cambridge University Press, 2007 256 p
34. Tamanaha B. Z . Law as a Means to an End: Threat to the Rule of Law. Cambridge, Cambridge University Press, 2006 254 p
35 . Vasilyev P Revolutionary conscience, remorse and resentment: emotions and early Soviet criminal law, 1917-22 . In: Historical Research, 2017, vol. 90, no. 247, pp. 117-133 .
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Скоробогатов Андрей Валерьевич - доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры теории государства и права и публично-правовых дисциплин Казанского инновационного университета имени В . Г. Тимирясова; e-mail: av. skorobogatov@mail. ru
Рыбушкин Николай Николаевич - кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права Казанского (Приволжского) федерального университета, заслуженный юрист Российской Федерации, депутат Государственного Совета Республики Татарстан; e-mail: i_naughty@mail. ru
\r\oj
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Andrey V. Skorobogatov - Dr. Sci. (History), Prof. , Kazan Innovative University named after V. G . Timiryasov; e-mail: av. skorobogatov@mail.ru
Nikolay N. Rybushkin - Cand. Sci. (Law), Honored Lawyer of Tatarstan Republic, Deputy of the Council of State of Tatarstan Republic, Assoc. Prof. , Department of Criminal Law, Kazan (Volga) Federal University; e-mail: i_naughty@mail . ru
Скоробогатов А. В . , Рыбушкин Н. Н. Конструирование уголовно-правовых запретов в период гражданской войны: опыт телеологического анализа // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Юриспруденция . 2022. № 3 . С. 100-111. БОТ: 10.18384/2310-6794-2022-3-100-111
Skorobogatov A . V. , Rybushkin N . N . Construction of Criminal Law Prohibitions During the Civil War: Experience of Teleological Analysis. In: Bulletin of Moscow Region State University. Series: Jurisprudence, 2022, no. 3, pp. 100-111.
DOI: 10.18384/2310-6794-2022-3-100-111
ПРАВИЛЬНАЯ ССЫЛКА НА СТАТЬЮ
FOR CITATION
